***
Чёрные глаза Питера смотрели в чёрные глаза Квентина. Квентин скалился, может, это было подобие улыбки. Бек держал в заложниках Тони, скручивая ветки дерева вокруг его шеи с таким наслаждением, словно выиграл жизнь. Камни Силы, Души и Времени в распоряжении Питера. Бек владел Разумом, Реальностью и Пространством. Никогда в истории Камней Бесконечности не было такого сражения за владение ими. Каждый, кто желал Камни, получал полный набор. Но всё, что связано с экспедицией Старка, никогда не происходило по правилам. Если кто-то пропадает, то он обязательно найдётся; если кто-то получает все Камни, то здесь придётся сразиться за них. Питер задействовал Силу на Беке, и тот отлетел в сторону. Но вновь исчез, в очередной раз воспользовавшись Камнем Пространства. Ветви на теле отца сильнее сжались. Брюс, метнувшись спасать Тони, оказался в той же ловушке, что и Старк. Ветви быстро закрутились на теле историка, крепко сжимаясь на шее. — Вылезай, трусливый уёбок! — закричал Питер. — Я никуда не уходил, — голос Бека за спиной. Когда Питер обернулся, то вместо пещеры его стала окружать полнейшая тьма. Практически пустота. Ни видимого конца, ни пола, ни потолка; сплошь тьма, бесконечная, будто космос. Холодная, пугающая, навевающая одиночество. Бек стоял в паре шагов от Питера, ухмыляясь. Он постарел от влияния Камня Времени, но не сильно: лишь пара морщин, седина в волосах. Несмотря на это, выглядел он довольным собой. У него были козыри в рукавах, он владел всей ситуацией, и ни одна попытка экспедиции Старка отнять у него Камни, не сработала. Квентин Бек считал себя непобедимым. Питер вновь задействовал Силу, объединив её с Душой. Но Бек пропал задолго до того, как энергия Камней коснулась его тела. — Ты хочешь отнять у меня Камни, — Бек чуть ли не шептал в мозгу Питера, назойливо копошился там, будто таракан в стенах многоквартирного дома, — считаешь, будто можешь меня убить. Будь по-твоему. Бек появился за спиной, схватил за голову, и крепко сжал в области висков. Наклонился к уху Питера; твёрдость и острота в его голосе словно кирка, рассекающая алмазы: — Только мы оба знаем, что у тебя кишка тонка кого-то грохнуть. Квентин резко повернул голову Питера налево. Ещё немного, и свернул бы шею. Человек, полностью покрытый кровью, стоит в паре шагов от него, наклонив голову к плечу, и дергает ей так, словно при нервном тике. Его руки трясутся, а пальцы растопырены и напряжены так, будто он держит в них невидимые мячи; с кончиков ногтей в чёрную пустоту капает кровь. Питер узнаёт его. Узнаёт в пустоте глаз, сверкающих во тьме, душевную пустоту, злость на весь мир и настоящий страх, который можно увидеть лишь ночью, после кошмара, потревожившего сон. Мальчик, позабытый всем миром. Кто разыскивает — и уничтожает. Узнаёт Уэйда. — У тебя три Камня. Тебе не составит труда избавиться от Уилсона, а там — и от меня. Квентин так близко. Питеру достаточно использовать Силу. Схватить его за глотку, лишь сжать руку, и шея хрустнет. Прекратятся пытки разума, прекратится идиотия с борьбой за Камни. Они освободятся. Питер так и делает. Стоит хватке на висках ослабнуть, Питер разворачивается к Беку, чтобы взять его за горло. Бек исчезает. А Уэйд замер, будто тик прекратился. Питер замечает это. Косится на Уилсона, держа его в поле зрения, словно самого опасного преступника на земле. Может, так оно и есть. Уэйд убил троих наёмников, глазом не моргнув. Он был в Гренаде, затем и сам стал наёмником. Может, его ищут спецслужбы. Может, за его голову Штаты дают награду. Кто знает? Известно лишь одно. Сейчас Уэйд не в себе. Его не следует упускать из виду. Уэйд посмотрел в глаза Питера, нет, не в глаза, в саму душу. Нащупал необходимую точку, в какую стоит бить; будто бык среагировал на красный цвет, будто шершень-убийца на опасность. Питер повернулся к нему корпусом тела, выставив руки ладонями вперёд, будто это могло ему помочь. Призыв к перемирию? Отсрочка смертного приговора? Питер сделал шаг назад. — Уэйд, — прошептал Питер, — ты меня пугаешь. Уилсон сделал шаг вперёд. Левая нога сломана, видно, что малоберцовая кость чуть не пробила кожу на икрах, Уэйд еле стоит на ногах, а ходить ему ещё сложнее — все движения он делает, опираясь на ребро левой стопы. Калека, напоминающий серийного убийцу, которому нечего терять. Питер не знал, на что надеялся. Есть ли смысл говорить с тем, кто похож на безумца? На зомби, на восставшего из могилы мертвеца, в голове которого роится лишь одно слово: убивать. Он не понимал, что происходило с Уэйдом. Его ли это Уэйд? — Это же я. Mi amor, — Питер улыбнулся, делая акцент на знакомых Уэйду словах, старался быть доброжелательным и милым, старался быть Питером, глаза которого не напоминали ту же пустоту, что окружала его и Уэйда. Тем человеком, ради которого Уилсон устроил перестрелку в пещере. Лицо Уилсона не изменилось. Кровь, каплей стекающая от шеи к ключицам, напоминала лишь каплю воды, собравшую всю грязь с лица после того, как они выплыли из Коппенаме. Всё это казалось бредом. Но даже бред не пугал так, как сейчас. Уэйд сорвался вперёд, с гортанным рёвом, будто бежал дикий зверь. Казалось, он не чувствовал той адской боли, что однозначно должна была мучить в области сломанной, мать её, ноги. Питер не мог задействовать Камни. Вдруг, это настоящий Уэйд? Живой Уэйд Уилсон. Ему нельзя навредить. Питер не смог бы. Уэйд набросился на Питера, повалив того на спину. Сцепил руки на горле, так разъяренно и агрессивно, что, казалось, у Питера хрустнет шея. Уэйд продолжал рычать, совсем обезумевший, каким Питер никогда его не видел. Питер хватался за руки Уэйда, пытался его сбросить с себя. Задыхался от боли, от нехватки воздуха. Питер царапал ему запястья, толкал ногами. Уэйд не отпускал его. Таким Питер боялся видеть Уэйда. Человеком, прошедшим ад. Человеком, способным на столь простое, но жестокое убийство. — Уэйд! — прохрипел Питер. Уэйд отпустил руки с шеи Питера. Но не из милосердия. Не потому, что очнулся ото сна. Не для извинений. Не из-за осознания. Он и не слышал вовсе всё то, что говорил Питер. Отпуская шею Питера, моментально начинавшую краснеть, он лишь переключился, чтобы начать другой вид пыток над беззащитным, в каком-то смысле, человеком. Чтобы начать бить Питера по лицу. Монотонные удары, словно подушку взбивал, преисполненный ненавистью и чистой злобой. Отточенные, автоматические, имеющие систему. Ни секундой раньше, ни секундой дольше. Точно в цель, будто ракета, запущенная в новую мировую войну. Чётко, без промедлений. У Питера темнело в глазах. Он видел лишь разъяренное лицо Уэйда, измазанное кровью. Это не мог быть Уэйд Уилсон. Он бы никогда не навредил Питеру. Лишь иллюзия.Убей Квентина Бека.
Пытался взглядом зацепиться за что-то вокруг.Убей Квентина Бека.
Питер ощущал жажду крови Камней. Его собственное желание отомстить перемешалось с их извращенным пониманием правосудия.Убей Квентина Бека!!!
Питер смог увидеть Квентина. Тот, отплёвываясь от собственной крови, неестественно скрутившись в позвоночнике, ползком старался выбраться из пещеры, цепляясь за всё, что было вокруг. Оставлял за собой кровавый след, светивший ярче флуоресцентной краски, разбрызганной по полу и стенам клуба. Отчаянно нуждался в спасении своей гнилой души, изломанного тела. Убийца, манипулятор, психопат. Питер, направив руку на Бека, стал сжимать её в кулак. Квентин закричал от боли. Питер ненавидел его. Питер хотел, чтобы Квентин Бек исчез. Стёрся с лица земли, из памяти. Был мёртв. Питер мог убить его. Сделать с ним то же, что он сделал с Уэйдом. Сделал со Стивом. С его семьей. Питеру не составит труда расщепить на атомы тело человека, повинного в том, что они здесь. Кости Квентина Бека медленно трещали, вот-вот готовые сломаться: рёбра, кости верхних и нижних конечностей, даже череп. Его органы горели, будто внутрь залили кипяток, гоняя по венам из стороны в сторону. Он чувствовал, как собственный мозг растягивается, будто резина. Жестокое, беспощадное убийство. Но Питер не мог. Он не убийца. Камни сдавили грудь Питеру. Питер разжал хватку на Квентине, а сам упал на колени, истошно закричав от боли. Камни хотели убить его. Отравленные гневом Т’Чаки, они стали такими же мстительными, как и предыдущий вождь Ваканды. Они не были склонны к созданию великого, они не были рады всеобщему миру. Им нужна была кровь. Кровь, которая заменила бы реки, омывающие Ваканду. Кровь, которой можно было заполнить мировые океаны. Питер пытался сбросить с себя Камни. Пытался их уничтожить, щёлкая пальцами с пугающим любого человека криком. Но они уничтожали его самого. Питер кричал. Изо рта, из носа и из глаз текла кровь. Кровь, казавшаяся в темноте этой пугающей смертью пещеры, чёрной, словно сама пустота. Питер умрёт. Он знал, что это произойдёт. Таков был уговор. Уничтожаешь Камни — они забирают и тебя. Смерть от Камней, изнутри выжигающих его плоть. Получше пулевого или самоубийства. Если не выполнишь уговор — тоже умрёшь. Питер должен был щёлкнуть пальцами до того, как погибнет. Он хотя бы остановил Бека. Отомстил. Сломал его, будто игрушку.***
До гор Вильгельмина оставалось не более пяти километров. Верхушки гор, обрамленные оранжево-жёлтым свечением рассвета, проглядывали сквозь высоченные деревья. Кейт и Наташа помогали Клинту идти вперёд, забыв об усталости, забыв обо всём, что тревожило раньше. Они видели перед собой цель, они шли к ней, стараясь не думать о пройденном пути. Старались, но не у всех получалось. После ситуации с Чарльзом они не разговаривали. Как бы Кейт не старалась выкинуть из головы иссохший труп у озера, она не могла. Стоило Клинту закашляться, Наташе попросить небольшой перевал, ветке коснуться шеи — Кейт тут же возвращалась к озеру. К открытым голубым глазам, к впавшим щекам, к немому крику на кончике губ. К осознанию, что она несла на себе труп всё это время, не подозревая, что тело давно покинула душа. Такое сложно забыть. Сложно выкинуть из головы, сделать вид, что ничего не было, что это незначительная потеря, что ничего страшного в такой, выходящей за рамки понимания, ситуации не было. Ещё сложнее — поговорить о том, что случилось, о том, что чувствуешь. Наташа иногда поглядывала на Кейт с волнением. Бишоп окончательно погрузилась в себя; не замечала происходящее вокруг, не реагировала ни на что, шла так, будто была роботом, а в голове лишь прокручивала без остановки варианты того, как всё могло бы быть у Озера Скорби. Они видели среди зарослей эвкалипта пятнистую раскраску ягуара, с интересом наблюдавшего за людьми, видели, как гарпия схватила в полёте маленькую обезьянку с земли, а затем улетела дальше с громким криком. Наташа и Клинт были впечатлены окружающей их природой, пугались, но восхищались, а Кейт не обращала и внимания на суровые условия джунглей. Кейт, что боялась пираний в реке; Кейт, что хотела увидеть ягуара; Кейт не видела никого и ничего, кроме прошлого, в которое она погружалась всё глубже и глубже. Клинт, заметив мрачный вид Бишоп, пытался перехватить взгляд Романовой. Они, в отличие от Бишоп, смирились с таким укладом жизни. Для Кейт же это в новинку. Ей нужно было пережевать этот опыт, как опротивевший кусок мяса, и проглотить, смирившись с тем, что все они однажды умрут — загадочно, как Чарльз, или же быстро, как Стив Роджерс. Но справится ли она с этим? — Помнишь, как было жарко в Новой Гвинее? — с ухмылкой спросил Клинт, обращаясь к Наташе. — Тони тогда до усрачки перепугался. Наташа, нахмурившись, пыталась вспомнить, что было в Гвинее. Посмотрела на Клинта с вопросом, а тот лишь подмигнул ей. — Когда появились каннибалы, — намекал Клинт. — Он тогда так перепугался, что от малыша Харли не отличить. — Точно! — протянула Наташа, кивнув пару раз. — У Австралии. Когда искали Шангри-Ла. Точно, точно… Только тогда мы все знатно перепугались. Наташа не пыталась продолжить ложь Клинта. Лишь ждала, что он скажет затем. Она понимала ход его мыслей: поддержать Кейт, отвлечь от того, что происходило сейчас. — Туземцы, метра два ростом, — продолжал Клинт с такой интонацией, будто вспоминал былые деньки, — зубы такие острые, что не составит труда плоть отгрызть. Впрочем, оно не удивительно. — Бартон! — прикрикнула Наташа, сбавляя пыл Клинта. — Прости-прости, — усмехнулся Клинт, покачав головой. — Но они ведь такие и были. Жуткие ребята на вид. — Но нас не пугала их внешность, — намекала Наташа, с укором глянув на Клинта. — Да и, как ты помнишь, те ребята были очень дружелюбными. — Верно, — задумчиво кивнул Бартон. — Просто тогда мы многое повидали. Всякое дерьмо перепало на наш век. Клинт не лукавил в истории. Экспедиция Старка действительно бывала в Новой Гвинее. Но каннибалов, о которых слагали легенды, они не застали. В те дни они искали лишь затерянную долину, среди гор, о которой ходило множество легенд среди военных. Однако, как потом оказалось, к моменту их прилёта, от слов «затерянная долина» остался лишь пустой звук. — Даже я тогда испугался, признаться честно, — продолжал Клинт. — Эти люди напоминали троллей из сказок. От них у меня мурашки по коже. Клинт показательно вздрогнул и ухмыльнулся. Взглянул на Кейт, которой, казалось, дела не было до островка у Австралии и туземцев, которых все прозвали каннибалами. На самом же деле Бишоп внимательно впитывала каждое слово Романовой и Бартона, принимая их за чистую монету. Ей было нужно это. Что-то, что отвлекло бы от реального мира. От реальной смерти. — Мы искали место, прозванное раем на земле, — продолжал Клинт, — то, что могло бы внушить человечеству бессмысленность войн. Но даже наша идея не была столь велика, как мы думали. Кейт остановилась. За ней и остальные. Кейт хотела что-то сказать, открыв рот на секунду, втянула воздух, а затем закрыла рот, покачав головой. — Послушай, Кейт, — Наташа коснулась руки Бишоп, — когда вернёмся домой, я бы хотела пригласить тебя к нам с Еленой. На ужин. Познакомимся получше, — она тепло улыбнулась, — поблагодарю тебя за наше спасение. Елена делает отличные макароны с сыром, не знаю, как у неё получается. Кейт кивнула, с пустотой в глазах смотря перед собой. — Очень рад за вас, но, может, пойдём дальше? Нас там явно успели похоронить, а я ещё хочу посмеяться в лицо Старку. — Любишь ты момент портить, Бартон, — закатила глаза Наташа. Стоило Наташе сделать шаг вперёд травмированной ногой, она, не издав и звука, упала на землю. Она закусила губу, чтобы не закричать от боли, и по подбородку тут же потекла тонкая струйка крови. Наташа зажмурила глаза, притянув к себе сломанную ногу с тихим писком, будто приглушала крик. Кейт машинально метнулась к Романовой, забыв о том, что Клинту трудно держаться на ногах. Пока Кейт осматривала Наташу, пытаясь понять, что произошло, Клинт издал тихий стон, прижав подбородок к шее, а затем, кашлянув, будто его сейчас вырвет, посмотрел на свой живот. Затягивающаяся в шрам рана вновь открылась, начала кровоточить. Клинт кашлянул ещё раз. Бартон провёл средним пальцем по губе, а затем осмотрел его. Алая капля крови напомнила ему те секунды страха, что он испытал, когда та же ситуация случилась в момент, когда вакандцы подстрелили его из лука. Кейт, обернувшись к Бартону, почувствовала, как её собственная кровь застывает от ужаса. Нет, только не это. Клинт, пошатнувшись, схватился за рану и посмотрел на Кэтрин. — Дерьмо, — прохрипел он прежде, чем осторожно упасть на колени: ноги подкашивались, силы медленно покидали его. Бартон твёрдо был уверен: он не выбирался из Ваканды, он никогда в ней и не был, прямо сейчас у него случился бред, потому что вакандцы явно отравляют свои стрелы. — Да какого ж хрена, блять?! — закричала Кейт, повернувшись к Наташе. — Что с вашей ебучей экспедицией вечно не так?! Кейт, разозлившись, дала Наташе сильную пощёчину. — На кой хрен бить меня?! — закричала Наташа. — Чтоб не отключалась! — в панике крикнула Кейт в ответ. Кейт, шатко поднявшись на ноги, подбежала к Клинту. Грудной кашель не прекращался, а сам он, лёжа на спине, смотрел на ветки деревьев, нависающие над ними. Кейт посмотрела на Наташу. Та, превозмогая боль в ноге, перевернулась на живот, пытаясь доползти до Бартона. Что у Романовой, что у Бартона, было то самое пугающее чувство дежавю — вся ситуация напоминала день, когда вакандцы напали на них. — Ебучая Ваканда, ебучая Ваканда, — рассерженно шептала Кейт, пытаясь придумать, что делать дальше. Вдруг она рявкнула, распугав несколько ящериц вокруг: — Какого хрена это началось?! Мы же далеко от Ваканды! Кейт наклонилась к Клинту. Попыталась его поднять. Бартон оказался намного тяжелее Чарльза. Кейт, шумно выдохнув, опустила Клинта обратно на землю. — Чёрт, чёрт, чёрт, — Кейт осматривалась, пытаясь придумать, что делать. — Ладно, Кейт, всё в порядке. Ты справишься. Кейт, увидев толстую палку, валявшуюся у одного из деревьев, тут же вскочила на ноги. — Просто… уходи, — закряхтел Бартон, а затем вновь закашлялся. Такими темпами, по скромной оценке Клинта, ему осталось недолго. Если Чарльз говорил правду, значит, его рана не излечена. Скорее всего, у Клинта инфекция. Возможно, серьёзная потеря крови, ведь даже у Ваканды не было так дерьмово. — Заткнись, — Кейт подняла увесистую палку, — я вас тут не оставлю. Кейт, сняв с себя грязную рубашку, осталась в одной лишь майке. А затем, зажав палку в подмышке, начала рвать рубашку на четыре части, идя к Наташе. Кейт помогла Романовой перевернуться на спину. — Это не бог весь что, но должно снизить нагрузку на ногу, — Кейт, опустившись на колени рядом с Романовой, прижала палку к её ноге, а затем начала завязывать полоски рубашки вокруг ноги, фиксируя тем самым палку. — Я надеюсь, что снизит. — Вот же упёртая, — прошипела Наташа, когда Кейт туго затягивала узел. — Конечно упёртая! — возмутилась Бишоп, приступив ко второму куску ткани. — Без меня бы подохли. Наташа не ответила. Запрокинула голову, продолжая кусать губу от боли. Тем временем Кейт закончила и с третьей полосой ткани, надёжно зафиксировав палку на ноге. Ни Наташа, ни сама Кейт, не знали о том, что под потрепанными и рваными в некоторых местах брюками, нога, которую Наташа сломала несколько лет (а для неё — несколько месяцев) назад, начала чернеть. Они не знали, насколько Чарльз оказался верен в предположениях. Что его моментально иссохшее тело, что угроза их жизням — ускоренное влияние отсроченной секунды поцелуя со смертью. Они не знали. А если и знали, то упорно отрицали этот факт, игнорировали его, как мысль о том, что умрут задолго до того, как найдут Камни. Встав, Кейт помогла подняться и Наташе, тут же дав ей её импровизированную трость для опоры. Наташа, сжимая губы, кивнула, мол, на ногах устою. Кейт, кивнув в ответ несколько раз, развернулась к тому месту, где нашла толстую палку. Зайдя поглубже в джунгли, она отыскала похожую: достаточно прочную и широкую, намного тяжелее предыдущей. Подняв её с земли, метнулась к Бартону, будто от скорости её передвижений возможна отсрочка смертного приговора. — Ты у меня тут не геройствуй, — проговорила Кейт, вставив палку в землю рядом с головой Клинта, а затем прижала последний кусок ткани своей рубашки к его ране, — не останешься ты в джунглях. Прижми! — скомандовала она, а Бартон повиновался. — Донесу тебя до Старка, и смейся ему в лицо хоть до своей блядской смерти, — Кейт вновь стала поднимать Клинта, а он, схватившись за палку, помогал ей, подтягиваясь корпусом, — но здесь ты не умрёшь. Кейт смогла поднять Бартона, подхватив его под плечо. Крепко прижав Бартона к себе, Кейт, зарычав, выпрямилась. Если раньше Бартон мог удерживаться на ногах самостоятельно, сам мог идти и всё в таком духе, то теперь всё зависело лишь от Бишоп, поддерживающей Бартона не только на ногах, но и практически в мире живых. Кейт, мотнув головой Наташе, призвала Романову закинуть свободную руку ей на плечо, чтобы удерживать равновесие во время ходьбы. Если раньше Кейт и Наташа помогали идти Бартону, держа его посередине своей сплоченной команды, то теперь Бишоп помогала идти Наташе и Клинту, чуть ли не неся обоих на самой себе.***
Боль в теле Питера стала угасать. Шум сотни голосов в голове затихал. Окружающий мир перестал напоминать жестокий трип без шансов на отрезвление. — Забирай отца и уходи! — прокричал Брюс. Питер, сквозь пелену, разглядел как загораются Камни на груди Беннера. Стены пещеры тряслись, маленькие и средние куски камня сваливались с потолка, так и угрожая людям в пещере упасть на голову. Они открыли ящик Пандоры. Камни в ярости. Они не готовы признать столь быструю смену владельцев. Брюс помог подняться Питеру. Сам Беннер проходил через те же этапы, что и Питер: чернеющие глаза и вены, ужасающая боль по всему телу. Ощущение власти, которая и не снилась. Которую невозможно обуздать. Питера тошнило. Глаза напряжены и горели от боли, словно вот-вот вывалятся из черепа. Оно не удивительно. Питер боролся с Камнями, намеревавшимися уничтожить его самого, а теперь, благодаря Беннеру, битва прекратилась слишком резко. В Питере не оставалось сил даже подумать о последствиях. Он лишь с божьей помощью удерживался на ногах и осознавал, где находится. Он вскоре отключится. Или умрёт. Если не из-за того, что уничтожил Камни, то из-за того, что пытался. Питер хотел возразить Брюсу. Забрать Камни, закончить начатое. Спасти всех. Потянулся рукой к его груди, заметив, что пальцы почернели. После того, как пытался снять с себя Камни? Или когда хотел уничтожить? Или когда пытался убить Бека? Легко потерять нить, когда события столь быстро развиваются. — Я закончу, — прорычал Брюс, оттолкнув от себя Питера. Сопротивление Камней дёргало каждую клеточку тела Брюса Беннера, вызывая вспышки боли. Он придерживался изначального плана, плана, о котором не знал никто, кроме него, но который, как оказалось, старался соблюсти и Питер. Камни не желали, чтобы их уничтожили. А Брюс Беннер сунулся на гору лишь ради этого. Теперь ему приходилось платить за собственные желания. — Ты умрешь! — закричал Питер, еле удержавшись на ногах. — Мне нечего терять! — прикрикнул в ответ Брюс, развернувшись к дереву, у которого всё ещё лежал Тони. Рядом с ним обвалилось с потолка несколько камней. Беннер тихо сказал, двигаясь в сторону Тони: — Я должен искупить вину за то, что не остановил их. Питер пошёл за ним. Схватил за плечо, намереваясь повернуть к себе. Но тут же оказался на каменном уступе, у входа в пещеру, где они были несколько часов назад. Здесь было слишком тихо. Намного тише, чем в разрушающейся изнутри пещере. На секунду Питер подумал, что оглох. Но затем услышал странный звук, напоминающий вращающиеся винты вертолёта, где-то вдали, по другую сторону гор. Солнце выступало из-за горизонта, окрашивая небо и горы Вильгельмина в жёлтые цвета. Джунгли, раскинувшиеся внизу, были покрыты туманом, и свет красиво отражался от скопления испаряющейся воды. Старк младший не сразу осознал, что оказался снаружи. Скорее всего, Беннер применил на нём Камень Пространства, грубо вытворив из разрушающейся пещеры. Спасая, не так ли? Питер не мог допустить того, чтобы Брюс погиб, уничтожая Камни. Это не его дело. Не его обещание. Питер рванул ко входу, но тут же перед ним появилось тело отца, прямо под ногами. Тони лежал без сознания, а ожоги, оставленные по случайности Силой, на руке выглядели намного страшнее на рассвете, чем во тьме пещеры. На шее небольшие царапины от веток, что душили его. Питер метнулся к Тони, упав перед ним на колени. Стал похлопывать его по щекам, возвращая в чувство. Только не он. Только не он. Только не он. Питер затряс отца. Боялся, что было слишком поздно. Только не его. Пожалуйста. Подступали слёзы. Настоящая паника. Питер только сейчас осознавал, что происходит. Он не был готов потерять отца. После того, что произошло в Ваканде, что произошло в пещере. Он не был готов к тому, что отец может умереть. — Уходи, Питер. Голос Брюса раздавался в голове точно так же, как до того делал Квентин. Но если вторжение в разум Питера Квентином Беком напоминало скрежет тараканов за стенами, то Брюс, будто старался не навредить, бережно обходился с пошатнувшимся разумом Старка. Он говорил тихо, голос походил на шелест деревьев в джунглях, соприкасающихся друг с другом своими верхушками, стоило ветру начать их приводить в движение. — Это я должен был их уничтожить! — закричал Питер, а несколько слезинок, перемешиваясь с кровью, потекли по лицу. Питер не понимал, почему сказал это. Не понимал, почему злился на Брюса. Возможно, Питеру хотелось почувствовать себя героем, сделать что-то стоящее, спасти всех. Возможно, Питер слишком запутался в собственных обещаниях. Питер думал о том, как виноват. Точно так же, как отец когда-то был виноват в смерти Стива. Они тянут на дно остальных, а сами остаются в живых. Подвергают опасности близких людей, ставят их на пропасти, прямо на краю, а ветер столь сильный, что, ещё немного, и любимый человек вот-вот сорвётся вниз. — Ты не виноват в том, что происходит. Так было нужно. — Кому, Брюс? Кому, блять?! — Питер опустил лицо на грудь отца, всхлипывая от горечи. Грудь не двигалась от вдохов. Был ли Тони Старк мёртв? Или его дыхание настолько слабое, что Питер не мог его почувствовать? Почему Питер не мог собраться, стать человеком, что холоден, словно лёд, что спокоен, будто огромная гора, когда происходит столь отвратное дерьмо? — Я привёл их сюда. И они чуть не погибли. Питер не ответил. Крепко сжимал отца в объятиях, рвано дыша от подступающей истерики. Питер боялся потерять его. Вновь потерять. Ещё больше он боялся, что умрёт кто-то ещё. Из-за обещания, глупой договорённости, подразумевающей спасение остальных, кроме самого Питера. Это так эгоистично. Желать умереть самому за остальных. Ведь потом, если так подумать, не будет ничего. Ничего. Ни боли, ни горечи утраты, ни поисков смысла. Не будет ничего. Всё закончится, как Питер того и желал. — Я пообещал ему, что позабочусь о тебе. Тони сделал глубокий вдох, резко приняв сидячее положение. Словно его вытащили из воды, выкачав из тела всю воду. Вдох жизни, которую он чуть не потерял. Если и есть поцелуй смерти, то сегодня её явно кто-то подменял. Питер, испугавшись резких движений отца, отпрянул от него, но всё ещё крепко сжимал его одежду, будто боялся отпустить. Не верил собственным глазам. Тони, закашлявшись, оглядывался по сторонам, пытаясь понять, где находится. — Бек чуть не убил его. Заточил в собственном разуме, будто в темнице. Не его одного, — задумчиво добавил Брюс. Промолчав несколько секунд, он продолжил: — но это уже в прошлом. Питер взял отца за лицо, не веря, что тот жив. Широко улыбнулся и начал выдыхать из себя попытки смеха. Питеру не было смешно, он не особо радовался. Единственное, что он ощущал — страх, тревогу, настоящую панику. Если для кого-то происходящее и было обыденным делом, то для него всё казалось кошмаром наяву, с нотками надежды, что он всё равно упустит. — Прощайте. Передайте Стиву, что я скучал. Тони, запрокинув голову, морщился от боли. — Брюс? — тихо спросил Питер, почти машинально, продолжая улыбаться, хоть и сам не понимал, почему. — Карапуз, ты чего?.. — мрачно спросил Тони, повернув голову к сыну. Питер замер, улыбка медленно спадала с его лица. Он начал бегать глазами по каменным выступам пещеры, ожидая когда ответит Брюс. — Где Иуда? — Тони пытался встать, опираясь на травмированную руку, и тут же зашипел от боли, вновь упав на спину. — Зараза, мать твою. — Пап, — неуверенно сказал Питер, наблюдая за тем, как отец пытается встать. Слова Питера напоминали предостережение, напоминание, мольбу, сожаление. Питер и сам не понимал, что происходит. Но в одном он был уверен точно. Брюс больше никогда с ними не заговорит. Тони замер. Краем глаза посмотрел на растерянного сына. Закачал головой. — Нет, не говори, что он… Чёрт, нет, Пит. Нет. Нет, нет, нет. Тони полз в сторону пещеры, пытаясь подняться на ходу. Питер, схватив отца за ногу, пытался его остановить. Старк старший дёрнул ногой, чуть не ударив Питера по только переставшему кровоточить носу. — Пап! Хватит! — Ты спятил?! — Тони обернулся к Питеру, встав на четвереньки, а затем и на ослабевшие ноги. — Он не должен там оставаться! Питер печально смотрел на отца. Он прекрасно понимал его чувства, разделял с ним его злость и горе. Тони упёр руки в колени, голова его кружилась от резкого подъёма. Взглянул на свою обожённую руку с отвращением, читаемым лишь в глазах. Он не знал, что произошло с рукой, но чувствовал столь сильное жжение, что, казалось, малейший шепот ветра — боль обострится. Питер понимал отца. А ещё знал, что они оба бессильны. Квентин Бек заточил Тони в непрекращающемся кошмаре, когда они были в пещере. Настоящем ужасе. Как бы Тони не пытался выбраться, он попадал лишь в новую комнату, намного хуже предыдущей. Если бы Тони пробыл в том месте ещё немного, то сошёл бы с ума. Или погиб. Но под конец, когда, казалось, бежать больше некуда, он услышал Питера и Харли. Они были вдали, по другую сторону длинного коридора, переполненного трупами, тенями прошлого и монстрами будущего. Тони пошёл на голос сыновей. Шаг медленно перетекал в бег. Тони рванул на луч света, где его ждали сыновья. И перед тем, как Тони выбрался, он увидел Брюса. Брюса, как всегда поправляющего свои очки. Он мелькнул в одном из отражений многочисленных разбитых зеркал. Кивнул Тони, кратко, почти незаметно. Тони показалось, именно Брюс и открыл необходимую дверь, позволяющую Тони Старку найти своих сыновей. Тони чувствовал себя обязанным Брюсу. После того, как он спас его. После того, как Тони повёл себя. Как настоящая свинья. Мудак, каких стоит поискать. — Мы ничем не поможем, пап, — голос Питера надорвался, когда он обратился к отцу. Знать, что проиграешь — одно дело. Признать же поражение — сложнее сто крат. Тони посмотрел на сына сверху-вниз, закусив губу. Скривившись, Тони перевёл взгляд на небо. Сколько часов они провели в пещере? Почему настал рассвет? — Нельзя же так, Карапуз, — прошептал Тони. — Мы своих не бросаем. Питер поднялся на ноги. Он не мог спорить с отцом. Не мог отрицать. Прекрасно знал смысл, вкладываемый в столь простые слова. Только иначе нельзя. Если Брюс не уничтожит Камни, остальные не смогут выбраться из Ваканды. Если Брюс не уничтожит Камни, всё будет напрасно. Питер хотел подойти к отцу. Но в этот момент из пещеры выбежал Квентин Бек, набросившийся, словно зверь, на Тони Старка.***
Стив рыскал в сумках наёмников, пока Стефан пытался вернуть в чувство Елену. Компания на горе не выходила на связь; связь с остальными наёмниками, теми, что ушли в Ваканду, тоже утеряна. Стив нашёл бронежилет в одной из сумок. Тут же стал надевать его на себя. Там лежало и оружие, которое Стив стал проверять: удобно ли использовать, есть ли патроны в магазине, достаточно ли хорошо в бою. Он не вступал в бой с кем-либо шесть лет, не считая часа, когда набросился на одного из наёмников Бека. Чувствовал ли Стив Роджерс лёгкое волнение? Однозначно. Елена, мыча себе под нос, стала просыпаться от голоса Стефана и лёгких похлопываний по щекам. Стефан не хотел отпускать Роджерса одного на гору. Безумие, но он не мог не пойти с ним. И плевать, что он говорил раньше: о руках, об опасности, обо всём. На горе происходило что-то странное, и Стефан нутром чувствовал, парням нужна помощь. — Подъём, подъём, — ровным голосом говорил Стрэндж. Что глупее? Взбираться на гору или оставлять Романову одну? — Отъебись, а, — Елена медленно махнула рукой, прогоняя Стефана, будто муху. — Что ты делаешь? — Тебе нужно проснуться, Елена, — продолжал Стефан, пока Роджерс рылся в поисках ещё одного бронежилета для Стрэнджа. — Ты должна продержаться пару часов, пока мы не вернёмся. — Может, всё же останешься? — спросил Роджерс, вывалив содержимое походной сумки на землю. На влажную почву выпало множество ножей, бутылка воды, компас, коробочки с патронами и два пистолета. — Всё-таки, она хреново выглядит. — Это кто ещё хреново выглядит, м? — Елена, кое-как открывая глаза, села, пытаясь плывущим взглядом найти Роджерса. — У меня хотя бы два глаза. — Да, ты прав, она выглядит отвратно, — поморщился Стефан, заметив, насколько Романовой трудно ориентироваться в пространстве, и протянул Елене бутылку воды, будто это могло помочь. — Прям по больному бьёшь, дорогая, — усмехнулся Стив, заглянув в багажник второго внедорожника. — Не в бровь, а в глаз, — криво улыбнулась Елена и хихикнула, прежде чем отпить воду. — Смирись, Кэп, у Тони ещё больше подколок найдётся, — сощурил один глаз Стефан, взглянув на Роджерса. Стив нашёл второй бронежилет и автомат. Перекинув ремень автомата через плечо, Стив подошёл к Стефану, протянув ему жилет. — Всё лучше, чем мешок на голове. Так я даже круче выгляжу, а? Стив помог Стефану застегнуть жилет. Елена стала приходить в себя, оглядываясь по сторонам. Когда она засыпала, была ночь. А теперь мир вокруг стал намного светлее, и она смогла лучше разглядеть окружающий их лагерь наёмников. — От Кейт что-то слышно? — спросила Романова. — Нет. Если наёмники Бека вернутся, тебе лучше спрятаться, — советовал Роджерс, протянув Елене её пистолет. — Вы за ней? — На гору. Там что-то случилось. — Я с вами, — Елена пыталась выбраться из машины, но Стефан стал её останавливать. — Эй, я в порядке! — Как врач тебе говорю, ты дерьмово выглядишь. — Да всё нормально, — покачала головой Елена, продолжая попытки поставить ноги на землю. — Если Кейт вернётся, ты должна быть тут. К тому же, ты вряд ли сможешь подняться на гору. Я тебя тащить на себе не стану. — Если я сказала, что в порядке, значит. Елена не договорила. Позади, со стороны океана, раздался громкий шум, напоминающий звук винтов вертолёта. Троица повернула головы к небу, пытаясь увидеть вертолёт. — В машину, живо, — скомандовал Роджерс. Елена забралась обратно во внедорожник, пытаясь перебраться на водительское сидение. Была готова уезжать вместе с Роджерсом и Стрэнджем в случае, если начнётся стрельба. Стив и Стефан остались на месте, выжидая дальнейших действий от людей в вертолёте. Вертолёт подлетал к лагерю. Вихрь от его лопастей покачивал деревья, сдувал всё, что было слишком лёгким, в разные стороны. Ближе к горе было место, идеально подходящее для посадки, некая пустая поляна без деревьев и палаток. Вертолёт сбрасывал высоту. — Если это люди Бека, — перекрикивал шум Роджерс, — то лучше не медлить! Стрелять умеешь? — Спускать курок умею, а вот попаду ли — дело случая, — кричал Стефан, явно намекая на тремор рук. Вертолёт опустился на землю. Винты продолжали вращаться; пилот явно готов был продолжить полёт в дальнейшем. Дверь открылась, и из вертолёта спрыгнул человек в военной форме: старой, заметно потрепавшейся и выцветшей, но достаточно пригодной для разведки в джунглях. — Вам, придуркам, не говорили родители о манерах, блять?! — кричал Джеймс Роудс, быстрым шагом идя к Стефану и Стиву. — Какого хуя я должен наводить панику, чтоб вас отыскать? Стефан в удивлении поднял брови. Оглядывая вертолёт, за штурвалом которого сидел Сэм Уилсон, показывающий большой палец Стрэнджу, Стефан пошёл навстречу Роуди. — Всё-таки откопал вертушку? — кричал Стефан, явно довольный тем, что его послушали. — Скажи спасибо Харли. Ну, после того, как он тебя убьёт. Ты хоть понимаешь, как вы обосрались? Счесть меня — крысой? Моя мать в гробу переворачивается, вот как ты её оскорбил! — Роудс ударил себя в грудь кулаком. Только сейчас Роуди обратил внимание на человека, стоявшего у внедорожника. С бородой, отросшими волосами и повязкой на левом глазу, Роуди не сразу признал в нём того, кого не видел долгие годы. — Трижды ударь меня и назови ослом, если я не прав, но чёрт подери, Кэп?! — Роуди, удивлённо усмехнувшись, пошёл в сторону Роджерса. — Ты, мать твою, жив?! Стив протянул руку Роуди в приветствии, и тот пожал её, тут же притянув Роджерса для объятия. — Сам поражаюсь. — Что у вас здесь происходит? — Роуди поворачивал голову то к Стефану, то к внедорожнику с Еленой, то к Стиву. — Почему только вы нас встречаете? — Эта штука сможет подняться к верхушке горы? — спросил Стефан, подойдя ближе. — На тысячи три метров точно сможет. А что, кто-то в горах затерялся? Стив и Стефан переглянулись. Изначальный план в очередной раз изменился.***
Наташа теряла равновесие с каждой пройденной сотней метров. Она чувствовала жгучую боль в ноге, практически жар, смешивающийся с невыносимой болью от каждого шага. Постепенно, чем ближе они подбирались к горе, чем меньше она чувствовала всю эту боль, тем отчетливее Романова осознавала — нога отмирает. Первые секунды осознания напугали Наташу до состояния, чем-то напоминающим паническую атаку; но после, когда она взглянула на Кейт, чудом державшуюся на ногах, Наташа вдруг поняла, что ей больше не страшно. Чарльз ведь предупреждал их. Предупреждал, что так будет. Наташа знала, на что идёт. Потому, сжав челюсти, Наташа шла, опираясь с одной стороны на плечо Кейт, а с другой на свою трость, и думала лишь о том, как доберётся до сестры. И ей абсолютно плевать, что произойдёт с ногой. Клинт выбивался из сил. Он был бледнее обычного, практически белым. Он вспотел так сильно, что волосы стали мокрыми, как и его одежда. Кровь, вытекающая из небольшого ранения от стрелы, выпущенной вакандским солдатом месяцы (годы) назад, не прекращалась, но и кровотечение уже не такое сильное, как в минуты, когда оно напомнило о себе. Тёмно-алые пятна, сгустками окрашивающие почву и листву, реже и реже оставляли след за путниками. Кейт чувствовала, что сама вскоре упадёт от изнеможения. Она была обезвожена, тащила на себе двух людей почти час, спина изнывала от боли, да и рана на плече от шальной пули на катере напомнила о себе. Единственное, что держало её на ногах — желание вернуть домой Романову и Бартона. Она продолжала идти, подпитываемая эмоциями, пережитыми у Озера Скорби. Она помнила о Чарльзе, помнила о его широко открытых глазах. Можно назвать это эгоизмом. Кейт не обидится, не станет спорить, лишь молчаливым кивком согласится. Она не желала вновь пережить тот опыт у озера. Вновь почувствовать укор вины за смерть людей, которым она обещала шанс на последний миг радости. Вновь осознать, что тянешь за собой мёртвое тело. Смерти придётся достать свою косу и сразиться с Кейт, ведь она так просто этих идиотов не отдаст. Они практически дошли до горы, когда Кейт услышала вертолёт. Люди Бека? Плевать. Она и им перегрызёт глотки, если потребуется. Кейт ускорилась. Кейт стала внушать себе мысль, как у них получится. Получится выбраться. Представляла, как они улетают. Не важно, каким образом. Не важно, когда. Ей необходима была мысль, что всё получится. Кейт стала прикладывать больше усилий. — Я вас вытащу, — отдуваясь, говорила Кейт, — чего бы это не стоило, слышите меня? Я вас вытащу. Рука Клинта ослабла. Покрасневшая от крови ткань рубашки Кейт, используемая вместо бинта, выпала на землю. Клинт терял силы. Наташа чувствовала, что дальше пойти не сможет. Мир начинал плыть, словно при сильном опьянении. — Только попробуйте отключиться, сукины дети, — шипела она, хотя сама, признаться честно, начинала терять сознание и не была против.***
Квентин Бек повалил на землю Тони Старка. Он был разъярён, ему нечего больше терять. Схватившись за первый попавшийся камень, один из тех, что когда-то перекрывал вход в пещеру, он тут же ударил им по лицу Тони, пытавшегося сбросить с себя Бека. Питер подоспел в тот момент, когда небольшой камень, размером с кулак, соприкоснулся с виском Старка, тут же расцарапав ему кожу. Бек яростно кричал, когда наносил удар, и продолжал кричать, когда пытался нанести второй. Питер, оказавшись за спиной Бека, тут же схватил его под плечи, и, что есть силы, отбросил от отца в сторону. Питеру никогда не было так страшно, как в эту ночь на горе. Магическое влияние артефактов, многократная угроза смерти, пугающая иллюзия Уилсона в пещере. Питер не мог понять, какое место в этом списке занимает Квентин Бек, готовый на всё, ведь терять ему нечего. Тони, и без того измотанный после влияния Камней ещё в пещере, отключился от первого же удара по виску. Питер лишь на секунду допустил мысль, что Бек убил его отца. На несколько мгновений, за которые жизнь успела потерять все цвета. Питер ощущал себя так, словно ему вырвали сердце: беспардонно, не церемонясь, но оттягивая секунды смерти, давая насладиться пустотой в груди. Питеру было страшно. Слишком страшно. Но он не успел развить эту пугающую идею со смертью отца до панического состояния, что утянуло Питера бы на самое дно. Квентин Бек, стоя на четвереньках, сплёвывал кровь, и, громко дыша через рот, смотрел на свои руки. Питер понимал: потеряв контроль сейчас — он больше не сможет спастись. Квентин Бек выглядел намного хуже, чем в пещере. Рана на лбу слишком сильно кровоточила, заливая кровью правую сторону лица. Нос, после ударов Питера с помощью Камня Силы, сломан. На затылке такая же сильная рана; пепельные волосы окрашивались в алый цвет, кровь затекала за шиворот, казалось, не останавливалась ни на секунду. Кости Бека в некоторых местах были сломаны после попыток Питера убить его. Но он всё ещё был жив. Будто таракан, избиваемый раз за разом газетой, он продолжал держаться на своих лапках, омерзительно дёргая усиками, пока из тела вытекает тараканья кровь. Квентин посмотрел на Питера. Лицо мужчины покрыто морщинами, а глаза залиты кровью. Оскал его окровавленных зубов, причём, не всех — не хватало одного зуба, а другой был надломан, — напоминал скалящуюся пасть огромного пса в тёмном переулке. Он не в ярости. Он в настоящем бешенстве. Питер был готов дать отпор Квентину в очередной раз. Лишь бы защитить отца. Лишь бы остановить ублюдка. — Ты, мелкий засранец, — шипел Бек, а грудь его то вздымалась при вдохе, то опускалась на выдохе, — подумал, будто можешь меня поиметь? Питер опустил правую руку к заднему карману. Пистолета там не было. — Поиметь Квентина Бека?! — закричал он. Питер вспомнил про отцовский нож, торчащий из ножен, ремешками зацепленных на ноге. Только оборачиваться спиной к Беку он не решался. — Я убью тебя, Старк! — рявкнул Бек. — Богом клянусь, я вас всех убью! Бек попытался вскочить и рвануть к Питеру. Настоящее чудовище, практически мертвец, движимый лишь желанием отомстить. Страшно ли это? До одури, просто пиздец как страшно. Питер, немедля, развернулся к отцу, опустившись к его ногам, чтобы достать нож. Стоило ему вытащить нож, Бек тут же схватил Питера сзади за шею, начиная его душить и оттаскивать назад, от отца. Питер пытаясь сделать вдох, не придумал ничего лучше, чем порезать руку Бека. Но Квентин не разжал хватку, он лишь сильнее душил Питера, утягивая за собой к обрыву. Питер, выронив нож, захватил руку Бека и присел, а затем перебросил Квентина через себя, и повалился вместе с ним, потеряв равновесие. Бешенство Бека лишь усилилось. Питер, лёжа на спине, потянулся к ножу, надеясь, что хотя бы это немного собьёт спесь Бека. Заметив, как Бек, вновь бежит на него, Питер перекатился в сторону, ближе к обрыву. Беку было наплевать, если, прыгнув на Питера, они вместе покатятся к самому краю, и упадут вниз. Гнев, животная ярость, всё это давало Беку энергию, но не давало мыслить здраво. Этот безумец готов был умереть вместе со Старком. Лишь бы отомстить. Когда Бек прыгнул на Питера, Питер выставил нож. Неосознанно, машинально, следуя лишь инстинктам. Квентин Бек прыгнул на Питера, а нож вонзился ему в живот, практически под печень. Казалось, Бек не заметил удара. Он был настолько разъярён, что не чувствовал боли. Кожа Бека была обожжена в груди, ещё после одной из атак Питера в пещере. Казалось, он перестал чувствовать что-либо из-за сильных повреждений. Питер не успел среагировать, сбросить с себя Бека, сделать ещё что-то. Бек сцепил руки на многострадальной шее Питера. Но не стал его душить. Он просто начал бить Питера головой о каменную поверхность уступа. В ушах у Питера зазвенело. Белые вспышки боли отдавались по всему телу, не только в затылке. — Сдохни, сдохни, сдохни, сука! — кричал Бек. Вспышка! Питер пытался сбросить с себя Бека. Схватился руками за лицо Квентина, пытаясь большими пальцами, чёрными, словно измазанными давно высохшей краской, выдавить глаза Бека. Вспышка! Вспышка! Но вскоре стал чувствовать, что теряет сознание. Руки Питера безвольно опустились. А Бек ударил Питера ещё сильнее, что Питеру показалось, он слышал хруст собственного черепа. Сквозь непрекращающийся звон в ушах Питер уловил нотки хлопка. Не хлопушка, не фейерверк. Не лопнувший шарик. Выстрел. Бек в последний раз ударил Питера о поверхность уступа, но не с той яростью, что прежде, а скорее так, будто устал играться с безвольной куклой. Окровавленные глаза, смотревшие на Питера с такой ненавистью, что колени подгибались, а сердце стучало сто крат быстрее, на секунду изменились, в них промелькнуло удивление. Бек, не разжимая рук на шее Питера, повалился на Старка. Замертво. В глазах Питера всё плыло. Он, кое-как, с огромным трудом, сбросил с себя отяжелевшее тело Бека, чуть не покатившись с ним вниз. Старк чувствовал себя так, словно его трижды переехал грузовик, акцентируя внимание колёс на его черепе. Оттолкнув тело Бека в сторону, Питер лишь убедился, что способен двигаться. Питер, глаза которого поочередно моргали, пытался посмотреть в сторону отца. Откуда у него взялся пистолет? Ботинки в крови, брюки порвались в некоторых местах, как и рубашка, кровь смешалась с потом и грязью, а пистолет направлен на Питера. Но это не отец. Рваный, прерывистый выдох Уилсона, опустившего пистолет к ногам Питера, был единственным звуком после выстрела, что смог услышать Питер. Руки Уэйда заметно тряслись, будто он сделал то, чего боялся делать всю жизнь. Питер, зажмурившись, ещё раз посмотрел на отца. Нет, это не отец. Тони лежал на спуске, в безопасном месте, в полной отключке. А человек, застреливший Квентина Бека в затылок, действительно Уэйд Уилсон. Он не был покрыт кровью, как в пещере. Лишь рваная рана, идущая от края лба к виску; если приглядеться, можно увидеть белую кость черепа. Кровавые «слёзы», точно такие же, как у Питера. И разбитые костяшки пальцев. Скорее всего, после того, как избил Питера. Уэйд шатался, тяжело дышал, но той крови, покрывающей всё тело, как в «Кэрри», не было. — Конец блядским иллюзиям, — прохрипел Уэйд. Он хотел развернуться. Пойти прочь, будто выполнил долг и мог отправиться на покой. Не обращая внимания на Питера. Не обращая внимания на Тони, без сознания лежавшего у пещеры. Даже, казалось, убийство Бека его не волновало. Уэйд развернулся. Одна нога его была сломана, как и в пещере. Он похромал вперёд, сделав лишь один шаг, когда произошло немыслимое. Питер не успел осознать, что его спас Уэйд. Питер потерял нить, связывающую как-то взорвавшегося Уилсона с тем Уилсоном, что развернулся к горе прямо сейчас. Питер не успел осознать эту мысль, как-то удивиться, разозлиться или обрадоваться. У него, во-первых, скорее всего, было сотрясение. А, во-вторых, стоило Уэйду сделать шаг вперёд, произошел взрыв. Последнее время многих стали посещать мысли, что всё, происходящее в Суринаме, лишь затянувшийся сон, перетекающий в кошмар. Только они успевают смириться с одним событием, никак не вяжущимся с реальным миром, как происходит следующее. И так до бесконечности. Сильная волна, отражающаяся на восходящем солнце радужными полосами, разнеслась вокруг, исходя от горы. Сама гора была в целости, практически невредимой, не считая того, что пещера, из которой они чудом выбрались, стала обваливаться. Все, кто стоял рядом с горой, кто был на ней, в эпицентре взрыва, ощутили на себе волну. У подножия, где Роуди и Стив шли к вертолёту, намереваясь отправиться за экспедицией, произошёл толчок, будто при землетрясении в баллов пять-шесть. Елена, сидевшая во внедорожнике, особо остро ощутила удар, поскольку машина сильно затряслась. Елена только завела внедорожник, и в секунду «толчка», Романова испугалась, что он может взорваться. Сильный ветер, исходивший от горы, наклонил деревья в стороны, но они тут же, как взрыв утихомирился, приняли исходное положение. Перепуганные животные и птицы тут же разбежались и разлетелись подальше от горы. Стефан, подняв голову к небу, увидел то самое радужное свечение, но счёл его за оптическую иллюзию. Стив и Роуди прыгнули в вертолёт. Сэм, не смея больше медлить, стал поднимать вертушку вверх. Тем временем Кейт, выбиваясь из сил, почувствовала толчок, практически добравшись до горы. Ветер подкосил их троих, но на какое-то время они удержались. Стоило взрывной волне пройти дальше, вглубь джунглей, Клинт и Наташа, будто по щелчку пальцев, отключились; их ноги ослабли, и они упали, будто сдутый ветром карточный домик, потянув за собой Кейт, крепко державшую их всё это время. Они упали вперёд, лицами в грязь. Кейт не знала, в чём причина взрыва. Но отчего-то чувствовала, надеялась, здесь была связь с Камнями. Они почти спаслись. Осталось немного. Борясь с сильным желанием заснуть, Кейт медленно качала головой. Перевернувшись на спину, Кейт подхватила под руки Наташу и Клинта. А затем стала ползти назад, отталкиваясь ногами от влажной почвы, будто тупо выполняла приказ, старалась закончить задание перед смертью. — Давай же, сука, давай! — закричала Кейт, надеясь, что те, кто находятся у горы, услышат её. — Эй! Эй! Из земли торчала острая, словно копьё, ветка, об которую Кейт расцарапала себе руку, начиная от плеча, пройдясь по локтю, и заканчивая порез на тыльной стороне ладони. Палка будто специально выпирала из земли, дожидаясь момента, когда Кейт наткнётся на неё. Может, таким образом Смерть вступила в схватку с Бишоп, обещавшую бороться за жизнь экспедиции? Кейт истошно закричала. Закричала так громко, как только могла. Надрывая связки, напрягая каждый орган в своём теле, каждую клеточку. Потратив все силы лишь на то, чтобы её услышали. Елена и Стефан расслышали женский крик, напоминающий рёв отчаяния, сквозь шум взлетающего вертолёта, и, переглянулись. Стефан еле успел запрыгнуть во внедорожник к Елене, когда она вдавила педаль газа на всю. Те же, кто находился на самом верху, потеряли равновесие, потеряли какую-либо возможность устоять на ногах. Тони Старка, находившегося на спуске, отбросило к одному из валунов, предотвратившему дальнейшее падение; он был ближе к взрыву, но чистое везение спасло его от незавидной участи остальных. Труп Квентина Бека улетел с горы вниз, отброшенный взрывной волной, безвольно, словно кукла. Он упал вниз, как когда-то в легенде труп Т`Чаки, сброшенный стареющей дочерью Шури. Питера Старка, лежавшего на спине, и пытавшегося подняться, точно так же волной толкнуло назад. Только благодаря тому, что на обрыве было множество выступающих валунов с острыми краями, Питер успел зацепиться, перекатываясь назад. Уэйд Уилсон, неровно стоявший на ногах, был отброшен в сторону, к самому краю, спиной к бездне. Уэйд упал на спину, а затем кубарем покатился назад. Питер, чудом успевший среагировать, схватил Уилсона за руку прямо в тот момент, когда Уилсон почти упал вниз, цепляясь лишь за самый край уставшими и изнывающими от боли пальцами. Всё это произошло за считанные секунды. Мимолётная волна взрыва напоминала вспышку молнии без грома. Питер действовал машинально. Это действительно везение Старков, поскольку адская боль в затылке не позволяла Питеру понять, действительно ли он жив, кто он такой и почему Квентин исчез. Ноги Уэйда Уилсона свисали с горы. А Питер схватил его за локти, не позволяя упасть с почти двух тысяч километров высоты. — Я держу тебя, — одними губами сказал Питер, пытаясь подтянуть Уилсона. Я держу тебя. Это становится их личной фразой. Чем-то особенным друг для друга. Напоминающим о дерьме, через которое прошли, но они всё ещё держат друг друга. Фундаментом для построения нормальных отношений. Может, заменой фразы «Я рядом». Кто ведь знает? Питер не ручается за собственные мысли, сотрясение всё-таки. Я держу тебя. Питер тянул Уилсона. Уэйд отталкивался ногами от уступов, пытаясь подняться. Когда корпус Уилсона оказался на краю обрыва, Питер, подхватив того подмышками, потянул на себя. В этот раз сверху оказался Уэйд. — Скажи, что ты настоящий, — прошептал Питер, бегая глазами по лицу Уилсона. — А ты? — изогнул одну бровь Уэйд. Питер фыркнул, посчитав, что Уилсон шутит. Он всё ещё держал руки за спиной Уэйда, боясь отпускать. Сам Уилсон, упираясь ладонями в каменную поверхность обрыва, лежал на Питере, не желая вставать. Наверное, никогда больше в жизни. — Я видел, как ты умер, — сомневаясь, говорил Питер. Шёпотом подчеркнул: — взорвался. Мне кажется, все это видели. — Круто. Но я, вроде, всё ещё живой, — Уэйд прижал подбородок к груди, осмотрев себя. — Да, вроде, всё на месте. Уилсон, как обычно, отшучивался. А Питеру было слишком тошно и больно, чтобы понимать Уэйда. — Что с тобой случилось? Где ты был? — Питер наклонил голову к плечу. — Я, блять, понятия не имею. Но это было отвратительно. Питер убрал правую руку со спины Уэйда, коснулся кончиками почерневших пальцев щеки Уилсона. — Я не знаю, во что верить, — прошептал Питер. — У меня ощущение, будто тебя тут нет. Бек в очередной раз меня наёбывает, а я ведусь. Так раз за разом. — Как же я тебя понимаю, mi amor. Питер криво улыбнулся. В висках гудело, затылок ныл, Уилсон слишком тяжёлый, не даёт доступа к кислороду. Если Питер умрёт сейчас, прямо так, то, пожалуй, он не будет против. — Скажи ещё раз. Уэйд замер на мгновение, не понимая к чему клонил Питер. Уэйд, в принципе, мало что понимал сейчас. Питер, которого он спас с минуту назад, казался посмертным призом, утешительным подарком от Бога перед вратами Ада. То, что всё это — реальность, не иллюзия, не сон, не загробная жизнь, ни Питер, ни сам Уэйд не осознавали до конца. Уэйд, будто подыгрывая в прощальном спектакле, наклонился к уху Питера. И тихо прошептал: — Mi amor. Так, глупая шутка. Лишь фраза, кличка, используемая только между ними. Но слова Уилсона стали катализатором осознания. Будто снятие сонного проклятия, будто красочное уничтожение огромной стены, разделяющей тот ужас, творившийся в пещере, и тот мир, что когда-то казался нормальным, лишь два слова, два простых слова помогли им очнуться. Это не иллюзия. Ведь иллюзии Бека кишили кошмаром и ужасом. А вот сейчас, на чёртовом обрыве, вот сейчас, mi amor, чувствуется дом. — Я тебя обожаю, бессмертный ублюдок, — посмеивался Питер. — Просто обожаю. Питер не понимал, от чего ему смешно. Может, всё дело в том, что ему больше не страшно? А, может, в том, что Уэйд Уилсон — жив? Нависает над ним, шепчет на ухо, и всё выглядит так, будто норма? От чего так тепло в груди после всего, что было? Может, потому что Питер почувствовал себя в безопасности? — Это признание в любви? Питер отрывисто смеялся, а глаза становились влажными. Питер, поджав губы, закачал головой, хмыкнул. Провёл большим пальцем по шраму над губой Уэйда. — Ещё раз, — охрипшим голосом говорил Питер, — наставишь на меня пушку, попытаешься убить мою семью, или сам будешь на грани смерти, — Питер потянулся к лицу Уилсона, прошептав ему куда-то в щёку, — я тебя убью, засранец. — Это однозначно признание в любви, — твёрдо сказал Уэйд, ухмыльнувшись. А затем стал тихо нашёптывать старую детскую дразнилку, но на свой лад: — Питти и Уэйд на обрыве лежали, и друг друга Ц-Е-Л-О-В-А-Л-И. Питер посмотрел в глаза Уэйда. Он сердцем понимал, что иллюзиям конец. Но отчего-то мозг сопротивлялся. Будто в сломанном зеркале не доставало последнего осколка, того, что дал бы целую картину. Питер не дал договорить Уэйду продолжение старой дразнилки. Заведя руки ему за голову, осторожно коснувшись затылка и шеи, притянул к себе для поцелуя. Нежного, практически невесомого, но слишком остро ощущаемого для них. Всё это напоминало лишь соприкосновение губ, а не поцелуй. Что Питер, что Уэйд, чувствовали привкус крови во рту, но от этого реальность становилась лишь осязаемее. Питер никогда не понимал, почему Уэйд принципиально использовал выражения или слова вроде mi amor. Не понимал, воспринимать всерьёз этого поехавшего наёмника или же посмеиваться вместе с ним, вливаясь в игру. Даже когда Уилсон прощался с ним в пещере, перед тем, как начать перестрелку, Питер и тогда не до конца понимал, к чему эти сцены с поцелуями в затылок. Даже в момент, когда Питер притянул Уилсона к себе для поцелуя, после всех этих шуточек, он не был уверен на сто процентов, что понимает всё именно так, как должен понимать. Ну, он был уверен на процентов семьдесят. Может, семьдесят три. С Уилсоном всегда было сложно. Но Уэйд намного проще, чем казалось раньше. Если Уэйд говорил на катере: «Me he enamorado», то он буквально имел в виду, что влюбился. А не потому, что словосочетание подходило в контексте. Не потому, что хотел позлить Питера. Потому, Уэйд Уилсон позволил Питеру его поцеловать. Даже больше. Он ответил на поцелуй. Осторожно смял губами нижнюю губу Питера, запустив руки в истрепавшиеся волосы младшего Старка, где на затылке ощущалась кровоточащая рана. Но об этом позже. Сейчас ему был нужен воздух, глоток жизни, и именно Питер и являлся всем, что было нужно Уилсону. Ведь как иначе? Как можно иначе? Он слишком сильно любил. Пусть даже клялся себе, что не позволит себе разрушить жизнь мальчишке. Пусть даже клялся себе, что не подпустит его слишком близко. Он любил, как любят израненные сердца: последними крупицами, борясь до последнего, отдавая всё, что осталось. Это и было проблемой. Это и было его погибелью. Но Уэйд не хотел думать об этом. Не сейчас. Не в момент, когда он почувствовал, что может быть счастливым. Что чудовище достойно любви. Что его, Уэйда Уилсона, наёмника, предателя и убийцу, урода со шрамами, могут любить. Что его может любить Питер. Даже, если поцелуй не значил ничего. Даже, если всё это действительно посмертный дар Господа. Уэйду нужно было почувствовать, что он не безнадёжен. Что он заслуживает прощения. Заслуживает любви? Питер отстранился, облизав губы. Посмотрел в глаза Уэйда. Тепло улыбнувшись, прижался к его щеке своей щекой. И тихо повторял его имя: — Уэйд, Уэйд, Уэйд… Будто боялся, что это не правда. Будто раскаивался за то, что не доверился. Будто умолял остаться. Будто оплакивал, что чуть не потерял. Уэйду казалось, его сердце остановится. Не выдержит такой сильной привязанности. Практически нездоровой, по его глупым меркам, ведь почему-то, спустя череду событий, чуть не повлекших за собой смерть Питера, Старк всё равно выбирал его. Разве такое возможно? Уэйд, сам того не желая, отстранился от Питера. Приятное тепло в области щеки (и, особенно, груди) медленно рассеивалось, оставляя лишь отголоски той ласки, что он ощутил впервые после смерти матери. Уэйд, отдуваясь, встал на ноги, продолжая стоять над Питером. Затем протянул ему руку, помогая подняться. Уэйд плохо осознавал, что произошло за последние часы. Он не до конца понимал, откуда у Питера на голове столь серьёзная рана, хоть и видел кровавое пятно прямо под ногами. Уэйд смотрел в глаза Питера, но видел лишь опухающее лицо, темнеющие синяки, явно оставленные Уилсоном. Уэйду было тошно от самого себя. Но отчего-то тёплое прикосновение щекой к щеке, за пару мгновений до того, как он отстранился, рассеивало туман в голове, позволяло мыслить здраво даже сейчас. Если он и навредил Питеру, то Питер не винил его. Что, казалось, слишком. Слишком даже для Питера. Питеру вспомнился Египет. Точнее вечер перед отлётом. Они тогда с Уэйдом устроили шутливый спарринг. Питер почти победил Уилсона, но Уэйд, в отличие от Старка, имел больше опыта в бою, потому, спустя пару минут, Питер оказался на спине, а Уэйд довольно ухмылялся. Протянул ему тогда руку, помогая встать, прямо как сейчас. По радио тогда крутили одну песню, новый хит британский. Питер запомнил её по припеву. Она напомнила Питеру сейчас экспедицию Старка. Разбитые камешки, что просто хотят вернуться домой. Питер покорно принял помощь. Встав на ноги, застонал от боли во всём теле. Уэйд кивнул, будто говорил: «Как же я тебя понимаю». Питер, развернувшись к горе почти побежал к отцу, медленно приходящему в себя после взрыва. Тони выглядел не лучше Питера. Единственное, что отличало его от сына — отсутствие созревающих фингалов и отёков на лице, по которому, казалось, не ударил только ленивый. Питер сел на корточки рядом с Тони, прошептав тихое: «Хэй». Тони пытался сфокусировать взгляд после серьёзного ушиба (конечно, кому будет легко после удара камнем в висок?), а Питер лишь осторожно коснулся его плеча. Тони не понимал, что произошло. Тони не осознавал, что Камни уничтожены. Он лишь видел перед собой плывущее лицо сына, желая извиниться перед ним, точно так же, как сам Питер, не способный связать пару слов в предложение, пытался извиниться перед отцом. Тони не понимал, что говорил его сын — что-то не то со слухом, слишком уж всё кажется приглушённым. А Питер лишь тараторил невнятно, краснея после каждого словосочетания. Уэйд, не ощущая страха перед высотой, вглядывался в джунгли, в самый низ у подножия гор. Он думал, надеялся, что увидит тело Бека. Ему необходимо подтверждение, что скользкий гад мёртв. Уэйд долго смотрел в тёмный лес, покрытый дымкой тумана, что даже не заметил, как к их стороне горы подлетел вертолёт. Вертолёт подлетел к обрыву. Питер Старк помог подняться своему отцу с каменной поверхности горы и взглянул на Уэйда Уилсона, что медленно ступал назад, наблюдая за вертушкой, зависающей на одной точке, прямо у края. Сердце Питера пропустило удар. Неужели, этот ад никогда не закончится? У Уилсона сломана нога, у Питера и Тони, скорее всего, сотрясение. Тягаться с вертолётом в принципе глупая затея, но даже маленькой надеждой Питер не мог себя потешить: они измотаны. Сломаны, словно камни. Когда произошёл щелчок, большая часть вакандцев не подозревала о том, что затеяли сбежавшие чужаки. Лишь вождь Н`Джака и его приближенные знали о том, что ждёт Ваканду. Так что, когда чужаки сбежали, вождь всё понял. Но он не стал искать людей, не стал созывать войско. В Ваканде совет принял решение, что пора покончить со страданиями людей. Брюс Беннер щелкнул рукой, уничтожая Камни. Несколько сотен вакандцев: женщин и мужчин, детей и стариков, обычных пастухов и солдат, почувствовали странный всплеск чего-то необъяснимого в груди. Те, что были в кругу друзей и семьи, переглянулись друг с другом. Те, что были в одиночестве, предпочли проигнорировать это чувство. А через несколько секунд, один за другим, они стали рассыпаться в пепел. Не попрощавшись. Не извинившись. Не сказав: «Я люблю тебя». Был ли поступок Н`Джаки эгоистичным? Теперь вряд ли узнаешь. А в то время, когда вертолёт подлетел к обрыву, Елена Романова и Стефан Стрэндж нашли Кейт, почти потерявшую сознание, с кровоточащей раной на руке, лежавшую на влажной почве. Кейт Бишоп крепко сжимала за плечи Наташу и Клинта, до последнего веря, что спасла их. Так оно и было. Стефан и Елена перетащили во внедорожник троицу. Елена, переполненная чувствами, на сто процентов была уверена, что Кейт Бишоп — её героиня. Елена не переставала целовать руку Кейт, благодаря её за то, что она сделала. Кейт, понимая, что всё кончено, заснула с лёгкой улыбкой, напоминавшей усмешку, на лице. Экспедиция Старка, что была на горе, взобралась в вертолёт. Питер не верил своим глазам, в упор глядя на изменившегося Капитана. Тони, осознав, что они, а в особенности, Питер, в безопасности, вновь уснул, опустив голову на колени сына. Уэйд Уилсон повернул голову к горе, от которой они улетали. Питер повторил за Уэйдом. На короткую секунду, еле уловимый миг, Питеру показалось, будто среди зарослей, покрывавших верхушки горы, кто-то махнул на прощание. Возможно, лишь галлюцинация, воплощение желаемого. Возможно, игра теней. Возможно, душа человека, пожертвовавшего собой ради всей экспедиции. В глазах защипало. Роуди пытался что-то спросить у Питера, затем — Уэйда. Но они, игнорируя его крики, лишь смотрели на гору, надеясь, что вся боль, пережитая за эту ночь, останется там. Весь тот ужас, что они испытали. Уэйд повернулся к Питеру, не отрывавшему взгляда от горы. Осторожно взял его за руку, сжимая в своей. Как разбитые камешки, они все пытаются вернуться домой.