ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
Меня отстранили на неопределённый срок. Возможно, на несколько месяцев: до полного выздоровления или конца внутреннего разбирательства. На принятие этого решения очень сильно сказалась гибель Стрелкова, ведь за какое-то время до смерти он обвинил меня в сговоре с Разумовским, в чём был прав, хотя доказать этого и не смог. Скорее всего, внутренняя проверка ничего не докажет, и дело закроют, а меня вернут в штат, но некоторые коллеги могут не поверить в вердикт комиссии. У всех своё мнение, но доказывать что-либо я не буду. Со временем всё успокоится. На данный момент внутренняя проверка на моё имя ничего не нашла, даже после обыска в квартире, а единственная улика против меня была уничтожена Димой. Не думаю, что они смогут найти хоть что-то, а значит, я останусь на свободе. Хорошо ли это? Относительно. Я ведь и правда предала Родину во имя любви, забыв о клятве и мирных людях, которых должна была защищать. Возможно, судьба ещё отомстит мне за это, а возможно, она уже это сделала, обратив любовь в ненависть. С каждым прожитым днём я всё сильнее и сильнее осознаю масштаб проблемы, что создала сама же. Каждый день всё сильнее закапываю в себе любовь к Серёже, а каждую ночь рыдаю от безвыходности. Я себя ненавижу. За всё. Ненавижу за то, что вынуждена отказаться от чувств, чтобы идти дальше. За то, что мне приходится принимать очень важные решения. Ненавижу за то, что выбираю всех, кроме себя. За то, что всегда выбираю всех, кроме клятвы службе. Я ненавижу себя за всё: за каждое принятое решение, что повлекло за собой ужасные последствия. За то, что чувства к Серёже застили разум. Если бы я думала, этого бы не случилось. Всё было бы по-другому, если бы я не дала себе права на любовь. Всегда, когда я доверялась людям, происходило что-то подобное. Мама отказалась от меня. Тётя умерла. Разумовский исчез, не оставив и записки. Все исчезли, осыпались пеплом. — Как себя чувствуешь, сорвиголова? — в дверном проёме появилась голова Марка. — Почему сорвиголова? — Смелая ты, — я хмыкнула, откладывая книгу. Марушев спокойно зашёл в палату, закрывая за собой дверь. В руке он крепко держал пакет, в котором отчётливо виднелись мои любимые бананы и мандарины. — Пока ты не запротестовала: несмелые до майоров не дослуживаются. — Это звание я получила незаслуженно. — Если твоё начальство одобрило повышение, значит, заслуженно, — Марк улыбнулся, ставя пакет на стул. Он достал банан и, сняв кожуру, протянул мне. — Я помыл их. Мандарины тоже, можешь не волноваться, — подмигнув, убрал пакет на тумбочку и присел в кресло. — Так как себя чувствуешь? — Всё хорошо, рана постепенно затягивается. Врачи говорят, что ещё месяц я точно пробуду здесь, но, если всё будет хорошо, то через полтора выпишут домой. Конечно, с учётом отсутствия нагрузок и ежедневных отработок. — Справимся, не волнуйся. — Конечно, — на вкус банан был сладким, мне нравится. — Юля подсказала? — кивок. — Что с баром? — Сложно всё, — Марушев взъерошил волосы, расслабляясь в кресле. — Артём пропал, и я не знаю, что делать. Сложно работать, когда на тебе чужой бизнес и конкуренты. Пришлось найти нового бармена и заняться бумажками. На крайний случай Артём завещал бизнес мне, так что я буду первым в списке подозреваемых, если его не найдут. Даже представить не могу, куда он делся. — Игорь сказал, они ничего не нашли. — Его вернули на службу? — я отрицательно покачала головой. — Дима краем уха слышал. — Понятно, — ответил, тяжело вздыхая. — Рыжик не объявлялся? — Нет. — Ждёшь его? — неспешно разжёвывая фрукт, почувствовала взгляд серых глаз, что пробежали по мне быстро, но едко. — Да, — ответила честно, убирая пустую кожуру тумбу. — Он не вернётся, Ава, — прошептал тихо, словно произнёс самую сокровенную тайну на всём белом свете. Вернётся. — Я знаю. — Но надеешься. — Конечно, — я шмыгнула носом. — Он мне предложение сделал, представляешь? — я посмотрела на друга, и тот удивлённо кивнул. — Я согласилась. Он пообещал, что начнётся лечиться и… — Всё рухнуло, — Марк закончил за меня, и я кивнула. — Я думала, что всё будет хорошо, но на самом деле знала, чем всё кончится, — он понимающе кивнул. — С самого начала нас не ждало ничего хорошо. — Ты знаешь, где живёт Олег? — спросил резко, неожиданно. — Да. — Вот и отлично. Значит, сходим туда, когда тебя выпишут. Возможно, Олег что-нибудь оставил. — Думаешь? — Почему нет? Проверить стоит. Если не найдём ключ, к примеру, под ковриком, то взломаю тебе замок. — Умеешь? — На службе и не такому научился, — вновь подмигнул. — Надо будет, дверь выбью. И к слову, если Разумовский когда-нибудь объявится, я сломаю ему нос, — Марк ласково улыбнулся, как будто говорил не о насилии, а об обеде. — Прям так? — Да, — Марушев поднялся, глядя на наручные часы. — Мне пора идти, работа ждёт. Приду завтра. — Хорошо, — я улыбнулась ему, а он мне. Покидая палату, напоследок бросил. — Скоро увидимся, Асаева. — Почему по фамилии? — Марк остановился в дверях. — Фамилия крутая. Мне нравится, — продолжая улыбаться ему вслед, перевела взгляд на контейнер с вишней. Он выбрал вкусную, мне понравилось. Прошло не больше десяти минут прежде, чем в дверь постучали. Первой мыслью было: Марк что-то забыл? Но, когда ручка опустилась вниз и на пороге появилась фигура в чёрном одеянии, мысль мгновенно исчезла, а улыбка после поедания мандарина сменилась на недовольство с примесью усталости: в дверном проёме с привычно ровной спиной стоял Алтан. Он окинул палату взглядом и прошёл внутрь, не дожидаясь приглашения. — Тебе здесь нравится? — Дагбаев спокойной прошёл вглубь, осматривая комнату. — Дома лучше. — Чего-то не хватает? Могу устроить. — Да, не хватает спокойствия. — Злишься на меня? — я пожала плечами. На самом деле, я не знаю, какие эмоции испытываю по отношению к нему. По идее, он ни к чему не причастен. Возможно. — Хочешь цветы или чего-нибудь другого? — Мне всё ещё не принесли предварительный счёт за лечение, а на мои вопросы быстро меняют тему. Твоих рук дело? — Да, — признался честно, подходя к окну, справа от меня. — Пока я был в изоляторе, Вадим учудил некоторые вещи. Славно, что мои приказы он не проигнорировал. — Игорь говорил, когда ты приходил с ним, у него на лице было месиво. Кто его так? — Я. — Ты? — Ты чуть не умерла, Ава, — произнёс холодно, отстранёно, но благодаря количеству лет, что я знаю его, смогла без труда услышать отдалённые нотки волнения, которые были спрятаны им очень хорошо. — Когда я покинул участок, Вадим всё мне рассказал. Ты два дня провела в реанимации и чудом выкарабкалась. Моим приказом было защищать тебя. — Меня не нужно защищать. — Да, я заметил, — хмыкнул, опускаясь на край кровати с правой стороны. — Ты в порядке? — А похоже, что да? — Нет. — И я о том же. — Разумовский и Волков исчезли с радаров. Не думаю, что в ближайшее время они где-то появятся. Если ты хочешь, я могу их найти. — Не хочу. Больше нет. — Отпускаешь их? — Если судьба, значит, ещё пересечёмся. — Прости за всё, belle nuit. Мне очень жаль, что всё это произошло. Если бы я мог это предвидеть, этого бы не случилось, — холодные пальцы осторожно коснулись моих. — Прости. — Ты не виноват, — выдавила, переплетая пальцы. — Всё хорошо. — Не хорошо. Ты чуть не умерла, Хольт пытается выкупить «Вместе», а я немного потерял контроль над городом. — Всё образуется. Справишься, — он кивнул, делая глубокий вдох. Он что-то старательно обдумывал. — Давай, ты переедешь в особняк, когда выпишешься? — Зачем? — Чтобы ты была в безопасности. Так я смогу взять всё под контроль. Буду знать, что с тобой всё хорошо, — последние две недели я раздумываю о продаже квартиры и машины. Я больше не хочу приходить туда, где раньше клялась Разумовскому в любви. Не хочу ездить на той машине, в которой мы целовались под ночным небом города. Не хочу. — Ладно, — согласилась быстро, даже слишком. — Так просто? — Не хочу, чтобы меня кто-нибудь пристрелил на улице, — Алтан хмыкнул. — Я буду беречь тебя, обещаю, — он протянул мизинец. — Не обещай того, чего не можешь гарантировать, — тем не менее, я протянула мизинец в ответ. Дагбаев слабо, но мило улыбнулся, разглядывая моё бледное лицо своими красными глазами. Взгляд проникал в самую душу, заглядывая в самые дальние уголки души. Его согрела мысль о том, что я буду рядом с ним, совсем неподалёку. Он попытался скрыть радость за слабой улыбкой, как бы выражая согласие с моими словами, но горящий взгляд выдал все эмоции. Алтан бы рад услышать согласие. Он рад, что я буду рядом настолько близко, насколько это возможно. Да, я заметила каждый его взгляд, направленный на меня.ПОЛТОРА МЕСЯЦА СПУСТЯ. КОНЕЦ ИЮНЯ
— Ещё раз повторю свою рекомендацию: ближайшие три месяца исключите любые физические нагрузки. Постарайтесь вообще не напрягаться без острой необходимости. Внутренние органы ещё не до конца восстановились. — Я вас услышала. — Буду на это надеяться, — мужчина натянул улыбку и протянул очередную бумажку. На этот раз рецепт. — Мощные таблетки, внимательно прочитайте подробную инструкцию, возможно, вам хватит и половины таблетки в день. Поможет для внутреннего заживления, так как при ранении пострадал не только сам желудок, но и поджелудочная железа. Будьте аккуратнее в следующий раз, пожалуйста. — Обязательно, — Марк протянул мне ладонь, помогая подняться. — Прощайте, — я подмигнула врачу, и тот улыбнулся в ответ, махая рукой на прощание. — В аптеку сначала? — он кивнул на зажатый в ладони листок. — Да, — мы покинули кабинет моего лечащего врача предельно осторожно и медленно, чтобы, не дай бог, не запнуться. — Наконец-то ты на ногах! — в светлом коридоре, в нескольких метрах от нас появилась красная макушка с высоким голосом. — Что врач сказал? — с улыбкой полюбопытствовала Юля, стремительно приближаясь. В руках она сжимала коробочку в нежно-фиолетовом тоне. — Теперь у меня не отстранение от службы, а больничный на два месяца, — хмыкнула, медленно идя навстречу. — И через месяц нужно прийти на повторный осмотр. — А здоровье как? — Юля аккуратно приобняла меня, здороваясь, а следом протянула коробку. — Это тебе. — Со вчерашнего дня ничего не изменилось, — пояснила, разглядывая светлую коробочку. — Спасибо большое, а что там? — Загляни внутрь и узнаешь, — она подмигнула, разглядывая Марка. — Щетину отрастить решил? — Я всего лишь забыл побриться, — Марушев закатил глаза, но всё же сделал шаг вперёд, обнимая Юлю в ответ. — Знаешь же, что дел много. — Только не отращивай бороду, как у Толстого, — подмигнула, посмеиваясь. — Не могу не подколоть, уж извини. — Не извиняю, — на удивлённое лицо подруги, он широко улыбнулся. — Чтобы жизнь малиной не казалась. — Не кажется, уж поверь. — Не верю, — Пчёлкина резко подалась вперёд, пытаясь влепить Марку оплеуху, но тот увернулся, прячась за моей спиной. — Брейк! — скомандовала, осторожно отходя вбок. Я опёрлась на стену, наблюдая за шуточной перепалкой. Пока Марк и Юля разбирались в своей «ссоре», я уже убрала крышку у коробки, разглядывая аккуратно вложенную внутрь фоторамку с готовой фотографией. Мне понадобилась пара секунд, чтобы понять, что фото сделано несколько дней назад. В тот день было удивительно солнечно, и по удачному стечению обстоятельств работы ни у кого не было. Все пришли ко мне, и в итоге мы просидели в палате до позднего вечера. На самой фотографии я лежала в постели, улыбаясь, а на краю кровати с правой стороны сидел Марк: он находился в полуобороте к камере, так же широко улыбаясь в объектив. Игорь сбросил с ног ботинки, забрасывая ноги на кровать, а сам расслабился в кресле. Юля же стояла неподалёку, держа телефон в вытянутой руке. Она улыбалась, а Игорь с такой же улыбкой смотрел на неё. В это мгновение у нас всё было хорошо.