Семейные будни

Поэта разбудили, тряся за руку со словами: — Черный Мерседес С-класса стоит около парадной, и каждая минута ожидания стоит двадцать пять рублей, поэтому, пожалуйста, поторопись. Он открыл глаза резко, как будто все это время и не спал. Приподнялся на прекрасном ортопедическом матрасе, который лежал поверх не менее прекрасной новенькой кровати (жаль, что не с балдахином), и поинтересовался самым недовольным тоном из всех возможных: — По какой такой причине мы должны срываться с места прямо сейчас? Это не может подождать? Мне нужно досмотреть сон. — Тебе не снятся сны, — нисколько не сжалился Владимир и начал игриво стаскивать с него одеяло, но Поэт вцепился в него со своей стороны, не желая отпускать из чистого упрямства. Может, сны беспокойник видеть и не мог, но видения, которые посылала Геката — вполне. Богини просто так не стучатся тебе в голову, и игнорировать их зов крайне невежливо. Кажется, ему скоро предстоит поучаствовать в погоне с перестрелкой. В целом, ничего нового. — И нет, — добавил Владимир, — это не может подождать. Завтракать будем в ресторане, а дальше как пойдет. — «Дальше как пойдет»?.. — Поэт нахмурился еще сильнее, но все-таки выбрался из кровати, нащупав босыми ногами тапки. — До дня всех влюбленных еще две недели. И сегодня не годовщина нашего знакомства. Ты слил кому-то опасному наш адрес? — Ну… — Владимир резко перестал казаться таким уверенным, — не совсем… — Мне уже паковать вещи? — Нет, нет, сюда они не придут, — он наклонился, пряча глаза, и, пока Поэт застегивал рубашку, начал натягивать ему на ноги носочки, чтобы было быстрее. — Но у меня появились деньги, которые мы сможем потратить только прямо сейчас, поэтому нас внизу ждет такси бизнес класса, которое мы вряд ли смогли бы себе позволить в любое другое время… — Владимир вдруг без предупреждения обнял свое счастье, мазнув своей щекой по его, и заговорил тише, нежно-нежно: — Ты говорил, что тебе надоело тратить все сбережения на бытовые нужды, поэтому сегодня можешь развеяться и купить что-нибудь для себя… — Никогда не слышал от тебя ничего более сексуального! — резко взыгравшим энтузиазмом Поэта можно было осветить целую улицу. — Черный Мерседес, говоришь? Догоняй! Мгновенно натянув штаны, ботинки и плащ, он рванул на улицу так по-мальчишески, так радостно, словно не услышал ту часть предложения, в которой Кризалис завуалированно предупреждал его об опасности. Если у твоего партнера появились денежки, которые нужно срочно сбыть — пользуйся этой возможностью, второй такой может и не появиться! Кризалис, пусть сам же просил поторопиться, сильно отставал — ему нужно было обязательно погладить кошку перед уходом, оставляя за главную, и закрыть дверь. Поэт дал ему фору, сбежав по лестнице, но никакие лифты не сравнятся с его длинными натренированными ногами. Когда Владимир вышел из дома, Поэт уже ждал его в автомобиле, распахнув перед ним дверцу. — А ты не спешил! Куда теперь? — Это сюрприз, — поскромничал Владимир. Теперь, когда из окон машины лился яркий солнечный свет, Поэт прекрасно мог разглядеть, что глаза у его любовника красные — тот, видимо, как ушел на работу, так и не ложился спать, или спал настолько мало, что это никак не спасло положение. — Вздремни немного, — вздохнул Поэт. Возражений, на удивление, не последовало — Кризалис, закинув на него руку, с готовностью упал головой на его плечо, и, закрыв глаза, мгновенно отключился. Владимир мог работать сутками, копая под кого-нибудь, вынюхивая, как настоящий охотник, а потом приходил и отрубался на целые сутки, и разбудить его порой было невозможно. Выходит, деньги появились как раз во время ночной подработки, и, судя по спешке, — все полученные средства скоро могут «заморозить». — Во что же ты опять залез?.. — спросил Поэт в пустоту, пропуская редкие рыжие пряди между пальцами. Поглаживание волос всегда успокаивало зверя внутри Кризалиса, а сам Поэт находил в этом некую отдушину, возможность отключить голову и полностью слиться разумом с этими мягкими, размеренными движениями. Поэт бросил быстрый взгляд в сторону водителя — тот смотрел исключительно на дорогу, игнорируя своих пассажиров. Это им было только на руку: можно ненадолго стать самим собой, не пряча свои чувства друг к другу. Пальцами гипнотизер зарылся глубже, прижался носом и губами к чужой макушке, вдыхая родной запах. Подтянув спящее тело вверх, чтобы было удобнее, Поэт заключил его в объятья, да так и замер. Они почти не виделись последнюю неделю, оба возвращались только к кошке, и чтобы передохнуть пару часов, а теперь вот — едут куда-то в неизвестное место, где их, возможно, найдут и попытаются убить. Может, это их последние объятья. Может, они снова друг друга потеряют — но на этот раз навсегда. Поэт старался не смотреть на дорогу, чтобы сюрприз себе не испортить, но на покрытую льдом Фонтанку не посмотреть не мог. Что-то тянуло внутри, заставляя вспомнить давно забытое, и он поднял взгляд чуть выше — на дома по другую сторону. Доходный дом Толстого сменился чередой магазинов и ресторанов, вслед за ними сиял дом Волконский, а дальше… Библиотека, в которой Поэт проработал пол своей жизни. Совпадение, случайно выбранный путь? Или же именно туда Кризалис и хотел его отвести? Поэт застыл в напряжении, боясь пошевелиться — Владимир устроился слишком уютно, лучше его не тревожить. До последнего Поэт ждал, что машина свернет на Аничков мост, где на въезде их встретит обнаженный юноша, пытающийся обуздать коня, но в итоге коня, даже двух, Поэт замечает лишь мельком, когда, не останавливаясь на перекрестке, такси поворачивает налево и едет вперед по Невскому проспекту. На Невском столько памятников культуры, что конечной целью может быть буквально что угодно. Поэт уже понадеялся на культурное просвещение и на попытку Кризалиса незаконно купить что-нибудь из бессмертного искусства, как машина вдруг обогнула Большой гостиный двор и, оказавшись на его Перинной линии, начала въезд на подземную парковку. Так вот, что Володя задумал… Шоппинг! Не так предсказуемо, как посещение Маяковской, но и недостаточно изящно. Впрочем, за организацию свидания Владимиру можно многое простить: давно они никуда не выбирались вместе. Хотя шумиха вокруг произошедшего в Строгановском давно улеглась, и можно было не бояться появляться в общественных местах, Владимир продолжал настаивать, что лучше поберечь себя, избегая небезопасной территории. И вот теперь они здесь. — А ведь Гостиный двор мог построить Ринальди… — заговорил Поэт сам с собой, встряхивая Владимира так же осторожно, как тот будил его перед поездкой. — Или Растрелли… Гениев всегда не понимали, вот почему на здании сейчас не увидеть каменных львов. — А? Что? — Кризалис сонно заморгал, и Поэт с усмешкой дунул ему на лицо, прогоняя сонливость. — Да так, я о своем. Значит, ты все-таки запомнил, что я говорил тебе тогда… Кризалис сел, разминая шею и плечи, а затем достал телефон, чтобы оставить водителю чаевые. Улыбка у него была такая яркая, что Поэт на всякий случай заглянул в экран — вдруг Огнепоклонник мем какой-нибудь прислал. Но нет. На его, Поэтовы, слова улыбнулся. — А как не запомнить. Ты с таким несчастным видом жаловался, что мимо на автобусе ездил, а зайти не по карману, что я не мог не пригласить тебя сюда. — Ты не прогадал. Это приятно, — Поэт благодарно сжал его руку, прежде чем выйти из машины. На самом деле, он вполне мог себе позволить что-нибудь здесь приобрести, но слишком боялся разочароваться. Неприятно находить в магазине вещь, в которую влюбляешься с первого взгляда, а потом смотреть на ценник. Зачем травить себе душу? На первом же этаже им встретилось небольшое, уютное кафе The Bun. Поэт тут же бросился к столу около стены, на которой неоном было выведено: «Guilty Pleasure», не пустив к нему компанию девчонок, которые намеревались его занять. — Кыш, — привычно сказал он. Когда понял, что по отношению к людям это все-таки не очень вежливо, было уже поздно — девочки успели обидеться, и одна из них даже хотела показать ему средний палец, но другие ей не дали. Ноги под стол у Поэта не поместились, но вместо стульев здесь стояли диванчики, и он залез на один из них прямо с ногами, как избалованный денди байроновской эпохи. Кризалис, стыдясь его поступка, тем не менее, расположился на диванчике напротив (розовом!), одарив девушек извиняющимся взглядом, но они его проигнорировали, уходя в другую часть кафе. — Зачем ты так, — Кризалис вздохнул, переведя взгляд на надпись. Благоверный ведь мог выбрать любое другое место, но захотел сесть именно сюда. — Они первыми сюда пришли. — А я первый сел, — заявил Поэт категорично и пододвинул к себе меню. Сидеть к столу боком было не очень удобно, и выбором гораздо лучше была бы стойка с высокими «барными» стульями, но признавать свою ошибку публично Поэт не хотел и сделал вид, что ему вполне комфортно. — Ты пообещал мне завтрак, так что… Я хочу, — он приготовился загибать пальцы: — омлет с томатами и соусом песта, крем из авокадо с яблоком — очень хочу попробовать, что это за необычный вкус. Боул с креветками нам на двоих, капусту… Нет, капуста только после двенадцати. Тогда из еды все. Что тут у нас в барной карте… Только сидр и пиво, — разочарованный вздох. — Что ж, придется обойтись капучино. А ты что выберешь? Неожиданно выросшая рядом с их столом официантка с трудом успевала за ним записывать, но это не заставило его заговорить помедленней: он ужасно раздражался, когда приходилось объяснять людям по несколько раз, что именно он хочет получить. Им же будет лучше, если поймут его с первого. Кризалис посмотрел на меню растерянно — оно было раскрыто пока только на первой странице, на которой он успел прочитать лишь слово «индейка». Ее он в конечном свете и заказал вместе с омлетом и чаем. — Что ж, кафе — это не ресторан, но для завтрака сойдет и это, — вынес вердикт Поэт, проведя пальцем по столу в попытке обнаружить грязь. К счастью кафе, ведущая шоу Ревизорро не выявила бы здесь нарушений и приклеила бы на столик табличку «проверено». — Ужинать, надеюсь, ты поведешь меня в другое место?.. — Поэт, спустив одну ногу с дивана, протолкнул ее между ногами Владимира и слегка погладил его бедро, возвращая его мысли в этот мир. — Вымогатель, — фыркнул Владимир ласково, зажав наглое колено в тиски и слегка погладив его своей большой рукой. — Пойдем, куда захочешь. Ты заслуживаешь самых изысканных блюд от лучших шеф-поваров мира… — А лучшие шеф-повара мира умеют готовить борщи по рецепту твоей бабушки? Потому что, если нет, мне хватит тебя одного. Поэт расслабленно улыбался, но смотрел остро, серьезно. Владимиру резко перестало хватать кислорода. Захотелось страстно прижаться губами к этой ухмылке, притянуть к себе худощавое, но далеко не хрупкое тело, а еще лучше — закинуть его себе на плечо и унести в уединенное место. На людях не так уж и много можно было сделать, поэтому пришлось призвать все свое самообладание, чтобы сказать спокойно, без рычащих ноток в голосе: — Знаешь, Жень, ты выбрал очень интересный способ сказать мне: «я люблю тебя», не говоря «я люблю тебя»… Поэт дернулся, словно зверь, попавший в ловушку. Все еще недоверчивый, не верящий, что действительно может отвечать чувствами на чувства, и его мир от этого не рухнет, он сказал тихо, чтобы не поняли превратно: — Не обольщайся: я признаюсь в любви борщу, а не тебе, Кризалис. — Мы это еще исправим, — горячо пообещал Владимир, радующийся маленькой победе, и тут официантка принесла им заказ. Поэта можно было заткнуть только двумя способами: засунув ему в рот стряпню или свой язык. Второй вариант на публике не провернешь, поэтому Володе пришлось прибегнуть к первому. Свою еду откровенно голодный Кризалис сожрал в один присест, даже не почувствовав вкуса, и начал лезть вилкой в тарелку к Поэту, чтобы отломить немного омлета, за что получил по руке. — Закажи себе еще, проглот. Мы ведь не стеснены в средствах, верно? И давай, рассказывай, откуда ты взял эти деньги, я хочу знать, чего нам опасаться. Кризалис огляделся, проверяя, как много народу их может услышать. Опустил голос до едва различимого шепота: — Что, прямо сейчас?.. — Я хочу наслаждаться пищей, а не смотреть по сторонам, проверяя, нет ли рядом кого-то, кто захочет нас убить, — Поэт показательно покрутил головой, смерив взглядом сначала официантку, а затем посетителей. Двойная проверка дала однозначный результат: врагов поблизости не наблюдалось, только маленькие девочки, которые испугались вступить в конфликт с невоспитанным дядей и его огромным грозным спутником (глаза у грозного спутника, правда, были добрыми). — Ну, хорошо, — Кризалис почесал затылок, не зная, с чего начать. — Помнишь, ты познакомил меня с одними парнями, чтобы помочь мне найти кого-то, кто приведет меня к Рубинштейну… — Так… — Поэт заранее насторожился, с хрустом откусывая кусок от креветки. — Ты заставил их поверить, что ты какая-то важная шишка, и раз ты — мой гарант, то и мне можно дать серьезную работенку. Ну и я… взял заказ на доставку ценного груза. Нелегального, конечно. Мне дали неплохой залог, потому что наверняка думали, что я вряд ли выживу, а я… Отнес груз полиции. Кстати, Гром взял с меня расписку о невыезде из страны, так что на Мальдивы я тебя отвезти не смогу. Разве что в Кисловодск, но тогда тебе нужно решаться быстрее, пока нас не поймали. Поэт подчеркнуто трагично уронил креветку обратно в боул. — Ты. Работал. Курьером?! Зная, что один из них недавно подорвался на собственном грузе? Ты вообще в своем уме?! — Тише, тише, — Владимир успокаивающе положил свою руку поверх его. — Напоминаю, мы с тобой оба сумасшедшие. Я сделал хорошее дело и заодно получил за это деньги. Зазеркалье нас прикроет и Гром тоже. Со мной ничего не случилось, и я могу оплатить любви всей своей жизни почти все, что та пожелает. Не кипятись, короче, ну. Для тебя ж старался. Поэт сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться и не начинать ссору. Он привык быть осторожным, а Владимиру, этому самоубийце, все нипочем — первым побежит подставлять голову под плаху, только позови. Сначала сделал дело, и только потом о нем сообщил, как о чем-то само собой разумеющимся. Как это в его духе! А если бы подорвался так же, как тот, другой?! А если бы его планы вычислили, и его банально бы ликвидировали?! Что бы стало тогда с Поэтом, как бы он это пережил? Об этом Владимир не думал? — Тогда времени у нас, и правда, немного, — рассудил гипнотизер, взяв себя в руки и сделав вид, что потенциальная смерть Кризалиса не так уж и сильно бы по нему ударила. — Ты выбрал людное место. Молодец. Здесь и сейчас нас не тронут, но я сомневаюсь насчет обратной дороги… — Лера и Тома предупреждены. Они, если что, придут на помощь. — Прямо как Чип и Дейл, — Поэт закатил глаза. Владимир ему почти ничего не рассказывал о том, чем занимался, поэтому приходилось периодически за ним «приглядывать». То, что в «команду» Кризалиса Поэта не позвали, было даже немного обидно. Это Владимир так его берёг. — Не нужно об этом. Сегодняшний день весь принадлежит мне, верно? — Поэт притянул Владимира к себе за ворот толстовки, не переживая о том, как это будет выглядеть со стороны. — Пошли уже тратить краденые деньги. — Я их не украл, — запротестовал Владимир. — Но и не заработал. Ты ведь не доставил груз в нужное место. — И не поспоришь, — Кризалис хмыкнул, сдаваясь.

***

Рядом с кафе находился магазин ювелирных изделий. Поэт прошел бы мимо, если бы Кризалис не потянул его в ту сторону как бы невзначай. — Слушай, у тебя в Строгановке тогда кольцо на пальце было… Может, хочешь какое-нибудь еще? — Именно кольцо? — уточнил Поэт, нисколько не обманываясь его подчеркнуто незаинтересованным тоном. Но от предложения зайти в ювелирный отдел не отказался и ткнул на первую попавшуюся надпись. — Завод «Северная Чернь»… Ну, нам, черни, точно сюда. — Ты же, вроде, всегда считал себя аристократом?.. — Аристократом я был где-то глубоко в душе, пока ее не продал. Иногда приходится смотреть в глаза болезненной правде… — Поэт, нисколько не расстроившись из-за давно утерянного (или, скорее, никогда не существовавшего) звания аристократа, оглядел стеклянный стеллаж и быстро ткнул в серебряное кольцо в виде завитков поднявшей голову змеи. — Это. Девушка, можно померить? — Серебряное? Ты уверен? — поинтересовался Кризалис с большим скептицизмом. Среди множества колец был перстень с выгравированной на нем черной буквой «В». Как было бы приятно, если бы Поэт выбрал именно его… Но хищник тянулся к такому же хищнику, и Поэт, особо не думая, надел кольцо на безымянный палец. Оно село на него, как влитое, охватывая сразу две фаланги. Поэт — не вампир и не демон, поэтому от контакта с серебром его кожа не загорелась. Кризалис бы пошутил по этому поводу, если бы подобные шутки не стали за время общения в их новой жизни слишком избитыми. — Серебро благородно и подходит к моей коже, — Поэт поиграл пальцем, сгибая и разгибая его. — Золото подчас вульгарно; не хочу носить то же, что носят все. Ясно. Обручальных золотых колец им в жизни не видать. — Вы сделали выбор? — напомнила о себе продавец на кассе, которая до этого сняла Поэту кольцо прямо с витрины, потому что он отказался называть свой размер. — Да, — Поэт попытался снять кольцо, но оно застряло. Судьба. — Нет, подождите, — попросил Владимир одновременно с ним, и начал судорожно искать что-то подходящее для себя от того же производителя. На глаза попадались парные кольца, изображения на боках которых складывались в сердечко. На это Поэт тоже бы сказал, что это «слишком вульгарно», поэтому Владимир приглядываться к ним не стал. Недалеко от них на подушечке обнаружилось похожее кольцо, но без всякой гравировки: тонкий серебряный ободок без всяких украшательств. Владимир попросил именно это, и тоже с витрины. Даже такое простое колечко стоило вполне ощутимо, и, не трать Владимир чужие деньги, он бы почувствовал на своей шее лапки жабы-душегубки. На палец кольцо налезло еле-еле. — Может быть, вам дать размер побольше?.. — сжалившись над ними, продавец-консультант попыталась хоть как-то исправить ситуацию, но мужчины дружно покачали головами, испытывая какое-то странное удовольствие от того, что они оба теперь не могут избавиться от символа их связи. Пришлось оплачивать прямо так. — Что ты предложишь мне купить следующим? — Поэт убрал руки в карманы распахнутого пальто, будто желая скрыть так и не снявшееся приобретение. — Свадебное платье и фату? — Отдел с мужской и женской одеждой на втором этаже, так что можешь выбрать сам, — ответил Владимир ему в тон, сверившись с картой здания на стенде. — Платья — по Садовой линии, костюмы — по Перинной. Куда идем? — Никогда не любил костюмы, — дернул Поэт плечом. Но на линию пошел все-таки Перинную. В мужском отделе его ждало разочарование. Множество однотипных рубашек скучных расцветок — черные, белые, серые, голубые и бежевые досадно преобладали. И ни одной зеленой на глаза ему не попалось. Чего еще ждать от всех этих бутиков? Свою драгоценную (и единственную) рубашку он купил в сэконде на распродаже, а продавец в том сэконде, наверное, снял ее с трупа. Только так хорошие вещи в Питере и приобретаются, это закон бродяжьей моды. — Ну неужели у вас нет ничего вроде этого?! — начал он откровенно злиться, перехватив за локоть консультанта и оттягивая аккуратно, двумя пальчиками ткань на своей груди. Консультант, как и в ювелирном, была девушкой и смотрела на покупателей настолько устало, что Поэту должно было стать совестливо. Вместо него муки совести испытал Владимир и положил руку ему на плечо, намекая, что девушку лучше не обижать. — Такого фасона… — протянула она, медленно хлопая глазами. — Нет, не фасона! Цвета. — Минуточку, — она задумчиво потерла висок, остановившись взглядом на одной точке. — Была одна такая, от Валентино. В единственном экземпляре. Очень дорогая, — она вздернула бровь, намекая, что двум покупателям в явно поношенной одежде такая рубашка будет не по карману. — Принести? — Несите, — любезно разрешил Поэт. Увы, даже Валентино его разочаровал. Мало того, что рубашка стоила под двести тысяч, что они вряд ли смогли бы себе позволить, даже если бы захватили мир — было бы попросту жалко таких больших денег за какие-то тряпки, — так она еще и фасона была ужасного. Какой-то оверсайз для широкоплечих. Поэту даже примерять ее не надо было, чтобы понять, что она будет попросту на нем висеть. Зато цвет был потрясающий, рубашка идеально подходила по росту, а состав, а состав-то! Стопроцентный шелк… — Теперь я хочу что-нибудь шелковое, — вздохнул Поэт, отослав тряпку от Валентино прочь. — Но это единственная рубашка нужного мне цвета на весь магазин. — Ничего, посмотри другие цвета, ты точно что-нибудь найдешь по вкусу, — утешающе предложил Кризалис. Тогда Поэт нашел черную рубашку с золотыми всполохами перьев. Одежда от KITON стоила в два раза дешевле, чем Валентино (что с учетом цен на Валентино было не особо утешающим), и напоминала о чем-то важном из далекого прошлого, о чем Поэт благополучно забыл, а сейчас не мог ухватиться за ускользающую мысль. Перья на черном, черные перья — почему от этого веяло страхом, тоской и надеждой одновременно? — Как тебе? — Поэт приложил рубашку к груди, нежно ее поглаживая. — Дороговата, — признал Кризалис. Слишком уж он привык покупать себе футболки за сто рублей и толстовки за пятьсот. — А что, если мы… — Поэт заговорщически наклонился к его уху и зашептал: — …ее украдем? Дыхание живого мертвеца приятно опалило кожу, принося облегчение одним только фактом, что оно все еще есть. Что человек, находящийся рядом, пусть и не совсем человек теперь, но почти не отличим от прежнего. Мысли у него, по крайней мере, те же. Такие же преступные. — Ты что!.. — возмутился Владимир. — Что? — Поэт — сама невинность. — Для того, кто украл груз у самой мафии, какая-то рубашка — это сущая ерунда. — Строго говоря, это была не мафия… — И тем не менее. Вот смотрел Кризалис в глаза эти колдовские, хитрые, на улыбку эту безумно счастливую, и думал: как же сложно Поэту отказать, когда он такой. Но кто-то же должен. — Жень, если она тебе действительно так нравится — давай просто ее купим. Должно хватить. — А Огнепоклонник бы согласился, — сказал Поэт чисто из вредности и повесил рубашку Кризалису на плечо, чтобы тот теперь везде с ней таскался. Кризалис мысленно распрощался со ста тысячами. А ведь могли на море съездить… — После того, как ты уговорил его влезть в сознание к Разумовскому, он с тобой даже… — «в одно поле срать не…», — …в одно такси до магазина доехать не сядет. — Очень жаль, — по тону Поэта было не понять, искренни его слова или нет. Он беспорядочно перемещался между отделами, ни на одной вещи не останавливаясь надолго, и создавалось впечатление, что его ничто здесь не могло заинтересовать. — Но, думаю, мы с ним как менталист с менталистом сможем договориться. — Не дай Бог! — желая как можно быстрее переключить его внимание, Кризалис остановил его лихорадочные поиски и под ручку отвел в отдел со штанами. — Слушай, на улице зима, а ты ходишь, будто лето. Попробуй что-нибудь потеплее надеть. Сорвав первую попавшуюся вешалку, Кризалис всучил ее Поэту. Тот, не растерявшись, своим цепким взглядом ухватился за этикетку и ровным голосом произнес: — Они стоят почти двадцать тысяч. — Они из стопроцентной шерсти! — прочитал Володя другую этикетку. — Давай, давай, не жили богато… — …нечего и начинать. — Это оригинальный Trussardi, итальянский люксовый бренд! — тут же защебетала консультантка, наблюдавшая за их телодвижениями с самого начала — в отличие от предыдущей, она была на позитиве. — С вашего позволения… — она начала тянуть ткань штанов во все стороны и показательно ее выворачивать. — Сделаны из габардина, износостойкие, комфортные в носке, легко тянутся!.. — Простите, а разве они не из шерсти?.. — перебил Владимир, стесняясь своей невежливости. — Габардин — это и есть шерсть, дурила! — шикнул на него Поэт как-то совсем не обидно, одновременно с тем криво улыбаясь навязавшейся помощнице. Вот уж действительно, людное место: покоя не дадут даже в дорогом магазине. Чувствуя, что ей не рады, но товар-то продать надо, консультантка в последнем отчаянном жесте вытащила очередную вешалку со штанами и протянула ее к Поэту: — Если хотите похожие на ваши, то у нас есть модель от BERWICH, тоже Италия, оригинал, шерсть! Это на самый большой рост, должно подойти. Померьте все, примерочные там! — она махнула рукой в нужном направлении. Предложенные ею бежевые штаны стоили дороже, но были максимально похожи на его собственные, просто гораздо качественнее и теплее. Поэт взял еще несколько моделей, чтобы было, с чем сравнивать, и одним лишь взглядом отослал сотрудницу магазина прочь. — А ведь мы могли бы украсть не только рубашку… — протянул он. — Женя! — Шучу, — он скрылся в примерочной, вешая одежду на крючки. Прежде, чем задернуть шторку, Поэт хитро добавил: — А может, и нет. Со штанами у него была вечная проблема: он был слишком высоким, но для роста своего чересчур худой, поэтому они на нем болтались либо снизу (приходилось отрезать), либо сверху (без ремня их носить было невозможно). Предложенные сотрудницей штаны не были исключением, и когда Поэт вышел покрасоваться, то споткнулся о нижнюю их часть и чуть не свалился прямо в объятья Владимира. Но ничего, устоял, ухватившись за стенку примерочной. — Что тебе говорит твой атрофированный вкус? Насколько я хорош? — Я бы вдул, — ответил Кризалис честно. На честность его Поэт только закатил глаза. — Спасибо, весьма исчерпывающий ответ. Уверен, по поводу остальных моделей ты скажешь то же самое. Пойду, позвоню Шарлотте… — Стой, стой, — Владимир поймал его, будто поверил в угрозу звонка Шарлотте, осмотрел своего благоверного более внимательно, даже зачем-то сел перед ним на корточки и дернул за слишком длинную штанину. На вкус разве что не попробовал. — Слушай, тебе идет, они так… облегают. Владимир медленно поднял взгляд. Поэт смотрел на него сверху-вниз крайне задумчиво, осознав двусмысленность ситуации. — Володя! — придушенно прошептал он, оглядываясь по сторонам. — Что?.. Володя не успел (или не захотел) среагировать, как Поэт резко дернул его на себя и затащил в примерочную, закрывая за его спиной шторку. — Когда ты так передо мной садишься… — протянули с придыханием, и до Володи, наконец, дошло. Утром, когда носки помогал надевать, Поэт был слишком занят мыслью о побеге, а вот сейчас… — Ааааа… Поэт быстро его поцеловал, словно боялся, что кто-то ворвется в примерочную и выгонит их из магазина (или попытается убить, смотря кто ворвется). А затем, не давая себе передумать, положил его руки себе на бедра и с нажимом потянул их вниз, заставляя себя ощупывать. — Правда, они приятные? Даже не хочется их снимать… — Еще как хочется, — не согласился Володя, прижимая Поэта спиной к зеркалу и запуская одну руку под штаны. — Они ведь скрывают все самое интересное… — Вот как? — Поэт потерся о него ногой и прижался щекой к его волосам, пахнущим средством для мытья посуды. — А я думал, тебе нравится, как я читаю Ходасевича… Кризалис громко фыркнул, а затем не удержался и грузно рассмеялся ему в шею, непроизвольно выпуская тонкое тело из рук. — Жду не дождусь твоих чтений перед сном… Поэт, покачав головой, выставил его из примерочной. Дразниться он любил, а рисковать — нет. Спонтанный секс в публичном месте — последнее, что сейчас его интересует. А вот возможность приобрести парочку новых штанов… Владимиру не повезло — Поэт решил воспользоваться этой самой возможностью на полную катушку. Бедный Володя вынужден был по нескольку раз бегать от примерочной до вешалок, чтобы привести модель другого цвета/фасона/размера, нужное подчеркнуть. От BERWICH все штаны более-менее одинаковые — только модели с карманами до колен Поэт отказался мерить. Встречались и другие бренды. — Безвкусица, — прокомментировал Поэт протянутые ему штаны с завязками. — Кто это будет носить? Кризалис посмотрел на свои ни за что ни про что обиженные спортивки и многозначительно промолчал. — У тех, кто создает мужскую одежду, отсутствует чувство прекрасного, — спустя время жаловался Поэт, выходя из магазина в новом плаще-тренче от Berkytt. Под плащом скрывались обновки, и не все из них достались ему честно, но это Владимир обнаружит только дома. — Все слишком… серое, скучное, поэтому в женском отделе мне нравится больше. — Ты хочешь заглянуть в женский отдел? — Владимир насторожился, поудобнее перехватывая многочисленные пакеты. — Почему бы и нет? Действительно, почему. Кризалису не раз приходилось заходить в «женские» магазины, прикрываясь именем Шарлотты или Екатерины, но всегда делал это один и не представлял, как ему вести себя рядом с Поэтом, чтобы это не показалось подозрительным. Не может же такого быть, что они выбирают подарок общей… любовнице. Точнее, может, но история выходит так себе. Владимира, конечно, не волнует мнение абсолютно посторонних людей, но все равно будет неприятно, если его поймут неправильно. — Вот! Я же говорил! — Поэт восхищенно застыл около манекена, на котором было надето нечто, сильно смахивающее на пижаму. Изумрудная рубашка из легкой струящейся ткани перетекала в такие же изумрудные штаны с зелеными веревочками на концах, похожими на еловые ветки. — Еще и по скидке. Надо брать! — Вряд ли здесь есть твой разме… — Надо брать! — повторил Поэт. — Без примерки, надеюсь? — Владимир поймал взгляд немолодой консультантки, которая, в отличие от ее коллег из мужского отдела, доброй ему не показалась. Отвечать Поэт ему не стал, увлекшись разговором двух покупательниц. Они оглядывали прозрачные, воздушные блузы трех расцветок — белого, черного и кремового. Спор велся о том, прилично ли надевать такое, и есть ли у девушек подходящее нижнее белье. Блуза не скрывала ничего, кроме запястий, потому что на рукавах имела довольно плотную ткань. Шелк ниспадал складочками, привлекая все внимание Поэта и его любовь к эстетичным вещам. Владимир тут же понял: смотреться Поэт будет в такой блузе просто крышесносно. И на людях в таком наряде ему лучше не появляться. — Да, — ответил Кризалис на невысказанный вопрос. — Какого цвета? — Мм… Черный подойдет. — Я тоже так думаю. Если кто и хотел в этот день их убить, многочасового шопинга в Большом Гостином Дворе попросту не выдержал и решил навестить этих двух транжир завтра. А, может, он просто решил подраться с другими покупателями за последний экземпляр прозрачной блузы от Тины.