Личность

      Разумовский покинул квартиру к обеду следующего дня. Забрал все вещи, оставил на моём лбу поцелуй и уехал. На работе я сегодня не была, пришлось отпроситься, чтобы проводить его и убрать дом. Я убрала наши фотографии и прочие памятные вещи в коробку и плотно запечатала её, чтобы в дальнейшем отвезти всё это к Юле.       После короткой уборки вызвала клининг и покинула квартиру, чтобы никому не мешать. Пока мой дом был в чужих руках, я решила поехать к одному очень памятному и важному для меня месту. Я бываю там крайне редко, но всё потому, что стоит мне увидеть надгробие с выбитым именем тёти, мне становилось больно. В эти моменты я ненавидела свою жизнь.       Амалия Асаева       Даже если солнце не указывает путь, всегда есть звёзды       — Привет, — тихо шепнула, делая короткий шаг вперёд. — Давно не виделись, — голос предательски дрожал. — У меня всё не очень хорошо, но пока что не так ужасно, как могло бы быть, — фальшиво улыбнулась, зная, что тётя вряд ли на это поведётся. — Серёже пришлось переехать, чтобы его не смогли найти в случае чего. Это больно, — опустившись на карточки, достала из рюкзака тряпку и опрыскиватель. — Недавно мне снился сон. Там была мама, — опрыскав надгробие, стала усердно стирать пыль и прочую грязь. — Сказала, что я копия отца. Но меня кое-что смутило, — чуть подняв голову, вновь прочитала выбитую надпись. — Мне всегда и все говорили, что я совсем не похожа на него. Однажды мамина подруга сказала это при отце, и тот взревел от ярости, — сглотнув, продолжила оттирать пятнышко. — Не сходится что-то, это напрягает. Хотя знаешь, сон необязательно должен быть правдивым.       — Почему же нет? — я вздрогнула.       — И давно ты здесь?       — «Однажды мамина подруга».       — Убить пришёл? — повернув голову, оглядела Алтана с ног до головы. — Убивай, я не боюсь.       — Что ты, я не хочу тебя убивать. Я пришёл лишь поговорить.       — О чём же? — дрожащими руками я убрала тряпку и опрыскиватель в рюкзак, взамен доставая дорогое виски и две рюмки.       — Хочу понять, почему же ты предала меня. В последнюю нашу встречу я был... — он запнулся, словно подбирая правильные слова. — Достаточно острым на язык. Мне жаль, что я так повёл себя.       — Где Вадим?       — Его здесь нет. Он лишь наёмник, а не мой телохранитель.       — Ты один?       — В машине ждёт водитель.       — И всё?       — Мне больше не нужно.       — Мне жаль, что так вышло, но я выбрала сторону, — наполнив обе рюмки, поставила одну из них на каменную плиту, под которой находится гроб тётушки.       — Неправильную.       — Правильной стороны не существует. Каждый из вас ужасен по-своему.       — Тем летом я был готов убить не только Разумовского, но и тебя, сейчас же могу сказать одно, — его тон призвал меня посмотреть ему в глаза. — Если я против него, это не значит, что я против тебя.       — Прошлым летом ты приказал Вишневскому убить всех нас. Мы выжили лишь чудом. Олег чуть не погиб.       — Но и Вишневского вы изрядно потрепали. Точнее Разумовский. Я виделся с ним недавно. Шрам остался не только на его теле.       — Ты его до сих пор не убил? — я усмехнулась.       — Нет. Ради тебя.       — Меня? — отвернувшись, взяла рюмку.       — Ты хотела, чтобы он понёс наказание. Я решил, что он должен гнить в тюрьме.       — Бросил его?       — Я его всего лишь нанял. Он мне даже не хороший приятель.       — За что ты хочешь убить Разумовского?       — Он убил моего друга. Он погиб в автокатастрофе при беспорядках почти два года назад.       — При беспорядках перед арестом Чумного Доктора?       — Да.       — Я не знала, прости, — тихо шепнула я, не поворачиваясь. — Мне жаль.       — Ты ещё можешь выбрать сторону, Ава, я приму тебя.       — А смысл? Что сделано, то сделано.       — И всё же.       — На какую бы я сторону не встала, Игорь этого не поймёт. Я же вижу, что ему не очень нравится, что я приняла сторону Разумовского. Тебе он обрадуется ещё меньше.       — Не ты ли однажды сказала: «Плевать что думают другие, это моя жизнь, я буду делать, что хочу». Ты сказала это, когда я призывал тебя не грубить старшеклассникам, когда они издевались над тобой.       — Помню, — стукнув рюмкой об другую, резко опустошила её.       — Мне жаль, что Амалия оставила тебя так рано, ты этого не заслуживаешь, — никто и никогда не говорил мне подобного. Я сдержала всхлип, который почти смог сорваться с моих губ.       — Ава, я кое-что узнал о тебе и твоём прошлом. Это ранит тебя. Возможно, даже сильнее, чем я предполагаю.       — О чём ты?       — Не знаю, правда ли это, я лишь выстроил логическую цепочку, когда искал информацию о тебе. Думал найти рычаг давления, — признался Дагбаев. — Думал, что смогу тебя шантажировать чем-то, но.. — он замолчал.       — Не смог?       — Мне стало жаль тебя.       — Жалость — это последнее, что я хотела бы, чтобы ты чувствовал ко мне.       — Я не испытываю к тебе жалости, это другое, — его голос по-прежнему был холодным и немного резким.       — Так о чём ты говоришь? — я убрала рюмку в рюкзак, закрывая бутылку.       — О твоей семье. Всё намного сложнее, чем ты думаешь. Я хочу, чтобы ты сама узнала правду. Найди свою мать. Сравни глаза каждого члена семьи со своими, ты поймёшь, — он задрал подбородок. — Скоро увидимся, Ава, удачи тебе.       — Алтан, — он остановился и повернулся ко мне. Я почувствовала его взгляд на своей спине и тоже посмотрела на него. — Когда я узнаю правду, я возненавижу тебя?       — Да, — коротко ответил Дагбаев, смотря на меня. — Эта правда разобьёт твоё хрупкое сердце, ma douce amie. Ты сейчас смотришь на меня как раньше, — следом пояснил. — Когда мы были друзьями, — он улыбнулся. Я уже и забыла, какая у него прекрасная улыбка. — Знай, что даже когда ты возненавидишь меня, я всё равно буду предан тебе. Ты всё равно будешь моей подругой, Ава. Даже когда проклянёшь меня. Мне жаль, что твоя мать так подло поступила с тобой, я не знал. Это заставило меня задуматься о своей ненависти к тебе, и я понял, что не могу ненавидеть тебя. Как оказалось, я никогда не ненавидел тебя, это просто была злость, что ты предпочла мне Разумовского. Мне жаль, что мы по разные стороны. Жаль, что твоя жизнь настолько тяжёлая. Я не хочу делать её ещё сложнее, но и молчать не могу, ты заслуживаешь знать правду, belle nuit, — стоило Алтану договорить, как моё сердце встрепенулось. Он не называл меня так уже очень давно. Он не называл меня так со школы. — Удачи, Ава. Следуй зову собственного сердца, не позволяй другим управлять тобой. Я всегда помогу тебе, даже несмотря на то, что твою любовь я желаю убить, — Дагбаев коротко улыбнулся и медленно направился прочь. Ещё несколько секунд я смотрела на удаляющийся силуэт, но вскоре отвернулась.       — Надо было становиться писателем, — пробубнила себе под нос. — Знаешь, я подозреваю, что это правда, но… — голос перешёл в шёпот, словно я сорвала его. — Мне страшно, я не знаю, что скажу ей. Они ведь отказались от меня. Что я скажу матери, когда заявлюсь к ней спустя десяток лет? — опустив голову, сделала глубокий вдох. — Надеюсь, Алтан выстроил неправильную цепочку и это не то, о чём я думаю.       А если это то, о чём я думаю, то мне бы не хотелось присутствовать при ссоре родителей. Так странно, я не называла их так больше десятка лет. Когда они отказались от меня, я перестала говорить о них и называть родителями. Я перестала называть их семьёй, и моей настоящей семьёй стала Амалия, взявшая надо мной опеку.       Просидеть оставшийся день на кладбище я не могла, мне нужно было пойти по следу, на который меня направил Алтан. Несмотря на наши разногласия, я прислушалась к нему. Несмотря на предательство родителей, мне было интересно узнать собственную историю. Быть честной, я давно об этом задумывалась, но просто не понимала, как это осуществить, сейчас же в голове сформировался чёткий план.       Дорога от кладбища до нужного мне места заняла полчаса. Пришлось сделать музыку в машине громче, чтобы заглушить поток мыслей. Я припарковалась напротив здания и на всякий случай взяла с собой удостоверение. Если обычная просьба мне не поможет, воспользуюсь авторитетом от полицейской корочки.       — Какими судьба, Асаева? — спросил парень, стоило мне подойди к стойке.       — Маленин где?       — А я думал, ты ко мне пришла, — широко улыбаясь, пролепетал Марушев.       — Не дождёшься.       — Ты разбиваешь моё хрупкое сердце.       — Возможно, ты мне ещё пригодишься.       — Как великодушно с твоей стороны, — убрав стакан, внимательно оглядел меня.       — Он в кабинете. Ты по работе?       — Это уже как пойдёт, — Марк наклонился ближе.       — Пользуешься данной тебе властью?       — Даже если и так, то что?       — Ничего. Я тебя не сдам, не волнуйся, — он улыбнулся. — Проваливай, Асаева, у меня работа, — отойдя в сторону, Марушев переключил всё своё внимание на клиента, я же лишь усмехнулась.       Пройдя уже по знакомой лестнице, поднялась к кабинету Артёма. Постучавшись, услышала приглушённое: «Войдите», и потянула ручку двери вниз. По его взгляду было ясно одно: он однозначно удивился, явно не ожидал, что я приду к нему. Молча, жестом Маленин пригласил меня присесть в кресло напротив.       — Здравствуй, я приятно удивлён.       — Привет, — заняв место, оглядела кабинет. С того момента как я была здесь, ничего не изменилось. — Возможно, прозвучит нахально, но у меня есть просьба.       — Я слушаю.       — Мне нужно, чтобы ты нашёл, где находится Митроманова Алина Валерьевна, сорок шесть лет.       — Думаешь, что я настолько могуществен? — я молча кивнула. — Почему не попросишь своего хмурого друга, мне казалось, он имеет больше власти.       — Именно поэтому и не прошу. Это личное.       — Твоя мать? — прямо и холодно спросил Артём, наблюдая за мной.       — Да, как понял?       — Я же узнавал насчёт тебя, когда убийцу Евы посадили и мне сказали, что ты приложила к этому руку. Твоя старая фамилия Митроманова. Я правда так и не понял, каким образом ты оказалась под опекой тёти.       — Долгая история.       — Я найду её, не беспокойся, — спокойно произнёс он, откидываясь на спинку стула. — И да, пока ты не успела спросить: ты мне ничего не должна. Я вижу в тебе своего друга, надеюсь, в будущем ты им станешь.       — Спасибо, — я не смогла отвести от него взгляда.       — Обращайся, я всегда рад помочь тебе, — он достал листок и ручку. — Напиши свой номер, я свяжусь с тобой.       — Спасибо ещё раз, — поднявшись, протянула ему руку. — Это важно.       — Я знаю, — Маленин протянул ладонь в ответ.       За то время, что я находилась в баре, погода на улице испортилась. Я добежала к машине, заняв место за рулём. Дверь не закрыла, сразу же полезла копаться в бардачке, чтобы найти коробок спичек. Найдя его, открыла и достав одну спичку, зажгла её. Чуть перевернув её, дождалась, пока огонь схватится за древесину, и вернула её в прежнее положение, наблюдая, как пламя поднимается вверх, пожирая деревянное основание.       Когда огонь стал обжигать пальцы, выбросила спичку, наблюдая, как ветер затушил её ещё в полёте. Упав в маленькую лужицу, спичка зашипела, несколько секунд я наблюдала, как маленький клубок дыма поднимается вверх. Ветер так же быстро унёс дым, скрывая его от моего взгляда. Закрыв дверь, завела машину.       Я вернулась домой ровно в тот момент, когда клининг закончил свою работу. Заплатив вторую часть, провела работников до выхода из квартиры и закрыла за ними дверь. В квартире ощущалась пустота, холод и одиночество. Они вновь пропитали мой дом, напоминая, что теперь я снова одна. Хоть мы с Разумовским по-прежнему были вместе, пустота, что образовалась после его ухода и чистки дома, мешала мне свободна дышать.       Всю посуду я отправила в посудомойку, окончательно стерев присутствие Разумовского в этой квартире. Теперь его словно и никогда не было здесь. Теперь я могу не волноваться в случае обыска, вот только одиночество вновь вернулось ко мне. Стало моим спутником, заключило меня в свои объятия. Пустота вновь посадила своё семя в моё сердце. Надеюсь, что кошмары не вернутся ко мне. Не хочу вновь ощущать всю прохладу ночи.       Следующим утром я вернулась к своей работе. Мне предстоял допрос Анны и Артёма Соколовых, затем обыск в их доме. Ко всему этому добавилось присутствие Стрелкова. Он мило познакомился со мной и даже пожал руку в знак уважения, похоже, Стрелков не придал мне должного значения. Возможно, решил, что я не Гром и таких проблем, как он, ему не принесу. Мы с Игорем хоть и разные люди, но в некоторых чертах схожи, Стрелков допустил ошибку, когда не принял меня всерьёз.       — Здравствуй, я майор Асаева. Как положено по закону, при нашей беседе будет присутствовать психолог, ты всегда можешь обратиться к ней, — Артём лишь кивнул. Его лицо сильно осунулось с момента похорон, а кожа стала до боли бледной. — Скажи, ты кого-нибудь подозреваешь в смерти матери?       — Бизнес-партнёров, — он поднял на меня взгляд. — В последнее время мама приходила домой сильно уставшей. Она сказала, что я уже взрослый и могу знать некоторые детали её работы. Бизнес пошёл вверх, заказов стало больше и денег стало больше. Ей и дяде стали завидовать.       — Ты знаешь, кто именно?       — Нет.       — Ты знал, что бизнес твоей матери пошёл вверх благодаря заказам в обход?       — В смысле?       — Мимо кассы, — пояснила я. — Наши сотрудники установили, что множество заказов не были оформлены официально.       — Чёрная бухгалтерия? — кивнула. — Подозревал, но не знал. К тому же решил не лезть, меня никогда не привлекал семейный бизнес.       — Почему же?       — Хочу быть музыкантом.       — Думаю, у тебя получится.       — Спасибо.       — Последний вопрос: Анна могла заказать твою маму и дядю? — с его губ сорвался смешок, и он прикрыл глаза.       — При всём уважении к ней, она на такое не способна.       — Почему ты так считаешь?       — Она не может смотреть даже на раненых собачек и котиков. Не может смотреть на те видео с жестокими обращениями с животными. Когда Разумовский убил Зильченко, её чуть в больницу не положили. Она слишком чувствительная, хоть и для всех каменная и хладнокровная леди. К тому же, у неё есть всё: деньги, власть, хорошие отношения со всеми членами семьи, — короткая пауза. — Любящий муж был, — тихо добавил он. — Маму она тоже сильно любила, они были лучшими подругами.       — Хорошо, спасибо за беседу, мне это помогло.       — Это вы из вежливости сказали или это правда?       — Правда.       — В таком случае: пожалуйста, — он улыбнулся. — Могу идти?       — Конечно, — Соколов поднялся и уже подошёл к двери, когда я окликнула его. — Твоя мать гордилась бы тобой, — парень медленно кивнул и покинул переговорную. Следом за ним вышла и психолог.       Я пробыла в комнате ещё пару минут, раздумывая над словами младшего Соколова. Может, Дагбаевы здесь и ни при чём? Может, это и правда бизнес-партнёры? Слишком много вопросов и ни одного ответа. Вскоре я покинула переговорную, направляясь в кабинет. В это время Игорь должен был допросить Анну, надеюсь, что там ответов будет больше.       В кабинете было пусто. Цветков сказал, что Дубин и Гром до сих пор допрашивают Анну, допрос начался на десять минут позже, чем должен был: Соколова опоздала, хоть и пришла в участок вместе с племянником. Я заняла место за столом и принялась перебирать бумаги, чтобы привести рабочее место в порядок. Когда я закончила, телефон завибрировал.       — Привет, это Маленин, я узнал, что ты хотела.       — Отлично.       — Сказать сейчас, или ты приедешь?       — Сейчас.       — Твоя мать, отец и сестра в Новосибирске. Я смог узнать точный адрес.       — Тёма, ты лучший, — схватив листок и ручку, добавила: — Говори, — записав, я внимательно всмотрелась в слова. Они переехали.       — Они переехали сразу после того, как ты оказалась под опекой тёти.       — Хорошо, спасибо большое за информацию.       — Рад помочь, звони если я, — он положил трубку.       Спустя тринадцать лет я узнаю, почему моя мать отказалась от меня. Узнаю о неизвестной мне тайне, про которую рассказал Алтан. Я увижу своих родителей. Спустя столько лет я снова буду в кругу семьи. Семья — как же громко это сказано. Моей единственной семьёй являлась Амалия. Мои родители — это просто условность. Быть честной, мне не терпится заглянуть ей в глаза и усмехнуться. Хочу показать своей «семье», что могу жить и без них. Хочу показать, что добилась всего, чего хотела, даже несмотря на то, что кроме тёти в меня никто не верил.