TwichHub

      Строго сосёт как в последний раз: втягивает щеки, работает энергично головой и горло расслабляет, пропуская член в тугую глотку, отчего Серёжу ведёт нещадно. Нет, его на самом деле уже давно повело. Примерно в тот момент, когда Ваня скинул ему фотографию с ярко накрашенными губами, которые он беспощадно называет пельменями, Серёжа готов ему до победного доказывать обратное, потому что это далеко не так.       Губы у Вани отличные, будто бы созданные для отсосов, в которых он наловчился за совсем короткий временной промежуток. Серёжа не уверен, что у Строго нет дома силиконовых дилдаков, на которых он свои умения отрабатывал. Потому что нельзя так уметь сосать, имея за спиной практику в два с половиной раза. Но Ваня сосёт, упирается носом в лобок, глаза закатывает и мычит несдержанно, пуская по всей длине вибрацию. Жожо стонет, сжимает пальцами искусственные пряди парика и натягивает Строго на член сильнее. Так, что у того аж начинает течь из носа, уголка рта, натруженного и красного, с помадой размазанной.       Ваня слёзы смаргивает с длинных подкрашенных ресниц, на коленях ёрзает, и даже отсюда видно, как в области паха весьма однозначно вставший член натянул тонкую ткань юбки. Тут уже не спихнуть ничего на шоколадный батончик в кармане, всё слишком очевидно. Это даже не веселит, это возбуждает только сильнее, поэтому Пешков задерживает голову чужую, стонет низко и ненароком улавливает, как Ваня на слабых коленях оседает на пол и запускает руку под юбку.       Ваня член свой сжимает сквозь кружевное белье и капроновые колготки, скулит нуждающееся в ласке, едва ли не трётся о ногу Жожо в слепой надежде получить свою дозу удовольствия. Он её не получает, ещё слишком, слишком рано. Серёжа хочет его ещё немного помучать, до ручки довести, чтобы Строго умолял его одним своим видом выебать его, а сейчас недостаточно. Серёжа видит, что Ваня ещё в кондиции, что он мыслит себя в этом мире, что он не поплыл сознанием окончательно. Поэтому он вновь толкается в податливый жаркий рот, трахает глубоко, с оттяжкой, до булькающих звуков в глотке чужой.       Ваня в собственной слюне, пузырящейся в уголках натруженных губ, едва ли не захлёбывается, но не отстраняется. Сосёт с усердием жадным, словно от этого зависит его жизнь, выглаживает языком набухшие вены, глотает слюну с терпким привкусом предэякулята, губы сжимает плотно, щёки втягивает. Изо всех сил старается, и за его старания Пешков хочет сделать ему приятно хоть немного. А потому выдвигает одну ногу вперёд, упирается ступнёй в наверняка болезненно стоящий член. Строго дёргается всем телом, глаза закатывает и сжимает ногу меж своих бёдер. Полные ляжки крепко обхватывают щиколотку, и по коже приятно скользит тонкий, слегка покалывающий капрон, подол юбки натягивается только сильнее. И Серёжа понимает, ждать больше нет ни сил, ни желания.       Он выскальзывает членом изо рта чужого с влажным чмоканьем, смотрит на красные приоткрытые губы Вани с размазанной помадой, что отпечаталась яркими пятнами по всей длине члена, усмехается этому и мажет головкой по губам, пачкает светлую кожу сильнее. Ваня смотрит на него загнанным зверем, упирается грудью, обтянутой кислотно розовым топом, в колено и одним лишь взглядом жаждущим умоляет трахнуть его как следует. И Жожо собирается это сделать: тянет Строго за плечо, заставляя подняться, подталкивает мягко к столу, по которому тот распластывается грудью и задницу отставляет, виляет призывно. Прям-таки сука в течку, не иначе. Но сучка красивая, с выбивающимися из-под тёмного парика рыжеватыми прядями, что вьются непослушно, лезут в глаза. Ванечка красивый и так, но Ванечка, жаждущий животной ебли с пеленой возбуждения перед глазами, самое настоящее произведение искусства.       Все великие художники и скульпторы нервно курят в сторонке, когда Пешков задирает короткую юбку в облипку, оголяя сочную круглую задницу, скрытую частично под кружевным женским бельём и колготками. Серёжа трёт анус сквозь эти заводящие его предметы гардероба, вырывает из Строго несдержанный стон и подцепляет колготки удобнее. Он безжалостно рвёт их у промежности, сдвигает в сторону вместе с полоской трусов и открывает себе вид на гладкую промежность и приоткрытую дырку, судорожно сжимающуюся и выталкивающую прозрачную смазку. Ванечка пришёл подготовленным, как хороший мальчик, знающий, чем закончится этот его маскарад. Хотя мальчик ли? Пешков усмехается едва слышно и сверху наваливается, вжимая Ваню в столешницу сильнее.       — Хорошая девочка, — шепчет он в алое ухо, целует коротко в скулу и проталкивает в растянутый анус сразу два пальца, разводит их в стороны, оценивая, насколько хорошо Ваня себя подготовил к встрече. Постарался на славу, гладкие стенки сжимают туго, но Серёжа знает, что без проблем может протолкнуть ещё один палец, этого даже не почувствуют толком. Внутри слишком влажно и растянуто, хорошо. — Такая мокрая. Возбудилась, пока отсасывала мне, да?       Серёжа гладит Строго по скуле, развернув его лицом к себе, размазывает по щекам помаду и улыбается, отслеживая реакцию чужую. Ваню под ним мажет, он согласен быть сейчас кем угодно, хоть девочкой, хоть шлюхой последней, которую можно обкончать с головы до ног, заставить сосать до тех пор, пока челюсть не начнёт сводить от боли. И Ваня будет не против, Ваня сейчас согласится на всё. Поэтому стонет сейчас с надрывом в голосе, губы размыкает и обхватывает ими палец, обсасывает старательно и смотрит снизу вверх преданно.       — Ну всё, хватит уже, — останавливает Жожо Строго, выпрямляется и вытягивает из растянутой дырки пальцы, тянет припухшие края в стороны и шлёпает Ваню по ягодице. Кожа розовеет под ладонью, теплеет приятно, но размениваться сейчас на эти прелюдии Серёже не хочется, поэтому он ведёт ладонью по своему члену, распределяет с пальцев остатки смазки и мягко толкается в Строго на всю длину, вжимается пахом в ягодицы. Ваня гнётся, сжимается туго на члене и брови выгибает , подаваясь навстречу, будто пытается насадиться глубже. Слишком торопится, и Пешков накрывает свободной рукой его шею, вдавливает щекой в столешницу и улавливает писк на высоких нотах. — Тише, тише. Не торопись так. Договорились?       — Да… — хрипит Ваня и приподнимается на мысках, чтобы было удобнее.       И так действительно удобнее. Жожо вбивается с оттяжкой в растраханную дырку, засаживает по самые яйца со звонкими шлёпками тела о тело под аккомпанемент звонких стонов Строго, смешивающихся с его собственными приглашёнными. Серёже хорошо от всего и сразу: от ощущения, как его член туго обхватывает горячее нутро, как Ваня стонет и прогибается под ним, желая догнаться за долгожданным оргазмом. И он настигает, скручивает, сбивая дыхание окончательно. Ваню трясёт, пока Жожо кончает в него, заполняя спермой, которая толчками выходит из разъёбанной дырки, впитываясь в капрон. Ваня выглядит совершенно потерянным, попользованным и по-особенному красивым сейчас.       Именно сейчас, когда не орёт истошно, не кривляется, не кроет никого хуями, а поскуливает забито, дышит тяжело, шмыгая носом влажным, и обниматься лезет с руками и ногами, которыми облепляет Серёжу. Серёжа его обнимает в ответ, прижимает к себе вплотную и целует ласково в висок, стягивая с него вымокший от пота парик, без которого Строго намного лучше с его отливающими рыжиной волосами. Но юбка, макияж и блядские кроп-топы к лицу, этого не отнять.       — Ну чё, как ты, моя хорошая девочка? — посмеивается Пешков, подхватывая Ваню под бёдра. — Порядок?       — Пошёл ты на хуй, — ворчит совсем привычно Строго, но без особого энтузиазма. Больше жмётся щекой к плечу чужому и глаза сонно прикрывает.       — У тебя это получается намного лучше. Может, ещё разок?       — А член тебе вареньем не намазать?       — Если так сосать вкуснее, то намажь, — смеётся Пешков и моментально получает слабый подзатыльник по своей кудрявой макушке, что забавляет только сильнее.