Между нами

Майлз невидимкой бесшумно спрыгивает на назначенную крышу, осматриваясь на всякий случай. Вроде бы никого лишнего. Умом он понимает, что только-только вышедший на свободу дядя Аарон подставлять его не будет, они семья всё-таки, да и вряд ли так быстро нашёл бы, кому его можно выгодно продать — не то чтобы это было так уж трудно, на самом деле — но от взращенной им же паранойи так просто не избавиться. Но вроде всё чисто. Хоть дядя и выглядит каким-то сердитым, что ли… Ладно, рискнём. Майлз возвращает себе видимость и устраивается на крышке вентиляционной шахты. — Привет, дядя Аарон. — Не скажешь мне, что это? Он лениво изучает сунутую практически под нос фотографию и пожимает плечами. Композиция так себе, горизонт завален, да и фокус мог бы быть получше. Когда живёшь с человеком, полжизни зарабатывающим на фотографии, такие мелочи учишься подмечать, даже если никогда прежде не интересовался. А обидно, между прочим. Питер мог бы лучше, и за такую сенсацию наверняка можно неплохо выручить даже в их век повального интернета, когда телефон с камерой есть практически у каждого. — Это фотошоп и чьи-то кривые руки. На этом мосту мы не целовались. Да и в принципе в городе целовались всего пару раз, надо же, спалил кто-то. — И ты так спокойно мне об этом сообщаешь? — Дядь, в чём проблема-то? — он отыскивает новость уже сам, со своего телефона, скидывает Ганке с пометкой «Сможем отследить автора?» и Питеру — «Город в курсе, можем больше не шифроваться». — Я вас на пару лет всего оставил! — Бродяга всплёскивает руками. Многовато патетики что-то. — Чтобы вернуться и обнаружить, что племянник — гей, а жена брата живёт с какой-то женщиной. — Вдова брата, — совсем тихо поправляет Майлз и пробует улыбнуться. — Ещё раз: проблема в чём? Не замечал за тобой такой активной гомофобии. Хотя не то чтобы кто-то в семье раньше интересовался представителями своего пола, насколько ему известно, а тут сразу дуплет. Есть, от чего запаниковать, дядю он не винит. — Я просто в шоке, — вздохнув, дядя Аарон опирается спиной на крышку той же шахты. — Знаешь, всегда думал, что ты приведёшь знакомиться симпатичную девчонку. Хотя бы просто — приведёшь познакомиться. Или что я хотя бы узнаю о чём-то подобном от тебя, а не из сомнительных новостных источников. Ганке присылает азартное: «Сделаю всё возможное. Никто не смеет лезть в личную жизнь Паучков в мою вахту». Питер пока молчит, видно, занят чем-то. — Ну, мы по крайней мере не изменили своим вкусам. Я всегда был фанатом этого парня. Мама всё так же увлечена полицейскими. А насчёт «познакомиться» — могу устроить. — Серьёзно? — С одним условием — ты не пытаешься как-то нажиться на этом знании. — За кого ты меня принимаешь? — дядя Аарон оскорбляется, кажется, искренне. Вот только у него давно профдеформация и паранойя насчёт безопасности Питера, так что с мысли его так просто не собьёшь. — За человека, который однажды продал племянника злой корпорации. — Это… — Случайность, и меня не должны были ловить, да, знаю. Даже я не настолько наивен, чтобы в подобное поверить, но допустим. Но мою подругу ты всё-таки продал, и это факт. Поэтому, извини, но полностью тебе довериться… — Я понимаю, — Бродяга склоняет голову. — И ты имеешь на это право. — Да ладно, не всё так драматично, — Майлз перебирает контакты в телефоне. Придётся совершить пару звонков, чтобы всё это устроить. Трубку, правда, берут только с третьего раза. — Привет, док. А Питер не у вас? Не отвечает на сообщения. — Рад вас слышать, юноша, — бодро отзывается Отто. — Был, но уже ушёл. Ограбление на Пятой авеню. — Ну вот, а меня даже не позвал. Как у вас дела? — Если обещаешь не сдать меня Питеру, покажу, над чем сейчас работаю, может, сможешь что-то подсказать. Хочу сделать ему подарок, — доктор посмеивается. — Что-то случилось? — Замётано, заскочу в лабораторию, как будет окно. Ничего не случилось, просто дядя хочет познакомиться с моим парнем, так что надо попытаться согласовать графики. — Твой дядя ведь, кажется, Бродяга, так? — задумчиво тянет Отто. — Передай ему трубку. — Секунду. Дядь, тут с тобой поговорить хотят, — Майлз отдаёт телефон дяде и некоторое время не без удовольствия наблюдает, как постепенно вытягивается у того лицо. Доктор Октавиус может быть весьма устрашающим при желании. Ему даже не стыдно. Защищать Питера он будет всеми доступными средствами. Дядя тем временем заканчивает разговор и возвращает ему телефон. Взгляд у него глубоко шокированный. — Это ведь… — Доктор Отто Октавиус, да, — Майлз посмеивается, убирая телефон. Звонить Питеру сейчас бессмысленно, но раз новостные сводки не взрываются сенсациями, с ограблением у него всё под контролем. — Наш добрый дядюшка. — Добрый?! Да из-за этого типа полегла четверть населения города! — Во-первых, меньше, мы всё-таки в мегаполисе живём, а я так вообще был в самом эпицентре, так что в курсе. А во-вторых, он раскаялся, освобождён, под полицейским надзором и добровольно нам помогает. И, да, он единственная оставшаяся семья Питера, и без его одобрения я бы тебя на пушечный выстрел не подпустил, не смотря ни на какие семейные узы. — Ты так уверен, что меня одобрили? — Бродяга не скрывает скептицизма. — В противном случае док уже был бы здесь. Входящее сообщение от Питера: «Жду на Бруклинском мосту через десять минут. Ты, я и фотоаппарат» «Постановочное фото — нечестно» «Плевать. Раз уж по Сети уже гуляют наши фотографии, пусть они хотя бы будут приличного качества» А никто и не сомневался, что его заденет именно качество фотографий, а не выставленная на всеобщее обозрение личная жизнь. Откуда с таким образом жизни, как у них, она возьмётся, «личная». — Значит, Питер? — Ага. Так, это займёт какое-то время. Вот что, я пришлю тебе адрес, будем надеяться, что нам удастся вернуться домой… скажем, часов в восемь, сойдёт? Всё-таки, лучше я ему лично скажу, а не сообщением. Так что забегай в гости, будем ждать. Хотя, вероятнее, ждать придётся тебе, но мы постараемся не опаздывать. — Майлз. — М? Дядя привлекает его к себе, крепко обнимая, он не успевает даже дёрнуться. — Никогда не думай, что я могу быть против твоего выбора. Что когда-либо сознательно хотел навредить тебе. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы не подвести тебя снова. Обещаю. И буду у вас вечером, но можете не торопиться — опоздание в пределах разумного пойму. — Спасибо, — на мгновение он позволяет себе вернуться в детство, расслабиться, забыть о том, что он взрослый человек, супергерой, что дома, вообще-то, второй день из еды только кофе — они каким-то непостижимым образом не успевают даже в круглосуточный супермаркет. На мгновение всё становится неважным. Но если он хочет успеть на назначенное свидание на Бруклинском мосту, пора бежать.