С седьмого по одиннадцатый

      — На какой ряд возьмём?       — Седьмой или восьмой, оттуда лучше всего видно.       — А почему не на последнем?       — Места для поцелуев? Тебе не кажется, что для этого ещё рано? У нас даже конфетно-букетного периода не было, — ухмыльнулась, поддерживая мою шутку.       — Почему я должна за тобой ухаживать, а не ты за мной?       — А ты не хочешь за мной ухаживать?       — Хочу, — зря я это ляпнула. Ещё и так быстро.       Поворачиваюсь в кассе, делая вид, что очень увлечена покупкой билетов. Как назло, их мне продали буквально за считанные секунды. Даже привычных задержек не было. И естественно, как только я повернулась, мне припомнили мою шутку.       — Интересно. То есть, все твои подаренные рисунки, фенечки и прочие самоделки можно принимать не за дружеские? — теперь она уже не ухмылялась, а полноценно улыбалась.       — Давай выйдем на улицу, а то здесь душно, — ну, а вдруг, она и забудет.       — Ты не ответила, — припомнила она, находясь уже снаружи здания.       Пытаясь улыбнуться в ответ, улыбка получилась скорее нервной, нежели расслабленной. Все эти шутки мне безумно нравились, но каждый раз я нервничала, как на экзамене. В такие моменты было страшно проколоться и выдать саму себя.       — А ты хочешь принимать их за нечто большее, чем обыкновенный подарок от друга?       — Ну, как по мне, некоторые из твоих презентов можно расценивать как романтические. Например, ты ведь дарила мне фенечку с фазами луны?       — Дарила, — вопрос риторический, но я отвечаю, стараясь не выдать волнение.       — Ты ещё тогда сказала, что луна красивая, — уверенность, с которой она говорила об этом заставляла нервничать ещё сильнее.       — И что это значит? — только сейчас заметила, что от тревоги начала кусать губы.       — Японцы говорят так, когда признаются в любви, — блять, — но ты ведь не из-за этого тогда так сказала?       — Нет… конечно, — кажется, я всё же прокололась. — Думаешь я могла бы признаться тебе в любви?       — Ты никогда не говорила, чтобы тебе кто-то нравился…       — Мне нравится Наташа, — говорю, зная, что в качестве аргумента это вообще не годится.       — Я говорю о реальных девушках.       — Скарлетт?       — С которыми ты хоть как-то пересекалась.       — Мне просто никто не нравился, — как-то неуверенно это прозвучало.       — Прям никто?       — Никто.       — Везёт, — это ещё что значит? — Первая любовь, в большинстве своём, не взаимная и очень болезненная. Особенно тяжело, когда не имеешь возможности признаться.       — Ты… влюблена?       — Можно и так сказать, — начальный шок сменился грустью. Сильной грустью. А потом стало как-то обидно, даже больно. От осознания, что она влюблена, что у меня теперь точно нет никаких шансов. Попросту от того, что она только сейчас сказала мне об этом. — Лер, ты чего?       Я не знаю, как описать это чувство. Мне резко перехотелось идти в кино, перехотелось праздновать день рождения, перехотелось всего. Единственное, о чём я сейчас мечтала, была моя кровать. Мне нужно было укрыться с головой, спрятав лицо в подушке, и выплеснуть все эмоции в неё.       Я понимала, что рано или поздно это случится, но я не готова. Слишком больно знать, что она чувствует то же, что я чувствую к ней, но не ко мне. Что где-то есть человек, которому так повезло. И этот человек не я.       В такой ситуации мне, должно быть, логичным было бы заплакать. Но я не могла. Только не сейчас и не при ней. Сделай я это, Женя бы тут же поняла в чём дело. Если она ещё не поняла, конечно. Что-то во мне подсказывало, что стоит успокоиться и сделать вид, будто ничего не было. Слишком долго все чувства к ней копились во мне, а я их сдерживала, не имея возможности выговориться.       — Почему ты не говорила? — только сейчас заметила, что она приблизилась и взяла меня за руки. Опустив взгляд вниз, на наши переплетённые пальцы, добила себя ещё больше. Это казалось таким правильным, словно наши руки и правда были созданы друг для друга, поэтому идеально совпадали.       — Лер? Всё в порядке?       — Угу. Просто неожиданно. Я не думала, что ты, — запнулась, не в силах произнести эти слова, — что тебе кто-то нравится.       — В каком смысле? Думаешь, я не могу влюбиться? — влюбиться? Всё настолько серьёзно?       — Нет, можешь конечно. Ты не говорила об этом, вот я и удивилась так. Не ожидала просто, — вроде бы, я звучала убедительно.       — А что говорить? Первое время, когда это случилось, надеялась что быстро пройдёт. А сейчас уже попросту привыкла к чувствам. Иногда, разумеется, становится невыносимо. Но это бывает редко, в основном когда вижу её влюблённый взгляд. И направлен он явно не в мою сторону.       Услышав последние слова, вначале обрадовалась, но это прошло через секунду. Не знаю, что лучше. Чтобы её чувства были взаимны или нет. При первом варианте она была бы счастлива, а при втором… в какой-то мере тоже. В любом случае, при любом исходе событий, рассчитывать на взаимность с её стороны я не имею права. Потому что мы подруги. И я сама установила эти отношения между нами, когда в девять лет придумала клятву, которую мы обе дали, что мы всю жизнь будем подругами. Тогда, будучи детьми, это казалось мне пределом счастья. Я представляла, как мы будем выпускаться со школы, поступать в универ, устраиваться на работу, организовывать свадьбу, и всё это рука об руку. Как подруги.       А потом все эти мечты плавно преобразовались в те, где мы были вместе. И осознала я это не сразу. Вначале это были лишь небольшие изменения, в виде каких-то романтических моментов. Тех, что мог сгенерировать мозг двенадцатилетней меня: первый поцелуй, прогулка по парку, совместные просмотры фильмов, и так далее. После месяца таких мечтаний я начала понимать, что чувствую к Жене.       И меня это не испугало. Я была окрылена чувствами, наслаждаясь нашими встречами и общением. Я была счастлива. Только потом начало приходить осознание, что никакого дальнейшего развития эти чувства не получат, и что это всё зря. Первый раз такое случилось через пару месяцев после того, как влюбилась. Хотелось сделать хоть что-то, поделиться с кем-нибудь. Не найдя слушателя в лице человека, завела личный дневник. Когда в виде блокнота, когда в виде заметок на телефоне, записывала туда свои мысли и эмоции. Становилось легче, а сейчас можно почитать то, что было со мной в определённые периоды жизни.       — Понимаю, — сказала, дабы разбавить тишину.       — А говорила, что никто не нравится, — она улыбнулась, прищурив глаза, и в этот момент всё напряжение резко исчезло.       — Потому что это длится уже почти пять лет. И за это время, как я думаю, обычная симпатия могла бы пройти. Да и влюблённость тоже, — нет, я не утверждаю, что это великая любовь до гроба. Но и не думаю, что симпатия длится так долго. — Хотя, вероятно, дело в нашем постоянном общении. Возможно, если бы не оно, я забыла бы о ней уже через пару месяцев.       — Шли в кино, по итогу излили друг другу душу.       — А кто она?       — Она, — если секунду назад Женя смотрела на меня, то теперь она глядела куда-то сквозь. — Она необыкновенная. Знаю, так скажет любой влюбившийся, но я правда так считаю. Мне нравится наблюдать за ней, когда она чем-то увлечена. Видя, как ей нравится это занятие, и как она им вдохновлена, самой хочется что-то сделать.       — Будешь держать её личность в тайне? — улыбаюсь. Искренне улыбаюсь. Первая грусть прошла, и теперь мне правда интересно.       — До определённого момента.       — Ты сказала, что любишь наблюдать за её увлечениями. Чем она занимается?       — Практически всем, что хоть как-то касается творчества и рукоделия. Только не поёт разве что, и ни на чём не играет.       — А моя играет, — а что? Признаваться я не собираюсь, но хоть рассказать немного хочется.       — Не на гитаре хоть? — на гитаре, но чаще на моих нервах. Знала бы она, как близко была к разгадке.       — Подкол засчитан, но нет, не на гитаре.       — А на чём?       В момент, когда она задаёт вопрос, мой взгляд падает на билборд со временем. Без двадцати минут десять. А сеанс начинается в без двадцати. Секунда раздумий, а потом до меня доходит. Твою мать.       — Блять, Романова! Мы фильм сейчас пропустим! — кажется, я заорала на всю улицу. Благо, что людей было не много.       В первый момент она ничего не поняла, а потом, кажется, дошло. Даже про мат ничего не сказала, что было удивительно.       — Так какого ты стоишь на месте?       Менее, чем через минуту, мы уже сидели на своих местах. А на нашем ряду больше, судя по всему, никого и не было. Да и весь зал был заполнен меньше, чем на половину. В зале, на первый взгляд, было человек пятьдесят. Для ночного сеанса, это даже много.       Через двадцать минут после начала, мне стало жарко. Всё-таки джинсовка была лишней, поэтому её я сняла. А вот Женёк, похоже, замёрз. Честно говоря, для неё это обычное дело. А с учётом того, что здесь кондиционеры, ничего другого ожидать не стоило.       Наклонившись к её уху, прошептала:       — Позвольте одолжить вам свою куртку. Иначе, боюсь, вы окоченеете.       — Без шуточек вы, смотрю, не можете, — джинсовку всё же взяла.       — Ну что вы, какие шуточки? Это всего лишь уважение к столь вашей знатной персоне.       Моя любовь к таким фразам порой приводит к полному недопониманию Жени. А она, по своему знатному происхождению, натура начитанная.       — Спасибо, — после сказанного, она повернулась к экрану. Видимо, ей действительно было интересно. Мне, даже во второй раз, тоже хотелось посмотреть, но получалось плохо. Я то и дело отвлекалась, постоянно комментируя всё происходящее и сам фильм ей на ухо. А она хлопала меня по руке, пытаясь утихомирить. Хоть ей это и нравилось, но нужно же было построить из себя воспитанную девушку. А потом смеялась над моими шутками так, что на нас начинали шикать.       Мне безумно нравилась такая атмосфера. От радости я и не заметила, что мы взялись за руки. И её, ожидаемо, были холодными. Поэтому, пришлось выступать в роли телогрейки. За время сеанса, все обиды этого дня прошли, будто их и не было вовсе. Меня не беспокоило ни то, что я буду говорить родителям, ни то, как мы будем добираться до дома. Это всё я смогу решить уже на месте. Или, в конце концов, просто сказать правду.