Часть 43
4 июня 2022 г. в 17:18
— Да как у него язык поворачивается просить тебя о помощи? — Штольман вскочил со ступеньки, на которой они пережидали призрачное буйство Разумовского, и принялся ходить туда-сюда. — Надо же, обездоленный какой! Дома его лишили! А он возьми и притащись сюда! И видишь, что творит? Эгоист и низменный человек! Впрочем, ничего нового!
Аня, которой всё никак не удавалось согреться, обняла себя за колени и пристроила сверху подбородок.
— Его так наказали, Яша, понимаешь! Он не может ничего. Он может только болтаться как шарик на веревочке, не имея возможности уйти от места своего убийства дальше, чем позволяет длина этой веревки.
— Тем не менее, до твоего дома он дошел! И вытурил отсюда законных жильцов! И разгромил весь холл, между прочим! Не для этого Мария Тимофеевна эту картину здесь вешала, чтобы какой-то покойный самолюбец её на пол ронял!
Аня вдруг улыбнулась. Маме бы понравился пыл, с которым её муж защищал их дом и её в него вклад.
— Яша, но ведь подумай, его наказали, — снова начала Аня, которой и в самом деле стало жаль Разумовского. Штольмана она ему никогда не простит, но не ей решать, как наказывать людей после смерти. Будь он жив, она бы сделала так, чтобы его судили и отправили на каторгу. А мертвым он был… жалок. Лишен своего места, обречен бессильно исходить злобой. Он не может ничего сделать. Он сейчас вызывал только жалость. — Он сказал, что теперь будет смотреть, как в его доме растут дети, которых у него никогда не будет.
— Не будет, не будет! — Штольман остановился перед женой и сердито сжал трость. — Я что ли виноват, что у него детей нет?
— А вот и правда! Именно вы и виноваты! — неожиданно появился Разумовский рядом с Яковом.
Аня взвизгнула. Они увлеклись беседой и не заметили, что буря в холле стихла. Штольман немедленно взбесился. Он сейчас убьёт Разумовского, несмотря на то, что он уже мертв! Совсем страх потерял — пугать его Аню.
— Что значит мой муж виноват в том, что у вас нет детей? — испуг прошел, а не его место пришла злость. Обвинять Штольмана — вот уж дудки! — Вы что такое говорите?
— Если бы не он, я бы женился на вас, и скорее всего успокоился бы. Да, завел бы себе домашний уголок! И был бы счастлив! А вы не пошли за меня, потому что он встал на моем пути!
Аня открыла рот и уставилась на Разумовского, не веря своим ушам. Он говорил совершенно серьезно, с капризными детскими интонациями, и явно верил в свои слова. Выйти за него? Рожать ему детей? Вдруг внутри мелькнуло предательское ощущение, что в этом была доля истины. Не будь у неё Якова, мама была бы очень убедительной, сам князь — обходительным, а отсутствие хоть какого-то впечатляющего её мужского экземпляра — непреложным, она могла бы поддаться всем этим обстоятельствам. Но что за нонсенс? Я был бы счастлив, успокоился, завел бы гнездышко! Сплошное «я», «я», «я»! Ей в этом опусе не было места. Только сожаление о том, что вышло не так, как он задумал. И еще Штольмана сюда приплел!
— А теперь вы тут с этой полицейской ищейкой живете и здравствуете, делаете, что хотите, а я тут прозябаю в одиночестве!
Он подался вперед, и выражение лица у него было такое злобное, что Аня испугалась. Испугалась всерьез, несмотря на то, что он был духом. Бог ты мой, он так ничего и не понял! Он лелеял свою злобу, копил ненависть и видел во всех вокруг причину своих бед. О том, что он сам виноват хоть в чем-то, он не подумал ни разу.
— Жизнерадостные недоумки, — прошипел князь, и горшок с огромной пальмой под лестнице треснул.
Аня вскрикнула и закрыла лицо руками. Штольман разъярился так, что на секунду мир перед ним померк.
— Слушайте, вы, ваше призрачное сиятельство! — крикнул он и взмахнул тростью. Он не видел этого, но она попала прямо князю в грудь и того отбросило к стене. — Подите к дьяволу! Я вам не позволю здесь орудовать, вы, мерзкий человек! Мне все равно, живой вы или мертвый! Ваше время кончилось! Вашей власти здесь нет больше!
Аня с изумлением увидела сквозь щелочку между пальцами, что Разумовский сник, стал будто меньше ростом, а с последними словами Якова превратился в полупрозрачную тень самого себя и исчез.