***
Чарльз вёл всех к зданию с разноцветными камнями на крыше через главную улицу. Многие вакандцы оборачивались в их сторону, кто-то с интересом наблюдал за чужаками, а кто-то, наоборот, вёл себя настороженно, чуть ли не агрессивно. Ближе всех к Чарльзу держались Тони и Питер. — И ты провёл здесь… тридцать лет? — интересовался Тони. — Вы же знаете, мой друг, для меня это время прошло иначе. То, что сейчас девяностые, а теперь это место называется Суринамом, я узнал только благодаря вам. Для меня прошло лишь четыре с половиной года. — Охренеть, — присвистнул Питер. — И сколько вам на самом деле, ну, если бы вы были в нашем времени? — Около семидесяти. Если честно, я свои дни рождения больше не отмечаю, — улыбнулся Чарльз. — Почему тогда ты не приходил к нам? Нас же в яме держали, как скот, — Наташа щурилась, смотря на спину Чарльза. — Так просил вождь. Я не вмешиваюсь в его дела, а он — в мои. К тому же, по какой причине, как вы думаете, оказались вы в клетках? — смущенно улыбнулся Чарльз. — Это было единственное, в чём мне удалось помочь вам. — Ты помог им сбежать? — Елена поравнялась с Питером, наклонив голову вперёд, чтобы Чарльз увидел её. — Нет. Они и не сбегали. Им позволили уйти. — Звучит, как принижение их достижений, — фыркнул Уэйд. — Таково решение вождя. Впрочем… имеет ли это значение? Мы пришли. Компания остановилась напротив дома — одного из самых выделяющихся во всей Ваканде. У окон висели цветные камни, будто китайские колокольчики, как и рассказывали Наташа с Тони. Рядом с домом играли несколько детей. Заметив чужаков, дети, смущённые до кончиков тёмных ушей, вскочили со своих мест и спрятались за стеной, выглядывая оттуда, словно комедийные шпионы. Питер махнул им рукой. Одна девочка громко рассмеялась и спряталась за мальчиком, тут же возмутившемся такому поступку подруги. — Ваш друг в этом доме. Прошу, заходите. Самая последняя комната слева. Переглянувшись, в дом первые вошли Наташа и Тони, за ними последовали Кейт и Елена, только после — Питер, а за ним — Уэйд. Чарльз, улыбнувшись Уилсону, вошёл последним. Внутри было прохладнее, чем на улице. Все они шли по узкому коридору вперёд, минуя разные комнаты, закрытые свисающими тканями. Питер с интересом разглядывал обстановку в доме. В одной из комнат ткань, будто шторы, раздвинули, открывая всем любопытным вид изнутри. Две старых женщины, в комнате, уставленной деревянными шкафами, перебирали что-то в сундуке. Когда мимо проходила экспедиция, они отвлеклись от своего занятия, пристально наблюдая за незнакомцами. Питер успел разглядеть на их шеях массивные бусы из камней разных цветов. Стоило ему поднять взгляд от бус, он заметил в глазах женщин предостережение, скрытую угрозу. Гостеприимство граничило со скрытым посланием: «В любую секунду тебя убьют, стоит только дёрнуться». Когда Питер отвернулся от женщин, все уже вошли в нужную комнату. Уэйд, дёрнув за рукав футболки Питера, кивнул головой на остальных. Хмыкнув, Питер проследовал в комнату, застав, как Наташа обнимала Клинта, приподнявшегося на кровати. — Как ты, старик? — спросил Тони, сев по-турецки на пол рядом с кроватью. — Больше не плюёшься кровью? — Вчера смог сам выйти на улицу, — с гордостью сообщил Бартон. — Даже не пришлось просить принести воды. — Старость не в радость, да? — хмыкнула Кейт, стоявшая в дверях вместе с Питером и Уэйдом. Елена же села на пол рядом с Тони, разминая уставшие икры ног. — А вас какими ветрами сюда надуло? — удивился Клинт, только заметив молодых людей, среди которых проглядывало незнакомое лицо. — Не могла же я пропустить такое веселье, — Кейт вытянула руку для пожатия, но Клинт притянул девушку к себе, обнимая. — Ого! Соскучился, что ли? Питер хмыкнул. Теперь все в сборе. Осталось лишь дойти до Юлианы, забрать Стефана и Брюса, и можно возвращаться домой. Настоящее семейное воссоединение. И на душе не так паршиво, как до этого момента. — А пацан зметно повзрослел, — отметил Клинт, отпустив Кейт из объятий, и указал на Питера. — Сколько тебе уже? Двадцать? — Двадцать один. — Погоди-ка, — резко повернула голову Наташа, севшая на кровать рядом с Клинтом, — ты, что… знал? — Что? Что нас держали несколько лет в заморозке, надеясь в дальнейшем использовать? — серьёзное лицо Клинта сменилось моментально выражением искреннего веселья, Бартон рассмеялся, заметив замешательство на лицах остальных. — Да ладно вам, ребята, я сам только когда очнулся услышал это от Чарли. — Иди ты, придурок, — Наташа стукнула Клинта по плечу. — Я на улице подожду, — чуть ли не на ухо Питера прошептал Уэйд, развернувшись к выходу. Питер коснулся плеча Уэйда, привлекая внимание до того, как он уйдёт. — Всё в порядке? — Не буду вам мешать, — Уэйд, подмигнув, вышел из комнаты. Скрестив на груди руки, Питер развернулся к остальным. Ему было неловко от того, что Уэйд уходил. Питер, в каком-то смысле, мог понять чувства Уилсона: куча знакомых людей, каждый тут друг другу как родной, и лишь он один, среди них, был чужаком каждому. Ладно, не каждому. После соплей в рубашку, Уэйд автоматически становился лучшим другом Питера. Не он придумывает правила в этой игре на доверие. — Так что, возвращаемся домой? — с надеждой спросила Кейт, оглядев присутствовавших в комнате. — Думаю, что да, — Тони искренне улыбнулся, потрепав Бартона за ногу. — Пора бы уже этому старику позвать на свидание даму своего сердца, пока та не решила, что он струсил. — Нат, ты считаешь меня трусом? — удивился Бартон, повернувшись к Романовой. — После того, как ты доблестно полез за мной в ловушку, я считаю тебя настоящим супергероем, Бартон, — подыграла ему Наташа, тепло улыбнувшись. — Слушайте, детишки, как оно там, на воле? — О, моя хорошая, ты долго будешь привыкать к новому миру, — мечтательно протянула младшая Романова, — у нас уже летающие машины и телефоны, на которых можно делать вообще всё: и музыку слушать, кино снимать, и играть в них. Ещё недавно была конференция межгалактическая — пытались решить проблему со вселенским диктатором, — Елена сказала это так убедительно, что Кейт на несколько мгновений поверила ей, прежде, чем засмеяться. — Отлично, у меня как раз есть пара идей для машины времени, — подыгрывал Тони, — но без помощи межгалактического совета я не смогу разобраться в теориях квантового мира. Общая атмосфера веселья продлилась недолго. В комнату вошёл высокий темнокожий мужчина, увешанный драгоценностями и в богатом, на вид, платье. Вслед за ним вошёл Чарльз, коротко кивнув остальным. — Простите, что прерываем вашу беседу. Это вождь Ваканды, о котором вы должны были слышать — Н’Джадака. Вы же в курсе легенды, верно? Н’Джадака является племянником Т`Чаллы, о котором повествует история. Ну, это лишь подробности, они вам ни к чему. Как уже ваш друг знает, — Чарльз взглянул на Клинта, — я выступаю в роли переводчика. Вольного, разумеется. — Нам следует типа поклониться? — шепотом спросил Питер. Чарльз рассмеялся. Перевёл слова Старка вождю, тот улыбнулся, медленно ответил, позволяя Чарльзу разобраться в переводе. — Вождю нравится твоя обеспокоенность, но это ни к чему. У них это не принято. — Опустим формальности. К чему этот приём? — Тони выглядел настороженным, немного раздражённым. — Раз нас отпустили тогда, дайте уйти сейчас. Мы благодарны и. — Боюсь, вам не понравится то, что мы сейчас скажем, — огорчился Чарльз. Он быстро сказал что-то Н’Джадаке, выслушал ответ и, несколько раз кивнув, повернулся к Тони: — Вы можете уйти из Ваканды. Вас тут никто не держит. Но не все смогут уйти. — В каком смысле? — Елена слегка наклонила голову, чувствуя, как подрагивает от волнения всё тело. Вождь продолжил говорить, а Чарльз переводил. — Они знали, что поблизости есть те, кто придет за вами. И позволили уйти, чтобы вы все встретились. Н’Джадака и его советники прекрасно понимали, что вы вернётесь за вашим другом, потому дали вам возможность воссоединиться здесь. Но вы пришли сюда не для того, чтобы забрать мистера Бартона. Вы здесь, чтобы проститься. — Слушай, не надо моё терпение испытывать, — разозлился Тони, вставая с пола. — Что за бред? Какой ещё проститься? Вождь прекрасно понял, о чём говорил чужеземец, и, не дав Чарльзу и слова сказать, сам ответил на вопросы Старка, что Чарльз перевёл так сухо и безэмоционально, что даже у Питера вызвало холодок по спине: — Ваши друзья получили серьёзные травмы, мистер Старк, и только Камни дают им жизнь. Покинув Ваканду, они погибнут. Вождь Н’Джадака. Тони, не выдержав, схватил Чарльза за рубашку, быстрым рывком прижав к стене, не дав тому договорить. Питер, оказавшийся поблизости, взял отца за плечо, намереваясь разнять их. Вождь Н’Джадака лишь наблюдал за остальными с еле читаемым сожалением в глазах. Впрочем, как они могут осуждать вождя племени из какой-то старой, малоизвестной легенды? Для него экспедиция Старка — лишь чужаки, потревожившие многовековой покой. Так, балласт, мешающий двигаться дальше, лишь солнечный блик, раздражающий глаз. Его сочувствие — не более, чем проявление гостеприимства. — Передай своему вождю, дорогой мой Чарли, пускай засунет свою обеспокоенность себе в жопу, — прошипел Старк, — потому что я не собираюсь бросать своих людей здесь. — Их ждёт верная смерть за пределами Ваканды. Поверь мне на слово, я знаю, о чём говорю. — Отпусти его, — с мольбой в голосе, прошептал Питер. — Те, кто ушли, из моих людей, — продолжал Чарльз, с искренним отчаянием в глазах, — погибли, потому что не верили здешним жителям. Знаете, как больно смотреть на то, как ваши близкие умирают в мучениях, потому что бессмысленная, но могущественная магия, оттянула момент их гибели? — А сам почему здесь? Струсил? — Потому что парализован, — прошептал Чарльз. — И это они вернули меня обратно, сжалившись над таким малодушным человеком, что позволил погибнуть своим друзьям. Своей семье. — Пап, пожалуйста. Краем глаза Энтони Старк посмотрел на своего сына. По левое плечо от него стоял не тот молодой человек, что рассказывал про перестрелку на катере. Не тот молодой человек, что рванул в Суринам ради отца. Не тот молодой человек, что язвил отцу, не способному доверять кому-либо ещё. По левое плечо от него стоял мальчишка, лет семи, сжимающий в руке игрушечную обезьянку, что когда-то ему подарил Стефан. Мальчишка с заплаканным, испуганным и бледным лицом, стоит в дверях библиотеки, прижимая к груди чёртову обезьянку, смотрит на отца с мольбой, попросив лишь об одном: «Не уходи сегодня. Прочти мне сказку перед сном, потому что мне опять снятся кошмары, как я остался совсем один». Он никогда не говорил об этом прямо, но Тони не настолько дерьмовый отец, чтобы не уметь читать между строк. Маленький мальчик, умоляющий отца быть отцом. Тони, презрительно осмотрев Чарльза, отпустил его, сделав шаг назад. — Нас с самого начала предупреждали о возможной опасности покидания Ваканды, — Чарльз поправил на себе рубашку, смотря в глаза Тони, — но мой друг никогда не признавал правил. Уж таков он был — бунтарь, идущий против всей системы, что никогда не оборачивался на своих людей. Он всегда был человеком, считающем, что в шахматах должно лечь множество фигур для победы. Мы провели здесь полтора года, даже не догадываясь о том, что в реальном времени прошло намного больше лет, когда он сказал, что нужно уходить. Как бы Н’Джадака не просил нас остаться, мои друзья и сестра не приняли его рекомендаций. Мой друг… он настоящий лидер, с этим нельзя спорить. И я пошёл с ними, хотя должен был отговорить. Шесть пар глаз были направлены на Чарльза, и лишь Питер смотрел себе под ноги, сложив руки на груди так сильно, что побелели пальцы. Ему не нравилось то, к чему клонил Чарльз. Когда он продолжил, Питер поднял взгляд, стараясь разглядеть в глазах остальных то, что чувствовал он сам. Елена держала за руку Наташу. Тони был слишком зол, это понятно с самого начала. Кэтрин закусила губу, внимая каждому слову старого учёного. И лишь Клинт слушал всё с таким безразличием, что становилось ясно — он знал, с самого начала знал, что это произойдёт. Бартон взглянул на Питера. Моргнул, будто кивнул на мысли Питера. Он знал, что не выберется из Ваканды. Но продолжал делать вид, что всё нормально. — Мы не так далеко ушли от Ваканды, когда стали проявляться… симптомы. Все наши травмы, якобы излеченные в этом месте, медленно стали напоминать о себе. Мы ведь все пострадали, когда добрались до Камней, — горько усмехнулся Чарльз, опустив взгляд, — но было слишком поздно что-то доказывать друг другу, слишком поздно говорить, что нужно было остаться. Прочистив горло, Чарльз, на секунду, поднял глаза к потолку, закрыв их. Улыбнувшись, он вновь посмотрел на Тони. — До того, как мы попали в Ваканду, двое моих лучших учеников погибли. Один — во время неудачного подъема на гору. Вторая — от разрушительной силы Камней. И именно от них мы получили свои травмы. Камни, как бы парадоксально это не звучало, спасали нас от смерти по их милости. Стоило нам уйти от места распространения их силы… — Чарльз покачал головой, сморщившись, будто всё это не имело значения. Дальше он заговорил быстрее: — Мои лучшие друзья умерли на моих глазах. В муках. Как и моя сестра. И в их глазах не было больше той искры надежды на жизнь вне Ваканды, как у вас сейчас. Лишь боль. И сожаление. — Не думай, что кто-то поверит в эту историю, — Тони не сдавал позиций в отрицании. — Может, ты просто убил их всех. Или ты спятил. Никто не докажет, не так ли? — Дай свой нож. — С какой стати? — Вы тут вооружены до зубов, я не думаю, что у меня или вождя есть хоть какие-то шансы отбиться палками от пуль, — криво улыбнулся Чарльз. — Энтони, позволь мне показать. Старк нехотя протянул охотничий нож Чарльзу. Тот с грустью, но благодарностью, кивнул. Остальные молча наблюдали за ним. Чарльз, занеся нож в левой руке, резко воткнул его в ногу. И убрал руку, как ни в чём не бывало, оставив нож в своём теле. — Я парализован. Я могу ходить, но даже не чувствую, как делаю это. Чарльз вытащил нож из ноги. Вытер кровь о штаны. Вернул обратно Старку. А через пару мгновений, растянув разодранную ткань, продемонстрировал остальным окровавленную ногу. Вождь Н’Джадака протянул Чарльзу кусок ткани. Чарльз протёр кровь и в том месте. Но раны не было. — Травмы ваших друзей заживают дольше, потому что нужно время. В теории, мисс Романова не сможет ходить — травмированная нога должна быть ампутирована, мы проводили осмотр и знаем, там не осталось и молекула живой ткани. А мистер Бартон, скорее всего, погибнет от инфекции, которую несвоевременно остановили. Это произошло бы в реальном времени. Но, оставаясь здесь, они смогут излечиться. И жить полноценную жизнь. — Ха! — вдруг воскликнула Елена, обратив на себя внимание всех присутствовавших в комнате. — Классный розыгрыш, ребят. Я почти поверила. Бартон, — Елена обернулась к нему, — твоя идея? Улыбка с лица Клинта пропала. Он посмотрел на Елену. В его глазах — пустота. Ничего и ничто. Ему и не смешно, и не грустно. Елена становилась мрачнее с каждой секундой осознания. — Это же бред, — Елена смотрела на Клинта, но обращалась, казалось, ко всем, — такого просто не может быть. Да они же просто… — Елена обернулась к остальным в комнате. — Они же просто хотят… нет, это какая-то ошибка. — Елена, — тихо сказала Наташа, потянувшись к сестре. Но та, сбросив руку старшей с плеча, вскочила с пола. — Да вы чего? — Елена рассмеялась. — Только мне кажется, что нам вешают лапшу на уши? Чтоб люди умирали от старых ран? Может, ещё можно состариться за пару минут? — язвила Романова. Она пыталась найти поддержку хоть в одном знакомом лице, но все либо отводили взгляд, либо продолжали молчать. — Да ладно вам! Питер смотрел на лучшую подругу, крепко, до боли, сжимая своё плечо, потому что не знал, что он должен чувствовать. Его отец вернётся домой. Разве, он не должен быть счастлив? Почему вдруг так тошно? Питер услышал, как его окликнули: — Ты куда? Может, так тошно от того, что остальные члены экспедиции Старка остаются здесь, в этой чёртовой Ваканде? От того, что Стив Роджерс отдал свою жизнь за жизни друзей, и те, идиоты, променяли столь дорогую валюту на глупую идею? Ту самую идею, что какой-то артефакт способен возвращать к жизни. Питер, будто во сне, двигался по узкому коридору с, казалось, сотней дверей по обе стороны, всё пытаясь понять: зачем всё это? Зачем нужно было отправляться в Суринам? искать Ваканду? искать Камни Бесконечности? Подвергать собственные жизни и жизни близких людей ради какой-то… легенды? Не ради золота, не ради затерянного города, не ради исторически значимого артефакта. Ради мифического возвращения из мёртвых. Питер потащил за собой остальных, надеясь спасти отца и его глупых друзей. Надеясь вернуть лучшей подруге сестру, а незнакомой девчушке — наставника. Вернуть Стефану Стрэнджу спокойный сон, а Брюсу Беннеру — прежнюю жизнь вне скорлупы сомнений о том, правильно ли он поступал в прошлом. А теперь… Честно ли, что шанс на спасение достаётся одному человеку? Шанс на дальнейшую жизнь? Человеку, что не один раз ставил собственные интересы превыше интересов остальных. Прославленному эгоисту. Отцу Питера. Питер вырвался на улицу, ртом хватая воздух, которого так не хватало. Он и не заметил, что в Ваканде — ливень стеной. Выбежав с крыльца на мокрую почву, в грязи которой тонули ноги, он стал приходить в себя, обращая внимание на нескольких вакандцев, утаскивающих к стойлу ленивого осла. Вода стекала по нему, своим холодом отрезвляя. Питер сделал шаг вперёд, запрокинув голову к небу. Дождь попадал в нос, затекал в рот, бил по закрытым векам. Бьющая красным сигналом тревоги мысль, что все его близкие погибли или погибнут, медленно уходила на второй план. Уэйд Уилсон, всё это время стоявший под козырьком домика, отбросил самокрутку в сторону. Первое время он с интересом наблюдал за Питером, глупо считая, что тот просто вышел насладиться прохладой дождя. Только вот Питер слишком долго так стоял. У Питера всё понимание жизни скручивалось в петлю, неотвратимо превращающуюся в кашу. Питеру становилось плохо от мысли, что всё привело к тому, где они находятся сейчас. Что людям, окружающим его, постоянно причиняют столько боли. Питеру тошно. Хотелось закурить. Выкурить всю пачку дешёвых сигарет, запить это дешёвым джином, обжигающим глотку и желудок. Включить пластинку из коллекции матери на всю громкость, разрушая всё, что попадётся под руку, пританцовывая на каждом шагу, смеяться и кричать. Кричать, кричать от злости, кричать от бессилия, кричать от страха, кричать от боли, кричать со смеха, потому что так не бывает, потому что всё это — надумано, глупо, бессмысленно, нелепо. Она так любила включать Шеннона, его чёртову «Беглянку». Разносила особняк, с бутылкой джина «Сигремс», пока дедушка Говард или, если повезло, сам отец не останавливали её. Питер помнил только второй случай. А Харли всегда рассказывал про первый. Голоса говорили ему когда-то, что помогут вернуть всё. Что они исправят. Вернут к жизни тех, кого Питер так желал вернуть. Если с ним говорили Камни (а сомнений не было), может, нужно найти их? Использовать, чтобы вернуть всё на свои места? Обернуть время вспять, к январю девяносто четвертого года? Не дать им сесть на самолёт. Не дать улететь сюда. Или, как они и желали, обернуть время к тому дню, когда Стив Роджерс погиб. Исправить прошлое. Дать им жизнь. Ту жизнь, которой они лишились в день, когда узнали об артефакте, способном вернуть кого-то из мёртвых. Может, стоило вернуть восьмидесятый, когда его мать открутила крышку на банке своих таблеток, высыпав всё содержимое себе в рот, а после — залила таким количеством водки, что стало не по себе даже Говарду с его деменцией? — Mi amore, что случилось? — обеспокоенный голос Уэйда вырвал из размышлений Питера, которого неведомой силой тянуло к горам Вильгельмина. Спотыкаясь по грязи, Питер, шатаясь из стороны в сторону, двигался к еле видимому сквозь стену дождя силуэту гор, а Уэйд бежал за ним. Питер обернулся. Уэйд остановился в паре шагов от Питера, боясь вторгнуться в личное пространство. Взволновано смотрел на Питера, будто на потерявшегося среди густых лесов ребёнка, мечтавшего вернуться обратно к своей семье. На самом деле, именно так и выглядел промокший мальчишка, стоявший под ливнем в джунглях. Если изменить прошлое, хоть одну малейшую деталь из того, что было когда-то, был ли у Питера шанс встретить Уэйда Уилсона? Хоть в каком-нибудь безумном проявлении реальности? Если бы мать не убила себя? Если бы деда не свалила деменция? Если бы Тони Старк никогда не отправлялся в экспедиции? Если бы Стив Роджерс остался в живых? Если бы никто никогда не узнал про существование Камней Бесконечности? Питер открыл рот, чтобы ответить Уэйду. Но не смог. Не знал, как выразить все те чувства, кипевшие внутри него. Все мысли, словно загнанная птица в клетку, метались из одного угла в другой, в голове была такая каша, что, казалось, попытайся он сказать хоть одну из мыслей, скажет лишь сборную часть из всех остальных. Нет, Питер бы не решился изменить прошлое. Как бы ему не хотелось. Питер быстрым шагом разделил расстояние между ним и Уэйдом. Уилсон, приподняв одну бровь, смотрел на Питера скептически. Старк, ничего не сказав, крепко обнял Уэйда за шею. Он не мог потерять Уэйда. Не мог. Мёртвые мертвы, это неоспоримая истина самой природы. Нельзя вернуть к жизни то, что лишено её. А исправлять прошлое — бессмысленная затея. — Снять комнатку в Ваканде? — хоть Уэйд и пытался шутить, но голос у него был хриплый, удивлённый. — Ненавижу, что ты мне так нравишься, Уэйд Уилсон, — прошептал Питер, закрыв глаза. — Ненавижу. — У тебя проблемы с папулей, вот ты и выбираешь. — Заткнись. Умоляю тебя, заткнись хоть на секунду. Просто… заткнись. Уэйд, хмыкнув, положил руки на спину Питера, обнимая его в ответ. Никто из них не понимал, почему так происходит. Почему Питер Старк выбирал Уэйда, почему прощал его, почему дорожил им. Ни Уэйд, ни уж тем более Питер. Они не понимали, от чего их так сильно тянуло друг к другу. Если бы Питер знал, что существует множество вселенных, где есть разные варианты их самих, он бы не сомневался — где-то там, в другом мире, Питер отмахивался от назойливого Уэйда, скрыто улыбаясь себе под нос. Потому что не мог ничего с собой поделать. Просто не мог. Проклятие это или подарок свыше? Питер не знал. Питер отстранился от Уэйда, заглянув ему в глаза. Ливень постепенно затихал, сменяясь на редкие капли дождя. Туча вот-вот уйдёт дальше, давая Ваканде светлый вечер с лиловым закатом, а Питеру плевать. Плевать, какого цвета будет небо, продолжится ли дождь или упадёт на них метеорит. Останутся в Ваканде лишь двое или вся экспедиция. Умрёт он сегодня или завтра. Сейчас. Сейчас он вновь ощущает то спокойствие, что было в сегодняшнюю ночь. Как бы парадоксально, зная Уилсона, это не звучало, но Питер Старк был уверен, что привычный мир, трещащий по швам, будет трескаться намного медленнее, когда рядом Уэйд. Питер взял руки Уилсона в свои, прислонив обе тёплых ладони к своим щекам. Чёлка прилипла ко лбу, пара длинных прядей попадала прямо на левый глаз, но Питер, поджав губы, продолжал смотреть на Уэйда Уилсона. — Ты расскажешь, в чём дело, mon ami? — Уэйд, убрав несколько прилипших от воды прядей с лица Питера, нахмурился. — Опять Ворчунья тебя обижает? Питер, прижавшись щекой к правой ладони Уэйда, закрыл глаза, шумно выдохнув. Почему он так делал? Почему подпускал к себе Уэйда так близко? Почему с Уилсоном было так спокойно? — Скажи, Уэйд, почему ты согласился на эту экспедицию? — прошептал Питер, даже не надеясь на ответ. Хотел ли он знать истинные причины, по которой Уэйд Уилсон, сломленный бывший военный, наёмник, убийца и просто дрянной человек, согласился на эту авантюру? Хотел ли Питер услышать, что всё дело в деньгах? Во внутреннем радаре добра? В самом Питере? — Мне нужно кое в чём признаться, — будто нехотя, сказал Уэйд, проведя большим пальцем по мешкам под глазами Питера, — и, честно, тебе ни сколько не понравится то, о чём я расскажу. Питер открыл глаза, смотря на намокшего наёмника. Тучи рассеивались, где-то на горами виднелось солнце. Не успел Питер и слова вставить, чуть ли не под ухом раздался раздражённый голос Кейт: — Если вы сейчас поцелуетесь, меня стошнит. Нет, я ничего против не имею, — добавила она, когда Уэйд и Питер синхронно повернулись к ней, — но проявите немного уважения к тем, кто сейчас прощается со своими близкими.***
Клинту Бартону помогли дойти вместе с остальными до незримой границы Ваканды. Он держался отлично, во всех смыслах, лишь изредка останавливаясь, скрывая тяжелое дыхание. Путь до границы напоминал медленное оттягивание нежеланного момента. Остановки вместе с Клинтом больше походили на попытки остаться, перенести уход на следующий день, чем на дружескую поддержку человека, с трудом передвигающегося на собственных двух. Настала пора прощаться. Момент, который старались забыть с момента оглашения приговора. Момент, забытый со дня, когда Стив Роджерс погиб ради остальных. Момент, который не хотели видеть и переживать в собственном существовании. Среди тех, кто пришёл сюда, были и вождь Н’Джадака, и Чарльз, и несколько вакандцев. Наташа, опираясь на свою трость, в растерянности глянула на Тони. — Значит, это конец? — сухо спросил Тони, смотря то на Клинта, то на Наташу. Никто не задавал вопросов. Никто не говорил об этом. Но можно признаться об этом самому себе, можно об этом тихо зашептать в собственном разуме. Мысль предельно ясна, понятна, как основы математики для каждого школьника: Тони Старк лишился своей семьи. Они все медленно, но в то же время резко, уходили. Он лишился почти всех, кого любил. Почти. — Похоже на то, — пожал плечами Клинт. Уэйд стоял в стороне от остальных, перешептываясь о чём-то с Чарльзом. Елена, Кейт и Питер держали дистанцию: с одной стороны, они присутствовали в этот момент, с другой — были в другом времени и измерении. Кейт пыталась понять, как такое возможно. Соотносила известную ей теорию (то есть мифы о Ваканде и Камнях) с тем, что происходило сейчас. Она не верила, что всё может быть так просто. Елена прокручивала в голове секунды, когда Наташа забирала её из домика в Огайо. Все счастливые моменты в их жизни, пытаясь зацепиться за тот, что стал причиной нынешней трагедии. А Питер… Питер вспоминал шёпот, пошатнувший его разум. Он надеялся, что шёпот вернётся. Что шёпот подскажет. Что шёпот объяснит. Казалось, будто они поставили крест на Наташе и Клинте. На всё воля божья, да? Но это не так. Будто в подростках, остро реагирующих на социальную несправедливость, в троице молодых ребят взыграло ощущение, будто всё это — не правильно. Есть решение, но они не могут его найти. Где искать? На что опираться? Где начало нити, ведущей к клубку? Ещё никогда экспедиция Старка, в её общем понимании, не была настолько разобщённой. Никто не имел ответов на вселенские вопросы, никто не обладал информацией о том, что делать дальше, никто не мог сказать с точностью, как жить. Никто, абсолютно никто, не мог решить проблему, стоящую перед ними. Нужно ухватиться за что-то, но они не понимают, за что. Всегда же есть та несчастная игла в стоге сена? Но что искать им? Иглу? Сено? Нить? Клочок бумаги? Как найти решение, если толком не понимаешь, что решать? Всё дело в магии Камней, в догадках Чарльза, подозрительном вожде, Тони Старке или самих Клинте и Наташе? — Чего бы это ни стоило, верно? — проговорил Клинт, вырывая остальных из гнетущих мыслей. Раздался смех первой экспедиции Старка. Была у них такая своя особенность. Говорить: «Чего бы ни стоило.»Начал Стив Роджерс, остальные подхватили. Смех был горьким, печальным. Так смеются на похоронах. Так смеются, когда говорят: «Ну, зато теперь не надо». Продолжение у всех своё. Похороны — лучший вариант. Ещё можно совместить. Умер человек, которому кто-то должен. А этот человек стоит на его похоронах, весь в чёрном, печальный такой. Смотрит на бледно-синюю кожу мертвеца. Кто-то говорит, как жаль, что умер, всё в таком духе. А человек выдаёт: «Зато не придётся возвращать долг». Обязательно найдётся в толпе чёрных и серых костюмов тот, кто рассмеётся. — Если вы выберитесь, оставлю вам долю «Старк-Индастриз», — подмигнул Тони. Так подмигивают перед смертью. «Красный провод режь — не промахнёшься», а нужен синий. Ещё так подмигивают перед тем, как твоего собеседника собьёт машина. Подмигивают ещё, когда говорят: «Увидимся на той стороне», прекрасно зная, что больше никогда не увидятся. Подмигивание без смысла. Ещё есть интимное подмигивание, но оно тут не подходило. Есть ещё подмигивание со смыслом вроде: «Я только делаю вид, что не понимаю. Поверь, у меня всё под контролем». — Присмотришь? — тихо спросила Наташа. Люди умудряются вместить смысл сотни слов лишь в одно, передавая интонацией, взглядом и собственным телом весь тот смысл, что могли бы объяснять часами. Наташа Романова смотрела на Тони Старка с мольбой, искренностью и прочими атрибутами дружеской просьбы, потому что просила от всего сердца. Она говорила о Елене в первую очередь, о своей единственной сестре, о своём единственном смысле жить. Но не забывала о Кэтрин и Питере, являющимися такими же членами экспедиции, семьёй, как и она сама, как и её сестра. Наташа чувствовала вину, Наташа, не боясь сказать это прямо и вслух, ненавидела себя за то, что происходило. Елене не нужен был присмотр, она не нуждалась в няньке. Наташе лишь было важно знать, что кто-то окажется рядом, если всё медленно двинется к чёрной дыре. Наташа знала, Питер один из тех, кто окажется рядом. Но этого было мало. Наташе нужно было понимание, что кто-то, помимо Питера, подставит плечо в секунду, когда Елена сломается. Но Наташа не могла перестать думать и о остальных. О малышке Кейт, что в этот день расставалась со своим наставником. О Питере, что винил себя во всех грехах отца. Наташа не могла перестать думать о том, каково этим молодым людям, мечтавшим однажды о собственных экспедициях и приключениях, что в итоге наблюдают за последствиями одного из таких приключений. За тем, как всё в один миг может разрушиться. Наташа прекрасно знала Питера. Знала его безрассудство, знала его тягу прыгать сходу в воду, знала его импульсивность. Наташа прекрасно знала Елену, ничем не отличающуюся от Питера. Смотря на Кейт, Наташа была уверена, эта девчонка такая же, как и её сестра с лучшим другом. Потому, ей было бы намного спокойнее, знай Романова, что за троицей присмотрит кто-то, кто хоть немного похож на взрослого человека. Наташа закусила губу, когда Тони кивнул. Оба они понимали, насколько это глупо. Но обещание есть обещание. Когда в Наташе появилась смелость поговорить с Кэтрин, ту подозвал наёмник, втягивая девушку в разговор с Чарльзом. Наташа лишь несколько секунд наблюдала за тем, как те трое перешёптываются между собой, тут же отвернувшись. Она чувствовала… смущение? У второй экспедиции могут быть свои секреты. Разговоры, о которых не следует знать остальным. Ни Наташе, ни Тони, ни кому-либо ещё. Чувство упущенной жизни за месяцы (годы) проведённые в Ваканде преследовало теперь не только Тони и Клинта, но и Наташу. — Можете не слать письма на Рождество. Только дайте знать, если всё покатится к чёрту, — сказал Тони, бегая глазами от Наташи к Клинту. — Не заплачь при дамах, — улыбнулся Бартон. — Только на твоих похоронах, Лучник. Тони улыбнулся так же, как улыбался журналистам. Как улыбаются люди, у которых спрашивают, в порядке ли они. Так улыбаются те, кто проиграл. Но уголки губ опустились, стоило Старку осознать сказанное. — Прости, — лишь сказал Тони, продолжая смотреть Клинту в глаза. — Ну, извиняться не за что, — Клинт потрепал Тони за плечо, — я-то переживу тебя, вместе с Нат. Неловкая тишина сменилась громким смехом, всё ещё неловким, но в какой-то момент — самым искренним из всех, что они когда-то слышали. Да, это та самая шутка на похоронах про долг. Все они загнали друг друга в могилы, где будут умирать медленно, мучительно, в сожалениях и ненависти. Но кто-то, даже в такой отвратительной ситуации, всё равно оказался в выигрыше. Елена, стоя рядом с этой компанией идиотов, вдруг рассмеялась. А от неё этого уж точно никто не ожидал. Надо же, как оно бывает. И младшая троица экспедиции Старка, и вакандцы, все чувствовали, насколько история, происходящая с ними, странная, запутанная, не обоснованная, несправедливая и глупая. Они старались принять её как данность, как бескрайний космос, как смерть Солнца, как отсутствие смысла жизни. Но не могли. До момента, пока троица старшей экспедиции Старка не рассмеялась во весь голос. Чего бы это ни стоило, верно? Как же глупо. Вся жизнь — полная чушь.***
Горькое послевкусие прощания не покидало всё то время, что пятёрка молча двигалась по джунглям к незримой границе между Вакандой, окутанной необъяснимыми чарами, и реальным миром, существовавшим по своим законам времени. Тьма леса не давала чёткого понимания: вечер сейчас или день. Густые джунгли не позволяли предположить, не оказались ли они, случаем, в другом году или месте на карте мира. Лишь тихий вздох Питера, ощутившего волну покалывания от тихого многочисленного шёпота, позволил всем понять, что они выбрались. Стало ли от этого кому-то легче? От мысли, что они свободны? Что они не заточены в клетке искаженного времени? Что они смогут прожить свою жизнь так, как проживут миллиарды других людей? От мысли, что им не придётся существовать в ограниченном пространстве до самого старения? Отличные вопросы. Вряд ли кто-то даст на них ответ. Однозначный и предельно ясный. Удовлетворяющий потребности каждого, участвующего в опросе. Елена думала о сестре. Кейт думала о Клинте и Наташе. Питер думал обо всех. Тони думал о цели. Уэйд думал о прошлом. Они не думали о том, что происходит сейчас. Но продолжали делать что-то друг для друга. Уэйд предложил Елене выпить из его фляги остатки воды. Питер помог Кэтрин переступить через овраг. Тони остановил Уэйда перед очередной ловушкой. Пятёрка шла дальше, пробираясь сквозь заросли джунглей, и каждый думал о своём, не переставая помогать друг другу.***
У подножия гор, в паре десятков метров от точки подъема, в джунглях скрывались двое мужчин, ожидавших нужного часа у дотлевающего костра. Один из них не выбирался в такие вылазки очень давно, другой же был в них лишь единожды. Стефан и Брюс молча смотрели на слабый огонёк, боясь, что опоздали. Они прибыли к горе ранним утром. Их путь к назначенному месту не был переполнен теми опасностями и неожиданными встречами как у друзей. Напротив, добрались они спокойно, хоть и тревожились за детей во главе с наёмником. Брюс пытался выйти с ними на связь по спутнику, а затем и рации, но в ответ лишь тишина. Стефан метался из стороны в сторону, постоянно обвиняя и себя, и Беннера в том, что они не успели, на что Брюс лишь тихо ворчал, убеждая друга, что всё в порядке. А сам тем временем бросал очередной взгляд на единственные средства связи с экспедицией, будто это могло что-то изменить. Они договорились ждать до следующего дня. Затем — связаться с Харли, сообщить о том, как они облажались, и просить помощи. Харли был невероятной копией своего отца в этом смысле — если что-то пойдёт не так, он готов будет нанять армию США, лишь бы спасти близких. Угасающая надежда стала символом экспедиции Старка за последние несколько лет. Но, что интересно, она никогда не затухала. Надежда была всегда. Даже когда казалось, что всё потеряно. Как и сейчас. В момент, когда Брюс стал засыпать, обнимая себя за колени, а Стефан сделал глоток виски из дома Роудса (в этот раз Роудс сам предложил свои запасы, заподозрив экспедицию в подворовывании), смакуя на языке не только приятную горечь, но и мысль о том, как сильно он виноват во всём случившемся, в джунглях раздался шорох листвы и треск веток, будто по закону старого жанра. Брюс и Стефан моментально приняли позицию, в которой очень напоминали сторожевых псов, понятия не имевших, что будут делать, если угроза реальна. Бросаться на врага или бросаться прочь? — Кажется, я наступил в дерьмо, — раздражённо заявил Уилсон. — Новые, блин, ботинки купил! Его восклицание вызвало несколько вздохов, но трудно было определить, чьих именно. Стефан и Брюс облегчённо выдохнули и глупо улыбнулись друг другу. Всё-таки, выбрались. — Хэй, я нашёл их! — голос Уилсона раздавался по джунглям столь оглушительно, что, казалось, отражался от самих гор, направляя звуковые волны в большой город. — А вы говорили, их ягуар разорвёт. Брюс и Стефан понятия не имели, что помимо троицы подростков (когда-нибудь, они поймут, что эта троица — не подростки) и болтливого бывшего вояки, с ними был кое-кто ещё. И, когда пятеро людей вышли из джунглей, не имея и малейшего представления о том, что будет дальше, двое мужчин, ожидавших их всё это время здесь, замерли в оцепенении. Оказывается, таить надежду на возвращение мёртвых к жизни куда проще, чем поверить в это, увидев собственными глазами. — О, парни, вы будто призрака увидели, — еле ворочая языком сказала Елена, идя впереди остальной группы. — А я тебе что говорил? — хмыкнул Питер, двигаясь дальше к костру. Ему было абсолютно насрать, что будет дальше. Он устал не только физически, но и морально. — С тебя выпивка в Парамарибо. — Я до последнего надеялся, что это будет твой папаша, — покачал головой Уэйд, идя рука к руке с Питером. — Только он способен на такую заезженную шутку. — Ударь меня по лицу, если я брежу, но я правда сейчас вижу Тони? — прошептал Брюс, не отрывая взгляда от Старка. Младшая экспедиция Старка, синхронно, как единый организм, подошли к костру, устроившись рядом друг с другом. Два дня в джунглях, ощущавшиеся как несколько недель, сильно вымотали их, потому, стоило им выдохнуть и немного расслабиться, они почувствовали каждую ноющую мышцу собственного тела. Кейт, хмурясь, разматывала на плече оторванный кусок рубашки, под которым была покрытая коркой крови царапина от пули, полученной на реке. Елена, еле держа глаза открытыми, бездумно потирала ногу, что до сих пор болела после падения, когда они выбрались из реки. Уэйд, хмыкнув, выпутал из волос Питера кусочек паутинки, неведомым образом оказавшийся на голове младшего Старка. и, пока младшая экспедиция пыталась прийти в себя после произошедшего, старшая экспедиция не могла поверить, что происходящее — не сон. — И никаких обнимашек? — уголком губ улыбнулся Тони, смотря на старых друзей. — О, Тони, мы так скучали по тебе! Как ты выжил? — Господи, Тони, — ошеломленно выдохнул Брюс, подойдя к Тони, чтобы крепко его обнять. — Старина, как ты?.. Что… что случилось? И где… где Нат и Клинт? Тони похлопал по плечу Беннера. Стефан же стоял в паре шагов от них, но смотрел не на Старка, чудом оказавшимся здесь, а обернулся к четвёрке младшей экспедиции, с пустыми глазами таращившийся на костёр. Стефан понимал, что произошла полная хуйня. Но не мог понять, почему никто не сказал об этом сразу. — Я, как понимаю, немного запоздал со свиданием, верно? — шутливо спросил Тони, смотря на Стефана. Стрэндж повернулся к Тони. Когда Брюс отпустил Старка из объятий, Тони сделал шаг в сторону Стефана. Стефан, какое-то время вглядываясь в глаза Старка, сделал то, чего от него никто не ожидал. Нет, поверьте, этого правда никто не ожидал. Даже Стефан. Стефан Стрэндж со всей силы, что была в нём, ударил Тони Старка кулаком по лицу. Возможно, он мог сломать ему нос. Возможно, он мог разбить ему губу. Возможно, он мог выбить ему зуб. Но это не сравнится с тем, что кое-кто сломал Стефану целую жизнь. Конечно, данное решение было ошибкой. Воцарившаяся тишина на несколько секунд в момент сменилась шипением Стефана. Он напрочь забыл о травме рук, о треморе, о непрекращающейся боли и отсутствии нормальной их функциональности. Но в момент удара, Стефан почувствовал себя живым. И вся та злость, обида, отрицание; в общем, всё, что копилось в нём эти годы, выразилось в секунду удара. Кто-то выражает эмоции через слёзы, кто-то кричит, кто-то копит до нервного срыва. Стефану достаточно было лишь вмазать по лицу Старка, чтобы ощутить свободу. И адскую боль в руке. Достаточно интересные способы сублимации агрессии выбирает Стефан Стрэндж. Стоит ли кому-то брать их на заметку? Никто не понимал, в чём причина столь неожиданного поведения Стефана. Они боялись спросить, боялись предложить помощь. Лишь смотрели в немом шоке, будто ошеломлённые зрители в театре, ожидая продолжения. Тони зашипел, прижав левую щеку к плечу. Всё-таки, это было больно. Чертовски больно. Но не так, как исчезнувший из жизни человек. Что оказался живым. Обещал вернуться, но не вернулся. По своей глупой и банальной сути — Питер и Стефан очутились в одной лодке. Ровно так же, как и Елена с Брюсом. Харли и Хэппи. И все остальные. Но у Питера и Стефана был один предмет обожания и агрессии, что, в принципе, являлось сущим противоречием. Питер и Стефан смотрели на Тони Старка, они чувствовали ту искреннюю и бескорыстную любовь, что чувствует любой человек, действительно любящий, но кулаки так и чесались дать им по ухмыляющейся роже. Таков уж Энтони Старк. Ему постоянно кто-то хочет врезать. Питер и Стефан прошли через одну и ту же схему осознания. Что Питер, что Стефан, изначально, злились до невозможности. А потом принимали всё то, что делал Тони, как данность. И Стефан сделал вторую вещь, которую от него никто не ожидал. Он, закусив губу, преодолевая внутреннее желание закричать от боли, подошёл к Тони и обнял его так, как обнимают в последний раз. Стефан никогда в жизни ни перед кем не признается, что в ту секунду, когда из его глаза заслезились так, что хрен видишь, всё это было последствием облегчения, что Старк жив и рядом с ним, а не реакцией организма на столь невыносимую боль в руке. — Ещё раз пропадёшь — я убью тебя. Скальп сниму трясущимися руками или ещё что. Живьём в могилу загоню, понял? — прошептал Стефан. — Я-то думал, что успею вернуться, — Тони чувствовал, как сердце из последних сил старается качать кровь, возвращаясь к прежнему ритму. — У нас ведь почти получилось. — Ты должен мне не просто какое-то свидание, Старк. Так поступать нельзя. — Знаю. Елена, заметив флягу Стефана, валявшуюся неподалёку, моментально прихватила её себе, допив остатки в несколько глотков. Кто-то находит, а кто-то теряет. Дерьмовый закон жизни. — Вот ведь потом потеха будет, когда он расскажет, — ухмыльнулась Елена, утирая губы рукавом рубашки. Питер покосился на Елену. Романова, опустив уголки губ, смотрела на горевший огонь с пустыми глазами. А затем тихо пропела старый стишок, ускоряясь с каждой строфой, становясь всё веселее и веселее: — Шалтай-Болтай сидел на стене, Шалтай-Болтай свалился во сне. Вся королевская конница, вся королевская рать, не может Шалтая, не может Болтая, Шалтая-Болтая, Болтая-Шалтая, Шалтая-Болтая собрать! Елена рассмеялась. Громко и весело. Морщась до слёз, улыбаясь до боли в щеках. Хлопала в ладоши и хрипела, когда посмеивалась. — Вам ведь тоже кажется, что вы под кайфом и это самый странный трип в вашей жизни? — Елена, медленно повернула голову то направо, где сидела Кейт, то налево, где сидели Питер и Уэйд, продолжая посмеиваться. — Нет? Вот чёрт, — досадно протянула Елена, повернувшись обратно к костру. — Значит, это была не вода, а? — Елена прижалась щекой к левому плечу, смотря на Уилсона. — Такую отборную дурь лучше не проёбывать, но тебе лучше поспать, Ворчунья, — с сожалением произнёс Уэйд. — Потом легче будет. — Никого, значит, не впечатлило, что она обдолбанная вспомнила стишок из Алисы? — Кейт поочередно посмотрела то на Питера, то на Уэйда. — Поверь, она и не такое выдаст, — покачал головой Питер. — Как-то раз она час мне читала Пушкина. На русском. Не давая и слово вставить. — Она была под кайфом? — удивилась Кейт, еще раз глянув на Елену, уже опустившую голову на плечо Питера. — Нет. Просто выпили немного текилы с пивом. Елена, перед тем, как отключиться, издала странный смешок.***
Спустя три часа, ощущаемых как несколько суток, Елена проснулась, сонными глазами оглядев окружающий её мир. Во рту пересохло так, как в последнюю их попойку с Питером. Ко всему прочему добавлялась такая сильная головная боль и желание проспать ещё как минимум лет тридцать, что не хотелось двигаться вовсе. Елена слабо понимала происходящее. Можно сказать, она ни черта не понимала. Так что, разумеется, дальнейшее для неё ощущалось тем же сомнительным сном, что и до этого. — Я не верю, что Роуди — крыса, — затряс головой Тони. — Но кто тогда мог узнать о наших планах? — шептал Брюс. — Ты же знаешь, о маршруте по Коппенаме известно было только ему. — Ещё Уилсон, — уверенно заявила Кейт. Уэйд с сомнением посмотрел на Бишоп. — Ну, тот, что катер дал. С сигарой ещё. — Сэм — патриотичнее Стива будет, — отмахнулся Тони. — Он не из тех, кто продаст мать за бесценок. — Но откуда нам знать? — Стефан бросил в огонь одну из веток. Тони на секунду замер, задумавшись над словами Стрэнджа. Но, видимо, тут же отрёкся от этой мысли — у него была информация намного важнее, чем поиск крысы. — Слушайте, — Тони извлёк из кармана пожелтевший свёрток пергамента, — Чарльз дал карту, где лежат Камни. — Кто такой Чарльз? — в унисон спросили Брюс и Стефан. — Зачем он отметил, где искать Камни? — потянулся Питер, заговорив вместе с мужчинами, и бегал глазами от Тони к карте, и обратно. — По одному, дети, — усмехнулся Старк, отдавая карту Брюсу, чтобы тот смог её разглядеть. — Мы с ним болтали в домике вождя, оказалось, этот чертяга моего папку знал. Вот ведь мир тесен, а? Я как узнал, что Говард тоже когда-то… — Тони осёкся, покачав головой. — Короче, мы ошибались, Брюс. Камни в совершенно другой пещере. До неё хер доберешься, но это возможно, если Чарли верить. Пока остальные говорили, Елена, разминая затёкшую шею, попыталась встать. Уилсон, заметив шевеление Романовой краем глаза, повернулся к ней, заботливо протянув подготовленную флягу воды. — Как ты? — шепотом спросил Уэйд. Елена, кое-как размыкая глаза после моргания, взяла флягу и сделала несколько жадных глотков, почти осушив жестянку. Выдохнув от облегчения, она попыталась улыбнуться. — Отборная дурь. — Дать ручку и бумажку, чтоб записала дилера? Елена усмехнулась. Факт её пробуждения, помимо Уилсона, заметила и Кэтрин, с улыбкой махнув Романовой рукой со своего места. Остальные были слишком увлечены картой, переданной Чарльзом. Когда Уэйд помог Елене сесть рядом, раздался громкий голос разозлившегося Питера. Елена плохо соображала после непродолжительного сна, но сейчас, после слов Питера, она моментально ощутила накатывающую усталость от бессилия, прекрасно понимая, что его слова не имеют никакого смысла. Тони Старка невозможно переубедить. Тони Старк — непробиваемый эгоист. Скорее всего, его фото используется в словаре как раз на случай пояснения таких значений. Питер сказал