Любовь зла

Рюноске вздохнул, тяжело и судорожно. На секунду даже показалось, что сейчас начнется кашель, но он мгновенно притупил его всевозможной волей и рукой, глуша. Он не мог терпеть, когда всё внутри накалялось до такого трепета, что иголками колола его по всевозможным органом. И нет, это было связано не с миссией, не с появлением где-нибудь неподалеку Дазая, и даже не с ненавистным ему теперь уже точно зятем. Акутагава хотел пригласить девушку на прогулку. Всё, после такого можно смело ставить точку, а кто-то, рыжий и низковатый, мог начать праздновать, что дожил до ещё одного прекрасного дня в этой жизни. Ведь пригласить Акутагава хотел не просто левую девушку, а свою подчиненную Хигучи Ичиё. Даже несмотря на то, что он знал, что она сейчас находится в отношениях, желание было сильнее всех разумных доводов. К тому же, парня одолевали смутные сомнения на счет того, действительно ли у Хигучи кто-то есть. Возможно, все те переписки, которые он замечал не имеют такого большего значения, как он думает. Ему хотелось узнать поточнее, и если его мысли окажутся неверными, то Акутагава даже не знает, что он будет делать. В большинстве своем, на такую своевольную выходку, его сподвигла кое-чья кошачья задница, которая с такой легкостью звала сестру на вечерние прогулки, что у Рюноске от злости зубы скрипели. Неужели, он так не может? Ещё как может. Как бы, Акутагава не пытался убедить себя в бесчеловечности, то всё равно осознавал, что он существо социальное, и хочется разговоров. Общение с сестрой было не совсем тем, чего бы могло всегда хватать, как он думал. Поэтому он соглашался на посещение баров вместе с Чуей. Поэтому всегда слушал легкий треп Ичиё после задания, когда она делилась с ним впечатлениями после тяжелых миссий. Бешеный пес страстно хотел большего, уже и за пределами Портовой Мафии, которая до недавнего времени занимала всё в его сердце и разуме. Работа была выше всего. Долг и желание показать себя выигрывали у простого общения. И тем самым, Рюноске потерялся, растеряв всё то, что было присуще обычным людям, став асоциальным и ещё более диким. Но теперь, он медленно собирал себя по кускам. Его хобби, которые приносили покой после тяжелого дня, стали помогать чуть меньше. А язык болел от долгого молчания. Рюноске сомневался в своих новых действиях, которые производил — налаживал общение с сестрой, более внимательно слушал россказни Чуе и пытался хоть немного сгладить отношение к самой верной подчиненной. И всё же, эти попытки особо не несли за собой такого резко меняющегося уклада в жизни, в отличие, от прогулки, которая могла закончится чем угодно. На деле, Акутагава был тем ещё любителем всего старого, не меняющегося. Ему нравился антиквариат, потому что, это были вещи, проверенные временем. Любое изменение в его укладе жизни сразу воспринималось в штыки. И возможно, это всё шло с того злополучного дня, когда их с сестрой товарищи погибли, а сами они попали в Мафию. Такое резкое изменение событий незаживающим шрамом осталось в груди парня, до сих пор напоминая о себе. А следом еще добавилось неожиданное предательство Дазая, которое окончательно подорвало не только рвение к переменам, но и доверие к людям. Каждый раз, когда что-то менялось, он вспоминал этот день. И боялся. Боялся изменении, потому что, как понял по опыту, они не всегда несли за собой что-то хорошее. Можно сказать, почти никогда. Поэтому остро реагировал на любую новость, и ощущал, как земля уходит из-под ног. Он и сам старался ничего своими действиями не менять, но в последнее время, всё чаще это делал. И он знал виновницу, происходящих в нём изменений, которую он и хотел пригласить прогуляться. Рюноске и сам не знал, как так получилось, что девушка, которая всегда приводила его в раздражение несуразным поведением, стала источником его волнений сейчас. Что в этом было виновато или кто? Просто наблюдая за ней, после того случая с его похищением, он и не заметил, как что-то расцветало в груди, как оно росло и как при этом менялась сама Хигучи, становясь более… прекрасной? И в какой-то момент, он почувствовал завязавшийся узел в груди при взгляде на Хигучи, и как неожиданно начало таять сердце. Тогда-то, его же собственные чувства и вытолкнули из такой привычной ему «зоны комфорта» в реальность, в которой есть место чувствам, а не только крови, боли и слепому выживанию. Поэтому теперь, каждый новый день Акутагавы начинался с преодоления того старого себя, которому всегда хотелось быть в темноте и страхе, того мальчишку с трущоб, которого пригласили в мир преступности и дали жесткости в сердце разумный выход. Но он больше не глупый зверь, не имеющий воли, и может теперь идти, куда хочет и делать, что угодно. «Это не свидание. Это прогулка. Такая, какая бывает у коллег после работы. У коллег, что продолжают поддерживать связь даже после рабочего дня» — Так решил Акутагава, вспоминая, что порой они с Хигучи и вправду совершали прогулки после работы, если обстоятельства складывались именно таким образом, и от них нельзя было отвертеться. Но даже тогда они не разговаривали, просто молча идя по улицам города, каждый в своих мыслях. Теперь же всё должно было быть по-другому. С такими мыслями, Рюноске открыл дверь в свою комнату, чтобы выйти и натолкнуться на стоящего с поднятой рукой Тигра. Он невольно поморщился, сдерживаясь от желания пнуть его. С заключения договора, прошло всего пару дней, в которых парни, действительно, больше не ругались. Они вообще не разговаривали теперь, каждый игнорировал присутствие другого, создавая при Гин видимость теплых отношений, когда передавали друг другу за столом нужные приборы или сладости. Девушка всё видела, но опять ничего не предпринимала, не желая оспаривать их решения, хотя бы потому что, они принимали его ради неё. Больше не было споров за еду, и гонки за место в ванной тоже теперь не было. Ибо что Ацуши, что Рюноске не тормозили, и не заставляли друг друга томительно ожидать, хотя, последний всё же задерживался в ванной, но лишь потому что, каждый день активно мыл свои всё ещё красноватые волосы, которые наконец-то стали приобретать естественный цвет. Накахара же до сих пор странно смотрел на Рюноске с глубин коридора, заставляя парня натягивать шляпу поплотнее и раздраженно говорить Исполнителю, что никуда он не подался, даже не зная, что последний просто посмеивается над его оправданиями и таким редким смущенным видом. Как говорила им Гин, они с Накаджимой проходят сейчас стадию смирения, от того, что теперь их судьбы связаны родственным связями. Дата свадьбы была назначена, и молодая парочка потихонечку готовилась к данному празднику в своей жизни. Рюноске уже был приглашен, и понимая, что не имеет права на отказ, согласился. Он не особо переживал, что это событие произойдет в скором времени, ибо Тигр всё равно не найдет хорошую квартиру за быстрый срок (денег, на которую, у него практически нет), и на какое-то длительное время, они будут ютиться здесь все втроем. За это время, парень успеет свыкнуться с мыслью, что сестру пора отпустить в свободное плаванье и сможет привыкнуть к тому, что в какой-то прекрасный день останется совершенно один в совершенно просторной, но совсем пустой квартире. Но это всё будет потом, а не сейчас. Ацуши, который стоял у двери с одной очень важной просьбой, удивленно поднял брови, смотря на шурина. Впервые в жизни, он видел на парне вещи других цветов, помимо аристократично черного или белого. Новый образ всегда такого страшного Акутагавы выбил из головы детектива все привычные ему мысли, поэтому вместо тщательно приготовленной заранее речи, он выпалил: — А ты куда? Рюноске тяжело вздохнул, проходя вперед и пихая зятя под бок, чтобы тот сдвинулся. Желания говорить с ненавистным теперь родственником не было, но почему-то, он всё же ответил: — Тебе не кажется, что слишком нагло с твоей стороны спрашивать меня об этом, после того, как мы условились игнорировать друг друга? — язвительные нотки так и сочились из-за рта Акутагавы, но привыкший к ним беловолосый, лишь раздраженно вздохнул. Спрашивать было бесполезно. — Просто, когда Гин придет, ей бы, наверное, хотелось знать, куда ушёл её брат, который сегодня оделся лучше, чем видимо за всю свою жизнь. — Вывел самый главный аргумент Накаджима, скрестив руки на груди под смешок Акутагавы. Тот оценил замысловатый комплимент Тигра, поняв, что не прогадал с выбором одежды. — Я не лезу в её жизнь сейчас, так что, надеюсь увидеть от неё того же. Можете считать, что я ушёл на задание, — проговорил юноша в ответ, видя, в каком недоверчивом смятении находится тигриная шкура, — надеюсь, я удовлетворил твоё любопытство, любитель подслушивать за чужими комнатами. — Я не подслушивал! — вспыхнул молодой эспер, чьи щеки тут же приобрели красноватый оттенок. Владелец Расемона усмехнулся, принявшись надевать неудобные ботинки, ожидая, что же ему скажут. — Я... ну я... хотел предложить, чтобы мы вместе ужин приготовили. Рюноске резко вскинул голову, встречаясь с испуганным взором парня, который тут же отскочил в сторону. Хищный блеск в глазах шурина подтвердил его нежелание принимать в этом участие, а Накаджима уже успел пожалеть о том, что вообще заикнулся на эту тему. — Ты, видимо, провалами в памяти страдаешь, ибо по-другому, я твою просьбу объяснить не могу. — Тот вздохнул, продолжив борьбу с обувью дальше. — Забыл уже, что мы игнорируем друг друга, чтобы не разодраться вновь? А кухня, между прочим, всегда остро стояла в наших конфликтах. И ты всё равно предлагаешь такое? Твой идиотизм убивает сильнее, чем что-либо. — Я помню наш уговор! — раздраженно произнес Ацуши, которому не понравился весь этот выговор, и он хотел отстоять свою идею. — Это ради Гин. У неё сегодня в выходной день миссия! Я подумал, что хороший ужин поможет ей справиться с печалью, что день прошел насмарку. Но я не хочу готовить только одно блюдо, поэтому зову тебя. Я один не справлюсь. — Почему это? Наготовь своей любимой травы, и делов-то, — ехидно ответил ему эспер, переходя на другую пару обуви. — Неужели, собрался готовить что-то чересчур изысканное? Смотри, не спали нам кухню. Тогда Гин, на мою радость, точно тебя бросит после такого, — послышалось раздраженное рычание, но мафиози было как-то всё равно. — Значит, не будешь помогать? — со вздохом спросил детектив, успокоившись, видя, как шурин надевает на себя плащ серого цвета, ещё больше удивляя своего зятя. Интересно, куда же он в таком прикиде собрался?.. — а Гин бы обрадовалась, узнав, что мы вместе готовили… — Мы вместе только салат из зубов и крови приготовить сможем, не думаю, что сестра оценит такое кулинарное искусство. В любом случае, это тебе же нужно трудиться больше, чтобы Гин не подумала тебя бросить, а вот мне об этом печалиться не нужно. — Акутагава стал открывать дверь, и перед тем, как окончательно уйти, проговорил. — Надеюсь, по возвращению, кухня не будет сожжена до тла, а на столе будет что-то помимо травы и твоих любимых блюд. — И вовремя закрыл дверь, так как в неё тут же прилетела обувь. Усмехнувшись тому, какой у него всё-таки нервный зять, он направился по адресу, где живет Хигучи. Парень так и не набрался смелости в том, чтобы позвонить девушке с дома, и надеялся, что сможет сделать это на улице, где не будет надоедливых Тигров, стоящих над душой. Акутагава даже придумал несколько причин, по которым он зовет девушку на прогулку. Но самой очевидной была то, что он просто хотел отблагодарить её за то, что та позволила Гин пожить пару дней у себя, пока они все пытались разобраться, что делать дальше. Хотя, мафиози мог отделаться коробкой конфет или обычной благодарностью, Хигучи бы и этого сполна хватило, но нельзя было упускать такую прекрасную возможность. Ещё можно было придумать какую-то причину, но так, Хигучи может о чем-то догадаться, и начать спрашивать, что пока было не на руку парню. Ему самому было тяжело даже мысленно признавать свои чувства, а уж говорить о них в слух, да и с тем, к кому они возникли — и подавно. Это просто прогулка. И не надо выдумать ничего лишнего. Пусть ему это и несвойственно, но вроде люди могут меняться, разве нет? Даже Дазай, являвшийся угрозой каждому в преступном мире, теперь работает детективом в захолустном Агентстве. Так и хотелось невольно сказать: «вот же жизнь тебя помотала…» Отбрасывая надоедливые мысли о наставнике, которым стоило только появится заполняли собой всё пространство, эспер свернул в парк, дабы сократить путь до дому Ичиё. Подумав немного, он остановился. Может, позвать Хигучи сюда? А что? Парк хороший, пусть Рюноске его особо и не рассматривал, а если тут есть на что посмотреть, то подчиненная мигом ему это покажет. Лучшего места для обычной прогулки было не найти. Быстро оглядывая себя, он снова вспомнил слова Тигра, и усмехнулся. Его вид портила только дурацкая шляпа. Раз этот тигровый комок так удивился его новому образу, то какой же шок будет у Ичиё? Главное, чтобы она не подумала, что это ради неё, иначе ему будет втройне неловко, ведь он и так за сегодня чересчур много раз переступил через себя. Заслышав собачий лай, тот недовольно поджал губы, ощущая, как твердеют ноги. Одним из минусов, по которым Рюноске игнорировал прогулки, были эти… кусачие твари. Помимо холода, они лучше всего напоминали о временах с трущоб, и тому, как один раз парень едва не остался без руки. А самым ярким воспоминанием было, как собачья свора пыталась загрызть его с голодухи, посчитав жилистого мальчика за что-то съедобное. Тогда впервые у него проснулся Расемон. Его самый верный друг и товарищ. Его спасение. Все псы были мертвы, а Рюноске вернулся к сестре с ворованной булкой хлеба. Когда об этой ситуации узнали другие, от него стали шарахаться, и именно тогда мальчик узнал огромную ценность своей способности, которая была выше, чем его жизнь. Он ненавидел, что в Мафии получил кличку Молчаливого Бешеного Пса, но понимал, что по сути таким и являлся. Как собака, в трущобах и после, он зубами вгрызался в жизнь, дабы подняться. И как же ему стало легко, когда он начал понимать, что не способность делает его сильным и устрашающим, а он сам таким может быть. И что, есть люди, которым совсем не важно, что прячется в складках его одежды. К примеру, Гин с Хигучи были одними из немногих, кто смотрел на его способность без тени страха, а с видимым уважением, а последняя даже восхищенно. Верно, ведь его темный друг не совсем монстр. Изначально, он был его защитником. Защитником его сестры. А уже затем стал оружием Мафии. Сделав несколько шагов подальше от собачьей стаи, и пытаясь не думать о прошлом, тот взял в руки телефон, и не давая себе шанса передумать, начал звонить. Гудки тянулись медленно, и парень стал раздражаться, оглядываясь по сторонам. Но в один момент, сердце пропустило удар, а он сам так и замер с приоткрытым ртом и телефоном в руке. Какой же он идиот. В парке, на одной из дальних скамеек, сидела Хигучи, и в том, что это была она, парень не сомневался — за столько лет, он бы узнал подчиненную даже если она перекрасила бы волосы в другой цвет. Рядом с ней сидел парень. Шатен, кареглазый, с легкой щетиной и безудержной улыбкой. Он держал Хигучи за руку, и весело о чем-то рассказывал. А то, что это было весело, было заметно по тому, как Ичиё прикрывала рот свободной рукой, сдерживая громкий смех, и часто-часто пихала его в плечо, продолжая сиять, как самая яркая звезда на свете. Телефона, девушка явно не слышала. Точно. Ведь именно так проходят нормальные прогулки, верно, Рюноске-кун? Тебе не стоило и пытаться подражать этому. Голос Дазая в голове эхом разнесся по опустевшей душе эспера, заставив его с силой сжать трубку, и заметив, как девушка полезла в сумку, тут же сбросил вызов. Он знал, что прикажи ей сейчас предстать перед ним — она это сделает. Бросит всё, но будет рядом. Но впервые, его от слепого подчинения тошнило. Неужели, ей совсем плевать на себя? Владелец Расемона подумал о том, как часто девушка жертвовала своей личной жизнью, чтобы помогать ему. Ему не нужна такая помощь. Не нужна помощь, основанная на жалости, из-за того, что он выглядит одиноко. Телефон в руках зазвонил, и ему захотелось с силой швырнуть его об асфальт. Отвечать не хотелось. Он понимал, что так раскроет себя сильнее. Но. если будет игнорировать, она ещё больше будет звонить ему, выводя из себя. Так бывало во время его болезней, и сейчас, когда он едва может успокоиться, накалять ситуацию не стоит. — Акутагава-семпай, — раздалось в трубке обеспокоенно, и он скрипнул зубами, покидая парк. Вряд ли, Ичиё узнает его в таком прикиде, если только по шляпе… да и плевать. — Что? Чего звонишь? — вырвалось у него, и услышав сопение в трубке, понял, что задел девушку. Внутри опять закололо, и ему захотелось спрятаться от всего мира, как было раньше в трущобах. — Просто вы позвонили, и я подумала, что что-то срочное… — Я не тебе звонил. — Кратко обрубил её мафиози, понимая, что аргумент так себе, иначе бы он так настойчиво не ждал ответа. — Просто перепутал. Сильно отвлек, да? — А-а, да ничего страшного, — раздалось расслабленное, и юноша едва удержался от ядовитого комментария «что, помешал на свиданке?». Если он так скажет, то выдаст, что видел её. — Ну, тогда. извините за беспокойство. Хороших вам выходных, семпай. — И тебе, — едко выдавил он, понимая, что не имеет никакого права на ревность по отношению к подчиненной. Она не виновата, что он такой тормоз. Покидая парк, тот бросил быстрый взгляд на парочку, понимая, что его опасения были верны. Что же, он может пожелать только удачи Хигучи, ибо парень, хоть и смазливый, но заботливый. Не грубый, не пугающий, не жестокий, а нормальный. Разве не этого заслуживает каждая девушка? Парня наподобие Тигра или вот этого незнакомца. Вот именно. Явно не бессердечного пса, который только злобно лаять да кусать врагов научился. Его попытка быть нормальным — провалилась. Конечно, можно подлететь к ним, но какой в этом смысл? Парень не работник Мафии. Да и выглядеть это всё будет, как тот несчастный треугольник у Ацуши. И опять он будет выглядеть лишним в этой истории. Да и что он скажет? О чем будет возмущаться? У него совершенно нет на это права. Хигучи его не предавала, она всегда была рядом с ним. И не было ничего страшного, что она решила создать отношения с кем-то. Просто ему совершенно точно не хотелось видеть этого прямо перед собой. Допускать этого, уж точно. Но кто он такой, чтобы врываться в чужие отношения? У него было что-то с Хигучи, помимо работы и общих идей, как насолить Тигру. Вот именно, что нет. Он не имел никаких прав предъявлять на Ичиё. Она в отношениях. В конце концов, неудивительно, что он не привлекает влюбленных взглядов. Это было очевидно изначально, и короткое помешательство Хигучи, закончившееся её отношениями с кем-то - это подтвердило. Видя, как незнакомец ласково треплет почему-то погрустневшую Хигучи по голове, Акутагава ощутил отвращение. Не только к этой ситуации, но и к себе. Даже на расстоянии причиняет ей боль. Только колючки выпускать и умеет, как Тигр — готовить свою траву. Ему было больно. Увидеть подтверждение своим мыслям — вот худший кошмар. Но он должен оставаться сильным, иначе опыт прошлых лет не будет иметь ценности. Почему ты злишься? Ты ведь и сам знаешь, что никому не нужен. Ты этого не достоин. Для начала, нужно стать достойным. Но ты всего лишь пёс, поэтому вставай. Встань и иди убивать. Это всё на, что ты способен. Без убийств — твоя жизнь не будет иметь смысла. Верно. Дазай прав. Ты никому не нужен. Тогда почему он так отчаянно хочет опровергнуть эти слова и злится, когда понимает, что не получается? Почему же так больно? Почему же так хочется, чтобы всё было по-другому? И почему ревность так сильно съедает душу, ведь он знает, что всё происходит, как надо. Как правильно. Так, как говорит Дазай. Почему же он такой слабый? Акутагава не помнит, как добирается до квартиры, открывает дверь, и быстрым шагом доходит до кухни, даже не раздеваясь. — Ты готовить вместе хотел? Тогда давай начнем. — С отчаяньем произносит Рюноске, смотря в лицо шокированному Тигру. — Давай, пока ты ещё не сжег кухню. Давай, раз ты так хотел порадовать Гин. Ведь себя он порадовать не сможет.

***

Ацуши, который уже разложил все ингредиенты для сегодняшнего ужина, и думал, как же к нему подступиться, не ожидал скорого возвращения шурина. Вздрогнув, когда дверь резко хлопнула, он ожидал какого-нибудь вора или другого киллера, пришедшего по душу Акутагав. Поэтому, увидев Рюноске, почему-то перепугался ещё больше. Тот активно пытался заняться готовкой, ворвавшись на кухню, и Накаджиме стоило больших трудов отправить его в коридор, чтобы он снял плащ с обувью, ну и конечно, помыл руки. Детектив не понимал, что такого случилось за эти несчастные полчаса, которые тот отсутствовал, но видел, что что-то явно серьезное. Лицо Акутагавы было бледное, а а серые глаза сделались, как будто темнее на три тона. Поведение и без того импульсивное, перевалило за всю мысленную черту Ацуши, и тот побаивался первоначально впускать его на кухню, видя его взбудораженное состояние. Он же себя или его ножом пырнуть может, Накаджима видел, какой у него замах. Но, на удивление, когда Акутагава пришел обратно, то сделался поспокойнее. Бешеное состояние, которым его крыло минут пять назад, испарилось, и видок у шурина был, как у умерщвленного котенка, которого переехала машина. Было чувство, что этой совместной готовкой, он пытался отвлечь себя от каких-то посторонних мыслей. Ацуши не пытался даже спрашивать, что случилось, ибо это было бесполезно. Но под ложечкой засосало беспокойство, ведь как бы он не ненавидел своего шурина, смотреть на чужое дурное настроение — было выше его сил. Сам процесс готовки занял не так много времени, как изначально казалось Ацуши, когда он смотрел на список блюд, которые хотел приготовить. Наверное, дело было в том, что он готовил не один. Неожиданно, беловолосый понял, что из Рюноске вышел бы неплохой помощник в таких делах, если бы они хоть раз за всё время попытались приготовить что-то вместе. Но им же нужно было всегда ругаться, а сейчас, когда инициатива с двух сторон пропала, стало намного проще. Акутагава был очень внимателен. Наверное, внимательнее Ацуши, ибо всегда успевал с помощью Расемона поймать что-то из вечно выпадающих рук детектива какой-нибудь ингридиент, или же самого Накаджиму, когда тот запинался. В такие моменты, он вздыхал, говоря что-то вроде: — Слона на кухню пустили. И Ацуши не обижался, понимая, что и вправду позорился по-крупному, радуясь, что они заключили такое перемирие, ведь раньше он его за такие выходки, точно обмакнул бы лицом в кастрюлю с едой. Но сейчас, продолжая игнорировать друг дружку, они могли заниматься делом, не язвя друг другу. Правда, Накаджима пока Рюноске не видел, подсыпал в блюдо соль или перец, зная, что мафиози всегда об этом забывает. И увидев пару раз, мрачный взгляд шурина, он догадался, что тот его за этим делом уже спалил. На самом деле, он немного боялся парня, который сейчас делил с ним квадратные метры в кухне, и чьи руки были уже в муке. Акутагава всегда казался страшным, пугающим, будто сама Смерть пришла за тобой. И узнавать такие мелочи, как то, что он в свободное время читает книги, слушает заунывную музыку, и, о боги, одевается в вещи других цветов — было сродни шоку. Приятному, но всё же шоку. Так долго выстраиваемая картинка монстра медленно спадала, и сейчас, глядя на Рюноске, Ацуши видел… человека. Обычного, уставшего человека, который жаждет простого человеческого внимания от сестры, и которому по всей видимости, бывает очень плохо. А то, что Акутагаве сейчас плохо, было хорошо видно. Тот даже не возмутился на приготовленный им салат, от которых Ацуши просто не мог не удержаться, чтобы не приготовить. Шурин только закатил глаза, заявив: — Жрать сам будешь, тигриный козлик. Ацуши обидно засопел, но слова более ничего не сказал. Ругаться с Акутагавой, у которого и так отсутствовало всякое настроение — казалось каким-то низким. Он ведь даже язвил без какого-либо ехидства в голосе, просто, по старой привычке. К приходу Гин, всё было готово, и когда девушка ещё с порога почувствовала запах еды, то не могла поверить тому, что сейчас должна будет увидеть, слыша голоса дорогих ей людей на кухне. Она смотрела на застывших парней, оглядывая их на наличие ссадин или синяков, но поняв, что они и вправду сами, вдвоем, готовили еду, была счастлива. Всё-таки их стена вражды разрушается, хотят они этого или нет. Но, судя по довольному лицу её жениха, инициатором совместной готовки был он. В любом случае, девушка была счастлива даже до того, как они все сели кушать, и это была достойной наградой для обоих парней, и те испустили облегченный вздох, бросив друг другу ободряющие улыбки. Правда, если Ацуши испытывал положительный заряд энергии, улыбался и шутил; то Рюноске сразу сдулся, и в его серых глаз поселилась пустота, в которой ещё что-то вспыхивало стоило ему бросить взгляд на сестру, которая поглаживала беловолосого по руке. Накаджима под такими взглядами, ощущал себя ещё более неуютно. Гин оценила наряд брата, но тот на удивление дернулся, метнув на сестру раздраженный взор, и у той пропало желание говорить об этом. За столом, они обычно всегда либо молчали, либо Ацуши с Гин вели диалог, и часто девушка пыталась втянуть в беседу своего молчаливого родственника. Но сегодня не пыталась. Её веселое настроение, которое было в самом начале, как-то резко улетучилось, и она внимательно смотрела на старшего родственника, подозрительно щурясь. Поведение брата было пусть и привычным для неё, но чувствовалось, что его гложет что-то ещё. Рюноске никогда не казался ей таким уставшим от жизни, как сейчас. После ухода Дазая, брат таким не был, просто с утра до ночи пропадал в тренировочной, пока его пинками не выгоняла сама девушка, которая сильно переживала за него. Но он просто больше вкладывал сил, чем раньше. И это всё для того, чтобы в итоге плакаты с его фотографиями украшали всю Йокогаму, и слух по нему точно дошел до ушей Дазая. Стремление доказать двигало им. А здесь было что-то другое. Рюноске, заметив привычную жалость в глазах пары, резко поднялся, уходя в комнату. Хлопнувшая дверь, была свидетелем того, что парень решительно пытался отгородиться от того, что его жалели. Ему это было не нужно, и на ум сразу приходило лицо человека, чьё имя он хотел бы сейчас не вспоминать. — Ты что-то ему сказал во время готовки? Заставил готовить его силой? — холодно и даже жестко спросила черноволосая Накаджиму, из-за чего тот невольно вздрогнул. Гин никогда не ругала его за брата, не считая того случая с краской, а сейчас была готова убить взглядом. В глазах плескалось переживание, и Ацуши мог даже её понять — сам-то он тоже начал невольно переживать за шурина. — Н-нет, что ты... — он слегка приблизился к ней, начиная рассказывать всё с самого начала, ибо отхватить от девушки совсем не хотел. После рассказа, её лицо сделалось задумчивым, и та прошла в комнату брата, даже не стуча. Ацуши бы за такое Рюноске убил сразу же. Но Гин всё равно пропала там надолго, о чём-то разговаривая с братом, а когда вернулась, была задумчивее обычного. Бросив взгляд на жениха, та мягко улыбнулась, проговорив: — Идём прогуляемся. — А посуда… — с сомнением протянул тот, и видя, как девушка хмурится, замолчал. — Брат уберется. Пошли. Ацуши был удивлен настойчивости Гин, и понял, на что она намекала. Давай оставим брата одного, он хочет побыть один — так и говорил её взгляд, и не имея шанса на сопротивление, беловолосый согласился. Улица встретила их приятным теплом, но они не пошли куда-то дальше, чем до первой лавочки в парке. Они сидели молча, что-то обдумывая. Накаджима грел холодные руки девушки, иногда не удерживаясь и мягко целуя каждый пальчик, видя, как трогает её это действие. Вскоре, Гин растаяла и мягко прильнула к нему. — Что с братом? — поинтересовался Накаджима, который первый стал свидетелем необычного поведения Рюноске сегодня. — Ничего. У Рю просто нет настроения, как и всегда. Ничего странного, — девушка ответила тихо, и детектив вздохнул, понимая, что девушка недоговаривает ему. Наверное, в большей степени из-за того, что и сама, наверное, не знает. Вряд ли, он что-то напрямую ей рассказал. Мафиози провела рукой по щеке парня, тыкнув пальцем ему в нос. Он посмотрел в её серые печальные глаза, невольно сравнив с глазами шурина, и отмечая, что сейчас они и вправду сильно схожи с его невестой. — Гин… — Я наконец-то его поняла. Наверное. — Акутагава покачала головой на попытку Ацуши разговорить её. Она прикрыла глаза, нахмурившись. — В любом случае, это не то, о чем я могу тебе рассказать. — Потому что, это как обычно сопровождается горой трупов? — вопросительно протянул Накаджима смущенно отводя взгляд, ибо черноволосая бросила на него красноречивый взгляд негодования. — Прости, я просто растерялся. Просто в шоке с него. С его одежды, с тем, что он помог. Никогда не видел его таким. Девушка, мягко улыбнувшись, кивнула, соглашаясь. Переплетая пальцы с пальцами парня, поднимая их чуть выше, чтобы видеть, тихо проговорила: — Да, как видишь, мой братик способен не только на убийства и преклонения перед Дазай-саном. — Она немного подумала, прислонившись головой к плечу Ацуши. Тепло парня грело её, и та прикрыла глаза. Всё это время, девушка наслаждалась своими отношениями, и всегда считала, что брат выше этого. Его откровение сильно резануло по сердцу. Его слова стали катализатором того, что Гин захотелось крепко обнять брата, прижавшись к нему. Но ему не нужно было это сейчас. Поэтому ей пришлось оставить его. Добиваясь правды от Рюноске за его поведение, та не ожидала услышать насмешливое: «Что у тебя, что у Хигучи отношения, чего вы все прицепились ко мне? Отстаньте, пожалуйста. Это невыносимо. Я не могу на это смотреть уже» Гин чувствует, как по сердцу что-то трескается. В этих словах было столько правды, сколько не было ни в одном их разговоре про личную жизнь брата, от которой он всё время пытался отвертеться. Он всегда отмалчивался. Всегда менял тему. Почему же девушка не заметила странностей в его поведении раньше? Почему не обратила внимание, когда Рюноске как-то чересчур часто стал упоминать Хигучи под предлогом работы? Он ведь и на работе к ней стал лучше относится, Ичиё сама ей хвасталась. А в последние разы, когда речь заходила про отношения, он начинал мрачнеть, говоря, что это дело безнадежное. Почему она не заметила? И неужели, у Хигучи и вправду кто-то есть? Гин была готова быть рядом с братом всегда. Была готова пойти за ним, куда угодно, хоть в Мафию, хоть в старые трущобы. В детстве, после смерти родителей, только он один был рядом, был её лучом света, проводником в этот мир. Он был её авторитетом. И девушка была намерена ему во всём помогать. По крайней мере, в семейном быте, уж точно. Но… «Жаль, что здесь, я никак не смогу помочь избавиться ему от боли. И даже Расемон в этом не поможет. Разбитое сердце ничем не склеить.»