Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах России. Затонск

Агнесса Илларионовна доверчиво смотрела на присутствующих в комнате, а Штольман думал о том, что если бы у этой женщины действительно было бы серьезное расстройство, то она либо не выезжала бы из дома, либо содержалась бы в лечебнице, либо не путешествовала бы без сопровождения. Видимо, Ане пришло в голову то же самое, потому что она смягчилась и почти ласково спросила: — Агнесса Илларионовна, скажите, вы здесь с кем-нибудь? — Да, я путешествую с дочерью и зятем! — женщина почувствовала, что атмосфера изменилась и немного успокоилась. — А где они сейчас? — В театре! — улыбнулась Ильинская. — Они давно не видели хорошего представления, а сегодня дают именно такое! Тут же, будто в ответ на Анины слова в номер влетела молодая симпатичная женщина в вечернем платье и с порога взволнованно воскликнула: — Мама! Что тут такое? Что произошло? В комнате возник небольшой переполох, пока Зинаиде, дочери Ильинской, и её мужу Аристарху Берговичу, представительному мужчине средних лет, рассказывали о том, что случилось. Когда стало понятно, что брошь и в самом деле была и она пропала, молодая женщина попросила горничных напоить её мать чаем, а сама предложила Штольманам и управляющему переговорить с глазу на глаз в их с мужем номере. — Видите ли, — начала она, нервничая и крутя в руках веер. Её муж успокаивающе положил руку ей на плечо. Она благодарно улыбнулась и действительно перестала волноваться. — Видите ли, — повторила она, — у моей матери нервное расстройство. Ничего опасного или угрожающего окружающим, но мы не можем оставить её одну надолго. Она не может мыслить чётко и выражать свои мысли правильно, особенно когда волнуется. Это такая защитная реакция организма, что ли. Доктора говорят, что это из-за того, что её психика так подсознательно работает, чтобы лишний раз получить внимание и ласку. Это происходит неосознанно. Мыслит и изъясняется она не как обычные люди, а образами и понятиями. К сожалению, врачи не могут пока точно понять этот механизм, поскольку известно всего о двух или трех подобных случаях в мире. Мама временами совсем ребенок, ей действительно нужна поддержка и забота. — Что вы имеете в виду, когда говорите о том, что Агнесса Илларионовна мыслит образами? — уточнил Штольман. — Ну, к примеру, когда мы с Аристархом венчались, — Зинаида улыбнулась счастливым воспоминаниям, — мама потом всем нашим друзьям рассказывала о том, как белоснежный голубь воспарил под ангельские песни с золотым офицером. — Вот как, — задумчиво протянула Аня. — А память? — спросил Яков. — Могла ли Агнесса Илларионовна положить куда-то брошь, а потом забыть? — Нет, с памятью у неё всё в порядке, — покачала головой Зинаида. — Мы, разумеется, все осмотрим, но такого у нас не случается. Да и откровенно говоря, мы не в первый раз останавливаемся в Редиссоне, и никогда подобных историй здесь не происходило! — Именно так, Зинаида Григорьевна! — вступил изнемогший управляющий. — Наш отель дорожит своей репутацией! У нас всегда все по высшему разряду! Мы, конечно, сделаем все, чтобы у вас не осталось от посещения нашего отеля негативных впечатлений. Штольманы оставили чету Бергович обсуждать с управляющим насущные дела, а сами пошли в свой номер. Аня была необыкновенно задумчива. — Ну что, госпожа частная сыщица? — улыбнулся Яков и довольно осмотрел необыкновенно сосредоточенную жену. — Удовлетворены вы вашим расследованием? — Ничуть! — покачала головой Анна и встала на колени на сиденье кресла, оказавшись одного роста с мужем. — Мы сняли с тебя обвинения, но ведь брошь так и не найдена! Говоря это, она закинула руки ему на шею и притянула его ближе, разглядывая его посвежевшее лицо. Нравился он ей неимоверно. — Ты в самом деле собираешься помочь Агнессе Илларионовне? — удивленно спросил Штольман, не забывая расстегивать пуговицы домашнего платья жены. — Конечно, — кивнула Анна, — нужно обязательно ей помочь. Штольман подумал-подумал, а потом её поцеловал. В висок. А потом в шею. И в третий раз — под подбородок. — Подожди, — попросила Аня, останавливая Якова и расшалившиеся мурашки. Штольман недовольно поднял голову. Теперь ей захотелось его поцеловать. Но это успеется! — Я недавно посещала курсы, ты же помнишь! Штольман кивнул. Он помнил, разумеется. — Очень интересные, по психологии и психиатрии. Так вот, на одной из лекций нам рассказывали про расстройство, похожее на то, что у Агнессы Илларионовны. — И что же? — заинтересовался Яков, не забывая про платье, которое он уже расстегнул и теперь тащил вниз. — Она действительно мыслит образами, — подтвердила Аня, помогая мужу с рукавами, — но все эти образы не рождаются в её голове просто так. Они все равно основаны на том, что она видела. Штольман поднял брови. — Ты что же, хочешь сказать, что красно-синие гусары из номера тридцать пять, читающие Библию, абсолютно реальны? — удивленно спросил он. — Именно так! — воскликнула Аня и скинула с себя верхнюю юбку. — Нам нужно только разгадать, что скрыто под этими образами! Штольман задумчиво осмотрел совершенно неподходящие для зимы кружавчики нижнего белья Ани и кивнул. — Хорошо! — сказал он решительно. — Мы так и сделаем! Но завтра! — добавил он и поднял взвизгнувшую Аню на руки. Сегодня у него были совершенно другие планы!