Осколки нашей ненависти.

Внезапно закрывшееся окно резко выдернуло из тёплых и чутких объятий сна, заставляя в испуге распахнуть глаза. Только далась возможность видеть происходящее, сразу пошли разноцветные блики с непривычки. Смаргивая неприятные и более чем раздражающие вспышки, Саске осторожно поднялся с пола. От ранее проведённого времени в неудобном положении спина заныла тупой болью, а коленки категорически не хотели разгибаться, пришлось опереться на поверхность сзади, оказавшуюся деревянной. Темноволосый немного удивился, потому как ожидал почувствовать что-то вроде бетонной стены детского дома или пластиковой дверцы туалета оттуда же. А потом воспоминания вчерашнего — впрочем, Учиха не знал, сколько проспал и какое сегодня число — дня окатили непроснувшийся разум: упаковка вещей, выпуск из детского дома, дорога к новому жилью, Наруто… Стоп, Наруто? Сон сняло как по щелчку, и мемуары показали себя уже чётче. Саске вдруг подумалось, что Узумаки повзрослел, возмужал и стал, наверное, более уверенным в себе. По крайней мере, широкие плечи, радостная улыбка и искрящиеся ещё большим позитивом, чем три года назад, глаза заставляли думать именно так. Ещё создавалась иллюзия, что блондин поумнел, но Учиха правильно решил «не судить книгу по обложке», желая удостовериться всё-таки в своих доводах на реальном опыте. В смысле, не то, чтобы желая… Стоило пришвартовать свои ещё непонятные мысли, что так и норовили утечь в своём хаотичном ошибочном направлении. Огромную долю внимания требовало кое-что посерьёзней и позначительней, чем навязчивый голубоглазый парень. Поступление в институт, конечно. Двадцать четвёртого июля ему назначили дату вступительного теста, документы Ирука-сенсей, как воспитатель их уже бывшей группы, подал ещё в начале седьмого месяца. Факультет ему выбрали «верхушки» детдома, основываясь на его немногочисленных знаниях. Сделали выбор в пользу чего-то такого скучного и незапоминающегося… ракетостроение, кажется? В общем, Саске даже не знал, по какой теме будет его скорый тест. Кое-как дойдя до крохотных размеров кухни, где находилась кажущаяся сейчас такой священной вода, Учиха сделал пару-тройку живительных глотков и поплёлся теперь уже в спальню, к телефону, заглядывая в окно по пути. На улице солнце своими беспощадно-яркими лучами охватывало практически каждый уголок, не захватывая только места, скрытые обширными кронами разнообразных деревьев, что осведомляло о жарком дне или раннем вечере. Мобильный указывал на второй вариант, а значит, день рождения темноволосого всё ещё продолжается и до завершения ещё «как до Китая». А до Китая, вообще-то, на самолёте не так уж и долго… Да, может, Саске и презирал все эти праздные, постельные и безумные развлечения, однако на этот момент единственной уместной картиной в его голове было курение дешёвых безвкусных сигарет в открытое окно, поэтому потребность в неизученном ранее никотине чесалась где-то в предсердии. Да и необходимо заняться какой-никакой подготовкой к завтрашнему тесту: абсолютно точно Учиха видел в этом ровно ноль процента смысла, но, когда выпадает такой шанс поступить на бюджет, надо непременно за него хвататься, дабы в будущем избавиться от лишних проблем, которых в его жизни, темноволосый был крайне убеждён в этом, будет тысяча и ещё одна. Хотя, и жить Саске не знает зачем, для чего и с какой целью, — всякие там избитые фразочки-вопросы по типу «в чём смысл жизни?» и «я не знаю, что мне делать дальше!», естественно, роились в его нерезиновой для мыслей голове, — но, как это называется, самовольно умирать не собирается. Суицид, по его мнению, это нечто детское, наиглупейшее и «для слабаков». А Учиха отнюдь слабохарактерным не был и по праву мог относиться к категории людей стойких, непоколебимых, несгибаемых и так далее и тому подобное…

***

Наруто и рад был бы сорваться с места, да к темноволосому поспешить на своих двух, махом перепрыгивая через ступеньки, только вот Джирайя строго-настрого приструнил его, наказал подготавливаться к приближающемуся вступительному экзамену и опустил на стол настолько внушительную стопку книг, что Узумаки ощутил почти животный ужас от предстоящей многочасовой зубрёжки. Блондину казалось, что сейчас он бы отдал всё, чтобы слушать лишь извечные колкости Учихи, а не сидеть и страдать за учёбой. Наруто, в отличие от Саске, поступает на платное, — у голубоглазого предсказуемо не хватило знаний для успешного написания теста, ради поступления на бюджет, — поэтому и сам экзамен у него несколько позже. Джирайя был неким писателем и рассказы писал не самые пристойные, а такие, как известно, пользуются спросом. Узумаки этого хоть и не одобрял, но ничего поделать с хобби своего опекуна не мог. Да, в общем-то, и не сильно хотел: эта его работа не то, чтобы приносила прямо уйму денег, но жили они в чуть больше, чем достатке, однако и до роскоши было немало. И всё же на оплату двух семестров хватало с головой. Блондин сдулся на середине второй книги, когда капилляры в белках лопались почти ощутимо, голова безжалостно кипела и, кажется, распухла от переизбытка на первый взгляд ненужной информации, а на пальцах образовались твёрдые мозоли на стыке кожного валика и ногтя. Безмерно хотелось окунуть макушку в тазик с ледяной водой, влить в себя несколько литров спасительной прохлады газировки и книги, уж особенно сильно, сжечь в полыхающем длинными языками костре, опуская по одному листу в горящее месиво и злорадно усмехаясь. За стеклянным квадратом цепкий взгляд голубых глаз ухватил темноволосую фигуру, размеренными шагами идущую по асфальтированному тротуару. Человек шёл, засунув руки в глубокие карманы, а наушники, и на радость, и на удивление, лишь свисали двумя белыми змейками из-за пазухи, и будто погрузившись в великую Марианскую впадину раздумий. Наруто, убедившись, что сидящий рядом Джирайя чересчур увлечённо пишет очередной рассказ, моментально подскочил с места, кинулся к окну и, в ускоренном режиме распахнув створки, заорал, что есть мощи: — Саске! — Учиха, осознав, что обращаются именно к нему, и кто именно это делает, вскинул хмурый и немного растерянный взгляд чернильных глаз на машущего крупной смуглой ручищей Узумаки в окне соседского дома. И что тот здесь делает?.. — Здоров! Ты какими судьбами здесь? Меня навестить пришёл? Заходи, заходи! Брюнет так и остался молчаливо стоять. Желания отвечать не было, да и челюсть как-то отказывала в содействии. Радостный блондин смотрел на него непонимающе, это по-своему умиротворяло. Непривычный взгляд, не такой, как у всех: сочувственный, жалеющий, презрительный… Хотя, надо заметить, и непонимающие встречались не раз и не два. Непонятно только, что же Учиха нашёл в глубине голубых глаз именно одного человека. Наверное, просто в них не было ни сочувствия, ни жалости, ни презрения… ни даже гнева или осуждения. Одно лишь такое желанное непонимание. Под всё тем же взглядом, пронзающим своей чернотой, холодом и равнодушием, блондина заводит обратно в квартиру седовласый, что мельком глянул на Саске, захлопывает окно и закрывает его. Узумаки машет на прощание и, кажется, кричит что-то про приглашение в новоиспечённое жильё. Дорожная пыль обволакивает своими всполохами тёмные кеды, прохожие задевают Учиху всеми возможными частями тела, возмущаются и бранятся какими-то нецензурными словами. Саске честно не может себя заставить обратить на внешние раздражители должного внимания, потому что его целиком и полностью поглотило окно на четвёртом этаже презентабельной новостройки. И куда он там вообще шёл? А, точно, сигареты…