***
Домишко был небольшим и совсем неприветливым. Тёмные брёвна расстались и в их трещинах копошились муравьи. Труба на крыше слегка покосилась, а окошки были маленькими и грязными. – Марина тут хозяйкой была, после родителей дом ей достался. Жила тут, но не долго. Умерла она от лёгочного воспаления, а после неё никто и не жил, – виновато пояснил мужчина, протягивая Олегу Александровичу ключи. Замок открылся с трудом, ключ тяжело щёлкнул и дужка большого навесного замка отцепилась. Олег Александрович открыл дверь и вошёл. Маленькие сени, где места разве что и было одежду повесить, да обуви оставить, ещё одна дверь, столь низенькая, что ему пришлось нагнуться, за ней комната. В общем-то он ожидал гораздо худшего, а так домишко конечно на замок с рыцарями не тянул, но жить можно. Почти в центре комнаты стояла большая печь, за ней кровать, у окна стол и стулья. У другой стены лавка и большой пузатый комод. А у самой двери на стене висел посудный шкаф да под ним стоял ещё один столик. Таких изысков как раковина тут конечно не было, бывшая хозяйка явно была простой и далеко не зажиточной женщиной. – Вы тут будете жить? – тихо спросила девочка. Она до сих пор не знала как ей реагировать на этих людей. Они забрали её, кормили в дороге, не бросали как... вспоминать об этом она не хотела. Но они были чужие и непонятные. Совсем не походили на тех, кого она знала до сих пор. – И ты тоже до тех пор пока мы не найдём твоих бабушку и дедушку, – кивнула Елена Георгиевна. Зоя не знала нравится ли ей это место, скорее всё-таки нет, но другого ей никто не предлагал, да и рядом с этими мужчиной и женщиной было не так страшно и одиноко. Она ещё раз осмотрелась, может тут не так уж и плохо? Комната, где они с мамой жили до этого была куда меньше. – Повесим занавески, помоем окна и будет чуть повеселее, а пока давайте-ка посмотрим, что тут есть из посуды! – нарочито весело сказала Елена Георгиевна, открывая посудный шкаф. Маленькая электрическая плиточка, найденная тут же, была почти что новая, видимо неведомая Марина и впрямь прожила тут не особенно долго. Кастрюлька обнаружилась в шкафу, так же как щербатые коричневые тарелки с потрескавшейся глазурью и большие, потемневшие от чая кружки. Кажется, чай тут предпочитали пить весьма основательно. Вода в кастрюльке закипела и плеснулась на горячую плитку. Плитка сердито зашипела, а Елена Георгиевна тихонько охнула, но кастрюльку с плитки не убрала. Там в подсолёной воде плавали несколько картошин, которым предстояло стать их обедом. Плошку сметаны за несколько копеек Олег Александрович купил у соседей, а каравай хлеба в ближайшей лавке. Не бог весть какой обед, но и голодным не останешься. Ближе к вечеру, когда закончили прибраться в доме, Зоя вышла во двор. Местная ребятня тут же стайкой окружили её, наперебой задавая вопросы: – А вы надолго? Она пожала плечами. Она и впрямь не знала надолго ли они сюда, да и не от неё это зависло. – А твои родители вправду врачи? – спросил щербатый парнишка с тонким длинным носом, белобрысый макушкой и оттопыренными ушами. Зойке не нравился этот мальчишка, и не нравились вопросы, которые он задавал. И вообще, она вдруг поняла, что не так уж и хотела гулять. – Нет... Это не мои родители, это Елена Георгиевна и Олег Александрович, они врачи. Но они не мои мама и папа. Она подпнула камешек носком ботиночки и пошла обратно в дом. Её мама совсем не такая, мама моложе и выше ростом и у мамы пышные волосы. А папа всегда улыбается, много шутит и рассказывает забавные истории. Но мама забыла её на вокзале, а папа умер. – Ей! А звать тебя как? – крикнул тот же лопоухий мальчишка. – Никак, – ответила Зоя и ушла. Она поднялась по рассохшимся ступенькам на крыльце, постояла, опираясь спиной на перила. Этот дом совсем не походили на тот, где жили её бабушка и дедушка. Тот был большой, крыльцо было заботливо выкрашено голубой краской и можно было отколупывать чешуйки краски. А ещё там была "летняя комната", как звали её бабушка с дедушкой. О, это было совершенно потрясающее место. Большие окна, закрытые шторками в мелкий горошек. Узкая кровать и комод. В августе на комоде лежали порезанные дольками яблоки, распространяя неповторимый кисловато-сладкий аромат, их бабушка сушила на зиму. Зоя могла играть там хоть целый день. А этот дом был тёмный, неприветливый и маленький. Но это хотя бы был дом, дни, которые она провела на вокзале, быстро научили ценить даже небольшой комфорт. Резко подул ветер, растрепав волосы и швырнув в лицо пригоршни песка. Девочка потёрла глаза и дёрнула дверную ручку. Старая дверь скрипнула, открываясь. Переступив порог, девочка сбросила ботиночки, поставив их рядом друг с другом как её учила мама. – Зоя, это ты? – крикнула из комнаты Елена Георгиевна. – Да. – Заходи, не стой там.***
Под потолком покачивалась тусклая лампочка, распространяя мутный желтоватый свет. Елена Георгиевна сидела за столом и шила. Шитьё вообще никогда не было её коньком, хоть мать когда-то и пыталась обучить дочь этой примудрости. Стежки получались более или менее ровные, но натяжение нити везде разное, что придавало шву не самый аккуратный вид. Впрочем, это было не столь уж страшно, в конце концов ей надо было не платье на свадьбу сшить, а всего лишь детскую юбочку. Собственной одежды у Зои было всего два комплекта и те выглядели изрядно поношеными. Она отвлеклась и посмотрела на печку, парочку старых телогреек нашли тут, вместо одеяла обошлись покрывалом, и из этого на скорую руку соорудили спальное место для ребёнка. Что она вообще нашла в этой девочке? Может быть Олег был прав и это всё виноваты гормоны? В общем-то не так уж важно, но они, как взрослые люди, могли хотя бы попытаться помочь маленькому человечку и они пытались. Письмо в часть, где служил отец девочки, она написала ещё днём. Спасибо, что по случайности девочка сохранила тот самый конверт, в котором пришла похоронка. Олег отнёс его на почту. Но когда они получат ответ? И получат ли вообще? А между тем девочку надо было хоть как-то одеть, да и лето будет не вечным, когда-то придёт осень. Зоя закашлялась во сне и повернулась на бок. Несчастный ребёнок, оказавшийся для матери слишком тяжёлой обузой. Кто знает в каком положении была женщина, когда решалась на такой шаг? Даже и осуждать её было как-то не просто. Впрочем,Олег был куда более категоричен, когда сказал, что нет ни единого оправдания подобному поступку и он знать не хочет о чём вообще думала мать этой девочки. По-своему он, наверное, тоже был прав.***
Кабинет был маленьким и тесным, даже шкаф для книг и тот поставить тут было абсолютно некуда. Елена Георгиевна вздохнула и мысленно прикинула где можно будет повесить хотя бы книжную полку. В остальном всё было более или менее терпимо. – Зоя, тебе придётся играть тут, пока я не поработаю. Девочка кивнула, это было даже интереснее, чем ждать их дома. Она села на маленькую скамеечку и достала куклу, ту самую, которую ей шила мама, усадила её рядом, что-то тихонько рассказывая ей. Елена Георгиевна села за стол, как бы там ни было, а надо было начинать работать. В дверь постучались. – Входите. В кабинет бочком вошли молодая простоватая на вид женщина и маленький мальчик. – Дохтур... У него что-то нога хромлет. Посмотрите, а? – как-то очень по деревенски сказала женщина. Мальчишка и впрямь подволакивал ногу. Был он худ, лопоух и белобрыс. Зойка моментально узнала вчерашнего любопытствующего парнишку, который вчера так беспардонно расспрашивал её о родителях. Он, кажется, тоже узнал её и отвернулся, показав кончик языка. – Звать тебя как, молодой человек? "Молодой человек" немного смутился, но ответил: – Митрий. – Итак, дорогой мой Дмитрий, рассказывай, когда заболела нога? – Так дня три уже, – пожал он плечами. – Штанину задирай, показывай где болит. Он наклонился и старательно закатал штанину, серую от уличной пыли. Нога чуть ниже колена выглядела отвратительно, кожа была отёкшая и покрасневшая, горячая даже на ощупь. Да и сам он был горяч, а уж лихорадочный румянец, Елена Георгиевна заметила ещё тогда, когда они вошли в кабинет. То, что там инфекция, было очевидно, и то, что дело принимало довольно плохой оборот – тоже. – А этот... мальчик, он поправится? – вдруг спросила Зоя, когда Митрий и его мама вышли из кабинета. – Постараемся, – задумчиво ответила Елена Георгиевна. Работы ей хватало и тут, зря она опасалась, что так неосмотрительно решилась бросить всё и переехать сюда. Кроме мальчика Мити с остеомиелитом, которому пришлось остаться в больнице, к ней приводили одного за другим местную малышню. У кого-то были проблемы с животом, у других ангины и бронхит. Она привычно осматривала, заполняла карты, выписывала лекарства, объясняла свои назначения. Катюши, Машеньки, Васютки, Коленьки... К вечеру они слились в памяти Зои в одну длинную череду, она уже не помнила кого из этих ребят и как звали, у кого болело горло, а у кого живот. А дети всё шли и шли... Елена Георгиевна шла по улице, ведя девочку за руку. Не сказать, что Зоя за эти дни очень уж оттаяла, но она по крайней мере уже не молчала, как в первый день, в её глазах появился какой-то интерес, она начала задавать вопросы, интересоваться чем-то. А это уже было хорошо. – Сейчас мы с тобой зайдём в магазин, купим кое-каких продуктов, а то Олег Александрович придёт вечером, а у нас даже кушать нечего. Зоя кивнула, это было так похоже на её маму... Она тоже ходила в магазин, приносила продукты, варила супы и каши. Кажется, она даже не замечала как хорошо и счастливо они тогда жили. А вот теперь она жила с совершенно чужими ей мужчиной и женщиной, нет, они не были плохими, они никогда не кричали, не ругали её, но они были другими, не теми. И это тяготило девочку тяжёлым грузом.