Ангельский поток

Лофт Питтсбург, Рождество 2004 г. В лофте было тихо. Брайан поставил диск, но он давно закончился, и теперь слышались только звуки соприкасающихся тел, губ и скрип большого матраса. Неоновые огни над кроватью отбрасывали голубое свечение на два сплетенных тела — Брайана сидящего на краю кровати, и Джастина, скользящего по его члену вверх и вниз, крепко обнимая Брайана конечностями. В лофте было довольно прохладно, но оба вспотели от напряжения. — Брайан, — прошептал Джастин, — я хочу тебя сверху. — Хорошо, — Брайан осторожно уложил Джастина на спину, не вынимая член из тугой задницы. Джастин откинулся на кровати и обнял ногами Брайана, призывая двигаться внутри него. Это была его любимая поза. Он мог любоваться лицом Брайана, нависающим над ним. Владеющим им. Оккупирующим его, как армия завоевателей. Они были вместе всего двадцать четыре часа, но казалось, что прошли годы. Даже смешно. Джастин не мог понять, как можно так хорошо изучить тело другого человека за такое короткое время. Чувствовать это тело, как будто оно твое собственное. Понимать, когда двигаться, а когда отступить, когда быть жёстким, а когда нежным. Но Джастин понимал. Они оба понимали и никак не могли насытиться друг другом. Джастин прижался губами к плечу Брайана, и лизнул соленую кожу. Скоро все закончится. Он знал, что так и будет — это неизбежно. Джастин вернется в Дартмут, и все будет кончено. Джастин слышал разговор парней на ужине, о том, что Брайан перетрахал тысячи парней, и каждый раз новых. Как только он исчезнет из поля зрения, Брайан выкинет его из головы. В конце концов в городе огромный выбор парней. «Не кончай пока, — уговаривал себя Брайан, — не кончай, не кончай. Не дай всему закончиться прямо сейчас». Но он не мог сдерживаться бесконечно. Брайан почувствовал напряжение в паху, и кончил. Коротко ахнув, толкнулся в Джастина последний раз, бормоча какие-то глупости не имеющие смысла. Джастин наверняка и не понял его слов. Затем Брайан рухнул на Джастина. И они обнимались в прохладной тишине. — Брайан? Можно спросить тебя кое о чем? — произнес Джастин, наблюдая, как Брайан выйдя из него снимает и заворачивает презерватив в салфетку. — О чем? Джастин любил поговорить после секса. На самом деле, он вообще много болтал. Джастин любил говорить, а Брайан любил слушать. — Кто был тот человек, о котором говорили у Дебби? Который умер? — Ты имеешь в виду Вика? Он был дядей Майкла и братом Деб. Умер почти год назад. — От СПИДа? Он его убил? Джастин подумал обо всех презервативах, которые они использовали за время проведенное в лофте, и тех, которые Брайан использовал за всю жизнь. И сколько Джастин использует их впредь, раз уж он действительно гей. Брайан поморщился. — Не напрямую. Это был побочный эффект от его лекарств. Но до тех пор все было хорошо, учитывая, что несколько лет назад он был на гребаном смертном одре, — Брайан сел и потянулся за сигаретами, — почему ты спрашиваешь о Вике? — Просто любопытно. Джастин сглотнул. Он не знал никого, у кого мог быть СПИД, не говоря уже о тех, кто от него умер. Но теперь он был частью гей-мира. И помнил, что Брайан надевал презерватив даже когда они занимались любовью впервые, а затем научил Джастина его надевать, и предупредил никогда, никогда не трахаться без него. И причина этому — СПИД. Безопасность должна стать реальностью до конца его сексуальной жизни. Вик умер от этого. Джастин не знал Вика, но ему все равно было грустно. — Ты давно знал Вика? Брайан пожал плечами. — Столько же, сколько Майкла и Деб. С тринадцати или четырнадцати лет. Вик не жил с ними пока не заболел, но часто навещал. Он был первым геем, которого я реально узнал. В молодости Вик был горячим парнем, и извлек из этого максимум пользы. «Точно также, как и я, — подумал Брайан, — за исключением того, что я увернулся от пули. Удивительным образом. Несмотря ни на что. Пока…» — Джастин, я тоже хотел кое о чем спросить. Ты задумывался, откуда у меня шрам? Джастин удивленно посмотрел на Брайана. — Шрам? Какой шрам? — Мой шрам, — Брайан терпеть не мог прямолинейность, но он хотел знать, беспокоит ли это Джастина. Не разочаруется ли он в нем, в его несовершенстве, в болезни, которая может вернуться. Как у Вика. Брайан часто думал о нем и видел во сне. Он приподнял темно-синюю простыню и коснулся шрама на левой стороне паха, — это. — О, — сказал Джастин, — я думал это шрам от аппендицита и даже не обратил внимания. Он едва заметен, Брайан. — Чушь собачья! — раздраженно фыркнул Брайан. — Как это можно пропустить? Джастин нахмурился. Почему Брайан заговорил об этом? Потому что он сам упомянул Вика? — Я не лгу, его правда трудно разглядеть! — Джастин коснулся руки Брайана. Тот о чем-то напряженно думал. — Что случилось? Речь ведь не о шраме, о чем на самом деле? Брайан отвел взгляд, и Джастин почувствовал его дрожь. Может не стоило упоминать Вика? Возможно, Брайан тоже…? Но этого не могло быть! Он бы сказал об этом, и не трахнул бы Джастина, не сказав правду. Брайан посмотрел на Джастина. Его окутывал голубой неоновый свет, превращая в неземное существо. Может быть, Джастин все-таки ненастоящий. Или это сон. А может быть, его уже нет в живых, а Джастин — часть существования за пределами жизни? — У меня был рак яичек. Диагностировали прошлой зимой, сразу после смерти Вика. Я был уверен, что тоже умру. Почему я должен был жить, когда Вик мертв? Все его любили. У него был бойфренд, он любил жизнь, через многое прошел, и ему стало лучше. А я, не знающий, что такое любовь, которому было насрать на всех, кроме себя. Это казалось неправильным. — Брайан, тебя любят много людей, — мягко заметил Джастин, — все, кто был сегодня у Деб. И я знаю, что ты их тоже любишь. Я вижу это. — Не так, как любили Вика, — настаивал Брайан, — я знаю, что всю жизнь был дерьмом. Боялся боли и болезней, старости и несовершенства. Доктор сказал, что придется удалить яйцо, поэтому я думал о самоубийстве, а не об операции и лечении. И это не первый раз, когда думал о самоубийстве. Но не мог этого сделать. Я гребаный трус. Так что мне удалили яйцо, — Брайан показал Джастину свое левое яичко, — там внутри протез. Он пластиковый, но на ощупь гребаный камень. Думаю, ты не видишь разницы, но я чувствую это каждую минуту. Джастин уставился на яйца Брайана. Он прикасался к ним, ласкал и даже лизал их много раз за последние сутки и никогда бы не подумал, что там что-то не так. Он взял их в руку. — По-моему все выглядит нормально. Идеально для меня, — Джастин поцеловал левое яичко и почти невидимый шрам в паху. — Я был болен, Джастин, — продолжал Брайан, наблюдая, как тот осторожно прикасается к его покалеченному телу, — хочу, чтобы ты это знал. Я уже не тот, кем был. Не мог даже встать после лучевой терапии. Я не тот, за кого ты меня принимаешь, Джастин. Раньше я был самым горячим парнем в этом паршивом городе, но больше не такой. И болезнь… когда-нибудь может вернуться. Мой старик умер от рака несколько лет назад. Затем Вик. Иногда мне кажется, что я следующий. Что я обречен. — Нет, Брайан! — утверждал Джастин. — Ты великолепен! Ты именно такой, каким я тебя представлял. И мне похуй на какой-то шрам и пластиковое яйцо! Я люблю тебя. Брайан печально улыбнулся. — Любишь? Откуда ты знаешь, что любишь? Потому что я сделал тебе римминг, отсосал и выебал все мозги? — Нет! Просто знаю, и всё, — возразил Джастин, — я понял, что ты тот самый, как только увидел на Либерти-авеню. А ты прошел мимо меня. Но я не мог тебя отпустить. Поэтому окликнул. И ты остановился и вернулся! Брайан почувствовал озноб и натянул на них одеяло. — Ты сказал: «Не делай этого». Что ты имел ввиду? — Не знаю, — признался Джастин, — это получилось само собой, и ты остановился. Это всё, что имеет значение. — Я был чертовски подавлен, когда покинул «Вавилон», — сказал Брайан, — были кое-какие… мрачные мысли. О том, что я болен, чтобы покончить со всем этим. Всякая жалостливая чушь. Увидев тебя под этим уличным фонарем, такого, блядь, молодого и красивого, почувствовал себя еще хуже. И осознал, насколько я на самом деле жалок. До сих пор не знаю, почему забрал тебя домой. Ты совсем не в моем вкусе, знаешь ли. Никогда не любил твинков, — фыркнул Брайан. — Ну теперь любишь, — ответил Джастин, — я должен был быть под этим фонарем, Брайан, я знаю. Должен был увидеть тебя, и ты должен был забрать меня домой. И ты был именно таким, как я себе представлял. И я знал, что все будет хорошо. — Ты утверждаешь, что знал, кто я, — сказал Брайан, — тебе приснился сон или видение или что-то подрбное? Обо мне? Что я твой рыцарь в сияющих доспехах? Но я не такой, Джастин. Я далек от того, чтобы быть чьим-то идеалом. — Что-то вроде того, — Джастин закрыл глаза, — я видел много снов. Но просыпался до того, как мы должны были заняться любовью. Так что, когда мы, наконец, занялись этим, я знал, что это больше не сон. Это было реально, и ты мой идеал. Можешь не верить, но это правда. Пластиковое яйцо и все такое. — Ты гребаный романтик, — вздохнул Брайан, — не знаю смогу ли оправдать эти ожидания. Что я делаю лучше всего, так это оправдываю чьи-либо ожидания. Боюсь, что тебя ждёт большое, жирное, гребаное разочарование. — Я так не думаю, — Джастин наклонился, и поцеловал его в щеку, — ты сам боишься разочароваться. Я думал, ты Жеребец Либерти-авеню, но тебе не хватает уверенности в себе, но не тогда, когда мы трахаемся. Тогда ты точно знаешь, что делать! — Я могу трахаться с закрытыми глазами! И у меня было много практики с четырнадцати лет! — Брайан улыбнулся. — Но не знаю, что делать со всем остальным. Быть гребаным бойфрендом, дарить цветы и прочее дерьмо. Никогда не знал, как это делать. Это такая чушь, правда? — Это не тоже самое, что любовь, Брайан, и ты это знаешь, — сказал Джастин, — нет никаких правил. Я не королева выпускного бала, ты не самый крутой парень в кампусе, как в фильме о настоящей любви. Я знаю только то, что чувствую. И знаю, что ты чувствуешь то же, — Джастин глубоко вздохнул, — если ты действительно имел в виду то, что сказал, когда кончил. Ты сказал: «Я люблю тебя». Брайан покачал головой. — Парни говорят много глупостей, когда кончают в первоклассную задницу. — Это все, что я есть для тебя? Первоклассная задница? — серьезно спросил Джастин. — Потому что, если это так, я не стану ожидать от тебя большего, чем отличный трах. Но не думаю, что это все. Вряд ли ты говоришь «Я тебя люблю» всем своим трахам, какими бы классными ни были их задницы! — Нет, — прошептал Брайан, — я не говорю это трахам. И ты знаешь, что больше, чем ещё одна задница, Джастин, хотя это, безусловно, тоже. Но я пока не знаю, что чувствую. Знаю только, что чувство есть. Не хочу его игнорировать, потому что у меня может никогда не быть еще одного шанса почувствовать что-то. Но мне нужно поработать над этим. Я не привык ко всем этим гребаным разговорам. Привык действовать. — Я не против, чтобы ты практиковался на мне. Чувства или действия, или всё, что захочешь попробовать. Я прилежный ученик. — Слава Богу за это, — сказал Брайан. Его член снова стал твердым. Джастин уставился на стропила над кроватью. Светящиеся неоновые огни и встроенные светильники по всему лофту, отбрасывали странные тени на стены и потолок. — Эта тень похожа на ангела. Видишь? Я даже различаю крылья! — Я ничего не знаю об ангелах, — Брайан уткнулся лицом в шею Джастина, определенно чувствуя себя живым, — тебе придется научить меня, Джастин. Ты единственный, кто сможет это сделать. — Научу, — прошептал Джастин, — с большим удовольствием.