Однажды в Неваде

ТРИ ГОДА СПУСТЯ

Они больше не обсуждали то, что случилось. Леон никогда не спрашивал Марко ни о брате, который так легко бросил его, ни о детстве, не смел он спросить и что сподвигло альфу однажды взять в руки пистолет и начать беспорядочно стрелять. Марко жил, улыбался, шутил, собирал восторженные взгляды омег, исправно помогал в делах группировки и просто был собой — меньше всего хотелось разрушать это хрупкое равновесие. Что хотелось разрушить, так это глупую, бесполезную, ненужную дружбу, возникшую между ними. Каждый день из трех лет Леон медленно сходил с ума: Марко всерьез называл его лучшим другом, хлопал по плечу, рассказывал о своих омегах и делился переживаниями. Марко был всегда рядом — и вместе с тем бесконечно далеко. Кажется, он что-то говорил. Они сидели в машине на краю улицы в зыбкой тени сухого ветвистого дерева; Леон за рулем, Марко на пассажирском. День стоял теплый, хотя еще шел апрель — Невада. — Где его носит? — Марко сделал широкий жест в сторону ворот завода. Тяжелые двери были закрыты, блестели на солнце колючая проволока и битое стекло. Леон не ответил и приложил к щеке стаканчик холодного кофе, освежаясь; в машине был включен кондиционер, но лед все равно стремительно таял. Если Лас-Вегас держался на туристах, развлечениях и игорном бизнесе, то развлечения держались на Санрайз-Сити*, и Леон вместе с дядькой были здесь, чтобы удовлетворять растущий спрос на хорошую легкую дурь. Бесмир Ферхати водил давнюю дружбу и с мэром Санрайз-Сити, и с губернатором, поэтому дело решилось просто — дурь делали на заводе, принадлежавшем, соответсвенно, семье мэра. Там же, где и литиевые батареи — прямо в соседнем цеху. — Нет, серьезно, он там отчет от руки пишет? — удивленно спросил Марко, всплеснув руками и обернувшись к Леону. — Кстати, надо смотаться в Калифорнию. Я уже с ума схожу от этой пустыни, хочется шум волн, коктейль, омегу и… Марко не договорил, отвлекшись на низко летящий самолет. Он заходил с востока, тяжелый, приземистый, со стальными боками — грузовой. Аэропорт держал Янкович, он же якшался с военными, но Марко, который должен был видеть самолеты каждый день, пока жил с братом, все равно удивлялся, как в первый раз. Он вообще всему радовался и удивлялся: как будто он много лет держал этот искренний восторг к мелочам в себе и наконец нашел, с кем поделиться. Леон залюбовался им. Марко говорил что-то еще, но слова пролетали мимо ушей альфы. Янкович широко улыбнулся, наверняка припоминая их прошлую поездку в Калифорнию, но у Леона не было таких радостных чувств. Тогда они неплохо сходили в клуб и договорились каждый подцепить по омеге: Леон честно выбрал на танцполе одного, томного блондина в обтягивающих шмотках, притащил к себе в номер, а потом выставил за дверь сразу же после секса и до конца ночи нервно курил одну за одной, испытывая отвращение к себе. Ему не нравились омеги. Совсем. Альфы тоже — лишь один единственный альфа, считающий его лучшим другом. — …хочу сыграть с козлом Уокером в покер в Сан-Франциско. Нет, серьезно, как он это делает? Не понимаю, — продолжал говорить альфа. Потом снова обернулся. — Ты меня слушаешь, Леон? Леон не слушал. Он смотрел на Марко, на его правильные, приятные черты, на выгоревшие на солнце короткие волосы, на тонкие сухие губы и легкую щетину на подбородке, смотрел в его светлые, ясные глаза и медленно сходил с ума. Как и каждый день с самой первой секунды их знакомства. — Ты красивый, — сказал Леон вместо ответа, потому что говорить ему, в целом, было нечего. Марко растерянно моргнул и вдруг рассмеялся, заливисто и искреннее, как мальчишка. Потом похлопал Леона по плечу. — Да мы с тобой вообще классные парни, дружище, — весело ответил он. — Ты себя-то видел? Я знаю как минимум трех омег, которые сходят по тебе с ума. Один, тот, новенький программист. Да даже железный Томми наверняка плачет по ночам без тебя. Будешь? Марко протянул ему открытую пачку. Леон кивнул, сунул стакан с кофе в подстаканник, опустил стекло наполовину и вытянул из пачки одну. От Марко всегда пахло хорошими сигаретами, одеколоном, и чем-то еще, свойственным только ему, чем-то летним, пляжным, жарким: горячим песком под ногами, кокосом, мускусом и теплым соленым бризом. Леона редко трогали запахи омег, однако Марко и не был омегой. Так и хотелось уткнуться носом ему в шею, над воротником небрежно расстегнутой белой рубашки… Но это было неправильно. — Прикури, — попросил Леон. Потом, когда альфа чиркнул зажигалкой у него перед носом, глянул в сторону ворот. — Вон он, наконец-то. Из маленькой калитки выглянул растерянный омега в рабочем комбинезоне. В руках у него была тонкая папка. Он заозирался, потом заметил внедорожник, казавшийся черной кляксой на фоне светлого кирпича, голубого неба и зелени коротких юкк с острыми зелеными листьями. Омега протянул папку почему-то именно Марко. — Спасибо, детка, — тот задорно подмигнул, вводя растерянного омегу в еще большее смятение. — Надеюсь, документы в лучшем виде. Леон выдохнул сигаретный дым и закатил глаза. Марко был неисправим. Едва омега вновь исчез за забором, внедорожник резко сорвался с места, вздымая облако песка и дорожной пыли. … Вечеринка была по поводу того, что завод Сандерс Литиум выиграл какой-то очередной тендер на постройку новых цехов — в основном, это являлось предлогом, чтобы собрать определенный круг лиц в одном месте. Здесь был весь криминальный мир Невады, несколько приближенных губернатора, мэр Санрайз-Сити, некоторые важные люди из других штатов — все, кого дурь, оружие и деньги интересовали больше, чем литиевые батареи и благоустройство улиц. Традиционно не хватало только старшего Янковича: говорили, даже губернатор не жал ему руку, хоть и боялся его. Янкович был королем преступного мира ровно настолько же, насколько и его изгоем — наверное, никто на всем материке не вел дела настолько грязно, как он. Леон вышел на террасу, на ходу доставая пачку сигарет из кармана пиджака. Услужливый официант предложил ему напитки на подносе, но альфа лишь отмахнулся — алкоголь он не пил, а минералка и тоник уже наскучили. Внизу раскинулся ночной город. Посреди террасы таинственно мерцала гладь небольшого бассейна, вокруг были разбросаны кадки с пальмами и шезлонги. Леон выбрал шезлонг подальше от нарядных и веселых гостей и сел, рассматривая город за высоким стеклянным ограждением. Затянулся сигаретным дымом, блаженно прикрывая глаза, и тут же вздрогнул, когда кто-то опустился рядом с ним. Первой мыслью было, что это Марко, второй, что это его незаменимый Томми, правая рука и верный помощник. Но Леон ошибся. С легким разочарованием глянул на сына мэра, Сандерса младшего, выдохнул дым. — Ты чего не в зале? Омега замялся. Криво улыбнулся, обхватил себя руками, будто был чем-то расстроен. Леон знал его уже много лет и хорошо понимал, что их ждет. Все давно в уме поженили их, и, в общем-то, к этому все и шло. Их семьи состояли в хороших деловых и дружеских отношениях, и брак был более чем выгоден: дурь и литиевые батареи объединились бы не только в рамках одного завода, но и в рамках одной семьи. — А ты? — спросил Джек вместо ответа. Джек Сандерс, сын мэра и наследник Литиум Мануфэкчур, был красив. Двадцать два года, идеальная фигура, идеальные кудрявые каштановые волосы, идеальный серый костюм в тон глазам, идеальные манеры. Их с Леоном свадьба могла бы тоже стать идеальной, но никто из них не мечтал о ней, а потому оба оттягивали ее, как могли. — Хотел побыть один, подумать, — нехотя объяснил Леон. Потом, почувствовав, что становится легче, когда мысли наконец ложатся на язык, добавил. — У меня сорвалась поставка в Денвер вчера. В Юте мутят воду… черти. Парни в военной форме развернули прямо на въезде в штат. — Знаю, — кивнул Джек. — Папа говорит, это Янкович. Ему же перепродавать выгодно, а ты ему отпускаешь только маленькие партии. — Не хочу иметь с ним дела, — Леон скривился, снова затянулся, уже нервно. — Руки марать. Словно специально, после упоминания Янковича старшего, на балконе возник его младший брат. Леон уставился на Марко во все глаза: тот, широко улыбаясь, вел под ручку какого-то светловолосого омегу. У обоих было по бокалу шампанского. Марко выглядел шикарно: в черном костюме и такой же рубашке, с немного небрежно взлохмаченными волосами и невероятно счастливым лицом. — Через месяц мы отправляем десять фур через Аризону… — осторожно начал Джек, желая обратно привлечь внимание Леона. Но альфа поспешил перебить его: — Это кто? Было понятно, о ком он спрашивал. Леон жадно, не отрываясь смотрел, как какой-то мелкий смазливый омега трогал его друга. Его Марко. Невзначай касался его локтя, брал за руку, когда заливисто смеялся, выхватывал бокал из его пальцев. — Это сын того… бизнесмена из европы. Помнишь, я рассказывал? Хочет открыть отель в Вегасе. Леона это уже не интересовало. Кем бы он не был, он не смел касаться его Марко так. Не смел соблазнять его. Вокруг Марко всегда было много омег — но этот, холеный, прилизанный, не нравился альфе особенно сильно. А может, ему не нравилось то, как Марко реагировал на этого парня. — Эй, — Джек поймал альфу за локоть, когда тот хотел подняться. — Не порть своему другу вечер. Сядь. Леон опустился обратно на шезлонг и закурил еще одну. Не смотреть на Марко не получалось. За три года Леон научился терпеть его омег, но да, сегодня очень хотелось испортить вечер. — Мы пришли сюда не клеить сучек, — пояснил Леон, чувствуя, как неправильно все это выглядит со стороны. Потом махнул рукой. — Ладно. Как твоя учеба? — Хреново, — Джек повел плечом. — Так что ты приклеился к нему? Я все понимаю, но посуди сам, он одной крови с Милошем Янковичем… Леон резко обернулся. Омега замолчал на полуслове, поймав его взгляд, и плотно сжал губы. На миг альфе показалось, что в серых глазах скользнула обида и что-то еще, чего он не замечал в Джеке прежде. — Пойду перекинусь парой слов с твоим папочкой, — холодно бросил Леон и поднялся. Вечер вскоре подошел к завершению. Гости разъезжались, пустела парковка. Леон проводил Джека взглядом и, едва тот исчез за серебристой дверью Майбаха, обернулся к Марко. Его омега уже испарился, но альфа все еще выглядел расслабленным и крайне довольным: меньше всего Леону хотелось знать, трахались они в туалете или нет. — Пить хочу, — вдруг пожаловался Марко. — В машине есть. Леон двинулся туда, где оставил машину — когда они приехали, мест у парадного входа не оказалось. Снова обернулся, проверить, свернул ли Марко за ним за угол здания. — Погоди, ну куда ты торопишься? Не хочу, чтобы ночь заканчивалась. Ты и так не дал мне замутить с Арни… — Ты напился, что ли? — дошло наконец до альфы. Он остановился; Марко как раз догнал его. По лицу Янковича расползлась блаженная пьяная улыбка. — Я чуть-чуть. Немного шампанского, немного того, сего… Сам знаешь, неделя херня. Леон тоже улыбнулся. Пьяный Марко был милым; он не буянил, не злился, а обычно полдороги шутил глупые шутки, а потом засыпал, и Леон часами сидел с ним на парковке перед домом, не желая будить. — Но тот омежка, м-м-м, — мечтательно добавил Марко. — Я многое от него разузнал для тебя, так что не пялься на меня так злобно. А какая у него задница… Это было слишком. Обида и злость захлестнули Леона с головой; не понимал, почему судьба так жестоко обошлась с ним, почему запрещала любить того, кого он хотел, и словно нарочно испытывала на прочность. Почему он просто не мог быть счастлив? Контролируемый одними эмоциями, Леон несильно, но резко толкнул Марко к стене. Тот вдохнул от неожиданности и ударился лопатками о серый бетон, уставившись на друга растерянно и испуганно. Марко был слишком близко. Леон уперся обеими руками в стену по обе стороны от его плеч, отрезая пути к отступлению, наклонился, почти уткнувшись в его шею, и жадно вдохнул запах кожи, так, как давно хотел. Марко пах солнечным летним днем, одеколоном, алкоголем и омегой. Сладко и невыносимо обидно одновременно. — Леон, что ты… Леон глянул ему в глаза. Он мог бы поцеловать, наконец коснуться желанных губ, прижать к себе, потрогать везде, куда дотянулся бы, и Марко вряд ли полез бы драться сейчас. Но альфа чудовищным усилием воли сдержал себя. — Я тебя ревную, — выдохнул он Марко в губы. Тот вмиг посерьезнел, все опьянение как рукой сняло. Потом осторожно положил руки Леону на плечи, словно желая успокоить. — Не говори так, Леон. Ты меня пугаешь, — сказал он мягко, заглядывая другу в лицо. — Да, я общительный, потому что иначе я чувствую себя одиноко… Но ты ведь знаешь, как я благодарен за то, что ты сделал для меня. Я всегда буду предан тебе. Леону не нужна была такая преданность. Марко не понял, не мог понять, чего на самом деле хотел Леон — слишком это было дико. Однако альфа остыл. Отпрянул, понимая, что зря позволил чувствам вырваться на свободу. — Пойдем в машину, — бросил он и виновато отвел глаза. Марко отлип от стены, все еще настороженный и непонимающий, но послушно последовал за ним. В отличие от Вегаса, Санрайз-Сити по ночам крепко спал: офисных и заводских площадей здесь было в десятки раз больше, чем клубов и баров. В этом городе работали, а не развлекались, а потому черный внедорожник Леона в три часа ночи оказался единственным на дороге. Он мягко затормозил у входа в высокое здание, кажущееся ночью улетающей в небо темной стрелой. Сам Леон предпочитал старомодный клубный дом через пару улиц отсюда, а Марко почему-то полюбилась именно эта стеклянная башня. Леон не мог открыто делать подарки, но нарочно продолжал выплачивать другу премию за премией, пока тот не купил ту квартиру, о которой мечтал. Леон заглушил двигатель и глянул на альфу на соседнем сиденье. Марко спал, наклонившись в его сторону и обняв себя руками, словно замерз; светлые брови были чуть нахмурены, но дыхание казалось ровным. В машину ворвался порыв свежего ночного ветра, и Леон поспешил поднять стекло. Наклонился к Марко, отстегнул тому ремень безопасности, не удержавшись, ткнулся носом в светлые волосы, потом легко коснулся губами лба. Он и сам не понял, как это началось. Марко был таким неподдельно искренним, таким живым, что глядя на него было невозможно поверить, что он прожил большую часть жизни с мерзавцем братом, видя только насилие и жестокость, а потом сам слетел с катушек. Оказавшись на свободе, без брата, Марко словно впервые узнавал этот мир: он улыбался людям, знавшим его не иначе как Янковича младшего и боявшихся его; он всегда был рядом с Леоном, всегда на его стороне, что бы не происходило. Поначалу, желая задавить в себе свою грязную похоть, Леон уверял себя, что Марко держится рядом только из-за денег и безопасности, но каждый день убеждался в обратном, наталкиваясь на искренние доверие и поддержку. Осмелев, Леон снова наклонился к другу. Это было большим, что он мог себе позволить: погладить по щеке, ощущая под пальцами мягкую теплую кожу и колкую светлую щетину, коснуться подушечкой пальца губ. Желание горело в нем огнем, но умом он понимал, что одно неверное движение разрушит их дружбу — и тогда он потеряет Марко навсегда. Альфа вздохнул и вдруг открыл глаза, сонно щурясь. Обнаружив прямо перед собой Леона, вздрогнул. — Леон? — Приехали. Пора просыпаться, — тихо ответил альфа, отодвигаясь. Марко застонал и откинулся на спинку сиденья. Леон не торопил его: не хотелось, чтобы он уходил; вообще, он бы мог просидеть здесь до утра, вот так, в темноте и тишине, лишь бы быть рядом. — Утром у нас встреча с тем покупателем? — Утро уже через пару часов, — покачал головой Леон. — Ложись спать. Я сам с ним разберусь. Марко усмехнулся. — Нет уж, твой дядька и так считает меня бесполезным. Заедь за мной. Обещаю не свалить покупателя перегаром. — Бесмир думает так про всех, про меня в том числе, — отмахнулся Леон. Он жалел Марко, может быть, даже слишком. Но в то же время не мог не признать, что нуждался в его помощи — альфа умел общаться с людьми, часто вытягивал из них то, чего Леон и не надеялся услышать. — Спасибо. Марко улыбнулся ему и наконец толкнул дверь машины, впуская в салон свежий сухой воздух. Леон выбрался следом, хотя не должен был. В очередной раз за сегодняшний вечер он перешагивал границы дружбы — просто потому, что уже не мог иначе. Марко обернулся, услышав, как хлопнула дверь внедорожника. — Провожу тебя, — объяснил Леон другу. — Что? — недоуменно уточнил тот. — Говорю, надо размяться, пошли. Марко спорить не стал. Когда Леон вышел из дома обратно к своему автомобилю, небо уже не казалось таким темным — близился рассвет. Рядом прошумела машина: это и отвлекло его, иначе бы он раньше заметил тень на той стороне улицы. Леон не успел и дернуться, лишь тронул пистолет под полой пиджака: человек уже исчез в узком проходе между зданиями, будто его и не было. Полчаса альфа потратил на изучение машины, но так и не обнаружил ни жучка, ни бомбы под днищем, лишь зря испачкал костюм — но в душе поселилось чувство тревоги.