Stealing The Spotlight

      Мо Жань не мог заснуть.       Лёжа в своей постели без сна, он слушал звук ровного дыхания Чу Ваньнина, в то время как его собственные сердце и разум, казалось, были охвачены бушующим штормом.       Человек, которого он любил, был так близко, но так невероятно далеко. Неуместное прикосновение, неверно истолкованное слово, слишком двусмысленный взгляд… Их отношения можно так легко разрушить; хрупкий мир сохранялся лишь благодаря сдержанности Мо Жаня.       Но сдерживаться было невыносимо. Это причиняло физическую боль, и он хватался за простыни, сжимая и комкая их просто для того, чтобы сделать ещё один вдох, ещё на какое-то время остаться спокойным…       Бесполезно. Всё это бесполезно. Его звериная сущность металась в клетке, требуя освобождения. Мо Жань повернулся к спине другого мужчины и протянул руку, кончики его пальцев практически касались изящной шеи и плеч. Он прошептал:       — Ваньнин?..       Прошло несколько секунд, но реакции не последовало, поэтому он прикусил внутреннюю сторону щеки, и почувствовав вкус крови, послужившей своего рода успокоительным, медленно убрал руку.       Возможно, это и к лучшему.       Но быть осторожным и рассудительным — не то же самое, что быть бесчувственным. Чувства Мо Жаня можно было подавить лишь на время; его сердцебиение учащалось с каждой секундой, заставляя ворочаться с боку на бок, необъяснимо притягиваясь всё ближе и ближе к Чу Ваньнину.       — Почему теперь ты не можешь успокоиться? Разве не ты сказал, что нам нужен отдых?! Мо Жань не был уверен, он ли это разбудил Чу Ваньнина, или, быть может, тот только притворялся спящим, но вдруг рядом с ним произошло какое-то движение, и двое мужчин оказались лицом к лицу. Несмотря на темноту в комнате, Мо Жань мог ясно видеть черты лица Чу Ваньнина, зачарованный его красотой и неспособный произнести ни слова.       — ...       Но похоже, он не единственный, кто потерял дар речи от их внезапной близости. Чу Ваньнин, который как раз собирался отчитать его, подозрительно затих. И в этой тишине они внимательно смотрели друг на друга, их дыхания переплелись, а сердца замерли.       — Прости, — пересохшее горло заставляло голос Мо Жаня звучать хрипло и низко. Было больно каждый раз, когда он сглатывал, и всё его тело сгорало в напряжении от неразрешённого желания, но даже несмотря на очевидный дискомфорт, он всё ещё сдерживался. — Я больше не буду тебе мешать. Спи.       Какое расстояние между ними сейчас? Если бы Мо Жань слегка наклонился, то мог бы поцеловать Чу Ваньнина… Однако он знал, что одного поцелуя ему не хватит, и он не сможет остановиться.       Взять этого человека силой было бы худшим кошмаром, и Мо Жань никогда, никогда не опустится так низко.       — Ты звал меня, — голос мужчины звучал спокойно, без какой-либо эмоциональной окраски. Разговаривал ли Чу Ваньнин с близким другом или с совершенно незнакомым человеком, нельзя было понять наверняка. — Ты хотел что-то сказать? Или, может быть, что-то спросить?       — Это не важно, я не должен был… Это моя вина, что ты проснулся, прости.       Что ещё он мог делать, кроме как извиняться снова и снова? С закрытыми глазами, злясь на себя за такое эгоистичное поведение, Мо Жань хотел повернуться и стыдливо уткнуться лицом в подушку. Неожиданно, он почувствовал прикосновение к своей щеке, и снова открыл глаза.       — Прежде чем ты извинишься ещё раз: я не виню тебя. Кроме того, теперь, когда мы оба проснулись, ты уверен, что не хочешь мне ничего сказать?       Сердце Мо Жаня забилось быстрее. Кончики пальцев Чу Ванина на его коже были тёплыми, достаточно тёплыми, чтобы растопить железные цепи сдержанности и дать почувствовать вкус свободы безграничной страсти.       Он больше не понимал, что правильно, а что неправильно, как будто все эти проведённые вместе месяцы настигли его одновременно. Мо Жань взглянул на человека перед собой и не мог не задаться вопросами о том, знал ли тот что-то, чего не знал он, мог ли видеть сквозь его невинную маску, раскрывая голодного зверя внутри? И если так, то... Почему не боялся?       — Ваньнин, я… Я… — он не мог. Сейчас или никогда, когда всё свелось к тому, чтобы сказать правду, Мо Жань не мог выдавить и слова. — Я…       Кончики пальцев отдёрнулись, и тепло их касания мгновенно рассеялось, сменившись ужасающей ледяной пустотой. Чтобы сделать шаг вперёд, Чу Ваньнин, должно быть, потратил всё своё мужество, но остался один, падая в пропасть, на дне которой никто не ждал его, чтобы поймать. Что, если…       Что, если Чу Ваньнин тоже любит его?       Тонкое запястье было схвачено и нежно сжато, их взгляды встретились, и в ушах Мо Жаня раздалось тихое гудение, будто он слышал, как в воздухе течёт электрический ток.       — Ваньнин, я люблю тебя.       Как только эти слова слетели с его губ, он больше не мог остановиться, говоря всё, что так долго хотел сказать.       — Когда я был маленьким, то думал, что ты ангел или какое-то небесное божество, прекрасное и совершенное, но я ошибся. Мои ожидания были слишком высоки, и даже несмотря на то, что я вырос, они всё ещё оставались бредовыми. Может ли кто-нибудь вообще быть совершенным? Я… — они лежали в кровати, слишком большой для одного, но вполне достаточной для двоих. Иногда Мо Жань думал, что это глупая покупка, так как у него не было планов на длительные отношения. Он ошибся и здесь. Всё было предопределено, ведя его сюда, в этот момент, к этому человеку.       — Нет, это не… Я не имею в виду, что ты… Я имею в виду… — слишком много чувств, слишком много мыслей. Как река в половодье, они устремились вперёд, смывая остатки его здравомыслия. Мо Жань хотел высказать их все, но не мог, он правда не мог, он…       Полностью и совершенно ошеломленный, он потянулся и заключил Чу Ваньнина в отчаянные объятия, вдыхая аромат его волос, нежно поглаживая их. Единственные слова, которые он мог сказать, были выжжены на поверхности его сердца, горели в его груди:       — Я люблю тебя… Я так тебя люблю, Ваньнин, я люблю тебя… Я люблю тебя.       Последний барьер рухнул, желание Мо Жаня вырвалось на свободу и охватило их обоих, заставляя задыхаться. Держа Чу Ваньнина так близко, прижавшись к нему без всякого сопротивления, ему пришлось использовать последние остатки разума, чтобы остановиться и поднять взгляд на человека в его руках.       — Ваньнин, я… Я хочу… — всё. Он хотел всё и даже больше. Мо Жань хотел сделать этого человека своим и только своим, чтобы никому и никогда не было позволено претендовать на него. Своим.       Сердцебиение Чу Ваньнина участилось, он слегка дрожал, но всё же не отталкивал Мо Жаня. Делать ему больно, делать что-либо против его воли было неприемлемо, и как бы сильно он ни хотел Чу Ваньнина, как бы сильно не нуждался в нём, он не сможет...       — Мо Жань... — звуки были приглушены, а картинка расплывалась, и чем дольше они медлили, тем труднее было ясно мыслить. — Мо Жань...       Он почувствовал руку Чу Ваньнина на затылке, и, хотя его разум затуманился похотью, Мо Жань сумел отстраниться и с тихим выдохом прошептать:       — Ваньнин, ты любишь меня?       Не было нужды в словах. Они так близко, что их сердца бились в унисон, а конечности переплелись, став неразделимы. Чу Ваньнин не из тех, кто открыто говорит о своих желаниях. Столкнувшись со столь пламенной настойчивостью, он едва заметно кивнул, и его ногти впились в шею Мо Жаня, сводя того с ума.       Они поцеловались, потакая друг другу в этой безрассудной страсти, и было уже поздно останавливаться, и они оба знали, что за первым поцелуем последует больше, намного больше.       Двум одиноким, пережившим столько боли и изголодавшимся по прикосновениям людям, сколько бы они ни получили, этого никогда не будет достаточно, чтобы утолить жажду.       Даже целой жизни не будет достаточно.

***

      Когда Мо Жань проснулся, ему показалось, что что-то было не так. Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что — он почувствовал тепло тела другого человека в своих объятиях. Воспоминания о прошлой ночи нахлынули, едва не заставив подскочить от шока.       Он правда?.. Они правда?..       Его взгляд скользнул вниз, прослеживая линии спины и плеч Чу Ваньнина, и только тогда он заметил, что на самом деле проснулся не он один. Когда два взгляда, наконец, встретились, один был полон удивления, а другой страха, но никто не произнёс ни слова.       — Ваньнин, я…       — Ты сожалеешь об этом?       Сожалеет ли он? Единственным сожалением Мо Жаня было то, что он не признался раньше, потратив столько драгоценного времени, но Чу Ваньнин, казалось, думал иначе. Неважно сколько раз Мо Жань говорил ему, что любит, этого всё равно было недостаточно… Ну, если нужно, он готов повторить это ещё тысячу, миллион раз, признаваясь в любви до конца своей жизни.       — Нет, нет, Ваньнин, я люблю тебя. Я люблю тебя.       Любовь — такая странная штука…       Мужчина в его руках нахмурился, и Мо Жань поцеловал его волосы, прядь за прядью. Затем взял запястье Чу Ваньнина, как прошлой ночью, и нежно прижал его к своим губам. В конце концов морщинка меж бровями мужчины разгладилась. В конце концов, он начал верить, что чувства Мо Жаня искренни.       Они могли бы остаться в постели навсегда, но их мирное утро было прервано звонком Лю Фаня. Менее чем через час они собрались в кабинете агента; Мо Жань держал в руке лист бумаги и читал. Чем больше он читал, тем темнее становились его глаза.       — Что там написано? — Чу Ваньнин ёрзал в кресле, его взгляд переходил с одного мужчины на другого, пока, наконец, не остановился на Мо Жане, который поймал этот тревожный взгляд и попытался улыбнуться.       — Ну, ничего особенного. Не волнуйся, Ваньнин.       Он обменялся взглядом с Лю Фанем, затем снова посмотрел на содержание письма.       — Я не идиот, — Чу Ваньнин встал и быстро выхватил листок. После его прочтения, лицо мужчины стало смертельно бледным. — Это, по-твоему, ничего особенного? Он грозится убить тебя!       Мо Жань сделал шаг назад, ошеломлённый не только яростью взгляда Чу Ваньнина, но и злостью, пылающей в нём. Он никогда не видел его таким.       — Ваньнин, я могу защитить себя.       — О, правда? А как насчёт меня? Кто я для тебя тогда? Думаешь, я соглашусь сидеть сложа руки и позволять тебе разбираться с этим самому?! Думаешь, мне всё равно?!       Такое поведение было незнакомо Мо Жаню. Хотя раньше их отношения были более или менее приличными, Чу Ваньнин никогда не проявлял такого количества эмоций. Раньше он был сдержанным, даже холодным, но теперь, столкнувшись с этой яростью, Мо Жань не мог не задаться вопросом, был ли это тот же человек.       — Ваньнин, ты неправильно понял. Я не хочу, чтобы ты волновался, это может быть пустой угрозой, кроме того… Мы что-нибудь придумаем, ладно? Никто не причинит мне вреда.       — Никто? Никто… — Чу Ваньнин вздохнул, его губы задрожали, когда он продолжил. — Обещай мне. Обещай, что я не потеряю тебя. Обещай!       — Обещаю. Ваньнин, я обещаю.       Когда они обнялись, уголки глаз Чу Ваньнина были красными, а глаза блестели от слез. Конечно, Мо Жань не мог его подвести. После этого письма они должны принять меры, должны выманить сталкера, прежде чем тот успеет сделать ход.       — Кхм, — Лю Фань очень осторожно откашлялся, и только тогда Мо Жань вспомнил, что ему не рассказали о произошедшем прошлой ночью, и ситуация моментально стала неловкой.       — Лю Фань, нам нужно кое-что тебе сказать, мы…       — Послушайте, ребята, я очень рад, что вы, наконец, поняли, что между вами происходит, потому что всё это неразрешённое сексуальное напряжение сводило меня с ума, но… У нас есть проблема, которую нужно решить, поэтому, пожалуйста, может вы отложите нежности на потом? И займётесь этим в более уединённом месте, где я не смогу это увидеть, а?       Мо Жань покраснел, а лицо Чу Ваньнина из белого стало зелёным. Лю Фань действительно слишком прямолинейный.       Впервые в жизни Мо Жань был искренне счастлив. Мужчина его мечты любил его, он молод и успешен, и в будущем его и Чу Ваньнина ждёт так много всего…       Этого у него не сможет отнять никто, особенно какой-то навязчивый подонок, слишком трусливый для прямого противостояния.       Что ж, тогда…       Мо Жань обнял Чу Ваньнина за плечи и улыбнулся:       — У меня есть план.