Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах России. Затонск

— Мы уже не в первый раз слышим эту версию, — заметил Штольман. — Вы тоже полагаете, что Константин Глебович был им подкуплен? Тут произошло странное: Таисия отшатнулась, побледнела, а после сжала кулаки и стала стремительно краснеть. — Костя был подкуплен? Да как кому-то в голову могла прийти такая нелепость? И вы еще такое повторяете?! Вот так дела! Барышня Синявская на самом деле горячо влюблена в Сазонова. Глаза сверкают, дышит тяжело, видно, что злится страшно. Всю надменность и холодность как рукой сняло. Из-за недовольной мины показалась вполне себе симпатичная и эмоциональная молодая девушка. Очень любопытно, очень! — Так отчего же, по вашему мнению, виноват именно Сыромятников в таком случае? — примирительно улыбнулся Яков. Тут Таисия замялась и несколько растерянно посмотрела на гостей. — Не знаю, — снова вернув сердитую мину на лицо, сказала девушка. — Я не сыщик, чтобы все знать! Но совершенно серьезно утверждаю, что вина его. Вот так-так! Еще любопытнее. Таисия искоса поглядывала на Аню. Странный взгляд, оценивающий. Штольман видел такие у взрослых женщин, которые стараются понять, чем им грозит появление более молодой и красивой соперницы. Интересная девушка. Столько в ней намешано. Осталось определить, какая из её сторон была ведущей в деле Сазонова. Вернулась Синявская-старшая, и Штольманы распрощались с матерью и дочерью. Поймав экипаж, они направились в гостиницу, чтобы переодеться к ужину. После они заедут к Костромину, чтобы купить цветы для Ольги Матвеевны и заодно поговорить с клиентом Константина. Закрыв за собой дверь, Яков стянул перчатки и положил трость на сиденье перед собой. — Аня, — он повернулся к жене. — Я не… Прохладные пальцы легли на его губы, заставляя его замолчать. Она улыбалась так, что сердце Штольмана застучало быстрей, потому что в этой улыбке была любовь, отголоски былого страдания, сопереживание и счастье. — Яша, я знаю все, что ты хочешь сказать. Я видела, о чем ты думал, когда Таисия говорила о том, что она осталась одна разбираться с людской молвой после исчезновения Кости. Не нужно, — покачала она головой. — Нужно, — упрямо ответил Яков, прижав к губам Анину ладошку. Надо же, она поняла, что его мучило, — Это ведь нельзя зачеркнуть. Аня снова улыбнулась, молчаливо соглашаясь с тем, что пять лет друг без друга зачеркнуть не получится никогда. Слишком болезненными они были, слишком многому они их научили. — Давай так, — кивнула она. — Ответь мне на вопрос, пожалуйста. Если бы в ту ночь тебя на ранили и не увезли, что бы ты сделал утром? — Дождался бы помощи Варфоломеева, уладил все дела с Уваковым и Петербургом, а после пришел бы просить твоей руки, - сказано было без малейшей паузы, видимо, ответ много раз был им продуман. — Жить как прежде было бы невозможно. — Без тебя — нет! Аня поднесла к губам его руку и поцеловала. — Яша, я не хочу больше возвращаться к этому вопросу. Я никогда и ни за что не поменяла бы все то, что мы имеем сейчас, на спокойные пять лет. Они были, но они остались там. Сейчас все по-другому, и грустить мы больше не будем. Сегодня с утра наш номер показался тебе мрачным и вызывающим сердечную тоску? — Нет, — просто ответил Яков, поражаясь тому, откуда в ней столько мудрости, любви и умения искать в мире вокруг тепло и свет. — Все изменилось, как бы банально это не звучало. — Для меня тоже, — объяснила Аня. — Для меня все изменилось давно, когда я увидела, что ты вернулся, что ты живой и невредимый. А вчера ночью я поняла, что ничего здесь уже не может изменить этого. Теперь все имеет другой привкус, другой оттенок. Все то, что ушло, не кажется уже таким горьким, таким страшным. Оставим прошлое прошлому. Сейчас Затонск и его жители уже не имеют такой власти над нами, как раньше. Что бы они ни говорили, что бы они ни думали, это не способно ранить меня как когда-то. Теперь ты рядом, и все это пыль, и пепел, и тлен. Они осядут, а ты останешься. — Аня… — Штольман сжал её руки, а Аня подвинулась к нему ближе, и её затмевающие все вокруг глаза, оказались прямо рядом с его. — Тлен, Яша, всё тлен, — произнесла она, улыбнулась и поцеловала его. Поцеловала так, чтобы вся горечь ушла, чтобы огонь поцелуя сжег внутри всю пакость, которая собралась на сердце после того, что им довелось сегодня услышать, чтобы прошлое отодвинулось обратно, и настоящее, их настоящее, полное любви и радости, вышло на передний план и больше никогда не погружалось в тень. Снежный ветер попытался постучаться в двери экипажа и задуть под крышу, но после бросил это занятие. Холод этим двоим был не страшен.