TwichHub

      Илья ненавидит своё тело — постоянно возбужденное, влажное внизу и жадное до человеческого тепла и грубой ласки. Точнее на ласки ему было до фени, но вот низ живота сладко стягивало, когда он под гнётом бушующих гормонов вставлял в себя пальцы, грубо растягивал и скулил в подушку. Или себе в плечо. Он ненавидит своё тело с подросткового возраста, когда впервые узнал, чем женское тело отличается от мужского. А его… его было странным.       Коряков часто смотрит на себя в зеркало и видит там типичного пацана с россыпью родинок по всему телу, с практически плоской грудью и довольно подтянутым телом. Характерно мужским. Зато вот ниже пояса — плоско и влажно, потому что из влагалища густо выделяется секрет, из-за чего хочется совершенно бездуховно раздвинуть ноги и просто дать кому-нибудь уже себя трахнуть. Однако пока что у Ильи в доступе лишь собственные пальцы и подручные предметы подходящей формы. Но этого, предсказуемо, слишком мало.       Этого слишком мало, чтобы почувствовать облегчение от того, как его тело заполнено и нуждается лишь во фрикциях, что довели бы его до изнеможения, до самого яркого оргазма в жизни. Правда, об оргазме с кем-то Коряков может только мечтать — едва ли кто-то в этой поганой стране готов принять мысль о том, что парень может быть не совсем парнем. Прям мальчик с сюрпризом.       Всё раскрывается тупо и совершенно случайно, потому что сраная школа решила убрать с кабинок в туалете щеколды. И этим, естественно, воспользовались. Денис ввалился в кабинку без предупреждения и стука, застав своего одноклассника в крайне неприглядном виде. Раздвинутые в стороны длинные ноги, спущенные до колен джинсы и бельё — женское, с аккуратными кружевами, потому что в мужском было до безобразия неудобно, — и тремя пальцами во влажно хлюпающем влагалище.       Илья тогда разве что успевает свести ноги и во все глаза смотреть на Дениса, что навис над ним сверху со странным выражением лица. Лица, которое быстро расплывается в неоднозначной улыбке и не прикрытой ничем заинтересованности. Коломиец склоняет голову чуть в сторону, прикрывает за собой дверь кабинки, приходя в себя буквально за несколько секунд, и опускается на корточки, упираясь подбородком в чужие острые колени.       — Да я уже знаю, что у тебя там, дай посмотреть. — Дрейк насмешливо-умоляюще смотрит снизу вверх, ангельски хлопает глазами, а вот Илью едва не трясёт. Он должен был хранить свой небольшой секрет последний год, оставалось всего несколько месяцев, а он облажался. Облажался по крупному, и понимает это особенно ясно, когда чувствует касание горячих ладоней к своим бёдрам. — Ну Коряков, хватит мудиться. Покажи киску.       Тело реагирует быстрее, чем мозг. Илья крепко хватает Дрейка за шею и поднимается на ноги,чтобы выглядеть более устрашающе. Хотя как вообще можно бояться пацана со спущенными штанами и трусами, не скрывающих налитых кровью половых губ, который ещё и ниже на полторы головы? Вопрос прям на миллион долларов, не иначе.       — Не смей никому об этом рассказывать!       Денис блаженно улыбается, словно и не слышит его вовсе, и откровенно пялится на чужую промежность — гладкую, кажется, без единого волоска. Хочется прикоснуться, с интересом скользнуть ниже, трогая влажное и недоступное. Хочется вставить пальцы и посмотреть на то, как меняется обычно такое радостное и забавное лицо одноклассника. Но пока он позволяет себе только пялиться, потому что знает: после угроз в ход идут кулаки. И спущенные штаны не сдержат Илью и его агрессию.       — Расслабься, я никому не расскажу, — хрипло смеётся Коломиец и примиряюще поднимает руки по обе стороны от своей головы. Это помогает, потому что Коряков убирает руку с глотки и, отвернувшись, подтягивает сначала трусы, а после джинсы. Стоило признать, что мужская задница в женском белье была очень даже ничего. — Так это у тебя, м-м… с рождения?       — Завались, — ругается глухо Илья справляясь с застежкой на джинсах и искренним желанием прописать однокласснику прямо в скалящийся еблет. Но к психологу не хотелось, так что… — Да. И прекрати задавать тупые вопросы.       — Но мне интересно! — Денис фыркает, делает шаг ближе и нависает сверху, чтобы почти коснуться подбородком плеча, обтянутого тёмно-синей толстовкой. Ему ведь и правда интересно. Не странно, не противно. Да если бы Коряков ему позволил, то он бы согласился ради перспективы его потрогать там, внизу, доставить удовольствие. Ну не может же это быть сложнее, чем с девчонками? Не должно. — Ты уже был с кем-нибудь? Нет? Хочешь со мной?       — Не хочу. Отвали. — Пуговица наконец поддаётся его дрожащим пальцам, и Илья спешит убраться из туалета куда подальше. Не забыв помыть напоследок руки и услышать предложение обращаться в случае чего. Будто он опустится до подобного, будто позволит хоть кому-то вставить себе, позволить увидеть его не таким, какой он на публике. Черта с два.       Он позволяет. Спустя пару недель, когда представляет, как бы в его влагалище смотрелся член Дениса. Как этот член долбил его глубоко, растягивал и заставлял не думать ни о чём больше. Он позволяет и одновременно с этим жалеет о собственном решении. Но отступать уже поздно: Коломиец едва ли не прыгал от предвкушения, пару раз успел прихватить Илью за задницу и вжаться в него пахом. Напряжённым, с ощутимо твёрдым членом даже сквозь ткань джинсов. Он пожалеет, но значительно позже.       Сейчас Коряков с готовностью избавляется от верхней одежды и усаживается на постели. На нём неудобные до чёртиков трусы, которые болезненно впиваются в промежность, уже влажную и налитую кровью. Ему уже просто хочется раздвинуть ноги и позволить однокласснику поиметь себя быстро и глубоко, но он ждёт. Ждёт, потому что Дрейк подходит ближе, гладит его бёдра и опускается на колени.       — Такой влажный, — хмыкает он и тянется, касается влажного и горячего сквозь тонкую ткань, которую отводит чуть в сторону и открывает себе вид на влагалище. У Ильи вырывается глухой стон, который он с трудом сдерживает. Пальцы изучающе трогают его, гладят складки, безошибочно находят чувствительную головку клитора, отчего по телу проходит крупная дрожь. Может, ему даже удастся кончить сегодня. Но это лишь перспектива, от которой Коряков собирался получить всё. И он получает, когда Денис касается его языком, гладит текущую дырку и толкается им внутрь. На пробу. — Ты, на удивление, приятный здесь.       Илья закатывает глаза на это заявление и двигает бёдрами вверх, подбивая Коломийца на дальнейшие действия. Тот лишь тихо смеётся и возвращается к прерванному занятию: лижет, давит языком, вжимается лицом плотно-плотно к промежности, обхаживает горячим, даже жарким до невозможности ртом клитор и иногда кусает за бёдра, играючи, дразняще. Корякова выворачивает от этого чувства, и он даже в какой-то момент и вовсе перестаёт себя контролировать. Стонет и зажимает голову одноклассника бёдрами, подаётся тазом вперёд и течёт-течёт-течёт. До пошлого хлопанья, до того, что Денису периодически приходится втирать смазку в кожу или собирать её языком. Особенно смущает вид того, как одноклассник трёт пальцами ему между ягодиц и растирает секрет там. Это становится невозможным слишком быстро.       — Хватит, трахни меня уже, — шепчет задушенно Илья и раздвигает ноги шире. Денис улыбается и охотно поднимается на ноги, начиная шуршать одеждой. Коряков же облегченно вздыхает, наслаждаясь перерывом в удовольствии, тянет с себя трусы и гладит себя по мокрой, уже даже не влажной, промежности, с готовностью раздвигает половые губы в стороны и жадно закусывает губы, когда член Дрейка, обтянутый резинкой, оказывается совсем близко. — Давай…       Коломиец касается его дырки головкой, трёт ей чувствительный вход, скользит всей длиной по вульве, давая оценить масштабы его достоинства. Достаточно большой, чтобы почувствовать себя переполненным. То, что надо. То, чего Илье хотелось так долго. И ощущается это совсем не так, как пальцы. Член толще, раскрывает широко, почти больно, и Коряков тихо скулит, пока одноклассник гладит его бока и бёдра, между делом мягко толкаясь глубже. Хотя это ничуть не ощущается мягко. Его распирает, мышцы неприятно стягивает, а желание соскользнуть с члена становится всё сильнее. Но он вместо этого обнимает ногами Коломийца за пояс и закусывает губы.       Постепенно становится лучше. Денис трогает его, почти ласкает, и Илья чувствует, как его перестаёт разрывать от боли. Член скользит в нём проще, приятно упирается головкой куда-то глубоко и вырывает из груди первые стоны. Не боли. Коломийцу тоже явно нравится и то, какой под ним одноклассник, и то, как он принимает его член. Хорошо, влажно и туго, на всю длину со сдержанными стонами, от которых нутро поджимается.       — Нормально? — Денис шумно сглатывает вязкую слюну, толкается бёдрами вперёд и с нескрываемым удовлетворением наблюдает за тем, как вечно улыбающееся лицо Корякова кривится, становится уязвимым и почти плаксивым. Ему явно больно и хорошо, и Коломиец на этом останавливаться отнюдь не собирается. Он собирается трахнуть Илью так, что в его дырке будет растянуто и свободно, трахнет его так, что тот будет дрочить с мыслями о том, как его долбили. О, это было бы лучшее вознаграждение за свои старания. Хотя Денис счастлив и тому, что имеет на данный момент. А на данный момент он имеет Илюшу, мать его, Корякова.       Корякова, который раздвигает ноги, несдержанно поджимает губы и стонет — протяжно, низко. И течёт, течёт, течёт, заливая постельное белье под собой смазкой. Так, что хлюпающие звуки совсем скоро становятся совсем смущающими. Денису хочется кончить внутрь, а потом вылизать Илью, посадить его себе на лицо и глотать собственную сперму и пряную смазку, что сочилась бы из растраханного влагалища. Какое бы у того тогда было лицо? Наверное, непередаваемо удивлённое и жалкое от того, насколько же Корякову хорошо от того, что с ним делают.       Только пока что Коломиец продолжает ритмично вбиваться в жаркое тело, присасывается к шее, кожу на которой пятнает яркими засосами и укусами, ощущает виском низкие стоны и сорванные выдохи, чувствует, как Илья обхватывает его руками за плечи, царапает их короткими ногтями и требует всё больше и больше. И отказать ему не получается. Не тогда, когда губы, сухие и обкусанные, раскрываются просяще, шепчут что-то едва понятное. Не тогда, когда щёки Корякова густо заливает румянец. Не тогда, когда их поцелуй первый на вкус как пряность какая-то из-за секрета, оставшегося на языке напоминанием приятным, и горькие сигареты, вкус которых Денис слизывает с языка чужого.       Всё заканчивается как-то сумбурно: Илью пробивает мелкая дрожь, он вжимает в себя Коломийца вплотную и стонет высоко, сжимается на члене пульсирующе часто, доводя до опустошающего оргазма, от которого сводит мышцы в бёдрах и ногах. Денис валится на Илью сверху, придавливает к постели собственным весом и прикрывает тяжёлые веки, дышит в красную шею. Хорошо, даже слишком, даже двигаться не хочется от слова совсем.       — А ты залететь можешь?       Вопрос тупорылый, выводящий из блаженного удовольствия. Он заставляет Корякова на секунду задуматься, может ли он понести? Представляет себя на мгновение с пузом огромным и спиногрызом Коломийца под сердцем. Этого достаточно, чтобы оклематься.       — Пошёл на хуй, — хрипит недовольно, бьёт гоготнувшего Дрейка по плечу, заставляя скатиться с него, выйти из разъёбанной дырки, в которой тут же становится неприятно пусто, хочется вновь заполнить, но Илья только сводит ноги вместе, утирает с лица капли пота. — К чему вопрос вообще был?       — Подумал, что если нет, то мог бы ебать тебя без резинки.       В лицо смеющемуся истерично Коломийцу прилетает подушка, пока Коряков забирается на него сверху, садится на подрагивающий от смеха живот, чтобы было удобнее пиздить и прекращает эти потуги, стоит только рукам чужим сжать его бёдра, прижимая теснее.       — А если могу?       — Оплачу тебе аборт или буду воспитывать с тобой пиздюка?       — Еблан, — озвучивает свой вердикт Коряков и закатывает глаза, чувствуя, как в задницу упирается член. — Если залечу, то с тебя деньги на аборт.       — Договорились.