***
Кто-то умный говорил: «Буквально каждый человек, в том числе и самый удачливый, остаётся смертным. Мы не можем уйти от конца, но можем его немного отодвинуть, занявшись своим здоровьем. Но это тоже нас не спасёт. Мы обязаны ценить каждое мгновение жизни и отбросить мысли о бессмертности». Андрей бессмертным себя не считает, но старается лишний раз не допускать мысли о конце, о том, что однажды не получится встать с постели, о том, что однажды придётся заснуть навсегда. Всё это приближается, неумолимо и быстро, потому что возраст Андрея давно перевалил за восемьдесят. Ходить невероятно сложно, говорить много тоже, а вот играть на гитаре совсем невыносимо: пухлые пальцы дрожат, отказываются слушаться и не могут до конца зажать струны, благодаря чему звук выходит противным и жалобным. Кажется, будто старая гитара рисунки на которой выцвели ещё пару десятилетий назад, умоляет прекратить её трогать, наградить законным отдыхом. Рисунки получаются совсем кривыми несмотря на то, что и раньше они не отличались особой аккуратностью. Просто в то время небрежность была нарочной, а сейчас Андрей не может рисовать иначе: перед глазами всё плывёт, руки трясутся, а в голове нет связных мыслей. Все они представляют собой один большой ком, из которого выбивается одно простое желание прийти к Горшку, лечь под его бок и поспать. Желательно, чтобы это длилось как можно больше, и никто не беспокоил. Андрей старается отогнать от себя подобные мысли и поверить в бесконечную юность. Однако в отражении видно не того пятнадцатилетнего юношу, сумевшего «украсть» сердце самого хозяина леса, а старика с лишним весом, усталым взглядом и «трещинами» морщин по всему лицу. Удивительно, как Горшок до сих пор любит это зрелище, потому что у Андрея свой внешний вид вызывает глубокое отвращение. Конечно, он раз за разом напоминает о быстро растущих слабости и беспомощности. От того пятнадцатилетнего Андрея остаётся всё меньше. Дело не в поменявшемся мировоззрении, потому что оно продолжает воспринимать «сказочную» реальность, позволяя видеть любимого лешего. Проблема в том, что все умения постепенно атрофируются. Вот, память делается совсем плохой, и аккорды любимых песен вылетают из головы. Вот, стихи совершенно без рифмы, потому что над каждым словом приходится думать больше десяти минут. Вот, руки отказывается рисовать даже деревья. Тает всё то, что Горшок так сильно полюбил в Андрее много лет назад. Тому кажется, что со дня на день в нём окончательно разочаруются и оставят совершенно одного. Это лишь на первый взгляд у Андрея есть всё: слава автора детских книг, неплохие друзья (Лёша и Саша) и любимое существо. Правда, связь с ними рушится, как и более-менее нормальное восприятие мира. Андрей не верит, что скоро умрёт, но он постоянно путает сон и реальность, спит на ходу и «усыхает». Смерть дышит в спину, наступает на пятки, кусает за кончики пальцев. А Андрей… А Андрей по-прежнему всё отрицает и, игнорируя слабость, плетётся в сторону озера, где нетерпеливо ждёт Горшок, жаждущий услышать любимые песни, стихи и увидеть новые красивые рисунки. Как же жаль его разочаровывать, ведь превзойти несчастные каракули и «постанывания» гитары не удаётся. — Прости, Горшок, я сегодня ничего не смог нарисовать, — виновато хрипит Андрей, садясь под дерево, под которым постоянно рисовал, писал стихи и играл на гитаре. — Я попробую в следующий раз. Говорит одно, а в голове бьётся противоположная мысль, гласящая: «Ничего в следующий раз не получиться, пора прекратить мучить бумагу». Но как можно прекратить, когда Горшок ждёт, смотрит с надеждой прямо в душу и так воодушевлённо мурчит? Тут совесть из-за такого с потрохами жрёт. — Плохо тебе, — Горшок спрыгивает с ветки, потягивается и садится, немного наклонив голову на бок. Андрей протягивает руку, гладит серую густую шерсть и сгорает от вины и стыда. Конечно, сейчас происходит обман самого наивного и невинного существа на всей планете. Он же верит каждому слову и ждёт того, что совсем скоро Андрей снова будет вести себя так же, как и в далёкие пятнадцать лет. Правда, старость не позволяет даже приблизиться к тем счастливым мгновениям и тащит к концу. — Я просто… — Андрей мнётся, не решаясь признаться и Горшку, и себе в скорой смерти, что дышит в затылок. — Ну старым я стал, у меня не получается скакать, как раньше. Прости, Горшок, прости, пожалуйста… В ответ слышится недоумённое урчание. Горшок не понимает, за что перед ним извиняются. Но разве он не чувствует приближение смерти? Разве хозяин леса не решает, когда, и кто должен умереть в его владениях? Решает, но только при условии, что дело напрямую касается его «поданных», в чьё число Андрей не входит. Да, он безусловно близок с лесом, но его частью так и не сумел стать. — Что сделал ты? — Горшок немного отстраняется, сверлит душу этим наивным взглядом и дёргает большими ушами. — Постарел, — грустно отвечает Андрей, опускает голову, ощущая, как крупицы сил покидают его. — Полежи со мной… Прошу тебя… Почему-то говорить о смерти прямо страшно, как и сталкиваться с ней, но бегать дальше тоже не удаётся. Поэтому и хочется смягчить поход в «другой мир», почувствовав перед этим тепло любимого тела, услышать ставшим родным мурчание и в последний раз прижаться к тому, кого когда-то давно бросил, перед кем бесконечно виноват. Хочется уйти красиво, не в одиночестве, а в объятиях Горшка. Тот по-прежнему ничего не понимает, но подчиняется. Он ложится на траву, позволяет Андрею прижаться к себе и обнимает того длинным хвостом, кисточка на котором с годами сделалась больше и пушистее. В воздухе витал сладковато-горький запах смерти, не подвластной Горшку. Да и уверен он, что конец настал для кого-то, но не для его Андрея…***
— Андрей! Андрей! — Горшок воет, а Андрей ему не отвечает, хотя раньше даже ради шутки не игнорировал. Андрей не отвечает, не шевелится, не дышит, а глаза его закрыты. На прикосновения он никак не отвечает, как и на вой, полный отчаяния, страха и непонимания. Горшок хорошо знаком со смертью, но не с той, что приходит к людям. С ней он толком не сталкивался, потому что из раза в раз намеренно избегал из-за нелюбви к охотникам и военным (последние устраивали кровавые бойни в далёком двадцатом веке). Что уж там говорить, если Горшок не понимал и смерти знахарей. Всё, что он знал ограничивается пониманием постоянной смены. Вот, есть один знахарь, его «шерсть» делается седой, глаза перестают видеть, и однажды приходит другой знахарь, молодой и не седой. Небо над лесом застилается серыми облаками, а на землю падают крупные капли дождя. Он не нравится Андрею, но и реакции снова нет. Горшок бьёт хвостом по траве, встаёт на четыре лапы и воет, воет и воет… Жалобно, отчаянно и умоляюще. Он не понимает, почему Андрей вдруг перестал дышать, шевелиться и говорить. Он же тут, но кажется, будто ушёл, так внезапно и резко, как и тем самым летом. Снова вой, снова попытки разбудить остывшее тело, снова попытки дозваться, разбудить, снова никаких результатов. Горшок мечется от дерева к дереву, в порыве ярости, беспомощной и отчаянной, царапает каждое, рыча от боли. На теле Горшка появляются раны из-за тесной связи с лесом, но истерику это нисколько не успокаивает. Она усиливается, приобретая совсем безумные масштабы. Тучи чернеют, дождь превращается в ливень, появляются гром и молния. Все звери испуганно прячутся, дрожа, забывая об инстинктах. Каждое живое существо чувствует, насколько плохо Горшку. Он беспомощно падает на землю и плачет. По-человечески, так, как плакал Андрей во время встречи после многолетней разлуки. Именно он научил Горшка многому из того, что было присуще только людям. Именно Андрей приручил, показал любовь и сломал внутри Горшка что-то маленькое и трусливое. Горшок ложится поближе к Андрею, чувствуя, как в груди что-то болезненно сжимается и ноет. Что это такое Горшок даже приблизительно не знает, ему просто бесконечно плохо и одиноко. Он ощущает, как его вновь бросили, оставили одного в лесу с кустом несчастной сирени, что сейчас неумолимо вял, «тая» прямо на глазах. Больно, плохо и безумно одиноко, потому что Андрей снова ушёл и на этот раз вряд ли вернётся.***
Тучи так и не рассеиваются, а ливень превращается в моросящие дождь. Горшок впервые за долгое время немного отползает от гниющего тела и пустым взглядом глядит на него, склонив голову на бок. Андрей не шевелится, несмотря на все мольбы, на всё зловещее рычание, на жалобный скулёж. Горшок попробовал всё, что мог, но заставить Андрея очнуться так и не смог. Тот просто уснул. Смерть животных Горшок воспринимает иначе из-за связи с лесом, его циклом жизни, а люди не являются его частью, потому и не вписываются в рамки мировоззрения Горшка. Его испортил Андрей, запутав и заставив чересчур близко прикоснуться к запрещённому миру людей, забывших о природе. Раздаётся громкое чириканье. Оно вводит Горшка сперва в замешательство, ведь животные не имели прав заходит в это место, а потом и в гнев из-за нарушения траура. Горшок принимает боевую стойку, готовится наброситься на птицу и выгнать ей отсюда, но резко замирает, почувствовав запах Андрея на гостье. Она подлетает, нагло садится перед Горшком и чирикает, чирикает, чирикает… Она, нет, эта серая птичка с сине-оранжевой грудкой, он. Это Андрей, он вернулся к Горшку, а не ушёл бесследно. Андрей резко замолкает, машет крыльями и садится на плечо Горшка, начав потираться о него. Раздаётся громкое мурчание, а тучи рассеиваются. Андрей теперь официально стал частью леса, потому что в прошлой жизни научился понимать его со всеми правилами и особенностями. Теперь Андрей никогда не уйдёт от Горшка. Никогда.***