TwichHub

      Чувство униженности, роптание у самых ног жалобное, в котором читается такое грязное и очевидное «давай, растопчи меня, опусти на самое дно, ведь я ничтожество». Люди боятся этого, не хотят быть грушами для битья, хотят быть сильными, независимыми, толерантными до усрачки. Ведь унижать других — плохо. Ведь чувствовать себя хорошо от того, что кому-то другому погано из-за твоих слов или действий — непростительно. Такому не учат в школе, такому учат в семье совсем неосознанно.              Опусти голову, ты здесь ничто. Не повышай голос на родителей, мы не для того тебя рожали. Не пререкайся, уважай старших, слушайся беспрекословно. Всё это — язва на человечестве, что поражает инфицированную планету всё больше и больше. Кровящие раны едва успевают зажить, как на смену им тут же появляются новые, ещё хуже. Ведь дети как губки, они впитывают в себя всю грязь, льющуюся изо ртов их авторитетов в лице родителей, они злятся от безысходности и вымещают свою злобу на тех, кто слабее. Жестокости друг друга обучают люди, как и раболепию преклонённому. Терпи, не нужно разводить конфликты. Ты же не девчонка, разберись самостоятельно. Их больше? Твои проблемы. Во всём виноваты люди, за ошибки которых приходится отвечать подрастающему поколению.       Ваня по школе себя жертвой не мнил. Он был хищником, затаившимся в кустах. Тронь — и клыкастая пасть сомкнётся капканом на глотке, пустит кровь и не оставит ни единого шанса на выживание. Только вот он лишь укусит и кровь пустит, но тут же подтянутая и остальные голодные рты, которым только дай повод загнобить кого-то почём зря. Ваня с этим тоже столкнулся, но быстро показал, что его место не у колен, что он на вершине пищевой цепочки, что не будет скулить униженно и вымаливать прощение за собственные «недостатки». Это было, и это продлилось, к сожалению, не так долго, как хотелось бы. Всегда ведь появляется ещё более крупный, кровожадный и сильный, что опустит тебя на самое дно. С ним тоже это случилось, а стайка когда-то ручных гиен ловко перекинулась к новому авторитету, оставив своего прежнего вожака истекать кровью. Это запомнилось, в памяти отложилось и отразилось на том, кем он стал сейчас.       Сейчас Ваня собрал вокруг себя тех, кто едва ли говорит ему хоть одно доброе слово. В чате одни сплошные оскорбления, чтобы он не забывал, кем является на самом деле — ничтожество. Это чтобы не забыть, как легко упасть с пьедестала, чтобы не забыть то чувство униженности, которое он испытал классе в восьмом, когда вся его прежняя жизнь пошла под откос, когда его перестали хоть немного уважать, когда он стал тем, кем до этого момента всегда делал других. Половой тряпкой, мальчиком на побегушках, которого можно пинать и не опасаться, что тебе за это что-нибудь сделают. Сейчас об этом забыть просто невозможно, об этом кричит буквально каждое сообщение в чате.  И это — ёбаный катаклизм, ведь чувство униженности становится откровенной нуждой, каким-то пределом мечтаний, ведь всё что пишется в интернете в большинстве своём рофл, иначе бы и на трансляции его никто и не заходил вовсе, поэтому удовлетворять своё маленькое желание приходится в другом месте, за пределами собственной квартиры, что была своего рода крепостью.       Его крепость рушится, когда Ваня переступает порог чужой квартиры и стягивает с себя неспешно кроссовки. Владельцу квартиры не нравилась в этом вопросе излишняя спешка, когда она была ни к чему, пусть и хотелось. Хо-те-лось поскорее отбросить всё мирское и существовать исключительно в этом моменте, где вселенная сужается до неимоверных размеров. Его вселенная сейчас: чужой голос, стукнувшиеся о пол колени и ощущение большой длиннопалой руки на голове, что гладит его по волосам, будто послушного пса. Но всё это лишь томная затравочка перед основным действием, всего лишь вступление в большой главе под названием «Что есть суть человеческая?», где автором значится Иван Шурпатов.       Его суть — послушная псина, что льнёт к обжигающе горячей ладони своего хозяина и тут же скулит побито от унизительно-сладкой пощёчины. Кожа с правой стороны лица горит, наливается быстро алым, а взгляд поднять не хватает смелости. Его хозяин больше, сильнее, именно в его руках сосредоточена вся власть сейчас. На самом деле всегда, но знать об этом всем совершенно не обязательно. Это их большой маленький секрет, разделённый на двоих человек, давно беззаветно продавших свои души Дьяволу. Недаром же ходят издревле слухи о том, что у рыжих души нет. Насчёт своего рыжего хозяина Строго уверен не был, но свою душу он заложил ему за бесценок, не потребовав даже гроша, лишь попросив в награду унижение, боль и ничего больше. И Даня на его условия согласился, обдумав предложение всего лишь за пару часов. Едва не принёс контракт, который бы в случае надобности Ваня подписал бы собственной кровью.       — Торопишься, — раздаётся набатом в оглушительной тиши голос Кашина, а Строго на него взгляда поднять не смеет без разрешения. Он свой урок усвоил, он не повторит ошибки. И это оборачивается наградой: узловатые пальцы гладят под подбородком, давят на него снизу, вынуждая поднять потерянный взгляд вверх. Ему разрешили, а потому Ваня смотрит, стараясь моргать через раз, чтобы не отхватить лишний раз. — Хороший мальчик.       Это совершенно иного рода унижение. Не то, что в школе, где тебя гнобят просто потому что ты чем-то отличаешься от других или слишком слаб, чтобы постоять за себя. Это — добровольно и по обоюдному согласию. Это — нужда. От которой не отказаться, как и от кислорода, позволяющему человеческому организму функционировать. И Ваня функционирует только так. Он живёт и дышит полной грудью, когда под напором пальца раскрывает рот и мягко скользит по пальцам языком, который тут же прихватывают и тянут. Это не больно, это совсем немного неприятно и оттого сладко, что сдержать короткий стон на выдохе просто не получается. Ваня чувствует себя человеком, когда его гладят по языку, толкаясь им в судорожно сжимающуюся глотку от подкатывающего чувства тошноты. Ваня ощущает необъяснимый прилив сил, когда палец сменяется на едва ли ещё твёрдый член, который он обхватывает жадно губами и начинает сосать, чувствуя, как постепенно во рту места становится всё меньше и меньше, а по подбородку влажно течёт горьковатая от прекума слюна.       Строго не нужно стараться, ему нужно просто отпустить ситуацию и следовать указаниям: открой рот пошире, запрокинь голову, расслабь глотку, не дёргайся и дай просто ощупать твоё горло, чтобы почувствовать, как в нём двигается туда и обратно член, не сплёвывай, глотай. Это просто, и Ваня слушается беспрекословно, не чувствуя даже, как изо рта, глаз и носа течёт, что дышать с каждым новым толчком в глотку становится всё сложнее. Он просто чувствует себя на своём месте, когда давится спермой, но глотает покорно и дышит жарко в бедро Данино, который гладит его по затылку, сгребая непослушные кудри в кулак и оттягивая голову назад.       — Ты же не думал, что на этом всё?