Ангельский поток

День благодарения — суета Питтсбург, День Благодарения 2005 г. Молли услышала, как кто-то вошел в кабинет. Она лежала на полу, подперев подбородок подушкой, и ей было скучно. На кухне мама, тетя Джун и бабушка готовили и говорили о людях, о которых она никогда не слышала. Люди из далекого прошлого. Она не интересовалась кулинарией и не интересовалась теми людьми, которых не знала и, вероятно, никогда не встретит. О, и о людях, которые были мертвы, тоже. Люди, которые умерли уже целую вечность назад. Она ни за что не станет это слушать! Но в кабинете тоже было скучно. Папа и дедушка сидели и смотрели футбольный матч на большом экране телевизора и ни разу не сказали друг другу ни слова. У них и раньше был телевизор с большим экраном, но этот — новый. Последняя модель. Папа всегда покупал последнюю модель. Это было самое лучшее в том, что ты владеешь магазином электроники. Компьютеры, фотоаппараты, телевизоры, CD, DVD и MP3-плееры и еще много хороших вещей. Но иногда Молли уставала от всего, даже от хорошего. Например, когда она сидела в своей комнате после ужина и пыталась делать уроки, слушая, как родители спорят внизу. Или, когда скучала по своему брату, Джастину. Что было почти каждый день. Но особенно, когда родители не разговаривали. Что тоже было почти каждый день. Молли подняла голову. — Джастин! — воскликнула она. Как будто он знал, что она скучает по нему, и поэтому решил появиться! Она вскочила и побежала к брату. — Хэй, моллюск, — сказал он почти шепотом, — как у тебя дела? — Хорошо, — выдохнула она. Она уже несколько недель надеялась, что Джастин приедет на День Благодарения, хотя мать сказала, что этого, вероятно, не произойдет, особенно после того, как он не пришел к ней на день рождения. Но это случилось! Он был здесь! — Как ты смеешь сюда входить! — голос Крейга был низким, но мрачным. Он вдруг оказался, так близко, что Молли почти чувствовала ярость, исходящую от него. И это пугало. — Я пришел повидать бабушку и дедушку, — сказал Джастин. Он погладил Молли по плечам, когда она прижалась к нему… — и тетю Джун, и Молли тоже. Сегодня День Благодарения, папа. Вот почему я здесь. — Я знаю об этом! — сказал Крейг сквозь стиснутые зубы. Он разговаривал с Джастином, но его глаза были устремлены на, стоящуя прямо за спиной его сына, фигуру Брайана Кинни. — Что происходит? — потребовал дедушка Оуэн. — Джастин, где ты был? Твоя бабушка спрашивала о тебе вчера вечером. — Прости, дедушка, — ответил Джастин, — я знаю, что папа не хочет, чтобы мы были здесь, но мы пришли повидаться с тобой в любом случае, и я хочу познакомить тебя с Брайаном. — Джастин, остановись! — приказал Крейг. — Убирайся отсюда! Вы оба! — Нет! — причитала Молли. — Ты только что пришел! — Молли, иди в свою комнату! — Крейг схватил дочь за руку и дернул назад. Молли вскрикнула и отстранилась, схватившись за руку, в которую впились пальцы отца. — Мне больно! — воскликнула она и выбежала из комнаты. — Что, черт возьми, на тебя нашло? — сказал дедушка своему зятю, вставая со стула. Только что смотрели игру, а в следующую минуту все стали вести себя как сумасшедшие! — Не лезь в это дело! — прошипел Крейг. Затем он сосредоточился на своем сыне и монстре, который развратил его. — Если вы двое не уйдете немедленно, я вызову полицию! Дедушка Оуэн уставился на него, словно громом пораженный. — Полицию? Что на тебя нашло, Крейг! — Не на меня. Дело в том человеке! — Крейг сплюнул. — Это растлитель малолетних! И что он сделал с моим сыном. Или, скорее, мальчиком, который был моим сыном! — Я не мальчик, — голос Джастина был холоден, — и я не был ребенком, когда встретил Брайана. Мне было двадцать два года. И скоро исполнится двадцать три. Я мужчина, папа, веришь ты в это или нет. Гомосексуалист. И это правда. Ты можешь верить или не верить. Принимать меня или не принимать. Но это ничего не изменит. Я твой сын. И я — педик! — Что? — дедушка Оуэн сделал шаг вперед. — Джастин, что ты говоришь? — Я гей, дедушка, — просто ответил Джастин. Он взял Брайана за руку и сжал ее, — а это Брайан. Он мой парень. Мой любовник. Мы живем вместе с тех пор, как я окончил Дартмут. Вот почему я не работаю в папином магазине. Вот почему я не был с мамой, папой и Молли в аэропорту, чтобы встретить вас, когда вы прилетели из Чикаго. Это не потому, что я не хотел быть там, но потому что отец отстранился от меня. — Ты сам себя отстранил! — возразил Крейг. — У тебя был выбор — быть нормальным и быть частью семьи, или остаться с этим… этим больным извращенцем! И ты сделал свой выбор, Джастин. И я не хочу видеть тебя до тех пор, пока ты ведешь этот отвратительный образ жизни с кучей педиков! Не хочу подвергать Молли воздействию этого дерьма! И я надеялся, что никто в семье об этом не узнает. Но ты должен был сказать это нам в лицо, не так ли? Вы не могли удержаться, чтобы не выставить себя напоказ! Джастин почувствовал, как у него перехватило горло. Он знал, что сейчас расплачется. Гнев и ненависть на лице отца и потрясение, и непонимание на лице деда были почти сильнее, чем он мог себе представить. Но Брайан был рядом с ним. Поддерживал его. Он знал, что Брайан очень хотел осадить Крейга, но Джастин просил его не делать этого: «Я должен сделать это сам. Все, что тебе нужно, это быть рядом. Это то, что удержит меня от полного сумасшествия.» — Именно это я и делаю, папа, — сказал Джастин сдавленным голосом, — выставляю себя напоказ. Иду туда, где когда-то был мой собственный дом, поздороваться с мамой, тетей, сестрой и бабушкой с дедушкой, и даже с тобой, папа, покрасоваться собой, показывая вам всем, что я в порядке, даже лучше, чем в порядке! Что я счастлив! Что я с тем, кого люблю. И кто меня любит. Я думал это то, чего хочет каждый родитель для своего ребенка, чтобы тот был счастливым. Нашел любовь. — Ты называешь это любовью? — глаза Крейга сузились. — Это не любовь! Не смей называть то, что ты и этот… этот человек делает вместе, любовью! Это грязно и это зло, и ничто никогда не убедит меня в обратном! Так что не говори мне о любви! Если бы ты действительно знал, что такое любовь, или если бы ты действительно любил нас — твою семью — ты никогда не запачкал бы себя, позволив этому человеку прикоснуться к тебе! — Ты никогда не поймешь, правда? — прошептал Джастин. — Потому что не хочешь понять. Ты думаешь, то, что мы с Брайаном делаем вместе — это грязно? Мы занимаемся любовью, папа! И это прекрасная вещь! — Я не обязан это слушать! — Крейг отвернулся. — Джастин, пожалуйста, скажи, что это какая-то ошибка, — взмолился дедушка Оуэн. Он посмотрел на внука и потом на высокого мужчину, стоявшего рядом с ним, который кусал губы, чтобы не закричать. Любовник его внука. Это не может быть правдой! — Да, это большая ошибка, и Джастин ее совершил! — возразил Крейг. — Это не ошибка, дедушка, — Джастин на мгновение заколебался, потом протянул руку и обнял его за плечи, — пожалуйста, не надо меня ненавидеть. И не надо ненавидеть Брайана. Потому что я люблю его. И я все еще люблю вас всех, — он посмотрел на Крейга, — даже тебя, папа. Даже если я больше никогда тебя не увижу. — Убирайся отсюда! — крикнул Крейг. — Сейчас же! — Мы уходим. Брайан и Джастин вышли из кабинета. Дженнифер и Джун стояли за дверью с напряженными лицами, пока бабушка Оуэн и Молли жались на заднем плане, наблюдая. — Пока, мам, — сказал Джастин, — надеюсь, ваш ужин не испорчен. — Джастин… — начала Дженнифер. Но она не могла продолжать и отвернулась, слезы текли по ее щекам. — До свидания, дорогой, — тетя Джун шагнула вперед. Она быстро поцеловала Джастина. Потом она дотронулась до руки Брайана, — хорошо о нем заботься, Брайан, потому что ты ему нужен, — добавила она. Брайан кивнул. После этой сцены ему нужна была чертова сигарета. И хороший, крепкий виски. — Обязательно, — сказал он. И они вдвоем вышли через парадную дверь. «Вот и все, — подумал Брайан, — но это еще не конец».