Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах России. Затонск

— Видите ли, — сказал Ваня, доставая из стола папку, а из неё — листок бумаги, — Константин Глебович никогда особенно не любил заниматься бумажной работой, и обычно я веду документацию. Мне это в радость, потому что я имею возможность с самых азов все перенять, поэтому у нас так сложилось, что Константин Глебович уходит после обеда, а я заканчиваю всю канцелярию. Так вот, в день перед исчезновением все было совершенно противоположно. Около часа пополудни господин Глебов подошел ко мне и сказал, что до следующего рабочего дня я могу быть свободен. Это показалось мне очень странным. — Почему очень странным? — уточнил Штольман, думая о том, что сын Олимпиады Тимофеевны великолепно устроился. Ваня ему ведет всю документацию, а он спокойно покидает службу, не проработав и половины дня. — В тот день к Константину Глебовичу должен был вновь прийти господин Костромин. В такие моменты он предпочитал, чтобы я всегда присутствовал при встрече. Олег Александрович мог быть… весьма резким в выражениях. И ведь немудрено: дело проиграно, деньги потеряны, репутация пострадала. Поэтому моё присутствие было необходимо, я бы сказал, потому что в момент горячего спора все что угодно могло произойти. Вот и удивительно мне было — отпустили меня на весь день. Утром пришел, а на столе — записка. Ваня протянул Якову лист бумаги, и Штольман с Аней принялись её читать. Всё, как и сказала тетя Липа, но в данном случае более официально — дела вести не могу, прошу до приезда нового поверенного присмотреть за конторой, жалованье в сейфе. Якову опять оставалось только качать головой. Как мило со стороны Сазонова уехать на все четыре стороны и оставить разгребать воз своих проблем неопытного помощника. — Почерк его? — поинтересовался Яков. — Несомненно! — подтвердил Иван. — Что-то пропало из конторы? — Наличные деньги за исключением моего двухмесячного жалованья. И архив старых дел был не в порядке, пришлось заново расставлять папки по местам. — Напишешь список тех, чьи дела были не в порядке? — Это не по правилам, Яков Платонович. Никому другому я бы этого не позволил, но я знаю, что вы не используете эту информацию в корыстных целях, поэтому напишу, разумеется. Пока Ваня за конторкой выводил чернилами имена, Яков задумчиво осматривал добротную мебель вокруг. — Иван, ты когда пришел в то утро в контору, заметил что-либо, выбивающееся из привычного распорядка? Юноша поднял голову и задумался. — Пожалуй, да. Константин Глебович не терпел табачного дыма, просто из себя выходил, даже когда рядом его чуял. А я вернулся, а на столе Константина Глебовича пепельница полная. Окурки от египетских папирос, дорогих, редких у нас в Затонске. Марка «LeCair». Говорил он это так, что Яков тут же спросил: — Ты уже видел, как кто-то их курил? Ваня с восхищением взглянул на него. Вот ведь как подмечает все! Правильно все в газетах пишут! — Да, — кивнул Бенцианов. — Мы когда в суде господина Костромина защищали, я заметил, что господин Сыромятников, это купец, который в суд подал за испорченную свадьбу, очень ими злоупотребляет. Одну за одной буквально курит. Вот так. Уж не знаю, он в тот вечер приходил к Константину Глебовичу или нет, но больно уж совпадение странное. — У меня с совпадениями отношения не слишком доверительные, — сказал Штольман и взял протянутый листок с фамилиями. — Спасибо большое, Ваня, — улыбнулась Аня. В дверь забарабанили. — Тяжело тебе приходится? — сочувственно спросила она. — Да нет, Анна Викторовна, — с улыбкой ответил Бенцианов. — Это все в пользу. Для моего будущего дела! Опыт бесценен, сами понимаете! Яков и Аня улыбнулись, радуясь, что бывший сирота Ваня вырос таким рассудительным и хорошим человеком. Они попрощались с ним и вышли на улицу. Теперь можно было обсудить услышанное и отправиться к доктору Милцу. Он уже ждал их.