TwichHub

      Ваня не хочет думать, как так вообще получилось. Нет, он знает, но не понимает. Просто в один момент, когда всё дошло до своего апогея, Макс схватил его и потащил за собой. Ваня почему-то не сопротивлялся, как не делал этого никогда, просто послушно шёл следом и не понимал, нахуя, а главное зачем. Просто Макс приводит его к Юле, своей девушке, они все вместе усаживаются за обеденный стол, и сердце Строго бешено бьется от волнения неконтролируемого, ведь Макс открывает свой рот.       — Юль, это уже нахуй невозможно, — говорит он и смотрит то на Юлю, то на Ваню, сохраняя совершенно спокойный вид. — Я хочу его трахнуть. Можно?       Юля не выглядит удивлённый, не орёт «Макс, ты чё, ахуел?», смотрит на них пристально, мол, почему они не пришли к ней раньше. Ваня провалиться сквозь землю хочет, ему стыдно, потому что это уже не шутка. Это жестокая реальность, сбежать от которой не получится уже, с этой темы не соскочить. Это как игла для героинового наркомана в завязке. Секс с Максом — персональная доза для Строго. Он не пробовал, но хочет. Это похоже на ломку. Но сейчас, прямо сейчас ломка может исчезнуть или перейти в новую фазу по воле Юли.       — Можно, — произносит всё-таки Юля и усмехается, закидывая одну ногу на другую. Она точно замыслила какую-то подлянку, Ваня деле не сомневается. Максу до сомнений нет дела, он смотрит преданным псом, но рвём принять любое условие. — Вы будете делать это при мне. Хочу посмотреть.       — Блядь, я на это не соглашался. — Ваню трясёт, и он вцепляется в собственные плечи, лишь бы унять эту дрожь, взгляд переводит с этих безумцев, дополняющих друг друга. Безумцы ему улыбаются, не оставляя выбора. Ваня внутренне скулит от счастья, что да, вот оно, его лизания с Максом по углам закончились, они могут наконец трахнуться с одним небольшим «но». Он должен радоваться, но это боязно, звучит до чёртиков неправдоподобно. — Это же хуйня полная, я…       — Иван, возьми себя в руки. Нам можно, — умиротворяюще произносит Макс и тянется к нему, накрывает ладонями колени и смотрит в глаза пристально.       Строго не выдерживает, взгляд переводит на сидящую напротив девушку. Она кивает согласно, и Ваню отпускает. Ему можно. Можно впиться в плечи Макса и вжаться жадно в его рот поцелуем; можно развязно постанывать от ощущения того, что скрываться больше не нужно; можно дрожать внутренне от предвкушения, что они могут зайти дальше. Всё можно, им дан карт-бланш на сексуальную близость под пристальным надзором. И ладно, Ваня совсем не против. Не сейчас, когда башню клинит.       Ваня смутно помнит, как они втроём добрались до спальни, но в памяти слишком отчётливо откладывается то, как Макс его раздевает, хватает за задницу и заваливает на постель, кумач за плечо. Юля устраивается в своём кресле, наблюдает внимательно и глаза щурит, когда Строго невольно направляет взгляд в её сторону. Потому что Макс пятнает засосами шею, мнёт бока и бёдра, стягивает вниз шорты. Ване стыдно, что Юля видит его таким, но отказываться не хочет. А вдруг этот аукцион невиданной щедрости больше не повторится?       — Вань, не отвлекайся, — раздаётся над ухом жаркий шепот, отвлекающий от всего прочего. Строго роняет стон куда-то Максу в скулу, трётся носом о висок и целоваться лезет. Макс целует влажно, прихватывает зубами припухшие губы Ванины и подхватывает его под коленями, ноги в стороны шире разводит. — Ещё не передумал?       Ваня головой болтает, смотрит на Макса завороженнно, как обдолбанный. Глаза разбегаются, щёки наливаются краской, когда Макс плавно ведёт бёдрами, вжимается пахом в бледную задницу Строго. Он чувствует, как под джинсами чужими в него упирается твёрдый член, ёрзает на месте, трётся, отчего Макс выдыхает шумно и, словно в отместку за эту провокацию, придавливает колени Ванины к его же груди. Мышцы тянет неприятно, но Ваня терпит, голову запрокидывает. Ему хорошо, и присутствие здесь Юли только разогревает.       Присутствие её Строго ощущает физически. Девушка бесшумно подходит, опускается на постель подле головы Вани и запускает пальцы в отдающие рыжим пряди, тянет мягко за непослушные кудри. И Ваня смотрит на Юлю глазами стеклянными, дышит тяжело ртом, пока Макс толкается в него влажными от смазки пальцами. Юля гладит его по щеке, смотрит как-то по-странному и улыбается. По особенному нежно, и Ваня тычется носом в ладонь Юли, словно маленький щенок, ищущий поддержки у своего человека, будучи оторванным в совсем юном возрасте от матери.       В её же ладони он глушит стон, разошедшийся по коже вибрацией гулкой, когда Макс сменяет пальцы на член и толкается почти сразу глубоко, заполняя сверх меры до выгнутых бровей и слезящихся совсем не от боли глаз. Хотя стоило сказать Максу «спасибо» за то, что он не стал долбиться сходу, а даёт привыкнуть. Строго сжимается на члене на пробу, улавливает низкий, рокочущий стон чужой и расслабляется, давая зелёный свет. Правда, ласковая ладонь исчезает.       Юля поднимается с места, обходит их и встаёт за спиной Макса, накрывает ладонями его плечи и что-то шепчет в ухо. Ваня не слышит, в его голове сейчас стоит такой шум от прилившей к вискам крови, что мир вокруг сужается лишь до тактильных ощущений. Макс улыбается чему-то, чмокает Юлю в губы и склоняется ближе, опаляя горячим дыханием горящее алым ухо Строго. Только так он слышит, только так он воспринимает половину слов льющихся изо рта Макса. Этой половины достаточно, чтобы промычать согласно и приподняться на локтях, а после, аккуратно перекинув ногу, перекатиться на живот, укладываясь им на подставленную подушку. Так оказывается удобнее, но чувство того, что он теперь открыт, не покидает Строго. Только крепчает, когда Макс хватает его за задницу крепко и раздвигает ягодицы в стороны.       До Вани не сразу доходит, что прямо там, за спиной Макса, стоит Юля, которая сейчас видит его растянутую вокруг члена дырку. Понимает, что именно после её таинственного шёпота позиция сменилась, и краснеет, пряча позорный румянец в покрывале. Как раз своевременно, чтобы успеть и заглушить в нём же протяжный стон, когда Макс всё-таки начинает двигаться. Толчки сильные, с оттяжкой, и Ване кажется, что ещё чуть-чуть, и член протаранит ему живот, который напрягается непроизвольно.       Ване до слёз хорошо, он голову на бок проворачивает, в пояснице гнётся, подставляется под Максовы руки, гладящие его плечи, спину, бёдра. Руки, что в конечном итоге задерживаются у него на шее. Макс сжимает чувствительную шею пальцами, переносит свой вес на неё, придавливая к постели, и одним сильным толчком выбивает из Строго высокий, протяжный стон на грани с криком. Ваня изгибает брови мученически, скулит и губы кусает, смотря на Макса, за спиной которого маячит Юля, словно дьяволица какая.       Эта дьяволица шепчет что-то, целует шею и плечи Макса, время от времени сжимающего пальцы на шее сильнее, смотрит с улыбкой на красную, растянутую вокруг члена своего бойфренда дырку Ванина, чуть ли руками не тянется, чтобы потрогать, огладить. Хвала всем богам, Юля не трогает, лишь слабо царапает ногтями поясницу, отчего Строго всхлипывает с надрывом и, к собственному стыду, возбуждается ещё сильнее. Он это чувствует своим нутром, которое безжалостно растрахивают сейчас, и членом, промочившим к чертям собачьим предэякулятом тонкую наколочку. Ему будет стыдно, уже сейчас стыдно так, что хочется спрятаться. Никто ему этого сделать не даёт.       — Ванечка, заведи руки назад, — звучит за спиной голос Юли, и Ванечка слушается с завидной покорностью, сгибает в локтях и укладывает кисти себе на изогнутую поясницу, чувствуя, как крепкая хватка Макса скрепляется на его запястьях, удерживает на месте без шанса сдвинуться. — Молодец. Хороший мальчик.       Ванечка хороший мальчик, который захлёбывается в удовольствии порочном, который стонет, скулит и плачет задушенно, носом шмыгает влажно и трясётся, не имея возможности даже облегчить свою участь: руки сковала крепкая хватка, теперь даже не подрочить себе. Ему сейчас так хорошо, что аж плохо. Это изматывает, заставляет ёрзать на месте, каждый раз насаживаясь на член только глубже. Ванечка хороший мальчик, и он стелится, принимает то, что ему дают. А дают ему слишком много и одновременно недостаточно много.       — Ванечка, ты же не против, если Макс кончит в тебя? — где-то совсем рядом раздаётся Юлин голос, на который Строго поворачивает голову, кивает согласно и всхлипывает, жмётся влажной от слёз к вновь вернувшейся ласковой руке. Юля гладит чувствительные припухшие веки, утирает солёные дорожки, размазывает их по обкусанным губам, что тут же начинает слабо пощипывать. — Словами, Ванечка. Скажи это.       — Да, — буквально на полувыдохе хрипит Ваня, — пусть Макс кончит в меня. Пожалуйста…       И это — финал. Максу словно рвёт башню. Движения становятся более сильными до такой степени, что кожу на ягодицах начинает саднить, промежность тянет сладко, а дырка сжимается туже, вдавливая внутри плоть. Всё заканчивается как-то неожиданно быстро, Ваня даже понять не успевает. Только чувствует, как внутри всё пульсирует жарко, как глубоко внутри прекращаются движения члена, как между ног становится горячо, влажно и липко. Не нужно быть гением, чтобы понять одно — это из него сперма вытекает.       Строго пробирает крупной дрожью, тело слабеет, и он обмякает на постели, цепляется освобождёнными руками за простыню и носом шмыгает шумно, ревёт, как ребёнок, брошенный матерью на вокзале, от переизбытка эмоций. Ему так хорошо, что даже не потребовалась дрочка. Он кончил только от долбёжки в задницу, от ощущения беспомощности, от поглаживаний по лицу, от «хорошего мальчика», от хватки на горле, после которой наверняка останутся следы, от мелких приказов, от присутствия здесь Юли, наблюдающей и участвующей в процессе.       Ванечка долбаная сучка, которому нравится чувство униженности в постели. Ему нравится, что в него кончили также сильно, как и ощущение обмякающего постепенно члена внутри, которым Макс выскальзывает из него, оставляет на плече сухой поцелуй, прямо над родинкой, и что-то шепчет жарко. Этого Ваня уже не слышит, как и того, что отвечает ему Юля, что приподнимает голову Строго за подбородок над постелью, смотрит как-то особенно в глаза и улыбается.       — Ты такой хороший мальчик, Ванечка. Ты мог бы остаться с нами навсегда.       — Да…       Это — точно финал. Это — добровольная сдача в плен, о которой Строго не жалеет совсем. Уж больно сладким кажется поцелуй с Максом, в одно мгновение переставший быть запретным, и ощущение поглаживания в волосах от девичьих пальцев. Ване хорошо, и он плачет не потому, что он тряпка, а потому что он счастлив.