часть тридцатая
непутёвая мать
замечает ли наён изменения, происходящие с её сыном? да. знает ли об этом феликс? навряд ли. ликс с давних пор таит обиду на мать, ведь высказать ей в лицо претензии он никогда не осмеливался. все возможные счастливые воспоминания ёнбока, связанные с кровной родственницей, были стёрты в порошок той болью, что женщина успела причинить ребёнку беспочвенными оскорблениями. ликс при всем желании, которого у него, к слову, нет, не назовёт ни одного случая, когда мать хотя бы обняла его. может, когда мальчишка был младше и казался окружающим милым пупсом, наён и обнимала крепко, и в щёчку целовала, и даже читала сказки на ночь и ложилась спать рядом. однако в голове у подростка всплывают образы грозной матери, способной лишь на оглушающий крик. иногда появляется размытая фигура другого человека, периодически успокаивавшего ёнбока во время истерик и жалевшего его, и госпожа ли в ответ на вопрос «кто это?» произнесла бы два слова — «моя подруга». в памяти такие пробелы, что их лучше и вовсе не восполнять, потому что мозг упорно защищает ликса от ещё больших мучений. иногда не стоит знать, что происходило в действительности. вот феликс никогда не интересовался у матери, что творилось лет десять назад, и сейчас не хочет лезть туда. бывало, в страшных снах женщина выливала ему на голову отвратительный на вкус суп, потому что мальчик отказывался есть, разбивала посуду, словно одержимая нечистью, разрывала школьные тетрадки и тыкала пальцем в грудь, заявляя, что сын умом явно не в неё пошёл. ликс так и не понял, были ли это больные фантазии или же правдивые сюжеты, выдаваемые подсознанием, однако второй вариант он с лёгкостью мог бы принять за чистую монету. что происходит в мыслях у наён? в обычное время женщина мало размышляет о том, что мать из неё вышла никакая, ведь правильность своего поведения она всегда оценивала по тому, как хорошо одевается и ест ребёнок. психологический комфорт сына её мало волновал когда-либо. ли была способна обеспечить чаду качественно сшитую одежду, лучшие продукты и яркие игрушки, однако ликс нуждался в любви. а в итоге феликс уже с детства понял, что от мамы ему не суждено дождаться хоть малейшего проявления нежных чувств и заботы. наён же до сих пор считает, что и так пожертвовала ради юноши слишком многим, поэтому тот не имеет права жаловаться. но женщина, в отличие от ликса, помнит всё. будь у ёнбока с этой сферой ситуация получше, он бы давным-давно предъявил матери обвинения в жестоком обращении, не иначе. конечно, руку на сына наён не поднимала, однако моральное насилие никто не отменял. вот, вроде, вместе ходили за покупками, гуляли после занятий ликса, выбирались на выходных из дома. а стоило только феликсу сделать один неверный шаг (хватало и слабого катализатора в виде сказанной чуть громче фразы), как на него обрушивался шквал негатива со стороны родительницы. возможно ли в подобных условиях вырасти ментально здоровым человеком? ликс со стопроцентной вероятностью заверил бы каждого, что нет. и госпожа ли всё прекрасно понимает. ей не нужно было разговаривать с сыном о сокровенном, что обычно хочется оставить при себе или показать близкому человеку ненадолго, чтобы сделать выводы о том, в каком положении находился ликс в последние годы. когда женщина доверила ребёнку самостоятельно закупаться необходимыми вещами, от неё ничего не скрылось: пока ёнбок отсутствовал дома, наён проверяла холодильник, который большую часть времени оказывался пустым, если она не забивала его своими продуктами, рылась в шкафах с одеждой феликса, хранившей кровавые следы от ран, находила в его комнате мусорные пакеты, забитые упаковками от пластырей и бинтов. да и после случая, когда ликс появился перед ней с порезами на руках, она стала внимательно наблюдать за тем, что пытался не показывать ей ребёнок. ликс считал, что скрывался он отменно и что у матери даже подозрений никаких не возникнет, однако он сильно ошибался. даже так наён продолжала придерживаться той точки зрения, что сын у неё — слабак. вот она, видите ли, росла в более жёстких рамках, чем ликс, и ничего с ней не произошло. а феликс стал, по её мнению, на жалость давить, что ему в результате сделать не удалось, ведь женщина поставила на ликсе крест, решив, что тот такими темпами точно останется жалким человеком. кроме прочего, последняя госпитализация ёнбока не только разозлила наён, но и заставила её в очередной раз убедиться в том, что он не способен решиться на крайние меры в виде суицида. почему-то самоубийцы до сих пор кажутся ей сильными личностями, поскольку не каждый сможет добровольно распрощаться с жизнью. вот она после рождения ликса не прыгнула с высоты, хотя очень хотелось. счастлива ли сама наён? чем старше она становится, тем больше осознает упущенное время, бездарно потраченное на бесполезную в плане продвижения по карьерной лестнице работу. и как ни пытается построить с мужчинами крепкие и здоровые отношения, ничего не выходит: женщина просто-напросто никому не верит, опираясь на опыт из прошлого, что доводит до ручки всех её потенциальных партнёров. да и пример йерим постепенно добивает её: подруга смогла реализоваться в тех сферах, в которых мечтала добиться успеха и наён. всё, что остаётся матери ликса без образования, полноценной семьи и нормального заработка, — это алкоголь. никто не в курсе, что женщина периодически погружается в море дешёвых высокоградусных напитков, способных подарить ей драгоценные минуты забытья. если бы только она узнала, что это лишь ухудшает её психологическое состояние… впрочем, наён плевать.☆
феликсу никогда ранее не доводилось видеть мать в нетрезвом виде так близко. если он и замечал странность её поведения, прямо пропорциональную количеству выпитого алкоголя, то не задумывался о том, чем вызваны подобные изменения. сейчас же все улики вместе с виновницей прямо перед подростком — женщина с бутылкой в руках смотрит на сына пронзительно, пусть и по ощущениям в сосудах у неё течёт не кровь, а красное вино, способное превращать даже спокойного человека в сплошное скопление ярости, обиды и чувства несправедливости. ликс лихорадочно хватается за любые варианты того, как лучше поступить. пройти мимо, словно и не заметил состояние матери? с чего вдруг его должна волновать жизнь наён? — чего вылупился? — женщина не выдерживает изучающего взгляда ликса. его присутствие невероятно сильно раздражает, так как из-за ёнбока план напиться до отключки грозится провалиться. — куда шёл? к себе в комнату? вот и уйди куда подальше, не беси меня ещё больше, — она делает небольшой глоток прямо из горла, не удосужившись налить вино хотя бы в стакан, коих в квартире довольно много. наён рассчитывала, что феликс не вернётся сегодня домой, ведь подобное стало происходить слишком часто, однако мальчишка, вопреки желаниям матери, стоит чуть отдалённо, с любопытством вглядываясь в окружающую обстановку. как только ликс разворачивается от женщины, решив, что злить и так полную агрессии мать не стоит, та неожиданно просит остановиться: — хотя знаешь, — наён делает ещё глоток, будто пьёт для храбрости, — останься. подросток, сомневаясь в том, что подходить к ней — хорошая идея, всё-таки шагает в её сторону, сопровождая сие действие громким вздохом, не оставшимся без внимания женщины. она отставляет бутылку, освобождая руки, и откидывается на стуле, закрывая глаза. феликс присаживается за стол рядом с мамой, от которой уже разит алкоголем. тишина давит на уши, и мальчишка начинает подозревать, что наён просто клонит в сон, однако последняя сосредоточилась на том, что хочет сказать сыну. госпожа ли постепенно доходит до той кондиции, когда и двух слов связать не получается, однако она старается совладать с собственным языком, после чего задаёт преследовавшие её долгое время вопросы: — чем ты занимался вместо учёбы? почему мне продолжали названивать твои учителя? — с каких пор тебя волнует моя жизнь? не думаешь, что давно упустила момент, когда меня нужно было воспитывать? — ёнбоку нет никакого дела до того, что попытается сделать мать. он уже множество раз слушал нотации по поводу прогулов, поэтому со временем оброс защитой, способной отразить все слова женщины насчёт школы. — а с чего ты решил, что со мной можно общаться таким тоном? — наён недовольно потирает глаза. — задумал зубы свои показать, да? валяй! — она отпускает разговор на самотёк. вино чуть раньше слишком сильно дало в голову, что в данный момент ставит старшую ли в невыгодное положение. мальчишка раздумывает, насколько оправдано будет вываливать на мать накопленные за долгие годы недовольства, потому что наён, может, утром и не вспомнит, что желал донести до неё ребёнок. однако горечь, циркулирующая в нем столько лет, не позволяет избежать беседы относительно того, как сильно женщина испортила ему детство и юность своим поведением. ликс, в последний раз взглянув на спрятанные рукавами домашней кофты запястья, начинает свою речь — ему наконец-то дали право высказаться: — ты в самом деле считаешь, что до сих пор имеешь влияние на меня? что можешь заткнуть своим ором, наплевав на то, как я отреагирую? если ты не в курсе, из-за тебя я всё время считал себя никчёмным, бесполезным придурком, появившимся на этот свет с одной целью — быть твоей грушей для битья. представляешь, приняв решение родить меня, ты должна была взять на себя ответственность вырастить ребёнка здоровым человеком, а не тем, кто во взрослой жизни вынужден обращаться к психотерапевту, без чьей помощи каждый день кажется пыткой, — в порыве гнева ёнбок стучит кулаком по столу, но данный жест никоим образом не пугает женщину. — я устал, слышишь? устал от тебя и этого дома, в стенах которого уже больно находиться физически. мне надоело, что я не нужен собственной матери. так что знай, теперь ты мне тоже не нужна. как только я закончу школу, сбегу отсюда. ах, подожди, — парень временно притворяется задумчивым. — тебя же больше волнуют мои пропуски, нежели психологическое состояние, правда ведь? даже больше, чем тот факт, что я не ночую в квартире? что я оказываюсь в больнице с кучей ран? что я мечтаю исчезнуть с лица земли? — ликс чувствует, как злоба душит его, царапая изнутри горло. он неосознанно переходит на крик. — да как ты посмела вообще задавать такие вопросы после того, как узнала, что мне хочется убить себя? ты всегда такая бездушная была? или же только со мной обходишься подобным образом? — заткнись уже, я из-за тебя оглохну сейчас, — женщина лишь отмахивается, чем сильнее выводит сына из равновесия. — и это всё, что ты способна сказать? — ёнбоку больно. так больно, словно ребра в один момент ломаются, втыкаясь острыми краями в легкие и не позволяя дышать. он захлёбывается слезами, а мать тошнит от одного только взгляда на ревущее чадо. — раз сделал выбор в пользу того, чтобы поныть о плохой жизни, послушай-ка меня для начала, — наён еле-еле сдерживает рвотные позывы, вызванные не то монологом ликса, не то выпитым вином, плескающимся в желудке. — фух, отпустило, — шепчет себе под нос, отогнав желание пробежаться до туалета. так, для профилактики. — думаешь, мне лучше жилось, когда я была ребёнком? твои дед с бабкой всё детство мне мозг выносили по поводу того, что я должна была оправдать их ожидания. я ни слова поперёк не говорила, пока меня били, наказывали, заставляли заниматься и не оставляли ни единой минуты на развлечения. считаешь, дальше стало проще? не-а, нет, — ли горько усмехается, больше походя на сумасшедшую, нежели пьяную. — я в свои неполные двадцать забеременела хрен пойми от кого, когда меня трахал какой-то мудак в туалете, — больше женщина не стесняется грубых выражений. — твой отец даже не знает о твоём существовании. я, блять, ради тебя оставила семью, учёбу, друзей, чтобы ты, сукин сын, родился. я потеряла всё, ради чего терпела много лет. но теперь я понимаю, что аборт стал бы лучшим решением, потому что ты вырос неблагодарной тварью, прожирающей заработанные непосильным трудом деньги, — разозлившись, она начинает говорить на тон выше. — если тебе настолько не нравится жить со мной, почему до сих пор не убился? только и можешь, что угрожать своей смертью. разочарую тебя — мне в любом случае будет похуй. почему ты продолжаешь вытягивать из меня все средства и находиться под одной крышей? потому что ты ни на что не способен, бездарная скотина. куда собрался бежать от меня? не смеши, ты и дня не продержишься без моей поддержки. слабак и нытик, — после откровений матери ликс даже перестаёт плакать, поскольку шок слишком велик. он утирает слезы, чувствуя, как в грудной клетке вместо сердца бьётся пустота. — я-то тут причём? кто просил тебя бросать то, что тебе было дорого? это передо мной сидит слабачка, ведь тебе не хватило сил ни на то, чтобы пойти на аборт, ни на то, чтобы вложиться в меня, раз уж отправилась рожать. и ты без угрызений совести обвиняешь меня в своих страданиях? — не принимай феликс антидепрессант, он бы давно стащил у мамы остатки выдохшегося вина. — твоя главная проблема заключается в том, что ты никогда не слушался меня. будь ты более скромным и тихим, мне не приходилось бы столько раз краснеть за твоё неподобающее поведение. ко всему прочему, умственными способностями ты не отличаешься, ведь пошёл в тупого папашу. вот смехота-то какая, у лучшей ученицы школы, гордости родителей и преподавателей, такой бестолковый ребёнок. уверена, никто бы из моих бывших одноклассников не поверил, — наён нервно смеётся. её расшатанные нервы сдают позиции, открывая ликсу вид на безбожно напившуюся мать, которая не может держать контроль над эмоциями. — издеваешься? я никогда тебе не перечил, если не считать сегодняшнего дня. и все наши соседи всегда любили меня, ведь я им помогал убираться, бегал в магазины по их поручениям, не отказывался донести их тяжести. когда ты хоть раз краснела из-за меня? — обида перерастает в такую злобу, что мальчишка готовится плеваться ядом, сдерживая себя из последних сил. — ты даже представить не можешь, как твои учителя отчитывали меня за плохие оценки и пытались пристыдить кучей пометок в личном деле о том, что ты громко болтал на уроках. по-твоему, данный факт не является весомым доказательством того, что тебя никто не сумел приструнить? — женщина всё-таки допивает алкоголь, жадно облизываясь, будто показывая слабость собеседника перед ней, который и пригубить-то не может напиток. — тебе стоило выслушать меня, а не верить всем подряд. я всегда твердил, что за последними партами, где я сидел, постоянно происходило какое-то мракобесие, поскольку мелкие то и дело пытались сорвать урок, попутно мешая мне. но вместо этого ты орала на меня, продолжая сыпать унижениями. считаешь, так должны взрослые разговаривать с детьми? — желание разбить теперь уже пустую бутылку разгорается с новой силой. — хочешь сказать, послушание вырабатывается мягким обращением? черта с два! иначе ребёнок не станет тебя уважать. — я тебя и без того не уважаю, так что аргумент не засчитывается, — ликсу кажется, что он стоит над матерью, а не она над ним. нет смысла бояться ту, что доказать свою точку зрения не в состоянии. — хорошо, что отец ничего не знает ни обо мне, ни о тебе. он точно не смог бы прожить рядом с таким тираном, как ты. о ком ты ещё соврала? может, ты и сейчас меня обманываешь, чтобы я почувствовал себя гадом? — хах, ну уж нет. надеюсь, тебе больно так же, как и мне. а хуже тебе сделает только правда, — с уверенностью заверяет наён. ликс на несколько минут затихает, собираясь с мыслями. в голове — каша, ведь ликсу вывалили тонну новой информации, которую нужно переварить. единственное, подросток не хочет вникать, что же такого происходило с мамой, раз она стала отыгрываться на нем, потому что нет желания оправдывать её и оправдываться самому: наён не станет лучше к нему относиться. бесполезно. женщина не уходит, видимо, по той причине, что на первом шаге споткнётся и упадёт без сил на пол. чтобы поставить точку в беседе, не приносящей радости никому из присутствующих в комнате, феликс спрашивает о том, что его волновало с детства: — скажи, ты хотя бы однажды задумывалась о том, что любишь меня? — никогда. одно слово. желудок наён издаёт предупредительный звук, и та, в момент оклемавшись, на всех порах бежит к унитазу. ликс смотрит, как мать удаляется из комнаты, после чего хватает бутылку и разбивает её о край стола. со странным удовольствием думает о том, как женщина будет позже убирать оставленный беспорядок, и хватает один из осколков. крупный, липкий от вина, с неровными краями. стекляшка так и манит воспользоваться ею, чтобы ликс мог заглушить разгорающуюся внутри печаль. и школьник идёт на поводу у эмоций. — господи, сколько ещё я должен это выслушивать? — ёнбок сипит. после обмена криками с матерью голос явно пострадал. хочется бежать из дома куда подальше, в объятия конкретного человека, но ликс отправляется к себе. проходящая мимо него наён, слышавшая шум с кухни, не удерживается и со всей ненавистью даёт сыну звонкую пощёчину: — бесстыдник. а кровь стекает по руке, оставляя следы на полу.