— чувство вины — бесполезная штука.
часть десятая
пресные дни
чанбин и крис узнают о смерти отца хана практически сразу: мать джисона не в курсе проблем в отношениях парней, поэтому звонит мальчикам с просьбой как-то помочь её сыну, пока она сама занимается похоронами. у тех никаких слов не остаётся, чтобы описать потрясение, свалившееся на них разом.
подростки ничего не говорят, когда приходят к джи: он отрицает реальность, шепча без каких-либо эмоций на лице, что папа все ещё жив. мама хана судорожно вдыхает воздух, и в молчании её — своя истерика. она продолжает винить себя: почему не позволила ребёнку увидеться в последний раз с отцом? немногочисленные друзья семьи пытаются успокоить женщину и сами постепенно обрастают нервозностью. чан предлагает бину уложить хана спать, замечая сонливость в глазах последнего. младший не сопротивляется, потому что он, может, внешне и спокоен, но в мозгу у него буря, на смену которой штиль, кажется, не придёт никогда.
джисон до чёртиков желает спастись от ужаса ситуации, сбегая в сны. ему думается, что там его не достанут, но подсознание хитрее. оно ярко вырисовывает искажённое агонией лицо мужчины: с заострённым носом, впавшими щеками и глазами, опущенными уголками рта и синевато-бледной кожей. больше, наверное, хану не придётся смотреть рейтинговые страшилки, поскольку одни эти фантазии будут преследовать до конца его дней, убивая нервные клетки с такой же скоростью, с какой взрывается попкорн в микроволновке.
школьник каждые несколько минут дёргается, его не покидает ощущение холода, хотя он лежит под самым тёплым одеялом. в воздухе виснет немой крик парня: пусть ни бинни, ни чан не способны его услышать, их внутренности скручиваются от одного только вида хана с прилипшими к вискам волосами.
— когда мы с тобой успели оступиться? — с отчаянием спрашивает чанбин, сидя на полу напротив джисоновой кровати.
чан не отвечает, молча обнимая приятеля.
— неужели наш хани столько времени прятал свою боль от всего мира? — по комнате проносятся первые всхлипы. — почему?..
— бесполезно винить себя, бинни. ты не знал, что так получится. даже если бы ты обладал даром предвиденья, тебе не удалось бы изменить конечный итог. нам главное держаться всем вместе, иначе при следующем ударе судьбы повалимся, как карточный домик при дуновении ветра.
— или с грохотом, как домино.
— да, как домино, — вторит крис другу.
больше им говорить не нужно — они делят горестные чувства на двоих. чанбину тошно от себя: ликсу нужна поддержка, но она необходима и джисону. парень не имеет права ставить переживания одного человека выше переживаний другого, однако решение о том, с кем со остаться в данный момент, зависит только от него.
и в этот раз феликс оказывается один.
бин устал. замотался до дрожи в руках, периодически подрагивающего от напряжения века и полопавшихся капилляров глаз. он превратился в главного героя постановки «жизнь ли феликса», в которой парень, как величайший актёр, отыгрывал роль главного спасателя младшенького. однако, сияя на сцене, он и не заметил, как быстро его снесло потоками страданий джисона, пытавшегося все это время выстроить за кулисами плотину, способную сдержать его чувства.
теперь же на душе скверно всем.
☆
похороны проходят довольно спокойно, насколько это возможно для подобного рода мероприятий.
джисон до последнего продолжает быть пай-мальчиком для своей матери: он помогает ей с домашними делами, ведёт себя тихо, чтобы лишний раз не расстраивать, угождает родственникам, приехавшим проститься с его отцом. отрицание постепенно сменяется злобой, и хан становится невыносимым, потому что срывается на крик в беседе с окружающими, винит всех известных ему богов в том, что папы больше нет, ссорится по итогу с мамой, которая, не обсудив вопрос с парнем, сама решила кремировать тело мужа. чан, наблюдая за происходящим, друга не останавливает: сейчас ему лучше выпустить пар, чем копить в себе ярость, которая в недалёком будущем обернётся куда более печальными последствиями. чанбин тоже терпеливо ждёт, пока тот утихомирится и прекратит огрызаться на всех, кто попадает под горячую руку. феликса никто не зовёт: вся троица прекрасно осознает, что ли сломается, как тонкая зелёная веточка, если услышит
необоснованные претензии в свой адрес. хотя джи это вообще мало волнует.
подростки не предпринимают попыток отвлечь хана от реальности. их не покидает вера в то, что стадия принятия утраты наступит для приятеля в ближайшее время, если они сами поспособствуют данному процессу с помощью бездействия, как бы парадоксально это ни звучало. и школьник ребят благодарит, поскольку он точно придушил бы их собственными руками, прикидывая в голове примерный срок за двойное убийство, если бы к нему подвалили с предложением попить кофейка или прогуляться в парке неподалёку. но потом хан, уставший от внутренних метаний между «блять, как я им все расскажу» и «парни заслужили узнать правду», сам предлагает ровно через неделю после последнего общего сбора в кафе, когда он и узнал о гибели отца, встретиться там же. он считает довольно символичным подвести черту в оборванной им же беседе о своих обидах в месте, где она и началась.
из раза в раз ничего не меняется: те же стаканчики с напитками, стоящие на столике, и мягкий диван, который по неизвестным никому причинам остаётся целым даже после опрокинутых на него тарелок с едой. правда, теперь хан сидит напротив парней, а не вместе с ними, ведь
небольшая неловкость между ними продолжает висеть в воздухе, когда те вместе находятся в одном помещении.
— честно говоря, я не знаю, с чего вообще начать, — джисон шепчет, поэтому находящимся чуть поодаль мальчишкам приходится напрячь свой слух.
— не переживай, мы никуда не торопимся, — чанбин произносит это с заботой. хан на высказывание друга лишь усмехается: будь у него силы, он бы снова закатил истерику по поводу того, что с ним начали обращаться, как с хрустальным, только после рухнувшей на его головушку беды. но за последние несколько дней он и так вдоволь накричался, даже голос осип слегка.
— может, вы сами подкинете парочку наводящих вопросов, а я на них отвечу? — с мольбой просит джи.
— хани, если быть до конца откровенным, я не совсем представляю, каких тем ты бы хотел избежать, — чан не желает лишний раз провоцировать друга на конфликт. — так что нам стоит, наверное, услышать то, чем ты сам хотел поделиться?
— блять, ты вообще не помогаешь, — парень обхватывает губами трубочку, бултыхающуюся в молочном коктейле, и замолкает на добрых несколько минут, занятый активным поглощением подтаявшего мороженого. — окей, сдаюсь. поднимаю белый флаг, видите? — джисон изображает рукой колышущуюся на ветру ткань.
— ага, — бин сдерживает себя от язвительных комментариев по поводу шутливого поведения товарища, потому что чан предупреждал о подобном защитном механизме психики в стрессовой ситуации.
— предполагаю, вас интересует причина, по которой я в прошлый раз вспылил, да? можете ничего не говорить, по глазам всё читаю, такая я у вас гадалка, — джисон кокетливо поправляет волосы, и даже уставший чан мысленно закатывает глаза при виде этого. — ладно, понял, я вас достал.
школьники молчат после последней брошенной джи фразы — любой ответ всё равно показался бы тому неправильным.
— где-то год назад мой папа пережил инсульт. было тяжело, но мы как-то вылезли из кризиса. лечащий врач предупреждала, что в течение нескольких лет у отца может случиться повторный приступ, что, собственно говоря, и произошло, — хан уже не плачет, открывая подробности своей жизни с отстранённым видом. — как мне вчера рассказала мама, папа впал в кому, и его, гм, смерть была лишь вопросом времени. поражение мозга оказалось слишком большим. в больницу она меня с собой не брала, потому что не хотела, чтобы я запомнил отца больным. но мне её оправдания вообще не сдались. в любом случае моё воображение рисует картины похуже, чем в реальной жизни, уверен.
джисон избегает прямого зрительного контакта с кем-либо в радиусе нескольких метров от него, уставившись в потолок.
— я не могу нормально спать. каждую ночь вижу его во снах, понимаете? я не хочу выходить на улицу, потому что взглядом ищу его в толпе, хоть и привыкаю постепенно к мысли о том, что он… короче, мне нужно время, чтобы смириться. я после второй папиной госпитализации уже чувствовал, что он не вернётся к нам, но от этого мне не легче.
чан почти протягивает руку к джи, но вовремя останавливается, ведь оценить нужды парня в каких-либо прикосновениях он пока не в состоянии.
— и почему ты столько молчал? — не выдерживает бин, за что получает звонкий шлепок по губам от криса.
— обычно я всем делился с мамой и долгое время считал, что хватит и этого. потом познакомился с сынмином, который тоже вполне себе удовлетворял мои потребности в подобном общении. вас я трогать не хотел, потому что в последние несколько месяцев и даже больше ваши мысли были заняты одним лишь феликсом. например, мне казалось, что новость о болезни отца прозвучала бы не так плохо, как об очередном обмороке ликса, потому что в моем случае страдал ведь не я, а папа. да и вы ничем бы не помогли, никто из нас целителем не является. короче, не хотел я выслушивать дежурные фразы о том, как вы мне сочувствуете. но, что забавно, я начал завидовать феликсу, поскольку мы его старались окружить заботой со всех сторон. отвратительно, да?
— это точно, — к устам со снова прикладывается чанова рука. — ликс реально нуждался в помощи и нуждается до сих пор, — одна фраза, будто бы обесценивающая переживания джисона, откладывается в задворках сознания хана, и он ещё не раз о ней вспомнит.
— как бы лучше выразиться… мне реально жаль, что феликсу пришлось столкнуться по жизни с таким дерьмом, но мы все его так оберегали, что он уже должен был давным-давно откинуться от нашей гиперопеки. я не признавал, что мне тоже хочется чего-то подобного от вас, а потом так приспичило, ужас просто. сынмин посоветовал поговорить с вами об этом, и вот мы здесь, — джисон с каждой секундой становится серьёзнее. — теперь будете знать, что иногда я тоже хочу объятий и заботы, а не вечных пинков за мои шутки, которые, к слову, очень даже ничего. я так-то пытался поддерживать ваше настроение на должном уровне, а то вы вечно из-за ликса с кислыми минами ходили.
— понятно. странно, что ты, полностью отдавая себе отчёт в том, что феликсу несладко живётся, всё равно говоришь такие вещи, но ладно. готов к нам сейчас прыгнуть? — наконец-то бина никто не затыкает, пока он хлопает по своим бёдрам.
— да? — джисон с подозрением смотрит на друзей, после чего встаёт с насиженного места и плюхается на колени к парням.
— какой же ты тяжёлый, — шипит чанбин, но потом замолкает, заметив чуть более счастливую, чем обычно, улыбку хана.
чан понимает, что одного разговора, чтобы разложить все чужие обиды по полочкам, явно не хватит, однако некоторое облегчение от того, что компания сдвинулась с мёртвой точки в общении, радует. тем более сейчас, пока джисон не пришёл в себя окончательно после гибели отца.
☆
хану как-то проще после беседы с приятелями не становится. более того, он направляет свои мыслительные процессы совсем не в то русло, в которое необходимо. его задевает, что дурацкий чанбин умудрился приплести феликса там, где этого делать точно не стоило. но, по-видимому, джисону рано или поздно придётся смириться с фактом, что со слишком озабочен обеспечением светлого будущего для ли в радужном мире с облаками из сахарной ваты, по которым скачут розовые единороги.
неужели для того, чтобы привлечь большее внимание от друзей, хану тоже нужно прибегнуть к селфхарму? раз те не понимают, что страдать можно и без этого.
когда джи остаётся в одиночестве, он особенно остро чувствует пульсирующую в грудной клетке пустоту, бьющую по мозгам. дыра в сердце ноет, однако её нечем заткнуть. мальчишка, как самый настоящий мазохист, ходит по квартире нарочито медленно, останавливаясь у каждой вещи, что связана с папой. он берет в руки фотографии и подолгу рассматривает родное лицо. подростку страшно до жути, что рано или поздно он забудет образ мужчины, поэтому, пока имеется возможность, он впитывает, как губка, каждую деталь, которую получается рассмотреть.
в шкафу хана встречают отцовские футболки. он надевает одну из них и обнимает себя руками, представляя, что находится рядом с ним. потом достаёт один из парфюмов папы и обрызгивает себя и одежду им, чтобы хоть ненадолго погрузиться в воспоминания, в которых отец и сын вместе смеются, занимаясь повседневными делами.
джисон так и ложится в кровать, не раздеваясь, и засыпает с надеждой на то, что кошмары уступят место счастливым моментам.
мать находит заснувшего ребёнка на кровати. она присаживается к парню рядом, поглаживая его по спине и продолжая плакать, потому что сын до одури напоминает ей мужа в молодости.
и почему нельзя закрыть свою душу от тех вещей, которые чувствовать совсем не хочется?
