TwichHub

      Вова в своих желаниях честен. По крайней мере честность его распространяется на двух человек: на него самого и Серёжу, с которым он на собственном дне рождения сначала зажимался полвечера, заигрывал и, спасибо алкоголю, разошёлся настолько, что в какой-то момент доигрался. Доигрался настолько, что помнит лишь урывками, как Пешков уволок его совершенно не сопротивляющуюся тушку в туалетную кабинку, в которой зажал, как дешёвую проститутку.       Вова в своих желаниях честен, и для себя ему совсем легко признать, что да, он хотел бы хоть раз очутиться на месте этой самой дешёвой проститутки, которой можно попользоваться, отшлепать по щекам, обозвать конченой блядью и, словив озорной блеск в глазах, присунуть член в глотку так, чтобы на глазах выступили слёзы, из носа потекло, а горло судорожно сжалось. Вове интересно до трясучки, Вова готов подыграть, Вова готов сползти на колени и подставить рот и лицо, лишь бы его маленькую хотелку удовлетворили огромным членом.       У Жожо в самый раз. И Семенюк опускается на колени прямо на засраный пол, наплевав на гигиену. Он хватается за спортивки чужие, жмётся щекой к паху, ощущая горящей ярко кожей твёрдый член. От ощущения этого во рту скапливается слюна, губы сохнут, и Вове хочется, чтобы его схватили за волосы посильнее и воспользовались его опьянением. Он не так пьян, чтобы не воспринимать фантазию и реальность, но оступиться сейчас — то ли величайшая ошибка, то ли благодать, ниспосланная с небес.       Вове в тот момент было глубоко насрать, да и Серёже, судя по всему, тоже. Потому что рука у него тяжёлая, на макушке, зарытая длинными узловатыми пальцами в высветленные прядях, ощущается хорошо, правильно. Так, как всегда мечтал Вова. Он не представлял конкретно руку Жожо, ему было достаточно размытого мужского образа, чтобы кончить, проталкивая пальцы в собственную глотку и захлёбываясь слюной. Только сейчас фантазия может стать реальностью, она ей становится.       Вова тянет резинку спортивных штанов вниз, мажет носом по низу чужого живота, смотрит на Пешкова исподлобья в лучших традициях порно. Хоть сейчас снимай блокировку с телефона и запускай стрим на бонгакамс. Вова сейчас был бы не против, Вова сейчас бы охотно поработал на камеру ртом. Однако телефон никто не достаёт, вместо этого он достаёт член Серёжи, сглатывает гулко и вопросительно смотрит вверх, неуверенный в том, может ли совершить желаемое прямо здесь и сейчас. В глазах тёмных читается очевидное — можно.       И он совершает: на пробу ведёт языком по головке, пробует на вкус предэякулят, рукой себе помогает и постепенно, с каждым новым более уверенным движением языком смелеет, вбирая в рот налитую кровью головку. Ведёт языком по кругу, ловит чужие вздохи сверху и жмурит сыто глаза, стоит только Пешкову сжать пальцы в волосах сильнее и подтянуть ближе. Вова не противится. Напротив, охотно берет глубже, сжимает плотно губы, непривычно саднящие, двигает ладонью по остальной части члена, выглаживает набухшие вены.       Это странно и непривычно, потому что чужое, не своё. Но Вове нравится, он входит во вкус, всеми силами пытается расслабить горло и взять глубже. Получается едва до середины, но это никого из них не смущает. Ни Жожо, что смотрит сверху вниз пристально, акцентирует внимание на растянутых вокруг жарко пульсирующей во влажном рту плоти, ни уж тем более самого Семенюка, оказавшегося настолько честным с самим собой в своих желаниях, что было почти страшно.       Не страшно отсасывать, игнорируя собственное возбуждение; не страшно глотать вязкую и горчащую от прекума слюну; не страшно быть пойманным; не страшно хотеть большего и безмолвно просить — умолять — о большем. Вове не страшно, Вове хорошо так, как не было никогда в жизни. И он сосёт старательно, размазывает по лицу слюну и слёзы, утирает кое-как подбородок, но тут же хватается за бёдра Серёжины, не находя в себе сил подрочить самому себе. Сейчас Вове не до этого, сейчас ему есть дело только до распирающего рот члена, методично упирающегося головкой в глотку, расслабить которую толком не получается. Пешков не настаивает, а Вова делает всё, что в его силах.       В его силах оказывается сжать губы плотно, глаза зажмурить и застонать сдавленно, когда Жожо кончает ему в рот. В его силах оказывается проглотить всё, теряя белёсые капли, стекающие вязко с его подбородка на и без того засранный пол, который Вова обтёр своими же джинсами. В его силах оказывается сейчас признать, что это — именно то, чего он хотел всё это долгое время.       И только через пару недель, когда пальцев в глотке окажется недостаточно, Вова будет готов признать для самого себя, что хотел бы зайти дальше. Хотел бы ощутить, как член распирает не только его рот, но и задницу изнутри. Не очень реалистичную силиконовую пародию, не свои пальцы, не фантомное представление его извращённой фантазии, а очень даже реальный член, который ему уже удалось попробовать на вкус единожды. И Вова прекрасно знает, что двери одной квартиры для него будут открыты, когда желание это достигнет своего апогея.