Dark stories

Декабрь 1975 г. — Ну что, Люц, как оно в целом? Как Цисси? — Спасибо, все хорошо, — Люциус был задумчив и даже подрастерял свой снобизм. Септимус слегка удивился и решил надавить на больное. — Когда порадуешь мир маленькими Малфоями? Вы сколько уже женаты? Три года? Пора уже... Люциус скривился. Септимус даже слегка улыбнулся. Значит, попал в яблочко. Не то чтобы ему нравилось задевать Малфоя. Хотя конечно, нравилось, не стоит себя обманывать. Особенно после того, как тот выговаривал Септимусу, что он, Люциус Малфой, женится на самой знатной ведьме во всей Британии и их дети будут иметь чуть ли не королевскую кровь. Но детей не было, а у Септимуса уже было двое сыновей. И это несмотря на странный брак с какой-то непонятной, по мнению Люциуса, итальянкой. Септимус никогда не говорил Люциусу девичью фамилию своей жены, хотя часто представлял, как челюсть Малфоя падает на пол, когда он узнает правду. Но правда никогда не была безопасной. Беатриче Паола Мария Екатерина де Медичи, но в миру просто Беатрис. Правду знали только Септимус, Кассиус и их отец. Септимус внимательно наблюдал за помрачневшим Люциусом. Но если считаешь себя другом, будь добр рассказывать свои секреты. Люциус считал, что они друзья, и рассказывал многое, а вот Септимус Люциуса другом не считал, поэтому предпочитал молчать и слушать, отчего Малфой любил его еще больше. — Не знаю. Ты думаешь это так просто? — Я знаю, что это охеренно просто, — Септимус улыбнулся, заметив, как Малфой нахмурился. Он не переносил ругательств, поэтому в общении с ним Флинт особенно старался. — Ты ее, блядь, хоть трахаешь? Или вы разговоры свои невьебически вежливые за чаем ведете? — Нормально у нас все в постели. — Расскажи мне подробно, что ты делаешь с ней в койке, а я тебе скажу, что не так, — бесить Малфоя было одним из любимых занятий Септимуса. — Вообще-то, это личное, — Люциус слегка смутился. — Я не буду обсуждать, что я делаю в постели со своей женой. — Бля, Люц, поверь, меня ты ничем не удивишь. А Цисси, она и в койке такая же манерная, как на публике? Или там все норм? — Да примерно такая же, — с какой-то грустью ответил Люциус, потому вдруг спросил: — Ты думаешь, в этом дело? — Ну, хуй его знает, — Септимус развел руками. — Ты ее подпои чем-нибудь, может, она расслабится. Да и тебе повеселее будет. Или ты, наоборот, любишь, как мой брат, чтобы ей не нравилось? Знаешь, он всегда говорил, что его странности к делу не относятся. Но по итогу у меня два сына, а у него только одна дочка. И да, я не садист. Мне все равно, когда я делаю кому-то больно, но я бы не сказал, что меня это возбуждает. А у тебя нет такого? — Нет, это как-то странно, — Люциус поежился. Ему не нравилось причинять боль и вообще все, что связано с болью. — Ты не находишь? — Да нет, у каждого свои причуды, — Септимус задумался и отвел взгляд. — Главное —жену не приморить. Хотя тогда можно на другой будет жениться. Может, в бабе дело. Хуй его знает, в общем, это слишком сложная тема, — он снова посмотрела на Малфоя и улыбнулся. — У тебя-то такой трюк не пройдет. Если Цисси придушишь, тебя мистер Блэк сожжет нахуй. Я сейчас ни хера не шучу. — Спасибо, друг, ты очень помогаешь, — Люциус даже усмехнулся. Общение с мистером Блэком ему никогда не нравилось. — Лучше бы действительно сказал что-то полезное. — Трахай ее почаще, обычно это помогает, — Септимус как будто что-то вспомнил. — Кстати, Касс отправил милашку Аламанду к какому-то колдомедику. Та типа специализируется на таких случаях. Ну, проблемах с тем, чтобы залететь. Тебе надо у него спросить и Цисси туда же отправить. Может, херня, а может нет. — Септ, ты больной? — Люциус раздраженно посмотрел на Флинта. — Ты думаешь, я подойду в Визенгамоте к твоему брату и скажу: «Кассиус, слышал у тебя проблемы с детьми, и у меня тоже. Дай мне адрес колдомедика, к которому твоя жена ходит». Он меня там же и проклянет. Я боюсь твоего брата. — И правильно делаешь, — Септимус рассмеялся. — Он охуенно кастует проклятия. Ладно, узнаю ради тебя, пойду на такие жертвы. Мы ж типа друзья... — Сам спросишь? — Люциус напрягся. — Ага, — лениво протянул Флинт. — Только не у него, а у Беатрис. Она должна помнить. Она у меня умничка, все помнит. — Но только не говори, что для меня, — Люциус очень не любил, когда кто-то видел его слабость. — Лады, — Септимус кивнул. — А она точно не спросит, для кого? — Блядь, Люц, ну что ты кипешуешь? — Флинт ненавидел такие разговоры. — Не спросит. Если спросит, скажу, что не ее ума дело. Но обычно она не спрашивает. Она умная баба, хотя ты ее такой не считаешь. — Я не считаю ее глупой, — Люциус отвернулся. Он считал ее невероятной дурой, но Септимусу не говорил. — Просто она много болтает. — Ну, так ты не слушай и все, — Септимус пожал плечами. Он даже не считал это проблемой. — Я всегда так делаю. Слушаю, наверное, треть, что она говорит. Остальное как фоновый шум. — Она не обижается? — Малфой удивленно посмотрел на друга. — Она даже не в курсе. Ей просто нравится говорить. Ее мои ответы не интересуют. Говорю ж, она классная. Я фартовый в этом плане. Помнишь, я еще на пятом курсе говорил, что я женюсь на самой охуенной в мире телке. И женился! Потому что я красавчик. — Ну, как скажешь, — Люциус посмотрел на часы. — Почему они всегда опаздывают? Вот скажи, как так? Мы все вместе учились, семь лет вместе жили, но ты приходишь даже раньше, а эти трое опаздывают. Я не припомню, чтобы и в Хогвартсе так было. — Они опаздывают на пять минут, это вообще не в счет, — Флинт тоже не любил опоздания, но соглашаться с Люциусом не хотелось. — Рабастану надо на Темного Лорда подрочить. Тут сложно время рассчитать, иногда так накроет, что никак не кончить. Хотя ты и сам должен знать. Уолди на своей министерской работе вроде. Это прикол, конечно, что он в Министерстве пашет. Чем Корб занят, я не знаю. Ты в курсе, кстати? — Нет, вот сейчас придет — и спрошу. И заметь, это мы с тобой женатые люди. У тебя еще и дети. А они-то? У них же уйма свободного времени. — Наоборот, это у нас с тобой все расписано и предсказуемо. А у них любая херня может произойти. — Пока никто не пришел, надо было установить границы. — Люц, я тебе сразу обозначу: не пытайся меня вербануть. Нехуй глаза закатывать. Я знаю, что ты уже продумывал там хитрую тактику. Папенька мне запрещает, а я против его воли не пойду. Так что сначала иди к моему отцу, если не зассышь, конечно. — Вот позиция твоего отца меня очень удивляет по этому вопросу. Кому как не тебе становиться Пожирателем? У тебя такая семья, такая история... — За нашу семью там Касс отдувается. Ну, и папенька. Хотя его эта политика и борьба за власть вообще не интересуют. Он уже и в Визенгамот-то не ходит, все Кассу передал. Папенька ученый, прется с проклятий. Если бы ему выделили комнатку, дали сотню маглов, он бы творил свою красоту не отрываясь. — Но он правда первоклассные проклятия накладывает. Ты-то не хочешь научиться у него? — Люц, ну ебанный в рот. Ты же знаешь, как я колдую. Куда мне до папеньки и до Касса. Пусть сами заклинают. Я буду играть в квиддич. — У тебя отец, кстати, смирился? С твоей, как бы это сказать... Карьерой… — Люциус пытался быть понимающим другом, но карьера в квиддиче была выше его понимания. — Он особо против и не выступал. Он меня всегда долбоебом считал, так что не сильно удивился. Это Касс все недоволен, — Септимус махнул рукой, но неожиданно улыбнулся. — О, я тебе не рассказывал еще. Короче, я тут на неделе домой к отцу заходил, после тренировки. Ну, по своим делам. Одежда грязная, как у черта. Думаю, отдам эльфам, пусть почистят, сам я это херово делаю. Короче, снял все, отдал. Сижу в трусах, пью кофе. Сколько там шмотки почистить нормально — минут пять, семь? И конечно в это время заваливается Касс. Увидел меня, смотрю, глаза кровью налились. А это на него так мои татуировки действуют. Он новых еще не видел. И давай меня отчитывать, что это позорит имя волшебника, что я выгляжу, как сраный магл. Главное сам себе метку набил, но это типа другое. Я сижу, молчу, жду пока мне одежду вернут. А то голым вообще не прикольно. Он орет, я жду, пью кофе. Наконец явилась эльфийка. Я оделся, и он мне говорит: «Пошли к отцу». Ну, пошли, чего нет. Приперлись, а папенька там как раз в процессе очередного проклятия. У него магл только что убитый лежит. Ему бы заклятия читать, а тут мы притащились. Ну, папенька недоволен, говорит: «Пошли прочь». Но если Касс решил, что ему надо сейчас, то его ж хер переубедишь. Говорит: «Нет уж, я сейчас все выскажу. У тебя там полчаса «окно», так что подождешь». И давай рассказывать, какой я мудозвон, как я семью позорю... Отец стоит молчит, я молчу, Касс чуть слюнями не брызгает. Потом папенька говорит: «Все сказал? Вот вам линеечка, сейчас вы разворачиваетесь, выходите из лаборатории, закрывайте дверь, снимаете штаны и меряйте, у кого хер длиннее. Доступно объясняю? Меня вот эти попытки выяснить, кто из вас лучше, уже достали». Касс говорит: «А почему ты никогда его не отчитываешь? Меня за малейший косяк, а его никогда!». Папенька и говорит: «Потому что Септимус долбоеб и ведет себя, как положено долбоебу, и я вообще не удивляюсь. А ты вроде нормальный, умный, поэтому тебя я отчитываю, а его нет. Или ты тоже хочешь перейти в категорию долбоебов?» Касс давай говорить, что конечно нет. Но папенька все равно сказал, чтобы мы оба на хуй шли. Не удался, короче, воспитательный момент. Вышли мы, а Касс на линейку смотрит и спрашивает: «Нам на самом деле мерить?» Тут я заржал. Говорю, можем не мерить, я тебе и так скажу, что у меня больше. У Касса с чувством юмора всегда были проблемы. Люциус усмехнулся, а потом, что-то вспомнив, сказал: — Я, кстати, нашел утром свой значок, — он подошел к столу и достал из ящика изумрудный значок старосты и прикрепил к своей мантии. — Так что буду сегодня вещать на правах старосты. Мистер Флинт, приведите себя в порядок. Что за внешний вид? Раскатайте рукава, повяжите галстук! Разве так подобает выглядеть юноше из приличной семьи? Септимус засмеялся. Внезапно в камине вспыхнуло зеленое пламя и оттуда вышел высокий молодой парень с русыми волосами и большими серыми глазами. — Мистер Макнейр, вы на время смотрели? Пять баллов со Слизерина за опоздание, — все тем же тоном продолжил Малфой. Парень замер от неожиданности, так и не отряхнув порох. — А потому что нехер опаздывать! Уолди, ты бы себя видел, — Септимус почти согнулся от смеха, потом. показав рукой в сторону Малфоя. пояснил: — Люц вот решил вспомнить нашу учебу в Хогвартсе... Кстати, что ты за мудак-то такой? Своих не штрафуют. — Тех, кто опаздывает ко мне домой на нашу встречу, штрафуют, — Люциус надменно улыбнулся. — Мерлин, что за фигня? — Макнейр наконец взял себя в руки. — Добрый вечер, господа! Собирался прийти в шесть, но дописывал отчет. Хотя кому я объясняю. Вы на нормальной работе никогда и не были. — Эй, что за мудацкие предъявы? Я в квиддич вообще играю, и мне даже за это платят, так что я прям охереть, как работаю, — Септимус развел руки. — А Люц вон в Визенгамоте штаны протирает, так что не выебывайся. — Где Визенгамот и где мои отчеты? Септ, даже не сравнивай квиддич и работу в Министерстве магии. Ты-то что не по форме сборной Слизерина, раз мы решили вспомнить прошлое? — Это Люц решил. Хотя, знаешь, это тема. Люц, мне нужен твой камин, — Септимус подошел к камину, бросил порох и окунулся до пояса в зеленое пламя. Через десять секунд он вернулся на свое место, а еще через минуту появившийся с хлопком домашний эльф передал ему серо-зеленый свитер. Септимус снял рубашку и Макнейр присвистнул, Люциус удивленно замер, а потом сказал: — Мерлин, сколько у тебя татуировок. — Дохуя, если вкратце. Если не обломно, можешь посчитать. Бля, про майку я забыл сказать. Не люблю свитер на голое тело надевать, но снова это все проделывать лень. — Слушай, а не больно? — Макнейр вглядывался в руны, набитые на правой лопатке. — Очень больно, Уолди, даже не пытайся повторить. Ладно, парни, вы мне нравитесь, но я все же оденусь, — он надел свитер, и Макнейр почти прокричал: — И наш лучший охотник Септимус Флинт! Гордость и надежда Слизерина, — Септимус слегка поклонился, потом заметил: — Ты же был в команде? Тебе бы тоже приодеться... — Не, я только пару лет играл, когда с загонщиками беда была. Ты нафига свитер хранишь? — Сыну отдам, будет семейная реликвия, — Септимус пригладил свитер на груди. — Отдашь сына в квиддич? — Люциус внимательно наблюдал. — Ну, ясен хер, мой сын будет играть в квиддич. Кто-то же должен выигрывать Слизерину кубки? — Думаешь, он будет как ты? — Макнейр потрогал рукав свитера. — Он будет круче, — Септимус задумался. — Он станет капитаном и поднимет кубок по квиддичу над головой. — Твои влажные фантазии, — Макнейр усмехнулся, потом заметил. — Ты ж выигрывал кубок. Нет? — Типа того, — Септимус мечтательно смотрел в бок, потом сфокусировался на Макнейре и сказал. — Я выигрывал, но я не был капитаном. Знаешь, вот этот момент, когда капитан поднимает кубок над головой. И все, круче тебя никого нет. Весь Хогвартс у твоих ног... Всегда мечтал это пережить. Не свезло, но мой сын получит значок капитана. И выиграет кубок. В камине снова вспыхнуло зеленое пламя и в комнату, неспешно отряхиваясь, вошел невысокий коренастый волшебник с длинными соломенными волосами, заплетенными в косу. Он подошел ко всем, слегка поклонился и сказал: — Господа, за опоздание извиняюсь, но вас рад видеть безмерно. Надеюсь на взаимность. — Корб, вот ты говоришь вечно как хуй знает кто, — Септимус, несмотря на недовольство Люциуса, сел на стол. — Даже Люциус не так хитровыебанно изъясняется. — Как хуй знает кто говоришь здесь только ты, а я говорю в соответствии со своим положением и воспитанием. Но я даже скучал по тебе, — Яксли засмеялся и обнял Флинта. — А что это ты приоделся? Решил вспомнить Хогвартс... Свитер-то уже в плечах маловат. — Да, есть немного. Вырос и подраскачался. — Ты бы знал, как он забился еще, — Макнейр подал Яксли руку и, поприветствовав, выразительно посмотрел в сторону Флинта. — Весь забился, а рука левая чистая. Яксли удивленно посмотрел на Септимуса. Тот скривился и сказал: — Ну, парни, ну ебаный в рот. Давайте не будем об этом. Сейчас еще этот мудозвон явится и будет меня склонять ко всякому непотребному. Вкратце — папенька мне не разрешает. У кого какие-то вопросы — пиздуйте к нему. Парни, усмехнувшись, отвели взгляд. Общаться с мистером Флинтом никто не хотел, поэтому тему решили замять. Люциус вдруг спросил: — Когда вы уже женитесь? Я хочу сходить на свадьбу. А то вот мы вроде друзья. Этот вот так называемый друг женился и меня не позвал. Септимус вздохнул и сказал: — Люц, это была чисто семейная тусовка. Трис уже с пузом была. Мы друзей не звали. — Кто был твоим шафером? — Люциус старался показать, что ему все равно. — Кассиус. — Я был бы лучше. — Ну, ясен хер, мой сладкий. Ты бы всех затмил, в том числе Трис, но вот так вышло... Я грустил без тебя, но решил папеньке не перечить. Я и без того тогда накосячил. Слушайте, парни, реально женитесь уже и сделайте Люца шафером, а то он мне мозг ебет. Люциус слегка нахмурился. Он все еще немного обижался на Септимуса за неприглашение на свадьбу. Поэтому решил сразу дополнить: — И я хочу быть крестным твоих детей. Почему ты не сделал меня крестным? — Потому что мы договорились с Трис, что крестных выберет она, — Септимус пожал плечами. — Так что крестными были ее отец и ее брат. У нее есть еще один брат, так что если у меня будет четверо детей, то крестным отцом моего четвертого ребенка будешь ты. Яксли засмеялся и, глядя на нахмурившегося Септимуса, попытался объяснить: — Для меня это до сих пор так неожиданно, что из нас именно ты стал таким семейным человеком. Жена, дети. Я всегда думал, что ты будешь этого избегать. Я не хочу пока заводить семью, это слишком ответственный шаг. И семья похожа на груз, который всегда приходится нести с собой. Перестаешь быть свободным. Поэтому, Люц, прости, но ни шафером, ни крестным я тебя пока не сделаю. Люциус скривился, а Септимус неожиданно недовольно ответил: — А так ты дохуя свободен? Я люблю своих детей, я смотрю на них и вижу в них себя, свое продолжение. Это ни хера не груз. Даже если меня не будет, моя кровь останется, значит, я буду жить вечно. И Трис! Она же охеренная. Как ее можно не любить и не желать ею обладать? — Ну, если бы я встретил Трис, то я бы тоже на ней женился, — сказал Макнейр. — Но что-то никого похожего я не встречал. Так что со свадьбой пока облом. — В Министерстве нет нормальных баб? — Септимус поднял бровь. Остальные тоже с интересом посмотрели. — Конечно, есть, просто они обычно все заняты или еще хуже. Вот, например, в соседнем отделе работает симпатичная молоденькая секретарша. Я уж думал подкатить. — А она тебе что, отказала? — Люциан даже подался вперед. — Если она делает вид, что она не такая, попробуй наложить на нее что-нибудь, а потом героически спасти, — Яксли предлагал свои проверенные методы. — А она в целом как? Сиськи -то норм? — Септимус внимательно смотрел на Макнейра. — Да сиськи-то норм, и нихера она мне не отказала, но она полукровка. Все скривились, Яксли даже сплюнул. — Так, Корбан не стоит мне на ковер плевать, — Люциус испепеляюще глянул на Яксли. — Ведешь себя как гриффиндорец какой-то. Где твои манеры? В этот момент камин снова полыхнул зеленым пламенем и из него вышел высокий худой темноволосый волшебник с небольшой бородой. Лицо его было осунувшееся, но глаза фанатично блестели. — Добрый вечер, господа, — он поклонился. — Рабастан Лестрейндж, мудозвон ты сраный, а мы думали, ты нас динамишь, — Септимус встал со стола. — Так, Рабби, говори срочно, ты нашел себе бабу? — Макнейр решил перевести разговор с себя на более удобную для обсуждений кандидатуру. — Невежливо такие вещи спрашивать, Уолден. Нет, я пока не помолвлен. Считаю, что не время сейчас создавать семью, — Рабастан осуждающе посмотрел на Макнейра. — Для того, чтобы трахаться, жениться не обязательно, — саркастично заметил Макнейр. Рабастан скривился, а Яксли, усмехнувшись, сказал: — Уолди, ты что? Рабастан признает только супружеские соития, а остальное — это мерзость, по его мнению. Хогвартс что ли не помните? — Соития, звучит-то как! — Септимус задумался. — Надо запомнить, потом буду над Кассом издеваться, спрашивать про его соития... И что, за все старшие курсы никого не трахнул? Вон даже Люц кого-то трахнул. Да ведь? — Что значит «даже»? Я вообще ни разу не «даже». Я староста Слизерина, я — Малфой, красив и успешен... и да, у меня была интрижка с Керридвен, помните, она на год младше нас училась? Парни что-то вспоминали, потом Макнейр, повернувшись к Флинту, спросил: — А при интрижке минет делают? — Хуй знает, Уолди, у меня интрижек никогда не было, — Септимус пожал плечами. — Надо у Люца спросить. Люц? — То, что ты творил с девушками в Хогвартсе, и называется интрижкой. Интрижек у него не было! — Люциус пытался быть вежливым. — Делают, если вам интересно. — Ну, тогда норм, — Макнейр удовлетворенно кивнул головой. — А помните, была на Пуффендуе такая Сесиль, фамилию не помню. С сиськами большими? Иногда думаю, что это и была моя настоящая любовь. Может, мне ее найти? — Уолден, сейчас идет война. Одумайся, семьи только мешают, — Рабастан нашел свою любимую тему. — Мы должны отказаться от всего ради победы Темного лорда. Мы должны быть с ним, верить в него и любить его. Септимус, ты так и не решил вступить в наши ряды? — Я ж вам говорил, что этот хер присядет мне на уши. Нет, Рабби, мне папа не разрешает. Я не могу. Тем более у меня семья и я не смогу полностью отдать себя Темному лорду. Это место в моей жизни занимает Беатрис, — Флинт снова сел на стол. — Слушайте, парни, у меня интересный вопрос. Особенно к Уолду. А вот если Темный лорд проиграет… — Он не проиграет! — слегка истерично выпалил Рабастан. Флинт поморщился, покосился на Рабастана и продолжил: — Так, Рабби, котик мой, нехуй орать. Если для тебя эта тема настолько сложная, то ты либо ушки заткни, либо терпи и молчи. Еще раз так заорешь, я на тебя Силенцио наложу. Помнишь, как тогда?.. Мы договорились? — Рабастан недовольно кивнул и Септимус пояснил для парней: — У меня двое детей, я умею вести переговоры. Так вот, если Темный лорд проиграет, то этот псих фанатичный, — он кивнул в сторону Рабастана, — с ним помрет или в Азкабан сядет, тут все понятно. Люц и Корб откупятся, тоже все понятно. А ты-то? Уолди, какой у тебя план? Макнейр с тревогой посмотрел на ухмыляющегося Септимуса и ответил: — Может, и не проиграет, что ты сразу? А сам-то как отмазываться собрался? — А от чего мне отмазываться? От того, что я в квиддич играл? — Септимус удивленно приподнял бровь. — За фамилию пока в Азкабан не сажают. Уолди, но ты подумай на досуге, это ж прям интересно. Ладно, не буду грузить. Господа, что обсудим — квиддич или баб? — Я как в нашу спальню в подземелье на седьмой курс вернулся, — Яксли усмехнулся. — Матерящийся как черт Флинт как обычно сидит на письменном столе в своем квиддичном прикиде и рассказывает мерзотные истории про квиддич и то, как он девок в Хогвартсе портит. Макнейр внимательно слушает, сколько квоффлов забросил Септ и какие трусы надела Андромеда, и выпытывает у него самые отвратные подробности. Люциус, со значком старосты и идеальной укладкой, делает вид, что ему неинтересно и он не такой, хотя ему очень интересно и он очень такой. Рабастан вас всех осуждает, но вынужденно терпит и иногда пытается завлечь в свою веру, а я наблюдаю со стороны и радуюсь такому разнообразию. Рабби, отстань от Септимуса, он в отличие от нас всех создает новых слизеринцев. Сколько их у тебя, Септ? Двое или трое? — Пока двое, — Септимус искоса взглянул на погрустневшего Люциуса. — Но скоро будет больше. — Серьезно? Трис снова с пузом? — Макнейр светился от радости. — Ну, ты блин, черт. И когда ждать? — В конце весны, — Септимус обнял по очереди Макнейра и Яксли. Люциус, вздохнув и, собрав себя, пожал Септимусу руку. Рабастан что-то обдумывал. Флинт продолжил: — Трис надеется, что будет девочка, я жду парня, но помалкиваю из соображений безопасности. Так. Ну что, мы собрались? Люц, доставай огневиски или так и будем всякую херню обсуждать. А нам еще надо подбухнуть и объяснить Рабастану, что такое минет, а то он до сих пор отвиснуть не может. Все, кроме Рабастана, засмеялись. Люциус взмахнул палочкой, и бутылка огневиски и пять наполненных бокалов появлялись на столе. — Я не пью, — неожиданно сказал Рабастан. — Это мешает концентрации. — Рабби, — Макнейр вздохнув, посмотрел на Рабастана как на дурачка. — Ты ж понимаешь: нас больше и мы сильнее. Не выпьешь добровольно, зальем насильно. Давай не выебывайся. Мы слишком редко видимся, чтобы пить чай при встрече. Тем более у Септимуса очередной сын будет. Он ему свитер свой подарит, чтобы тот за Слизерин кубки выигрывал. Давай поздравим человека. — Я свитер подарю, Люциус своему значок старосты передаст, — Люциус с благодарностью посмотрел на Септимуса. — Уолди своему портфель для работы в министерстве, Корб — хер его знает, расческу, видимо. А ты что передашь своим детям, мой котик? — Преданность Темному лорду. — Ну и охуенно. Давайте тогда и выпьем за наших детей, которые будут лучше нас, — Септимус поднял бокал. Все остальные, усмехнувшись, отсалютовали ему и выпили. Рабастан скривился, а Макнейр, допив до конца, поставил бокал на стол и, обняв Рабби сказал: — В минете, Рабби, главное, чтобы его делали тебе.