***
Вот дверь. Осталось сделать всего один шаг и постучать, но что-то тянуло назад, прям очень настырно тянуло домой. Может шестое чувство, которое хватает за руку, чтобы отвести подальше от этого места, которое орет на ухо: «убегай! Что же ты делаешь?!» Стук. Теперь точно нет пути назад. Мокривский точно обеспечил себе раннюю смерть. Уже слышаться шарканье по полу за дверью, которые стремятся к двери, чтобы открыть и впустить «гостя». Кажется, что Рома точно не доживет до их бессмысленного разговора. А надо-ли вообще? Рома не знает. У Ромы сейчас обезьяна, которая стучит тарелку об тарелку. Что ж… надо было думать раньше. Дверь уже открывается и на пороге стоит Коля, с этой мерзкой гримасой, явно ждавший парня. А тот в ступоре стоит, не шевелится, не дышит и говорить не может — ком в горле застрял. Вот она… смерть. — Проходи, что встал? — отходит, пропуская того. Белобрысый из транса вышел и прошёл в квартиру. Жилище у этого огромное. Он реально столько бабла срубает на обычном стримирстве? А может — и не только на нем. Картинка сразу всплывает в мыслях Романа, где Коля в женской юбчонке стоит и трогает себя везде — мерзость. И сразу стыдно становится, потому что дрочил на эту картину, блять. Оба мерзких типа встретились, замечательно! Осталось подружиться, полюбить друг друга, пожениться — но это не в планах парней, ведь они, всё-таки, не педики, ну, хотя бы один из них точно не из этих. Коля куда-то в комнату идёт. Рома за ним, потому что будет тупо стоять в коридоре и тупить, пока тебя не позовут. Осматривается. — Мило тут… — вот блять! Не в его планах было озвучивать свою мысль. Случайность и ничего больше! — Рад, что понравилось. — усмехается. Кажись, тот посчитал это за комплимент. Ну, это итак он, но юноша всё же предпочёл оставить эти «комплименты» у себя где-то в голове. — Я хотел сказать, убого, как в школьной столовой. Короче, блять, забей. — в итоге Рома решил много не болтать, а сразу же перейти к делу. — Давай, говори, че хотел. Мне тут не до твоей дыры, блять. — но, хотя его слова и звучали грубо, лицо говорило об обратном. Было любопытно насчёт того, где теперь кантуется звезда Вебкама. Кстати об этом. — Ты сделал мне намёк о том, что ты тот, кого я ищу, верно? Ну, эти все: … — Я. Давай без этой хуйни, Ром. — кажется, Коля не хотел слушать. Был настроен слишком серьёзно. Слишком грубо отвечал… И смотрел так жадно, что дрожали руки. Смотрел, и гладил себя по плечам, будто бы замерз и пытается согреться. Но здесь не было холодно. Так что с ним? — Отлично. Не хочу здесь оставаться надолго… — а затем его взгляд метнулся к шкафу, что был слегка приоткрыт. По его расчётам, раз Лебедев увлекается вебкамом, у него где-то должны были быть женские вещи по типу юбок, топов и прочей херни. Отличный материал, чтобы испортить тому репутацию. Тиктокер тоже проследил за его взглядом, и кривая усмешка, что играла на пухлых розовых губах, стала ещё шире. Кое-кто слишком любопытный, не правда ли? — Что, хочешь посмотреть содержимое? — Что? Переведя взгляд на клоуна, Мокрица вздрогнул. Какой же тот вблизи противный. Тупой, алчный уебан, который пудрит всем мозги. Но стоял то Шоумен шага на три дальше, не близко, не далеко. Так что же он так параноит? И почему подбирается ближе? — Экхм… Да, мне интересно… Ты же, типа, шлюха. Много в себя впихнул уже? — а Роман ведь тоже умеет быть токсичным да гадким. Ему хотелось подколоть Колю, хотелось вновь размазать по стенке… Ну или просто хотелось, кто знает? Не просто ведь так сюда приехал? Только вот сам Некоглай подавленным и униженным не выглядел. Более того — его лицо ещё более посветлело, и глаза потемнели. Чёрными буквально стали. Грязными… Как же пошло. — Шлюха… Да, быть ею классно. Свобода. Никаких вопросов о любви… — говорил занудно, противно и долго, будто бы только что проснулся и никак не мог отойти ото сна. — Но знаешь, в чём различия между мной и уличной шлюхой? — В-в чём? — и занервничал Мокривский не просто так, с нихуя. Просто слишком уж быстро начал передвигаться вебкамщик. Сам разоблачитель пытался сделать шаг назад, но ноги не держали — ещё чуть-чуть, и точно упадёт в эту черную яму из отчаянного безумия. — Шлюхе нужны многочисленные партнёры. Но тебя я сюда заманил лишь одного. Как он оказался так близко, как подошёл — ничего из этого Рома не видел. Он вообще понятия не имел, когда всё так далеко зашло. И зачем он Вадю послушался? На какие-то уговорки согласился… Типа давай, ищи. Хуй полощи, блять. Посмотрел бы Мокрица, как бы Эвелон повёл себя, когда его сам Некоглай сейчас за подбородок взял — причём слишком осторожно, нежно как-то, и непозволительно тесно прильнул в нескольких дециметрах от губ. Что бы 192 тогда сделал? Правильно. Сбежал бы. — Сам подойди и посмотри, что же в этом шкафу. И Коля, так и не дойдя до того, чтобы утянуть своего врага в поцелуй, скорее поспешил отстраниться, коротким движением головы указывая влево. Рома перевёл взгляд на зеркало, что украшало шкаф. Ну раз Лебедев сам разрешил… Дверь шкафа открывается с противным скрипом. Взору предстала такая картина: много вещей, некоторые лежат на дне самого шкафа. Много толстовок от ветмо. И самое интересное, что там лежала та самая розовая юбка, как у шлюховатых школьниц. — О бог ты мой… — медленно отходит от шкафа, но что-то мешает, и Рома врезается спиной в тело Коли. После шлюшьих вещей, которые находятся у парня в шкафу, не хочется ничего видеть. — Что ты… — хочет повернуться, но ему не дают сильные руки. — Хочешь примерить? — улыбается так, будто сделал что-то плохое, но ему это доставляет удовольствие. — Нет! Пусти! — столько сил прилагает, чтобы выбраться из хватки, но не особо получается. Клоун, что стоял сзади, так горячо дышит в шею, что мурашки по всему телу распространяются и до самых ушей тут же доходят. Ошибся… Вот теперь — это самый настоящий конец. — Отпущу, если юбку наденешь. — с весёлого на такой серьёзный, и даже местами грубоватый тон перешёл. — Зачем?! — уже на крик срывается. — Просто. Просто, потому что хочу. — как главарь сказал Николай. Будто лидер этого хауса. Будто бы сейчас прикончит этого Мокривского, если не выполнит его просьбу. — Ну давай, смелее. Рома не тупой. Вот! Шанс, чтобы сбежать! Пытается, но вдруг его снова хватают, как только он хочет реализовать план побега. Убежать подальше от этого места и от самого Коли. — Я же по хорошему к тебе, Ромусь, — так ласково его называет только Даша. Конечно, дотошно, когда его так называет кто-то другой или чатик стебется над ним. — а ты… Хорошо, если ты намерен свалить, то будешь переодеваться при мне, хоть посмотрю на тебя, разоблачитель. — сам пошутил — сам посмеялся — всё в его стиле. Даже как-то по особому раздражает, блять, эта его тягучая манера говорить. Бедный Рома. В его жизни было столько дерьма и опасностей, и теперь… Ну как, как можно так было напороться? Напороться на такое острое и неприятное? Делать нечего. А какие ещё есть пути отхода? Вот именно! Ни-ка-ких. Берет эту юбку в руки. Такая карамазо-чёрная. На самом деле, красивый цвет, да и на вещице смотрится красиво, но это не успокаивает Рому, и перспектива стать второй шлюхой в этой квартире — не очень внушает доверия. — Ты можешь хотя бы отвернуться, что-ли? — жалобно пискнул Рома. Ох, бедный, бедный мальчик. Вызывает жалость, не правда ли? — Чтобы ты ещё раз попытался сбежать? Ну, уж нет. — он недоуменно взглянул на Некоглая. Куда ж сбежит? Разве что в окно. Ну, да, конечно! С девятого этажа и вниз полететь, просто охуительно! Коля глупый — и Рома давно это понял. Определённо давно. Ладно, если вебкамщик собирается смотреть, то лучше уж на задницу парня, нежели будет пялить на его член. Не так извращенно, но, может — Николаю нравится такое? Отвратительно думать об этом. Снимает аккуратно чёрные, рваные-скинни джинсы. Осталось дело за малым: надеть чёртову девчачью вещь. Конец близок. Наденет её, а Коля полюбуется, и Рома спокойно уйдёт. Но снова что-то идёт не так. Снова… А Коля-то хитрый. Не даст никому вот так запросто уйти. Обманет; запудрит мозги настолько, что жертва и не догадается, что была лишь игрушкой. И светловолосый на удивление понимает это. Зачем надо было соглашаться на эту авантюру, если знаешь исход? Так хорошо чувствуется огромная рука на заднице. Повернёшься и лицезреешь коварное лицо «охотника». Но этот «охотник» тебе не даст этого сделать — не хочет, всего-навсего. Целует шею, настолько извращенно и элегантно, что кажется, будто это делает дорогая проститутка. Хотя нет… не кажется. Коля — самая настоящая дорогая проститутка или же проститут, без разницы, которая срубает столько бабла, что вам и не снилось. Он совмещает стриминг с вебкамом, как? Дохуя времени, может? Естественно. Разные циклы — вебка ночью, стримы днём. Юбка-то коротенькая, чуть-ли не показывает все достоинства. Если даже не приглядываться, то у Ромы правда зачетная задница — Коля оценил, а особенно в такой-то вещи, ну разве не сексуально? Разве не этого добивался Николай? — определённо да, но он ещё не закончил. Вновь вплотную встал. Так близко и так мерзко для одного из них. Чужую шею облизывает до мурашек. Вот сука! — Сходи-ка нахуй, педик! — орет чуть-ли не на весь район. Не может уже держаться. Не может терпеть. Он не Дрейк, чтобы терпилой быть, и, в конце концов — он не гей! — Это я тут педик? А кто юбку напялил на себя? Такой смешной, пиздец. — а после больно кусает за бледную кожу. — Сам же пришел. А теперь позволь мне… — после этого ни слова, ни какого-то вообще намёка, что он там планирует делать. Рома не хочет признавать, что ему нравится то, что делает этот клоун. Рома не хочет признавать, что готов остаться. Он не готов к такому. Что готов отдаться. Холодные руки и, в том числе, пальцы юрко проникают под юбку. Почему Коля его без юбки прямо тут не отымел? Может, у него какой-то фетиш насчёт этого? А Мокривский уже ни о чем думать не хочет. Хочет, чтобы какое-нибудь чудо его спасло, но чудес не бывает, малыш — только удача, а это разное. Гладит по ногам, а после кидает на мягкую кровать, которая с лёгкостью прогибается под весом белобрысого. Коля сверху нависает и глаза отводит куда-то в сторону прикроватной тумбы. Рома поворачивает голову, чтобы понять, куда же вебкамщик так подозрительно пялит, и тут же видит наручники. Знаете, те самые БДСМ наручники с розовым, пушистым мехом — вот такие же лежали на тумбочке. Как же Рома их не заметил? «Черт, черт, черт!» — крутится у него в голове. Тумба стояла недалеко, можно было дотянуться. Николай ловко их берет, и до сих пор придавливает Рому одной рукой, а в другой наручники держит. Он брыкается, будто пытать скоро будут. Пристегивает сначала одну руку, а потом берет вторую пару тех же наручников да пристегивает другую. — Ты же не… — Давай без «не». Знаешь же, что ждать тебя будет. — перебивает парня, а тот, как запуганный котёнок сейчас, лежит и теперь опять в ахуе пребывает. — В том-то и дело, что не знаю. — коленки трясутся. Юбка запрокинута, отчего трусы видно — для кого-то это может даже показаться эстетичным, но точно не для лежащего сейчас Ромы. Приближается к уху Мокривского и горячо шепчет: — Не переживай, самое интересное скоро будет. Кажется, он отключается. Слишком уж страшно. Но нет! Мокрица до сих пор дышит и видит, просто думал, что: «если закрыть глаза, то я отключусь или проснусь, и этого кошмара не будет» — ошибся, опять. А псих до сих пор что-то ищет в тумбе. И достаёт БДСМ хвостик. Блять, как у ебаной лисы, только с сомнительным наконечником. Он молился, чтобы тот эту хуевину не использовал по назначению. И смазка рядом, тут как тут, блять — будет больно, однозначно. Ноги хотя бы шевелить может — это радует. Руки потихоньку немеют из-за того, что в таком положении не очень удобно находятся. Хотя бы не настоящие наручники взял, а то запястья в кровь точно бы стёрты были. Нижнее бельё летит куда-то в сторону — стыд, позор. Не каждый день тебя популярный стример, который ещё и на вебкаме ведёт эфиры, раздевает. Да и мало-ли, что он будет ещё вытворять, помимо того, что лапать везде. Два пальца обмакивает в густой массе и прислоняет, а после смазывает анальный проход. Сначала где-то рядом проводит, тянет время будто бы, потом проникает внутрь. Безумно больно, будто на тебя латексный костюм напялили. Дыхание затаил. Наращивает темп с каждым разом, выбивая скулёж из Ромы. А закрыть то рот нечем. Хочется прислонить ладони к лицу и заплакать. Когда понял, что достаточно, то берёт в руки эту «игрушку» и проталкивает в разработанное место, аккуратно так. Теперь Рома настоящий котик. Или лисица, неважно. — Ох, блять, какой же ты красивый в этом образе, и поза, черт возьми, подходящая. — оглаживает всё тело. И смотрит так завороженно. Такое ощущение, что он не встречал ничего более красивее. Ляжки гладит, юбку немного выше поднимает. По члену, ненароком. А чуть позже так за ногу хватает, сжимает. Такое чувство непонятное. Ему точно приносит удовольствие увиденное. Слишком уж оно понравилось, и до такой степени, что охото сфоткать его таким, но наш тиктокер не очень хочет, чтобы милый знал о его намерениях, и не желает, чтобы тот знал о том, что у него есть фотка Романа, где он очень и очень сильно на шлюху смахивает. Хвост точно доставлял дискомфорт и по-этому Рома иногда двигал бёдрами, чтобы хоть как-то найти ту позу, чтобы этот ебучий хвост не чувствовался. А Коля смотрел на это всё и посмеивался. — Что ржешь, ублюдок? — со злости прыснул нижний. — Ой, какие мы грозные. Только вот, ты не забывай, у кого из нас хвостик. — Коля похлопал легонько по чужой щеке, всё так же находясь сверху. — Слушай, я тебе потом этот лисий, сука, хвост засуну куда поглубже, чем ты мне. — немного поддался вперёд Рома, но «кандалы» удерживали. — Не волнуйся, милый, я и сам смогу справиться, но если ты настаиваешь…– а последние слова клоун прошептал прям на ухо, затем прошёлся по нему языком. А Мокривский тут же головой стал мотать. — Фу, какой же ты мерзкий! — на лице сразу гримаса отвращения появляется. Некоглай видит, что с Ромой надо уже что-то делать, и произносит, который раз уже, шёпотом, своим мерзким голоском, который застрянет надолго у бедного в голове: — Слишком уж я к тебе добрый, тебе-ли не кажется? Рома уже себе надумывает, что будет плётка и всякие такие приблуды, но а вот это не так. Коля не хочет и не будет держать это барахло у себя в квартире, особенно когда нет человека, с которым можно было бы это всё использовать. Разве, что себя бить, но это та-а-ак скучно! Только по мелочи у себя держит, что можно использовать и одному. Коля за щеки хватает одной рукой и голову чужую в сторону отводит. На шее мокрая дорожка появляется, а затем море поцелуев и океан всхлипов вперемешку с засосами. Телефон незаметно берет, а после… Коля отстегивает Рому от наручников и тот сразу тянется, чтобы убрать из задницы вещицу, но псих не так уж и прост. Руки парня перехватывает и переворачивает самого, сразу же аккурат всем своим весом держит того крепко. Что-то непонятное мычит в подушку, а потом затихает. Некоглай немного сползает, но всё так же держит Ромины руки над его головой. Паренёк-то не видит, что происходит за своей спиной. Хочет выбраться из хватки и из-за этого выгибается. Коля берет момент и фоткает эту картину, но телефон в сторону не убирает. Нижнюю одежду снимает, тоже бросает куда-то за пределы кровати. Телефон пока рядом с лежащим телом находится, потому что не очень-то удобно держать руки врага с телефоном, и делать кое-что интересненькое. Член свой подставляет и входит до основания. Стон разносится по всей комнате и, кажется, по всему району. Коле похуй, он же до этого растянул партнера — значит, по его мнению, ему не должно быть больно, а как раз-таки наоборот — приятно. На видео это зрелище снимает. Выложит, не выложит — не знает. Может просто любоваться будет. Ну так, чисто для себя сфоткал и снял видео, а может и выложит! Может, вообще продаст за лям, почему бы и — да! Сам глаза закатывает, немного переживает за нижнего: «а вдруг задохнётся?» Но все сомнения отпадают, когда тот голову поворачивает и стонет. Диктофон этот придурок включает и телефон в сторонку кладёт. Теперь уже удобнее двумя руками за талию схватится. Какой же Рома Мокривский охуенный! В этой гребаной чёрной юбочке, с этими растрепанными белыми волосами; а главное! Самое-то прекрасное, что тот стонет, когда его жестко имеют. Нет, Ромины стоны — это самое лучшее, что мог слышать Коля. Ему не важно, что, может, это из-за боли он так визжит; ему важно-лишь, что именно под ним он издаёт такие звуки прямо сейчас. Кончает внутрь «любовника» и ещё пару толчков. С внутренним наслаждением падает на мягкую кровать. И похуй, что замарал простынь — главное, что он своё дело сделал. Но Мокрица всё ещё остаётся лежать и мычит так обиженно и неудовлетворенно, что Некоглай сразу понимает — это было слишком жестоко. Так оттрахать, так заманить, извращённо поиздеваться над мальчиком — но не дать ему кончить. И ведь он даже не снял видео для… Твича. О, как будет приятно устроить интригу, показать, как на цензур платформе ебутся две горячие шлюшки с помощью двойного фаллоса, а затем открыть камеру, и… Ох, чёрт, так красиво у Ромы выгнута спина… Он так и хочет повторить всё снова, хотя и не изъявляет, хотя и не говорит. Улыбается, так доволен — кое-кто больше убегать не хочет? Но а Коля и не против, поглубже, похлеще и пошлее, чтобы текло всё так мокро, липко, ресницы чтоб слипались и… чтоб его молили загнать посильнее, хотя навряд-ли вообще Роман Мокривский опустится до такого. Но… Но ведь оборачивается, смотрит на него жалобно, весь такой красный, молит — быстрее хочет… Диктофон ещё так мало записал чужих стонов, так мало по-блядски Мокрица скулил — это плохо. Никакой похабщины, скучно. А хочется облапать, хочется кончить, облизать чужое горло, отсосать, искусать, разгрызть тонкие кости и ах… Всё на видео снять. Хватает за волосы — нежно, несильно, вверх лицо милое поднимает — о этот мутный взгляд, полный желания получить всё. Нетерпеливый мальчик… Если ускорится — будет больно. И снова клоун хрипло шепчет, снова марит слюной ушко, лезя внутрь так резко, что снова и снова партнёр под ним дрожит, лихорадочно дергая милыми ножками. Рома… прекрасная шлюха. Но только его, личная, ничейная больше. Только для него эти мягкие губы, что ещё не искусаны, будут приоткрываться и всхлипывать, только для него будут разгибаться коленки, давая возможность проникнуть дальше, глубже и только Лебедев заимеет право иметь над ним власть его иметь — прекрасная тавтология, но прекрасней всего то, как липко длинный язык сейчас проскальзывает по хребту, по гландам и коже, и как впихивается грубо в чужой рот, открытый полностью — и глаза голубые закатываются уже оттого, что Коля просто лапает по-собственнически чужие бедра, целует мокро, что течёт слюна по подбородку — всё это без спроса. — Коля, ненавижу тебя… — Хочу тебя трахнуть ещё раз, надеюсь, что ты против… Липко — стример чувствует, как изнутри вытекает чужая сперма, двигает бёдрами — и комнату вновь наполняет рваный вздох, а после и пару стонов, когда Некоглай ещё раз вталкивается внутрь, тут же выходя и встаёт, таща за собой парня, дёргая попеременно за руку, чтобы тот за ним шёл. — Пора начать шоу, милый. И… в этот раз, обещаю, ты действительно почувствуешь себя ужасной шлюхой, и кончишь тоже. — Надо было сбежать. — сейчас, кажется, заплачет. — Ну что ты? — хлопает по щеке, вебкамщик не желает, чтобы этот горячий мальчик плакал, хочет, чтобы кричал, за подбородок гладит. — Тебе не понравилось разве, ты же стонал так… Ну что на это Роман скажет? Что ему хорошо было, когда он чувствовал пульсацию толстого члена, который хорошо впихивался в то место, где недавно красовался хвостик? Он не гей, но… Как же снизу приятно и тепло вытекает, пиздец. И Коля так сзади, по спине, по заднице гладит, чёрной юбке проводит и ляжкам, облапывая и быстро, пока они идут куда-то по центру, и с хлюпаньем вгоняет пальчики туда, откуда недавно вытекала сперма, да нет, до сих пор течёт… так больно, думать о Юечке, о даме его сердца, что сидит сейчас одна, пока его берут и за плечи наклоняют вниз, сажают на пол и оставляют вот так, в до ужаса пошлой позе, готовя к нескончаемому удовольствию — только вот Мокрица очень надеется, что без «нес», а то он уже реально терпеть не может… И этот жадный, восхищенный взгляд… Наконец-то он получил его сполна, даже в таком развратном положении. Но Шоумен его признал, трахнул и трогал — теперь можно и отдаться ощущениям, что глубоко предстоят сейчас. Сейчас, когда Коля перетягивает через себя забавную толстовку да сменяет её на женскую блузу. Сейчас, когда тонкие ноги оказываются вместо штанов в той самой розовой юбке, что вебкам модель любила на эфирах пялить. И в руках… — Мы теперь с тобой, Ром, как две подружки-лесбиянки, и… — насмешливо озабоченный взгляд на длинный фаллос в руках синего цвета, похотливая улыбка и не менее возбужденно взбудораженный взгляд на свою шлюху, что полу-пугливо, полу-хотя пялит на длинную игрушку в чужих руках. — Солнце, так нравится ощущать в себе посторонние предметы? Хочешь его? — взмах длинной руки, подходит ближе, ближе и ближе, заставляя колени боязливо поджаться, а руки натянуть юбку пониже, чтобы прикрыться. О, как же тут опасно. Как сладко пахнет…– Хочешь острее? — Н-не пойти бы тебе на него нахуй? — Мокривский заикается, теперь он полноценная жертва, хочет больше ласки, но боится признать это. Вот только… — Не двигай так бёдрами, а то раньше времени кончишь. Хочу ещё поиграться, не смей даже. Слушайся меня. — Никто не станет слушать шлюху! — зло рычит, белые волосы поправляя. — Поэтому я и не слушаю тебя. Лишь твои громкие, надрывные стоны, такие наивно глубокие, что дрожь берёт…– и уже хочется их снова услышать, везде записать. И трахать, трахать и трахать Рому Мокривского, пока ноги у обоих не сведёт, пока они не дойдут до яркого пика. Пока не станут одним целым. Клоун облизывается, он выглядит пошлой, выглядит грязной, обхватывает себя руками вновь, тут же в блядь превращаясь, но это перед камерой, и только. Потому потом переводит взгляд на своего гостя, и уже глядит по другому. Гладит не тактильно по всему телу, задерживается на раздвинутых ногах. Что думает, о чём вспоминает? — Какой же ты милый котёнок… Нет, всё-таки, сколько бы я не старался — шлюха здесь ты. Ведь это я тебя выебал, ведь это я с ума схожу, а не ты… Рома. Начал, будто в слоумо, по полу проходить, приближаться, а юбка мотается туда сюда, тихо фасоном шурша. Такая лёгкая и нежная ткань. Стример чувствует это, когда Лебедев оказывается между его бёдер и двигается, создавая трение телами. На Коле тоже нет нижнего белья, лишь розовая юбочка Барби, из-под которой видно вновь возбуждённую, горячую плоть, на коей покоятся тонкие пальцы Некоглая. Фаллос из руки кочует пока что на пол, тиктокер хочет поиздеваться, показать всем прелюдие — ведь установил камеру прямиком перед их телами. Никто пока не поймёт, что это они, никому не будет слышно, но ясно — чтобы не поняли, чьи эти всхлипы, крики и стоны. Сейчас… Ах, такое чувствительное, уязвимое тело, такой мягкий живот, трепещет под холодными пальцами, дрожащие плечи, мягкие ляжки, которые так удобно раздвигать, и длинная шея, где дохуя его засосов — и кто тут шлюха, а, Ромочка? — Я от тебя в восторге… Ты должен это знать, прежде чем уйдёшь отсюда. Ясно? Только вот… — клоун делает паузу, глаза с губ вниз. — Надеть бы на тебя блузку, чтобы совсем влился в образ. Поднялся на ноги, идёт обратно к шкафу, а оттуда быстрым движением вытаскивает розовую блузочку лёгкого покроя, очень похожую на юбку, что была натянута на широкие бёдра Коли, и вернулся обратно, размашисто проходя по холодному полу в тонких носочках. Почему он это только сейчас заметил? Лебедев поскорее норовился увидеть своего врага в этом — нет, не чтобы поиздеваться, ведь тело Мокрицы такое красивое и обязательно будет охуенно в девчачьих шмотках выглядеть, сейчас только… Так, руки, кои знали, что нужно делать и как, ловко вытащили через белесую голову верхнюю толстовку, игнорируя чужие брыкания, кинул короткий взгляд в камеру, и выбросил одежду куда-то за голову. После поднял за два пальца розовую тряпку, ухмыльнулся, смял чуть в руках. — Ты… не надевай! — Ром, ну ты не ушёл, сидишь в моём доме, я тебя тут, как куколку, облизываю, а ты… — Шоумен грозит перед чужим носом пальчиком, головой насмешливо удивлённо качает. — Не сопротивляйся, а то будет хуже. — Хуже, чем сейчас, быть не может. — фыркает. У Романа есть принципы, и вебкамщик Коля Лебедев в эти принципы точно не входит. Зато очень хорошо входят чужие пальцы, что по-настоящему холодные и сгибаются так сладко, что с его губ невольно срывается скулёж, знаменуя Некоглаю о том, как же мальчику под ним приятно, сколько бы тот не отрицал, и этот затуманенный взгляд — так выдаёт желание, настоящее, острое удовольствие, что ни с чем не перепутаешь. И именно такой взгляд бросал на него тиктокер, когда открыто разглядывал на собрании ради поиска вебкам модели. Так хотелось потрогать… Увидеть в этой женской юбочке, после сделать фото и проникнуть под неё пальчиками, потрогать за зад и развести… Какие узкие, наверное, были бы внутри стеночки — так перед сном думал Коля. Не мог даже спать нормально, сразу же тянуло встать перед камерой и услаждать этого зайца, что как-то без билетов проник на поезд. Что Рома там делал? Кто ему сказал проследить? Но Мокривский сразу же догадался, и Лебедев знал, что будет так. Ведь такой умный, ведь такой гений… Даже Генсуха, сука, за деньги не помогла. И слишком пошло изгибается, стоит хоть пальцем тронуть за талию. Какой чувствительный, ужас просто. Но надо показать Ромочке кое-что, а именно — хуже может быть, и сейчас будет. Вернее, хуже для чужого горла, ведь жадного до ручки клоуна вновь ждёт порция жалобных стонов, что непременно не получится заглушить. — Ты неверно думаешь, милый, мне стоит просто направить кое-куда свой язык, сконцентрироваться на-… И взгляд падает вниз. И совсем не на обкусанное горло, не к горящим от стыда ушам, а… Тело белое и молочное, но соски не тронуты. И стример пока ещё не заметил, куда же его мучитель смотрит. А если увидит — обязательно начнётся брыкаться. Благо Шоумен быстрый, хватает наручники с тумбы, резко над головой поднимает чужие запястья одной своей цепко, как хищная птица, и Мокривский снова чувствует боль, когда на руках снова аккурат закрываются розовые наручники. И чуть ли не плачет — трясётся, боится, ведь что же опять делать будет — не ясно. Коля сам себе на уме, пошлая шлюха, вебкамщик, делает с ним, что хочет, но никак не даёт кончить, извращает, приказывает, указывает, обращается так… Нежно, так влюблённо. И пальцы у него такие мокрые, что кончиками по телу проходят, по рёбрам, поднимаются, поднимаются выше, лапая и сжимая — такая дрожь проходит. И горло рвётся от довольных всхлипов, снова нежелаемых, но это даже больше приносит вебкамщику непомерный кайф — такое сопротивление, даже когда ты на грани оргазма. Но ещё не всё, милый, далеко нет. Ниже склоняется и уже щекочет Ромино горло пушистыми волосами, но тому не до смеха. Ведь сейчас Лебедев довольно нагло вдруг утыкается в его тело своим тёплым носом, и языком длинным смазано проходит по открытому соску, тут же ещё раз и ещё, и уже глубже берёт в рот, с хлюпаньем да опошлённым дыханием посасывая тот быстрым движением. И стример даже среагировать не успел, сразу же начал дрыгаться всем телом, закидывая по неосторожности руки за чужую голову. Так смачно — слишком страшно. — Блять, прекрати, прекрати уже, перестань, я тебе уеб-… — пытается спихнуть как-то, только сильнее прижимает врага к себе и чувствует, как тот сжимает сосок зубами. Больно, безумно больно, но потом зализывает так сладко, что с губ невольно срывается: — Коля… — Знаю, что нравится. — и… снова круговые движения, отрывается, придвигаясь ко второму — всё по новой. Сосредотачивается на горошинке, видимо, хочет довести до такой консистенции, чтобы через узкую блузочку было видно, как же те набухли. — Ты ёбаный извращенец, о боже. Бесишь… А Николай не прекращает удивляться, как можно быть таким противоречивым и так сжиматься, изгибаться так сильно и стонать, а потом кричать, как же ему это неприятно. Но руки хорошо сжимают талию, а язык уже болеть начинает от бесконечных движений — и чужое тело потряхивает так, что понимаешь — уже слишком чувства обострились. Отрывается от сосков и с восхищением оглядывает свою работу. — Сейчас, подожди-ка. Рома отводит бесконечно взгляд, ведь слишком неловко сидеть здесь, на полу, перед своим ненавистником прямо в таком раскрепощённом виде, весь искусанный, потекший давно, и на щеках ещё румянец такой, что похож реально на девушку. Но Шоумену как-то похуй, он ведь в восхищении от этой картины, ему этого хочется. Он главный, он… наконец-то. Наконец-то этот мальчик только его, и только Коля сможет видеть всю ту красоту, что пристала сегодня перед ним, прямо в его жилом доме. Никто больше не попробует на вкус, поклясться хочется. Его, его, его. Это только его. Пора надеть на зайчика блузку, пора дать ему кончить. Главное не слететь с катушек и во время остановиться, но… Ах, так не хочется. Хочется трахаться, только и всего то. Так глубоко войти, так развратить, что оторваться уже невозможно будет. Хочется утонуть в этой похоти до конца. Хочется утонуть в Роме до конца, измазать весь этот дорогой пол липкой, густой спермой, что никогда уже не отдерёшь — да вот только он и стараться то не будет. Зато на вкус попробует — шлюха же. Шлюха, ведь так пахнет сладкими духами, что они уже Мокрицу в корень окутали. Шлюха, ведь подкрашены ресницы и губы. Но только вот это он уже про себя, не про Колю. Тянет на себя руки, вытягивает чужие запястья, и наручники снова падают оземь — лишь для того, чтобы сорвать их в стороны, и Лебедев преспокойно может одеть на это прекрасное, разгорячённое тело красивую блузку, что будет бесподобно выглядеть на Роме, как и чёрная юбка, что находится на бёдрах. Ещё немножко поиграться… Снова пальцы под юбку, снова лапает, трогает за приподнятый член, что мокро пачкает ладонь — но у клоуна это не вызывает отвращения, наоборот — гладит слаще, стараясь выбить стоны и смазку гуще, облизываясь от удовольствия. Так пошло выглядит. Идеально. Значит — пора начинать? И тиктокер, не смотря даже на пол, хватает с него длинный фаллос, что давно пора бы уже испробовать. Лесбиянки часто применяют его в своих играх, так почему бы и им не использовать прямо сейчас? Глянул в камеру — да, снимает. Ох отлично. Но… Пускай народ услышит их общие стоны. Поймут сразу, или потом — как же похуй. Главное, что это увидит весь гребаный мир, как две шмары имеют друг друга. О, как отвратительно это звучит. Но одновременно так возбуждает, так подогревает жгучий интерес… Поэтому быстро подбегает к телефону, врубает звук, возвращается. Вебкам модель расставляет колени Ромы пошире, забирается на него и ложится, дабы вплотную оказаться на рёбрах, под испуганно шокированный взгляд со стороны нижнего, что чуть жмурится из-за тяжести чужого веса — всё же, Коля больше. Рука Лебедева крепко, чтобы не уронить, обхватывает синий длинный пластмасс, тут же подставляя под Мокрицу. — Ты не боишься? — беспокойно спрашивает последний раз. — Немного. — а Рома уже сдался. Хочет лишь грязи, хотя почти плачет. Руки свободны, можно скинуть или придушить Некоглая — но нахуя? В этом нет смысла, он наконец-то получил в руки то, о чём давно мечтал — внимание Коли. Нежные поцелуи на щеке, горячие пальцы на бёдрах, что раздвигают ляжки шире, и… что-то до ужаса холодное, мокрое внутри. Всего лишь головка. Только вот это не плоть, это что-то другое. — Потерпи. Сначала я займусь собой. Опирается растопыренной пятёрней в пол слева, от чужой головы, другой старается насадиться на фаллос — разрабатывать себя ему не надо, мокрый уже от всего, что снизу видит, и скользко впихивает пластик — и до стримера доходит чужой грязный стон, а после уже тот видит, как элегантно длинный язык облизывает губы — клоуну приятно, так глубоко вошло. Но всё это не сравнится с тем, что сейчас он будет делать. Интересно ли зрителям RU. Twitch то, что будет дальше? Определённо. Толчок — слишком сильно, даже не жалея человека снизу. Его маленькую шлюху — знает ведь, что так острее. И правда — у Романа буквально звёздочки перед глазами, этот пластик так глубоко, что жуть, стыдно и страшно, он честно очень боится, очень и очень — неизвестно, куда всё это зайдёт. Так далеко в органах… эта херня задевает слишком чувственные стенки, но особенно ломает и бесит, как же Лебедев отрывочно скачет на нём, создавая трение, и сам ему в губы выдыхает, впиваясь иногда поцелуем, эти слюни, что текут, смазка снизу, хлюпаньем жутким ударяющая в уши, но особенно его корябит… Корябит от сладких стонов, что они в унисон бесконечно издают, громкие, похабные и нескончаемые, как и быстрые, глубокие толчки, от коих он буквально ударяется головой о спинку кровати, стоящей сзади, иногда быстрые стимуляции по члену рукой со стороны Николая. Глаза уже не видят возбуждённое лицо тиктокера, они закатываются от удовольствия вверх, когда Коля проникает грубее, ещё резче и чаще, без остановки, и они постоянно ударяются телами, отчего слышно громкие шлепки, разносящиеся по всей комнате — а ещё тут отличное эхо, вы представляете масштаб этих развратнейших звуков? Такой зелёный цвет вокруг… Стыдно. Неимоверно стыдно, а особенно чувство того, как тебе нравится зелёный, как привлекают слипшиеся на лбу длинные волосы Некоглая, как нравится то, во что они одеты, и холодные пальцы, кои снова распахивают блузу, дабы вылизать розовые соски снова, распалить, размазать по полу пошлой массой. Так возбуждает, что у вебкамщика совсем уже охрип от стонов голос: — Оставайся навсегда тут, Рома… И я обещаю, что каждый день будет таким. И у Мокрицы тоже голос охрип, не сомневайтесь. — Каждый день так будешь меня в юбке трахать? — Соберу коллекцию тебя и твоих хвостиков. Оба смеются и тут же вдруг чувствуют, каким же смачным был последний толчок. Коля видит, как голубые глаза начинают косить от восторга, как трепещут ресницы, да и у него руки потные, скользят с талии, и внутри уже грязно начинает пульсировать горячая волна оргазма, и… Сейчас. Неловко, но быстро хватает чужое тело, протаскивает, спешно ползая на коленях, ловя кайф зверский от чужого придыхания — да, да, да, Рома, всё правильно, стони громче, выгляди, как шлюха, с этой красной от помады шеей, и он будет таким же, под камерой, что наконец-то открывает всему этому миру, какие же они мрази и свиньи, и кто же это трахался полчаса на платформе Твича так гадко и извращённо, кто же нарушил все эти запреты и будет забанен. Просто забавно — Рома Мокривский, что искал вебкам модель, и Коля Лебедев, что оказался той самой вебкам моделью. И все те, кто сейчас плотоядно дрочил себе на эту сцену — да они явно сейчас пребывают в таком ахуе, что становится не просто страшно — смешно становится. Но похуй, подождите. Дайте восхититься этой чудесной сценой снизу, дайте поглядеть, о боже… У Ромы розовые щёки, изгибается он так пошло, так сладко, открывая на обозрение лебединую шею, извивается из-за того, что изнутри жаркую вибрацию чувствует — и колени трясутся, дрожат, когда из того нескончаемым потоком на дорогую юбку льётся тёплая сперма, пачкая элитную вещицу, которая от этого обязательно слипнется — клоун даже стирать не будет. Пусть. Белая, грязная… Его розовая точно такая же. И это также стыдно сейчас, как и прекрасно — они оба кончили, в унисон почувствовали горячую пульсацию, охватившую тело, нутро и все-все органы. Фаллос давно уж отложен в сторону, Лебедев, чуть ли не шатаясь и не падая, сам со всем старанием помогает подняться своему любовнику, да насмешливо глядит на скромно стоящую в уголке камеру — ну как, записала? Устало ухмыляется, поворачивается к стримеру. Мокривский такой низкий по отношению к нему, такой милый и маленький, как его вообще не раздавило под тяжёлым весом? Но видно только, что разоблачителю плохо, валится в руки — а Некоглай лишь нежно поцелуем сначала в висок, а затем в приоткрытые губы мажет, а после тихо тихо выдыхает: — Останься здесь, пожалуйста, навсегда.***
Мокривский собрал свои вещи, несмотря на громкие крики Юечки о том, какой же он мразь, идиот и шлюха, просто покинул этот дом, в основном не разбираясь, любил ли тот данную девушку или же нет. Да и не смог бы после такого шоу вообще с Дашей жить. Но больше всего потому, что же произошло во время той сладкой встречи с Колей, после которого у него болят все мышцы и рёбра. Эвелон вчера три часа его мониторил, после чего стример психанул и всё же взял трубку. — Мокривский, нахуй, что это было?! Я просил разоблачить шлюху, а не становиться ею. — Ничего, ты же тогда тоже наверняка отлично на этих шлюх подрочил. Сбросил — ни к чему это. Глупый разговор, скучный. Кому Вадино идиотское мнение нужно? Точно не двум вебкам моделям, что сейчас перебирают женские вещи и спорят насчёт того, кто что наденет. — Милый, ты только начал, и такое извращение уже хочешь натянуть на себя? — клоун усмехнулся, шлёпнув Мокривского сзади, но тут же сжал руку, лапая чужой зад. — Руки, сука. Не вижу ничего такого после хвостика и фаллоса, пошёл нахуй. — парень хмуро глянул исподлобья на обнаглевшего, видно, клоуна, и скинул чужую пакшу от себя. Но тут же вскрикнул, когда почувствовал сильный хлопок сзади, подскочив с места. — Ай! Че ты делаешь, блять тупая?! Больно же! — Сейчас ты сходишь, и, обещаю, попробуем кое-что ещё… Кое-что очень интересное. — к уху, шёпотом. Лебедев уже без проблем облизывает ухо, нежно, горячо несколько раз — ведь его больше не отталкивают. Так, просто опираются ладонями на компьютерный стол, выронив юбку, и уже даже не стараются прикрыть рот — заводящие стоны. Кое-кто совсем отдался, стал шлюхой, да, да, да… Такая шея, открытая уязвимо. И несдержанные всхлипы, когда Шоумен близко сзади, вплотную, марит языком шею, оставляя новые лёгкие засосы на вчерашних, по траектории хребет кусая. Нравится, как же ему Рома нравится… У него ещё есть много игрушек, он купил вчера. И Мокрица совсем не против. Лишь… — Спорим, я стану более популярной шлюхой, чем ты? Обязательно станешь, Ромочка. Дай только стянуть с тебя джинсы, ведь ты уже дрожишь, дай развести твои стройные ноги, и Некоглай непременно признает тебя самой грязной шлюхой в этом доме. Ведь теперь это Рома Мокривский пахнет женскими духами. Ведь теперь между ними слишком мокро, чтобы это всё стерпеть. Стереть, отмыться и отмереть. Ведь они теперь оба шлюхи, что не боятся в этой тьме умереть.