Отставленные последствия

Может быть, у Коннора и в самом деле работали какие-то самообучающиеся программы, потому что из автомобиля он вышел сам и на своих ногах прошел в отделение, хотя еще несколько минут назад Гэвин был уверен, что тот отключится прямо у него на руках, после чего Хэнк развернет машину и направит ее прямо вниз с моста. Но ничего подобного не случилось — пока. Коннор, кажется, полностью вернул себе контроль над телом, потому что шагал привычно быстро, а на пороге офиса обернулся и сказал: — Я предупреждал, что мои системы восстановятся сами. Не было никакой необходимости… — Продолжай идти, — сказали ему Хэнк и Гэвин едва ли не хором. Поразительное единодушие, рожденное, должно быть, синими пятнами на их одежде и в салоне машины. Коннор больше не пререкался, а Хэнк мрачно сказал куда-то в сторону: — Кажется, я поседел, — Гэвин фыркнул, но сил шутить у него уже не было. Все началось с безобидного ночного патруля. Как все могло зайти так далеко — во всех смыслах? По крайней мере, больше никто не спрашивал его о том, почему он постоянно находился рядом с Коннором, и Хэнк не пытался его прогнать. Надо же, как быстро по их отделу разлетались слухи. Гэвин был уверен, что в перерывах на пончики все уже который день обсуждали… а что именно они, интересно, обсуждали? Скорее всего, это напрямую зависело от того, насколько далеко простирались фантазии Тины. — Да, я определенно нахожу программный сбой, — услышал он доносившийся из кабинета голос. Черт, он слишком отвлекся, застряв в коридоре. Заглянув, Гэвин увидел, что Коннор уже сидел в кресле, весь опутанный проводами, и пальцы какого-то парня в очках порхали над клавиатурой. На экране друг друга сменяли угрожающие строки цифр. Не то чтобы Гэвин хоть на йоту в них понимал, но обстоятельства делали их пугающими. — Так значит, этот, как его, клапан в порядке? — вырвалось у него, и все трое — Коннор, Хэнк и техник — медленно повернули головы в его стороны, как на досадную шумовую помеху. — Нет, он функционирует даже лучше, чем ожидалось, — тот все же соизволил ответить, и Гэвин изо всех сил постарался, чтобы вздох его облегчения не был слишком явным. Программный сбой — это звучало неприятно, но поправимо. Гораздо лучше, чем оторванная рука или выбитый глаз. — Значит, все будет нормально? — он постарался звучать непринужденно. Техник неловко прочистил горло. — Я этого не сказал, — наконец выдавил он, и Гэвин насторожился снова: — Но… я думал… — Формальная сохранность биокомпонентов еще не означает, что они будут правильно функционировать как одно целое, — услышал он под непрерывное щелканые клавиш. — Как и у человека целые кости в ногах не гарантируют, что он будет ходить. — И что же мешает? — Гэвин не мог не чувствовать себя сказочно тупым, вступая в этот диалог. Устройство андроидов никогда не интересовало его прежде. Кажется, когда-то Хэнк говорил то же самое. А потом, буквально несколько месяцев спустя освободил для Коннора комнату в своем доме. — Скажем, программное обеспечение можно сравнивать со… своего рода иммунной системой. Почти как у… — слова «почти как у обычного человека» повисли в воздухе, но взгляд Коннора был полностью отстраненным — он либо не слышал, либо делал вид, что не слышал. — В общем, оно контролирует слаженную работу систем, и при сбое последствия могут быть непредсказуемыми. О да, последнее они успели заметить. — Но сейчас ему лучше? — спросил Хэнк с надеждой. — Временно, скорее всего, — отозвался парень довольно безжалостно. — Пока мы не найдем причину уязвимости, это будет продолжаться. Возможно, для анализа придется погрузить его в стазис. Тут взгляд Коннора немедленно ожил. — Нет, — вырвалось у него. — Я не хочу, — это было так неожиданно, что даже Гэвин опешил, а Хэнк поспешил сказать ласково: — Ерунда, это ведь почти как наркоз. Ты ничего и не заметишь толком. Как будто сон. — Нет, замечу, — упрямо повторил он. — Если это хоть немного похоже на сон, я бы на вашем месте вообще никогда не спал. — Гэвин никогда не думал о таком. Ведь его терминал не страдает, когда он выключает его на ночь. Но Коннору определенно не нравилось пребывание в небытии. Как он ощущал это? Почему это так его пугало? — Это необходимо… что все наладилось, — вырвалось у него довольно жалким образом. — Ведь так? — Возможно, — Гэвин едва ли зубами не заскрипел от злости. Как ему надоели эти «возможно» и «скорее всего»! Почему никто ничего не мог назвать точно? — В стазисе будет гораздо ниже фоновый шум работы программ, и можно будет точнее оценить ущерб, — Гэвин заметил, как сжались пальцы Коннора на подлокотниках кресла. — Нет уж, постарайтесь определить так, — язвительно сказал Рид. — Вам платят за работу, с шумом или без него. Хэнк дернул его за рукав, едва ли не насильно вытащив за порог. — Что ты вытворяешь? — едва не прорычал он. — Мне в кои-то веки почудилось, что ты на моей стороне. Что ты хочешь ему помочь. — Я хочу ему помочь, — упрямо отозвался Гэвин. — Но я на его стороне. — Взгляд Хэнка был полон презрительных подозрений. Гэвин не мог винить его в этом. Кто бы в трезвом уме и здравой памяти так легко поверил, что в его случае от ненависти до чего-то иного оказался даже не один шаг, а сущая мелочь, волосок не толще паутинки? — Он не хочет этого, разве ты не видишь? Хэнк, в тщетной попытке успокоить себя, глубоко вздохнул и выдохнул долго и шумно. — Ты никогда не был отцом, — сказал он неожиданно спокойно. — И не понимаешь, что иногда приходится быть жестоким ради чужого блага. А для меня нет никакого блага, кроме блага Коннора. Он действительно называл себя отцом Коннора? Впрочем, что здесь было удивительного? И разве Гэвин был лучше, мечтая о… что ж, называть это мечтой было бы слишком смело, но тайным желанием… которое, пожалуй, слишком рано стало явным… — Я понял. И здесь ты гораздо лучше, умнее и правильнее меня, — он опять позволил себе стать обиженным на весь мир. Кажется, давно пора было что-то с этим сделать — может быть, наконец настало для этого подходяще время? Их привлек смутный шум, доносившийся из полуоткрытого кабинета, и в этот раз Гэвин не стал пропускать Хэнка, а резво ринулся вперед. Да, да, он вел себя по-свински. Ничего нового не было в их мире. Он ожидал, что Хэнк даст ему за это хорошего толчка в спину — он его наверняка заслужил. Но, обернувшись, Гэвин заметил только, что тот смотрел на него с каким-то странным выражением, какого прежде он не замечал на его лице. Кажется, этот взгляд говорил, что впервые Хэнк не прочь был увидеть, к чему все это приведет. Не то, что происходило с Коннором, конечно, — а то, что этому сопутствовало. — Эй, — Гэвин опустился перед Коннором на одно колено. Раньше он не сделал бы такого и под дулом пистолета. Впрочем, кого он обманывал: под дулом пистолета он даже поцеловал бы ему ботинок. Все-таки, как бы ни распинался Гэвин об обратном, его жалкая жизнь была ему дорога. И, пожалуй, не зазорно было постоять немного на коленях перед тем, кто ее сохранил. Коннор заглянул ему в лицо своим сосредоточенным печальным взглядом, и Гэвин с липкой тревогой отметил, что правый его глаз словно бы подернулся голубоватой дымкой. Его губы дрожали — как дрожали бы у человека в сильном волнении; но Коннор дрожал весь, и дрожь усиливалась с каждой секундой. Кажется, вот-вот все должно было начаться снова. Гэвин протянул руку и положил ему куда-то на предплечье, чувствуя такую сильную вибрацию, что его пальцы едва ли не подскакивали. — Тебе больно? — спросил он, чувствуя себя довольно глупо. Как бы человечны ни были андроиды, ведь они не чувствуют боль? Иначе бы Коннор не разговаривал с ним после того, как его сбил грузовик. Вот только это отчего-то не интересовало его тогда. В самом деле, пусть Гэвин и был шокирован тем, что случилось; пусть он сидел, застывший, на обочине с синими по локоть руками, пусть несколько ночей не спал толком — но даже тогда, кажется, он не был так напуган. Вырванная из сустава механическая рука была понятна ему; но какой-то странный, почти таинственный сбой программы… скорее он был похож на неизведанную смертельную болезнь, а болезней Гэвин всегда боялся куда больше, чем травм и увечий. — Я не знаю, — ответил ему Коннор, и это было неожиданно, потому что Коннор редко чего-то не знал. И потом — как можно не знать, больно тебе или нет? — Я не знаю, что это значит, — повторил тот — но он определенно страдал, это было яснее ясного. Пусть это была не привычная человеку физическая боль, но какая-то иная ее модальность — разве есть такая уж принципиальная разница? — Отчего все это могло случиться? — спросил Хэнк. — Это связано со всеми его повреждениями? Разумеется, связано, горько подумал Рид. Разве может быть иначе. — Едва ли это совпадение… — с сомнением протянул техник. — Несмотря на то, что новые запчасти сами по себе работают без сбоев, необходимость подстраиваться под комплектующие с неоптимальными характеристиками… может приводить к самым разным неожиданностям. — Но ведь этому однажды придет конец? — не выдержал Гэвин. — Все настроится, устроится и перестроится как надо, разве нет? — ему категорически не нравилось настигшее его тревожное молчание. — Разве нет? — повторил он, словно упорство могло помочь ему услышать желаемый ответ. — Сложно предсказать. Мне нужно погрузить его в стазис, — да что они заладили? — Если большая часть подпрограмм перестанет активно работать, не исключено, что это поможет быстрее отыскать ошибку. — Я понял, — раздался голос Коннора. — Хорошо. Давайте. Его рука неожиданно больно сжала пальцы Гэвина. — Ладно, — сказал тот, как будто в самом деле мог решать. К его некоторому удивлению, Хэнк не стал комментировать такие вольности — наверное, ему было просто не до этого. В ожидании отключения Коннор закрыл глаза. Гэвин был почти благодарен ему за это — ему не хотелось бы видеть, как его взгляд стекленеет, как не хотел бы он отвернуться и не смотреть вовсе. Гэвин понял, что это случилось, когда диод Коннора потускнел. Он судорожно вздохнул, пытаясь сделать вид, будто просто зевнул. Хэнк, все это время зачем-то смотревший на него в упор, только усмехнулся этим жалким попыткам маскировки. — Просто удивительно, — протянул он. — И почему ты всегда стараешься казаться хуже, чем ты есть?.. Неужели тебе это правда нравится? — Тебе какое дело, — фыркнул Гэвин, понятия не имея, что более содержательного можно ответить на этот неожиданный выпад. — Сам-то с чего такой добрый ко мне? — Просто уверен, что Коннору не может нравиться какой-то конченый урод. И я вдруг понял, что ты совсем не подлый, а подлецов я больше всех ненавижу. Противный, может быть, порой… и злой на весь мир, как я когда-то, но, по крайней мере, не подлый. — Ну, спасибо и на этом, — мрачно отозвался Гэвин, озадаченный тем, насколько существенным оскорблением можно было расценивать его новую характеристику «противный, но не подлый». С учетом всех их прошлых взаимодействий с Хэнком это можно было считать существенным продвижением по лестнице их отношений. И значило ли это, что тот наконец принимал его… в качестве кого? Да уж, так много вопросов, так мало ответов. — Вот черт, — донеслось до них. — Дьявол. Ничего иного, кроме «черт» и «дьявол», повернувшиеся на шум Хэнк и Гэвин произнести тоже не могли. Потому что все лицо Коннора было залито синим; тириум сочился даже из его глаз и ушей, и конечности слабо подергивались, словно в посмертных судорогах. — Что за дерьмо?! — Удержите его, иначе повредятся суставы! — Андерсон немедленно навалился Коннору на грудь, прижимая его запястья по бокам от тела. Обернувшись через плечо, он зыркнул на Гэвина: очевидному, тому следовало заняться ногами, но он не мог, его парализовало и превратило в соляной столб. Пальцы техника, казалось, летали по клавиатуре, почти не касаясь ее. — Простите, я не понял сразу, — сказал он. — Это был не просто программный сбой. — Тогда что, черт возьми? — спросил Хэнк почти устало, когда затянувшаяся пауза превзошла все мыслимые пределы. — Судя по всему, это вирус. — Вирус? — тупо переспросил Гэвин, и они с Хэнком переглянулись, не прекращая удерживать Коннора — чьи движения, впрочем, уже замедлялись и слабели. — Стазис был ошибкой, — техник стремительно бледнел, не то терзаясь своим промахом, не то ожидая смертной кары от рук Андресона. — Вирус размножается, когда программа контроля не может отследить его и уничтожить. Не нужно было отключать ее. Я сейчас... все исправлю. — Уж постарайся! — рявкнул на него Хэнк и распрямился, утирая со лба проступивший пот. — Что еще за вирус? Откуда взялся? — Гэвин тем временем позволил себе испытать легкое облегчение. Как бы то ни было, а вирусы не самозарождаются при столкновении с грузовиком. Он не был виноват в этом. Можно сколько угодно отрицать, но это было важно ему, пожалуй, даже слишком важно. — Проявления возникли сразу после предыдущего стазиса, в который Коннора погружали, чтобы устранить повреждения, — продолжал тот. — Это, и то, что большая часть ресурсов тогда оказалась направлена на восстановление нормальных показателей жизнедеятельности… позволили вирусу существенно размножиться. Вот проклятье. Он все-таки был виноват, пусть косвенно. Но… Коннор сам решил сделать то, что сделал — вот что сказал Хэнк. Гэвин изо всех сил вцепился в эти слова. — Но ведь откуда-то он взялся? — никак не унимался Хэнк. — Я старый, и в этих делах ничего не соображаю, но даже я знаю, что если в моем рабочем терминале завелся вирус, значит, я сам его случайно скачал. Случайно… скачал? — Я уже видел такое, — услышал Гэвин следом. — Месяц назад или больше была целая волна таких случаев. Постоянно находились андроиды с похожим вирусом в системе. Кажется, его тогда распространяли протестующие. Просто он уже не встречался... некоторое время, и я не подумал... — Распространяли? Что это значит — распространяли? — никак не унимался с расспросами Хэнк, в то время как Гэвин стремительно холодел. Это ведь не мог быть тот код, который он однажды подбросил Коннору в какой-то файл? Тот самый, про который он проговорился Тине? Ведь это было так давно. Он успел увериться в том, что все было пустышкой, просто шуткой. Если что-то случится с ним по твоей вине, тебе конец. Что ж, кажется, Гэвину и правда наступил конец. И вовсе не потому, что Хэнк с удовольствием свернет ему шею теперь.