***
Антону уже который год снится один и тот же сон. Антону уже не 11 лет и на улице далеко не солнечный май. Антону скоро 16, а на улице суровый январь. Ему до сих пор больно принимать тот факт, что папы больше нет. Больнее ещё и от того, что мама нашла замену папе, почти полностью забив на сына. Из-за того, что Майя водит в дом своего нового ухажёра и не обращает внимания на Антона, юноше пришлось переехать к бабушке. Бабуля, как и всегда, готовит любимому внуку блины перед и после школы, а Антон, всё так же, любит их есть. Вот только солнечная погода уже не дарит былой радости. Она ассоциируется с тем днём.***
— Антош, всё хорошо? Ты чего кричишь? — прибежала на звук взволнованная бабушка. — Опять этот сон, — потирая пальцами заспанные глаза, ответил Антон. — Когда же они у тебя закончатся? — вопрос, на который ни Антон, ни бабушка, увы, ответ дать не могут. — Иди блинчиков поешь, я тебе напекла, — попыталась подбодрить юношу бабушка. — Прости, ба, не могу, я в школу уже опаздываю, — с ужасом взглянув на часы, отказался Шастун. И тут же побежал собираться, ведь будильник он, и вправду, проспал и теперь сильно опаздывал. Быстро умывшись, Антон надевал джинсы, пытаясь одновременно запихнуть хоть что-то в рюкзак. Выглядело это, и впрямь, забавно. Вот, в рюкзаке уже была ручка, карандаш и универсальная всепредметная тетрадь, остального и не надо, попросит у Поза. «Блять, точно, Поз», — совсем забыл про друга парень, а ведь Димка с Ирой — уже девушкой Антона, минут сорок стоят под подъездом Шаста и усердно пытаются дозвониться до него. — Да, Поз? — всё таки поднял трубку Антон. — Блять, Шастун, у тебя есть минута, или ты выходишь, или тебе пизда, выбирай, — мда, Димка был явно зол на товарища. — Да тих-тих, не кипишуй, подумаешь опозда... — Антон взглянул на время – 8:27.— Бля, пол урока проебали. — Вот именно, Тох! Яйца в руки и выкатывайся из дома, нам надо хотя бы ко второму успеть. — А чё у нас вторым? — Русский, — отрезал Дима, но поняв, к чему клонит друг, поспешил добавить. — Шаст, блять, даже не думай, Павел Алексеевич, конечно, поймёт и простит, но нам надо хоть иногда появляться на его уроках. — Ну Ди-и-им, ну пожа-а-алуйста, — умолял Антон. — Слышь, наглая кошачья морда, я больше не поведусь на твои, вот эти вот, жалостливые манипуляции, быстро выходи давай, — не поддавался Позов. — Ну и ладно, ну и не надо, сейчас приду. — забыв, что его не видят, выпятил губу Шастун.***
— Привет, Ир, — чмокнув свою девушку в губы, поздоровался Шаст. — Привет, Тош. — немного смутившись, обняла в ответ Антона Ира. — Ну да, ну да, пошёл я нахер, — напомнил о себе, со стороны, Дима. — Распустили тут нюни свои, фу, идёмте уже. — Не завидуй, Поз. — показал другу язык Шаст и взял девушку за руку. — Фу, сейчас блевану от этой вашей мимимишности. — скривил недовольную гримасу Димка, услышав в ответ смех со стороны пары.***
— Спасибо что подождали, мы войдём? — так эпично заходить в класс осмелится бы далеко не каждый, но это же сам Антон Шастун. Ему можно всё, по понятным всем причинам. — Шастун! — ну или не всё. — Вы в край оборзели?! Мало того, что до конца урока осталось три минуты, так ты ещё и дерзишь учителю! Причина опоздания, Шастун? — походу у Елены Викторовны – исторички, сегодня, в принципе, как и всегда, настроение устроить скандал. — Я спал, — коротко и ясно ответил Антон. — Так научитесь просыпаться вовремя! Для таких как Вы, Шастун, придумали будильник! — по классу прокатилась волна смешков. — Тишина в классе! — Мда, всё-таки эта старая мымра никогда не изменится, — шепнул Шаст Диме и Ире. — Шастун, ещё раз опоздаешь, и я вызову твою мать к директору! После урока к классному руководителю! Пусть мозги Вам вправит, бессовестные! — продолжала орать неугомонная женщина. Впрочем, её угрозы бесполезны. Майя за последние четыре года ни разу не появилась в школе и никогда там не появится. Ей важнее провести время с её ухажёром-собутыльником в компании очередной бутылки алкоголя, чем сходить в школу и узнать, как там её сын учится. Устав слушать оры исторички, друзья всё же пошли на свои любимые последние парты крайнего ряда. Поз на предпоследнюю парту, а Шаст с Кузнецовой на последнюю. — Вот сразу заметно, Шастун, что отец в Вашей жизни не участвовал. Хотя, даже если бы и участвовал, я думаю это мало бы на что повлияло. Лучше бы он изначально время на Вас не тратил и сразу ушёл, — зло выплюнула Елена Викторовна, знает же, на что давить. — Сука, — сквозь зубы прошипел Антон, но этого никто, кроме Иры и Димы, не услышал, потому что именно в этот момент прозвенел звонок. — Тош, всё хорошо? — Ира заботливо взяла руку парня. — Да, отъебись, пожалуйста. — попытался выдавить улыбку Шастун, но получилось, мягко говоря, не очень. — Тош, ну она же просто лишь бы тебя задеть, понимаешь? — продолжала успокаивать Ира. — Не переживай из-за этой сучки, она того не стоит. — Ир, я же попросил, отъебись, всё в норме. — в этот раз улыбка получилась более похожей на настоящую. — Шаст, пошли на русский, — подал голос Димка с передней парты. — Идите с Ирой без меня, я догоню, — попросил парень. — Ладно, Ир, пошли. Как только Ира с Димой ушли, Антон отправился в туалет. Он зашёл в свою излюбленную последнюю кабинку и достал предпоследнюю сигарету Bond с тропическим вкусом. Вообще, Шасту не нравятся сигареты с какими-то ароматизаторами, но эти были самыми дешёвыми в ларьке, а жизнь у девятиклассников нынче бедная. — Мда, надо будет ещё купить. — Антон зажал сигарету между зубами и поджёг её, вдыхая сладковатый дым. Тяжёлое выдалось начало дня, но Шастуну не привыкать, после смерти отца именно так и проходит почти каждый день Антона. Почти каждый учитель считал своим долгом промыть юноше мозги тем, что его отец умер и это к лучшему. Антон бы уже давно вскрылся или сбросился с крыши дома, но держится ради любимой бабушки. Заглушает свою боль сигаретами и лезвием, терпя каждый день своей жизни ради бабули. Бабушка — его единственный смысл жить. За размышлениями о скудности бытия сигарета закончилась, Антон тушит её об запястье, шипя и морщась от боли, и выходит из задымлённой кабинки, а затем и из самого туалета, направляясь в кабинет.***
Друзья уже что-то обсуждают в кабинете русского, и Антон, натянув улыбку, подсаживается к ним.