Перевоспитание в Ланьлине

Молочный дым, густой настолько, руку протяни — не увидишь, заполонил лес. Одновременно с этим, со всех сторон начали раздаваться угрожающие звуки: от шипения ядовитых созданий, до хрипа, что издавали лютые мертвецы. Лань Чжань напрягся, с силой сжимая Бичень, легший в руку. Даже его холодное сияние растворялось в пространстве, поглощенное белизной. Это было плохим признаком. Такой туман никак не мог быть природным явлением, а значит, поблизости оказалось что-то намного страшнее встреченного ранее монстра. Совсем рядом раздался громкий шорох. Среагировав на опасность, Лань Чжань отпрыгнул в сторону, выставляя перед собой меч, готовый нанести удар противнику. Где-то рядом ругались Цзинь Чин и Цзинь Линг; слышались звонкие удары оружия обо что-то твердое, и тихий размеренный голос наложника Вэй, комментирующего удары адептов. В какофонии звуков Лань Чжань, сосредоточенный на окружающем, уловил тонкий, похожий на женский вскрик. Взволнованный, он бросился в сторону звука, забыв одно из главных правил ночной охоты — не верить всему, что видишь и слышишь. Монстры, обитающие на территории Цишаня, имели свой собственный разум, действовали так, как считали нужным. Конечно, на взгляд заклинателей, такое было абсолютно невозможным, но многие монстры в действительности были разумными тварями, наслаждающимися болью и агонией своей жертвы. Местные монстры, восставшие под натиском энергии обиды и гнева, существовали с одной единственной целью — отомстить тем, кто разорил их дом, убил их семьи и их детей. Они убивали каждого, кто осмелился сунуться на их территорию, только чтобы утолить эту жажду крови, что мучила их, терзаемые гневом, остатки души. К счастью для Лань Чжаня, так беспечно отправившемуся спасать деву в беде жертвой монстра оказался живой человек. Чем дальше отдалялся Лань Чжань тем светлее становилось пространство вокруг. Создавалось впечатление, что туман вился лишь вокруг группы заклинателей, становясь все плотнее по мере приближения к наложнику Вэй, Чжулю и адептов Цзинь. Это было странно и довольно опасно, но Лань Чжань, казалось, даже не замечал этого, совсем не беспокоился о том, что оставлял позади себя людей, что могли прикрыть его спину. Ванцзы петлял среди деревьев, внимательно прислушиваясь к звукам, что доносились с разных сторон. Он надеялся услышать хоть что-то, что помогло бы ему определить направление, откуда ранее разнёсся крик пострадавшего. Лес угрожающе шумел, не выдавая своего пленника. Внезапно, где-то чуть в стороне, он услышал стон и угасающую борьбу жизни. Среди деревьев Лань Чжань увидел силуэт человека в золотом одеянии. Странная изломанная поза, спина в ободранном ханьфу, заляпанном чем-то бурым, и жуткие хрипы, вырывающиеся словно из разорванной грудины. Ванцзы замер на секунду анализируя увиденное и снова, с ещё большей скоростью, рванул вперед, на бегу отправляя Бичень в полёт. Меч, огибая несчастного, ярко сверкнув, перерубил нечто, что удерживало адепта за шею, перекрывая доступ к кислороду. Приблизившись, Лань Чжань успел в последний момент поймать адепта, что без сил рухнул на землю. Лицо его было белее снега, а золотое ханьфу полностью залито кровью, что толчками вытекала из разорванной шеи. Но самым страшным казалось не это. Ночная охота само по себе было опасным мероприятием, поэтому со смертью омега был знаком не понаслышке. Действительно пугающим оказалось состояние погибшего: лицо и тело его с каждым вдохом Ванцзы истончалось, морщилось, превращая силу и юность жизни в потемневший пергамент старости. Лань Чжань с ужасом наблюдал как молодой альфа на его руках превращался в иссохшего старика, жизнь которого, за несколько ударов сердца омеги, утекла как вода сквозь пальцы. Не слишком осторожно положив тонкий скелет, обтянутый морщинистой сухой кожей, — всё, что осталось от молодого, пышущего здоровьем альфы, — слегка дезориентированный, Лань Чжань поднялся на ноги, натыкаясь взглядом на существо, что сотворило подобное. Нагая дева, с темными, как сама ночь глазами, улыбалась, демонстрируя омеге ряды ровных, острых зубов. На аккуратном лице, потёками крови, алели пухлые губы, по которым периодически скользил юркий язык. Маленькие груди с острыми розовыми сосками, притягивали взгляд, заманивая альф в смертельную ловушку похоти. Под самой шеей, девушку обвивали зелёные стебли, накладываясь друг на друга в несколько рядов, спускались по рукам, распускаясь алыми цветами; оплетали бедра, лишь слегка прикрывая белоснежную кожу, и не было возможно понять — было ли это откровенным украшением или частью её организма. Ванцзы напрягся, не зная чего ожидать от этого существа. Он был омегой и возможные феромоны, что выделяла девушка не действовали на него — он их не ощущал, и не мог с точностью сказать были ли верны его предположения о попавшем в ловушку манящего запаха альфе. Два прямых взгляда встретились. Холодный блеск янтаря и чернота небосвода, что в своей бездне прятало сияние луны, ограждая от людских страхов и пороков, — казалось, взгляд этот проник в самое нутро омеги, добрался до Золотого ядра, холодом жаля внутренности, раскладывая Лань Чжаня на части, песком осыпая на тёмную землю под ногами. Внутренне передёрнувшись, Ванцзы расправил и так прямую спину; не отводя холодного взгляда, поднял меч, готовый в любой момент отразить возможный удар. Девушка усмехнулась, растягивая испачканные кровью губы. Взгляд её, невозможно холодный, тяжелее, чем взгляд самого омеги, быстро скользнул по фигуре Лань Чжаня, выискивая его слабые стороны и, удовлетворённо засверкал, словно увидев искомое. Подняв тонкую руку, оплетённую зелёными лозами, как рукавом изящного платья, раскрыла ладонь, подставляя её взору омеге. Тонкие стебли зашевелились, сползая по руке, обвили пальцы и сплелись в небольшой клубок, оставляя на ладони раскрывающийся бутон. Алый, как горящий закат, насыщенный, словно кровь цветок расцвёл, маня прикоснуться к своим бархатным лепесткам. Лань Чжань подобрался, ощущая как тревожно, на грани слуха зазвенел Бичень, предупреждая своего хозяина об опасности. Всё это, вся эта ситуация была бы удивительной, невозможной, противоречащей всему, что знал омега, — разумное существо, подумать только! — если бы не одно крошечное но. Лань Чжань — заклинатель из ордена Лань, второй молодой господин клана и тот, кто таких существ уничтожает, безусловно подчиняясь правилам, что должны защищать и наставлять на путь истинный. Любая, даже самая крохотная мысль о том, что не все монстры — монстры, уже тянула на наказание ферулами. Словно почувствовав, как внутренне дрогнул Лань Чжань, цветок на руке девушки внезапно ощетинился ровным рядом острейших клыков. Готовый к атаке Ванцзы напрягся всем телом. И без слов было ясно, что цветочки эти, обнажившие свои клыкастые улыбки по всему телу девушки — причина смерти того, чей скелет лежит в нескольких шагах от омеги. В какой момент Лань Чжань расслабился настолько, что позволил себе восторженно наблюдать за появлением первого, самого неожиданного цветка? В какой момент ему искренне захотелось поверить, что такую красоту не может создать монстр? Тёмные существа, созданные из тёмной энергии, напитанные ей, несущие лишь страдания, боль, разрушения и смерть. Тот самый первый расцветший цветок рванулся вперёд, пытаясь обмотать своим стеблем правую руку омеги, в которой лежал меч. Девушка помнила, что именно этот меч, ослепляющий её своим чистым светом, отнял у неё добычу — молодого заклинателя, до краёв наполненного чистой и сладкой энергией. Ей повезло — её сородичи не успели добраться до одетого в золото, — цвет врага её повелителей, — альфы. Этот же человек, что лишил её законного пиршества, был силён. Сильнее золотого мужчины. В прочем, многие омеги превосходят своей силой тех, кто привык повелевать этим миром. К тому же омега весь словно светился изнутри: одетый в белоснежные одежды со следами запаха убитых им её дальних сородичей, притягивал её своим сильным ядром. Она даже позволила ему увидеть самый первый цветок. Обычно её жертвы не удостаиваются такой чести. Жаль было убивать такого интересного человека, но он был белым, и это была его вина. Они сражались почти на равных. Девушка злилась, шипела и скалилась, пытаясь коснуться желанной жертвы. Его энергия, без сомнений, сможет наполнить её гнездо, и повелитель не будет сильно гневаться — барьер снова восстановится, готовый защищать нуждающихся. Лань Чжань двигался, не останавливаясь ни на секунду. Хитрое существо умудрилось загнать его в ловушку, заставляя не стоять на месте. Под ногами то и дело расцветали кровавым узором печати, призванные удержать жертву. Стебли двигались хаотично, пытаясь если не поймать, то хотя бы заманить в ловушку. Цветы периодически касались кожи, пытаясь укусить, но Ванцзы в последний момент успевал уйти из-под удара. Сколько они уже сражались, Ванцзы и сам не смог бы сказать. Только в какой-то момент омега оступился, его качнуло, и он сделал лишний шаг, наступив на самый край печати. Существо радостно засмеялось, молниеносно оплетая ногу, не давая даже шанса выбраться из удерживающего круга. Взмахнув мечем, Лань Чжань сделал попытку обрубить зелёный стебель, тянувшийся от тела девушки, но потерпел неудачу: стебли один за другим обвивались вокруг его тела, блокируя движения, выбивая Бичень из рук. Цветы, скалясь и, кажется, шипя не хуже хозяйки, впивались в нежную плоть, высасывая вместе с кровью остатки светлой ци, бешено циркулирующей по телу. — Нет, нет-нет-нет, — отчаянно сопротивлялся омега, не веря в собственное поражение. Не хотелось верить, что он останется здесь — среди лесов Цишаня, неупокоенным духом обречённым провести остаток вечности. По телу расплывался холод, приходя взамен теплу, золотом согревающим тело омеги. — Бедняжка, — прошипело создание, покачав головой. В глазах её на секунду мелькнула жалость, опаляя сознание Лань Чжаня. — Ты — белый, если бы не это, не тронула бы. Белоснежная рука коснулась щеки омеги, наслаждаясь нежностью человеческой кожи. Сама девушка была ледяная, но Лань Чжань уже практически не ощущал этой разницы. Сопротивляющееся из последних сил сознание затуманивалось, пока полностью не покинуло его. В последний момент Ванцзы успел заметить, как радостно улыбнулось тёмное создание, смотря куда-то ему за спину.

***

Спустя некоторое время в одном из помещений лекарского павильона Золотого дворца. — Что думаешь? — Хаа, не ожидал, что наследники Великих орденов окажутся такими…слабыми. — Не все могут быть такими, как ты. — Знаю, мэймэй, знаю. — Но это ведь хорошо, не так ли?