Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах России. Затонск

— Я должна признать, что Олимпиада Тимофеевна очень разборчива в отношении матримониальных планов, — сказала Анна, вспомнив, как тетя и мама пытались отговорить её от общения со Штольманом и тем более от возможных с ним отношений. Если бы они с новоявленной невестой Кости сцепились характерами, а они сцепились бы, как пить дать, то жизнь окружающих людей превратилась бы в ад. Аня вообще периодически поражалась, как Глеб Даниилович смог прожить с её тетушкой тридцать с лишним лет. Любовь, не иначе! Ничем другим этого не объяснишь. — Ваша тётушка, Анна Викторовна... — начал Трегубов, а потом откашлялся и продолжил, — вообще очень разборчива. Она изволила мне звонить и учить, как я должен расследования вести. Кхм, кхм. По её мнению, я должен всех своих людей бросить на поиск её сыночка. Тут Штольман не удержался и хмыкнул. Тетя Липа умела быть убедительной. Именно поэтому он еще раз сказал спасибо небесам, что единственная возможная связь с их парижским домом была через телеграф и почту. Ему сказаться больным было бы невозможно. — Спасибо вам, Николай Васильевич! — Яков поднялся и помог встать жене. — Вы нам очень помогли. Мы сейчас поедем в контору к Сазонову. — И к доктору Милцу заедем, — немедленно сказала Аня. Ей не терпелось увидеть Александра Францевича. — Да, — согласился Штольман. — Обязательно. — Но к семи мы ждем вас у нас! — тут же вмешался Трегубов. — И доктор к нам приглашен! Как в старые добрые времена! Жаль только, что Антон Андреевич в отъезде! — Он в отпуске, насколько я знаю, — сказал Яков, сожалея, что с ним они не увидятся. — Это не столько отпуск, сколько мое поручение, — замялся Трегубов. — Но это не важно, просто в самом деле жаль, что мы не соберемся старой компанией. Кстати сказать, на завтра я заказал столик у Голубцова. — Замечательно, — ответила Аня. Тепло от встречи с Николаем Васильевичем окончательно перекрыло холод от взглядов горничных с утра и встречи с главой благотворительного общества. — Спасибо вам, Николай Васильевич! — Ну что вы, дорогая Анна Викторовна, — растрогался Трегубов и пожал её руки. — Я рад, очень рад! Штольманы распрощались с полицмейстером и, взяв разрешение заглянуть в старый кабинет Якова, вышли в коридор. — Яша, — Аня покрепче обняла локоть мужа. — Это странно, но я почувствовала себя так, будто у родных побывала. — Николай Васильевич был рад тебя видеть! — Меня? — удивилась Анна. — Конечно, — кивнул Штольман. — Ты стала настоящей красавицей и парижской модницей! Смотреть на тебя одно удовольствие! Аня поджала губы и стукнула мужа по плечу. — Ну тебя! — сказала она, втайне, конечно, довольная его словами. Они оба встали перед довольно хлипкой дверью, которая отделяла коридор от бывшего кабинета Штольмана и Коробейникова. Странное было ощущение. Столько тут всего приключилось, в этом маленьком закутке. Здесь кипели страсти, и Яков с Антоном Андреевичем пытались наладить контакт после его возвращения, здесь Штольман выходил из себя, терял надежду, чувствовал душевную и телесную боль, спорил с коллегами и вгрызался в работу, чтобы не сойти с ума. Здесь же он строил планы на будущее, слушал собственное колотящееся сердце, когда к нему заходила Аня, пил чай с Коробейниковым, когда они были в ладу. Яков толкнул дверь, и увидел, что здесь все осталось таким же. Два стола, заваленные бумагами, каталог и картотека, вешалка у входа. Но сам Штольман уже не принадлежал к этому месту. Он ушел далеко вперед. Яков и Аня молча вышли из управления и остановились на крыльце. Прямо перед входом стоял Алексей Егорович Ребушинский и держал наготове свой журналистский блокнот. Увидев Штольманов, он немедленно подобрался, глаза его загорелись, а пальцы сжали карандаш. Яков вздохнул. Вот встречи с прессой он очень хотел бы избежать!