Шрамы не заживают

Хуа Юань подслеповато прищурилась. Кромешная тьма начала рассеиваться, даря надежду на скорое восстановление зрения. Она уже могла видеть цветные пятна, дающие приблизительную информацию об окружении. Их группа стояла на возвышении, куда с достоинством пятью минутами раннее сошла с меча Хуа Юань. Тепло приблизилось сзади и остановилось, нависая над худощавой фигурой заклинательницы. Та не подала виду, как напрягло ее это движение и лениво моргнула. К лицу словно прилипла стая мошек: вот так ощущала навязчивое внимание Шэнь Цинцю всю свою жизнь. Ранее, чтобы избавиться от мучительного чувства, она начала таскать с собой веера, до сих пор не отвыкнув от желания потеребить что-то в руках. Хуа Юань шагнула вперёд, и ее нога провалилась в неглубокую ямку. Прежде чем она даже успела испугаться, обе ее руки оказались пойманы, а Юэ Цинъюань и Лю Цингэ с лёгким беспокойством осмотрели ее. — Ты в порядке? Му Цинфан открыл рот, чтобы попросить освободить ему дорогу для осмотра, но главный ученик Байчжаня с лёгкостью проигнорировал наличие медика в группе и сам присел перед Хуа Юань на колени. Его руки схватили чужую ногу с осторожностью. — Ты что делаешь? — отозвалась девушка. — Немедленно отпусти. Из-за того, что Лю Цингэ лишил ее устойчивой опоры, Хуа Юань неосознанно сжала пальцами руку Юэ Ци и подалась в его сторону. Будучи отвлеченной попытками отобрать свою ногу, она не заметила, как притих второй источник ее головной боли. — Лю Цингэ, я верю, что ты услышал меня с первого раза. Какая муха заставляет тебя всегда идти наперекор? — Раз уж Лю-шисюн взял на себя ответственность осмотреть потребуется ли серьезная медицинская помощь, предлагаю дать ему возможность закончить, — дипломатично предложил Му Цинфан, видя, что ещё чуть-чуть, и чаша терпения леди из дворца Хуаньхуа переполнится. — Порой тяжёлые травмы получают не на поле боя, а в таких тривиальных ситуациях. — Не перелом и не вывих, — тем временем сообщил Лю Цингэ и принялся более основательно ощупывать стопу. — Скажи, если будет больно. Судя по сузившимся глазам это последнее, что Лю Цингэ должен ожидать от Хуа Юань. Мысленно мужчина проклял ужасное упрямство и горделивость шисюна, но, сцепив зубы, молча поднялся с земли. Он отвернулся, игнорируя тревожную потребность схватить ныне маленького Шэнь Цинцю. — Эти монстры — Цзяго, или Махуа, обезьяньего вида, предпочитающие селиться вблизи людей. Ввиду отсутствия самок похищают человеческих женщин для спаривания. Полагаю, похищенные женщины спрятаны в пещере. Не подозревая о мыслях Лю Цингэ, Хуа Юань вернула внимание группы к существам, что копошились внизу. — Как их убить? — спросил Лю Цингэ. — Цельтесь в голову, не ошибётесь. Несмотря на недружелюбный тон Лю Цингэ лишь удовлетворённо кивнул, будто ему действительно была важна информация. Тот самый человек, чье упрямство доходило до абсурда, особенно по части сражений, где Лю Цингэ не слушал вообще никого. Это действительно смешно, как себя ведут ее старые знакомые в этой жизни. — Мы должны убедиться, что во время сражения не пострадают похищенные женщины, — заговорил Юэ Цинъюань. — Обычно существа, что обрели небольшие зачатки разума, столь же плохи в инстинктивном поведении. Все их желания возведены в абсолют, в том числе сюда можно отнести инстинкт продолжения рода. Именно он вынуждает цзяго похищать самок человечьего вида. Задумчивость посетила глаза Шэнь Цинцю. — Соответственно, едва чужак ступит на территорию цзяго, где обретаются их самки, это будет воспринято как вызов. Они не смогут его проигнорировать. — Мы с Лю-шиди атакуем цзяго, — тут же сказал Юэ Цинъюань, мгновенно улавливая ход мыслей Шэнь Цинцю. — Постарайтесь увлечь как можно больше цзяго в битву, мы позаботимся о женщинах, — продолжила Юань, переглядываясь с Юэ Цинъюанем. Они кивнули друг другу. Хуа Юань планировала защищать Му Цинфана, пока тот будет оказывать необходимую первую помощь жертвам. Однако, как оно всегда бывает, все пошло немного не по плану. Му Цинфан наблюдал, как огромные обезьяноподобные существа рычали, падая под натиском сурового клинка Бога войны. И, если сначала цзяго выглядели нерешительно, то после гибели сородичей вышли из себя и полным составом атаковали их отряд. К сожалению, они не знали, с кем имеют дело. Хуа Юань спокойно вела целителя, максимально отдаляясь от скопища монстров. Будучи отвлекающим маркером, Лю Цингэ активно играл роль приманки, не используя широкомасштабные атаки, которые могли бы задеть пещеру. Внушительная духовная сила могла обрушить ее своды, вне зависимости от желания Лю Цингэ. Однако цзяго как по команде один за другим замерли на месте. И, если те, кто падал от меча Бога войны, были слишком заняты, то все остальные перестали агрессировать на чужака. Словно их жажда крови была перебита чем-то сильнее. Когда первый обезьяноподобный монстр повернул уродливую морду к Хуа Юань, сбоку на них напал Юэ Цинъюань. Вероятно он заметил странное поведение и не стал ждать условного сигнала. — Они разворачиваются! — крикнул он. Те и в самом деле пытались вернуться к пещере, не обращая внимания на умирающих товарищей. До Му Цинфана не дошел ни один. Хуа Юань стояла чуть вперёди, будучи последним заслоном и защитой целителя, но и ей не пришлось вытаскивать меч. Лю Цингэ бросился назад, отшвыривая двух монстров подальше от невозмутимой госпожи дворца. Его изящное лицо испортила хмурость, которую он продемонстрировал, оглянувшись. Подумав немного, Лю Цингэ остался на этой позиции и правильно сделал. На взгляд Му Цинфана очевидно, куда будут стремится монстры, похищающие женщин. — Заканчиваем с этим, — повысил голос Юэ Цинъюань. Давление ци уничтожило ближайшее к нему молодое деревце и несчастного цзяго, пытавшегося обогнуть препятствие на пути к своей цели. — В чем дело? Почему эти твари выбрали своим противником тебя? — спустя некоторое время спросил Лю Цингэ, стоя над телом последнего. Его взгляд устремился к девушке. Целитель вздохнул. Был ли его боевой брат не способен связать логические узлы в этой ситуации? Судя по взгляду Хуа Юань, так подумал не только Му Цинфан. — Возможно, цзяго привлекает насыщенная инь-природа госпожи Хуа, — предложил свои измышления Юэ Цинъюань, подходя ближе. Честно говоря, после демонстрации сокрушительной силы Му Цинфану все ещё было некомфортно рядом с ним, но он проглотил внутреннее раздражение. Замечательно, что будущий лидер Цанцюн обладает столь поразительными способностями, это лишь значит, что Му Цинфану есть, куда стремиться. — В пещере есть несколько человек, — проигнорировала их Хуа Юань и пошла вперёд. Мужчины переглянулись. Му Цинфан почувствовал себя чрезвычайно утомленным. Действительно, как могут его шисюны смотреть на палец, а не на луну? — Не думаю, что дело в этом, Юэ-шисюн. Цзяго не забрали мужчину с сильной природой инь, — вспомнив пациента с переломом бедра, сказал целитель. — Дело в другом. — В чем? Лю Цингэ выглядел искренне не понимающим. Он пнул обезьянье тело к груде других, планируя предать их огню. — Молодая госпожа Хуа — женщина. Цзяго испытывают тягу к ним, — чуть ли не на пальцах объяснил Му Цинфан и сдержал вздох, когда оба шисюна замерли как пойманные кролики. — Пленницам потребуется медицинская помощь, этот Цинфан последует за молодой госпожой Хуа. Оставив братьев размышлять над выводами, Му Цинфан поспешил догнать Хуа Юань. Они нашли измученных испуганных женщин в атмосфере безнадёжного принятия своей судьбы. Следы насилия отчётливо виднелись в каждой из них, неважно, как бодро и нагло повели себя некоторые из них. Му Цинфан не впервой встречал жертв насилия, психологического и физического, но все ещё не понимал, какую позицию принимать как мужчине. Его статус целителя не спасал от неприятия пациенток, которые видели в нем не отстраненного мастера, а скрытую опасность. Они не знали, что Му Цинфан не причинит боли, а облегчит ее, и тем более не желали давать ему шанс показать это. Ему пришлось беспомощно наблюдать за Хуа Юань, единственную, от руки которой отказывались не потому что боялись, а потому что желали сохранить остатки гордости. Му Цинфан мало что знал о политике, сосредоточившись на деятельности своего пика. Но как ученик, в будущем собиравшийся стать Повелителем Цяньцао, одной из вершин могущественной секты, поневоле Цинфан был в курсе о знаменитых культиваторах. Молодая хозяйка дворца относилась к их числу не только благодаря своему положению. Все в Хуа Юань кричало об исключительности. Дочь родовитой семьи, чья красота способна посрамить луну, а ум ввести лучших учёных в заблуждение. Главная ученица Хуаньхуа, овладевшая четырьмя искусствами в совершенстве. Нешуточная боевая сила, с которой стоит считаться. Хуа Юань изначально родилась с золотой ложкой во рту и успешно превратила ее в бриллиантовую. Тем не менее эта госпожа без тени отвращения смотрела на жертв животной похоти. Затуманенное зрение должно было заставить ее вести себя осторожно и напугано, однако упрямство, демонстрируемое Хуа Юань, не подходило изнеженной юной леди. Она не позволила никому сопровождать ее на пути к поселению цзяго. Целителю не стоило бы восхищаться подобными качествами, учитывая, как часто его пику приходится иметь дело с застарелыми травмами.

***

— Часть пострадавших согласился приютить у себя хозяин гостиницы. Две женщины оказались сестрами и выразили желание немедленно покинуть деревню, — тихо поведала Хуа Юань. — Прекрасная работа, молодая госпожа Хуа, — искренне улыбнулся Юэ Цинъюань, который внезапно оказался бесполезен и даже вреден несколько часов назад. — Не стоит восхвалений. Я сделала то, что должна была. Они промолчали. Му Цинфан сожалел, что не догадался пригласить целительниц, учитывая деликатный характер миссии. Из-за этого после отражения нападения монстров они оказались в щекотливой ситуации, когда часть обнаруженных женщин отказалась идти на контакт с мужчиной. Лю Цингэ вернулся от старосты деревни, взяв на себя труд отчитаться перед ним, пока Хуа Юань и Му Цинфан помогали пострадавшим, а Юэ Цинъюань и Ли Хао присматривали за ними. Твердым шагом он пересёк порог и остановился там, мгновенно обнаружив изящную фигуру в бело-золотом. Спокойствие вернулось в сероватую гладь его глаз. — О женщинах позаботятся. Мы можем вернуться в Цанцюн уже сегодня, — закончил Лю Цингэ и замолчал. — Это был насыщенный день, — мирно заговорил целитель, не глядя на кого-то конкретного. — Предлагаю отправиться с утра. — Отправляемся сегодня, — покачала головой Хуа Юань. — Молодая госпожа, — нерешительно вмешался Юэ Цинъюань. Его лицо неуловимо меняло свое выражение всякий раз, когда он смотрел на единственную девушку в их группе. Эти взгляды давали картину общего прошлого и создавали кучу недомолвок. Му Цинфан определенно не хотел участвовать во всем этом. Он покинул Цяньцао и оставил пик на своих рассеянных остолопов, а с учётом гения из Хуаньхуа, он все меньше надеялся застать гору целой. Перед отъездом он старательно закрыл дыру в своем сердце, образовавшуюся от непринужденного шёпота молодого господина Цзинь: «Если убить человека куском льда, то можно избавиться от оружия, выпив его, но если взорвать человека, то можно избавиться от тела». Видит Бог, Му Цинфан просто хотел спокойствия. Му Цинфан посмотрел на Юэ-шисюна, непринужденно сидящего по другую руку будущей госпожи дворца Хуаньхуа. Его самый скрытный боевой брат выглядел спокойным, игнорируя упавшее зрение, всем телом сигнализируя о поразительном доверии к Хуа Юань. Было ещё что-то, что таилось в обоих мужчинах, что-то, чего целитель не мог постичь. Странная вина и желание быть рядом складывали картину совсем нелицеприятную. Меньше всего на свете Му Цинфан хотел соперничества между сильнейшими заклинателями, особенно если объектом их страсти является Хуа Юань. Уж кто-кто, а она была похожа скорее на затаившегося тигра, чем на героиню любовного романа. — Тогда мы с госпожой Хуа отправимся назад. Лю-шиди со своей группой присоединится после отдыха, — решил Юэ Цинъюань. — Мы не должны разделяться, — это очевидно не понравилось Лю Цингэ, о чем он поспешил сообщить. Со скрипом отодвинув стул, он сел рядом с Му Цинфаном. — Я должен сопровождать госпожу Хуа, — предварительно бросив беглый взгляд на девушку, сказал Юэ Цинъюань. — Тогда мы отправимся вместе. Сегодня. Неудовольствие поселилось в сердце целителя, который ничего не желал кроме как здравомыслящих напарников. После всего им нужно было восстановить свои силы, но эти двое всегда вели себя так будто привыкли к чрезмерным нагрузкам. Не то чтобы он не понимал желания Хуа Юань покинуть это место как можно скорее. — Этот Цинфан вынужден покинуть вас. Раз мы уходим сегодня, этому ещё необходимо собрать свои вещи. Целитель встал после кивка Юэ-шисюна и пошел наверх с Ли Хао на хвосте. Тишина опустилась на небольшой столик, прижавшийся к дальнему от барной стойки углу. Всего несколько человек находились в зале помимо их компании, а также бодро протирающий рабочее место владелец гостиницы. Юэ Цинъюань осторожно протянул руку в сторону Хуа Юань, задумчиво глядевшего в окно. Темные зрачки в окружении зелёных вод метнулись к нему. — Позвольте этот Цинъюань наполнит вашу чашу, — внезапно оробев, он тем не менее твердо держал руку на весу. Когда Хуа Юань кивнул, он почти выдохнул от облегчения. Запах зелёного чая с жасмином наполнил лёгкие. Это напомнило о многочисленных вечерах в Бамбуковом доме, когда неохотное гостеприимство Шэнь Цинцю сопровождалось этим ароматом. Недовольство пикового владыки ощущалось в воздухе, а речи его полны кинжалов, однако Юэ Цинъюань любил возвращаться туда. Боль в сердце стала привычной, он научился мириться с нежеланием Шэнь Цинцю видеть его. Мысль, что визиты противны Сяо Цзю, что он плюет на желания Сяо Цзю, посещала его не раз. Однако… Юэ Цинъюань копил все с извращённой надеждой, что по крайней мере так Сяо Цзю никогда не забудет его. Пусть ненавидит, пусть проклинает, но помнит, что когда-то Юэ Цинъюань был просто Ци-гэ, любимым старшим братом Сяо Цзю. — Шэнь-шисюн, — заговорил Лю Цингэ. — Ты действительно готов отпустить У Яньцзы? — О чем ты говоришь? Эта госпожа Хуа не понимает, — притворно покачала головой Хуа Юань и глотнула чай. Лю Цингэ втянул воздух с резким свистом. Его немигающий взгляд перешёл на деву в золотом одеянии. Хуа Юань нахмурилась, уставившись на свою чашку, после чего быстро посмотрела на Юэ Цинъюаня. — Шэнь-шисюн!.. Решительная речь была прервана стуком керамической посуды. — Будет лучше, если Лю Цингэ поймет наконец, что никакого «Шэнь-шисюна» здесь нет. Как долго ты собираешься цепляться за меня? Полагаешь, это весело? Ученик Байчжань не смеет требовать ответа у члена секты Хуаньхуа, все наши отношения заканчиваются на этом. — Ты!.. Вот так все оставишь? Ничто не способно стереть наше прошлое. И я не веселюсь, когда говорю об этом, — возразил Лю Цингэ. — Прошлое? — язвительно спросила Хуа Юань, чья вуаль колыхнулась от гневного выдоха. — В нашем прошлом Шэнь Цинцю убил Лю Цингэ, так, а теперь, раз ты настаиваешь, поговорим… О чем? Лю Цингэ желает мести? Ты успокоишься лишь, когда испьешь всю мою кровь? Юэ Цинъюань и Лю Цингэ вскинулись, с болью в сердце увидев, как тревожно задрожали плечи Шэнь Цинцю. Однако дрожь та не от слабости, как посчитали они, а от едва сдерживаемой злости. — Никогда! — поспешно закричал Лю Цингэ. Несколько посетителей обернулись на шум, из-за чего Юэ Цинъюань с улыбкой заверил, что все в порядке. Лю Цингэ же игнорировал чужое внимание, сосредоточившись на собеседнице. — Не самое лучшее время и место для подобного разговора, — сказал будущий лидер Цанцюн, активируя талисман тишины. — Мои извинения были искренними. Не важно, кем ты себя считаешь сейчас, Шэнь Цинцю или Хуа Юань, это не изменит наших общих воспоминаний. Этот Лю виноват перед тобой, и он же в неоплатном долгу. Я никогда не причиню тебе вред, — с обезоруживающей ясностью в мыслях Лю Цингэ понимал, что пройдут столетия прежде чем Шэнь Цинцю простит его. Он бы не простил. В прошлом Лю Цингэ совершил множество ошибок, позволил домыслам увлечь себя, сознательно пытался подорвать доверие боевой семьи к Шэнь Цинцю. Так от чего же сейчас он должен прощать? Слова ничего не значат. Лю Цингэ сцепил зубы и опустился на колени. — Ты не придумал никаких других трюков? — холодно поинтересовалась Хуа Юань, пряча замешательство за монолитной стеной внешнего лоска. — Мы уже проходили это. Прекрати позориться и вставай. Словно нерушимая гора упрямства, Лю Цингэ продолжил свои действия. Его рука неторопливо обнажила клинок и приставила лезвием к шее. После чего он поднял глаза. — Лю-шиди! — предостерегающе произнес Юэ Цинъюань. — То, что ты делаешь, выходит за рамки. — Не лезь не в свое дело, — грубо ответил он. Хуа Юань замерла на месте, разглядывая странную композицию поверженного Бога войны у своих ног. Уже второй раз он встаёт на колени, и перед кем? Шэнь Цинцю ощутила, как глухое раздражение в груди тает под весом бесконечной усталости. Стоило ожидать, что ее не оставят в покое, пока в их памяти существуют годы прежней жизни. Нити прошлого слишком плотно опутали всех троих, чтобы можно было так просто обрубить концы и сделать вид, что так и было. Она уже пыталась с Юэ Цинъюанем, и вот он молчит весь разговор, вмешавшись лишь в конце. Как молчал всю миссию, строя из себя лишь обходительного старшего ученика Цюндин. Тяжело признавать, но это не устроило уже саму Шэнь Цинцю. Она хотела лишь объяснений, а не верности, которую Юэ Цинъюань и Лю Цингэ так опрометчиво пытаются бросить ей под ноги. Для чего все это? — Прекрати этот цирк, Лю Цингэ, — медленно проговорила Хуа Юань. Затем, словно готовясь к неизбежному, она опустила веки. — У Яньцзы больше не опасен. За свои преступления он ответит сполна, члены секты Юньмэнь позаботятся о вынесении приговора. Не думаю, что найдется существо, желающее дать показания в пользу У Яньцзы. Он всегда был довольно нелюдим и подходил к людям лишь для собственной выгоды. Тихо сидящий на полу шиди серьезно кивнул. Он удостоверился, что Хуа Юань больше не собирается ничего говорить: — Я спрашивал не это. У Яньцзы навредил многим, и тебе в первую очередь. Никто бы не обвинил тебя, пожелай ты лично расправиться с ублюдком. Эта фраза глубоко отозвалась в душе Юэ Цинъюаня, он даже открыл рот, чтобы сказать что-то. Но не сумел найти нужные слова и лишь в поражении опустил плечи. Хуа Юань вскинула бровь. — Должна ли я удивляться? Так теперь ты заботишься о моей личной мести… Что дальше? Принесешь мне клятву верности? На этом моменте Хуа Юань желала увидеть хоть какое-то проявление неприятия, щепотку раздражения, злости. Часть прежнего гордого Лю Цингэ, к которому привыкла. Однако если и существовал призрак того своенравного ненавидящего ее шиди, он был похоронен давно. Этот Лю Цингэ лишь кивнул. — Я должен тебе. С того времени, как правда открылась моим глазам, и даже после моей смерти я клянусь в… — Достаточно, — прервала его Хуа Юань и остановилась на секунду, боясь, что голос выдаст ее истинные эмоции: — Я вижу, что ты остался таким же глупым. Нет, вы оба, — неожиданно переключилась она. Юэ Цинъюань замер. — Если хотите быть полезными — не мешайтесь, — Хуа Юань словно ощетнилась тысячами лезвий. Решительно она поднялась и, хлестнув Лю Цингэ по плечу полами мантии, вышла из помещения. Голос Юэ Цинъюаня был проигнорирован.

***

Задание завершилось. Результат казался удовлетворительным, учитывая, что помимо уничтожения гнезда опасных тварей им удалось остановить деяния демонического культиватора. Они попрощались с жителями и встали на мечи. Несмотря на отказ Хуа Юань подвергнуть себя медицинскому осмотру, Му Цинфан имел представление о ее состоянии благодаря Юэ-шисюну. Тот заблаговременно пригласил целителя убедиться, что проблемы со зрением не станут препятствием для полета. Ученики Кусина, в числе прочих тренировок, часто сражались с завязанными глазами. Мастерство нынешнего повелителя пика доходило до разрезания лепестка на две идеальные половинки, будучи ослепленным. Потому у Му Цинфана были некоторые ожидания, что будущая госпожа Хуаньхуа также уделяла внимание таким тренировкам. За все время ей потребовалась помощь лишь пару раз. Это говорило о высоком уровне владения своим телом и осознания окружающей среды. Он продолжал посматривать на девушку во время перелета в секту, но причин для беспокойства не было. Они приземлились перед воротами в Цюндин. — Так, вы столкнулись с демоническими культиватором У Яньцзы, обнаружили пещеру со следами ритуала забора золотого ядра, после чего благополучно вернулись к выполнению своего задания? Верно ли я услышал, что ни один из вас не подумал о правильной расстановке приоритетов? — Что вы имеете в виду, шицзунь? — осторожно поинтересовался Юэ Цинъюань. Он был похож на животное, пробующее воду. Фигура лидера секты излучала неодобрение. — У Яньцзы долгое время скрывался от взгляда совершенствующихся, совершая грязные дела то тут, то там, и пропадая. Удивительно, как ученикам удалось обнаружить и обезоружить столь опасного преступника. Тем страннее слышать, что У Яньцзы был передан в чужие руки, — неторопливо объяснял Юэ Мингуан. — Это было моим решением, — сказала Хуа Юань. Она бросила на Юэ Цинъюаня взгляд, призывающий к молчанию. — Может ли ученица Хуаньхуа объяснить свои причины? — поинтересовался Юэ Мингуан, от которого не укрылся тайный обмен мнениями. — У Яньцзы похитил дочь главы секты Юньмэнь Цзян, госпожу Цзян, с помощью демонического ритуала высушил ее духовные вены и вырезал золотое ядро. Эта ученица передала преступника под ответственность Юньмэнь Цзян будучи единственным представителем дворца Хуаньхуа, — с достоинством ответила Хуа Юань. Юэ Цинъюань нерешительно моргнул. Неподдельное уважение к своему шицзуню заставляло ждать своей очереди высказаться, но вся его суть ныла и требовала встать на защиту Шэнь Цинцю. Раньше он умело справлялся со своей жадностью похитить младшего брата от тягот опасного мира, уверенный, что тот никогда не обрадуется подобному обращению. Сейчас приходилось терпеть лишь потому, что его вмешательство может ухудшить ситуацию. Но он не сдерживается от острого взгляда на своего наставника. Юэ Мингуан задумчиво скрестил пальцы, мерно постукивая по костяшкам. Его внезапное нападение как волна снижало обороты, пока не убрало темные воды прочь. — Хорошо, — наконец, постановил он. — Этот больше не смеет вмешиваться в дела Хуаньхуа. Все свободны. Тигр втянул когти, но Хуа Юань ощущала пристальное внимание до тех пор, пока дверь не скрыла их от взора лидера секты.

***

Вернувшись в Цанцюн после нескольких недель споров до хрипоты, чтения всех пунктов договора до самого мелкого шрифта, подковерных интриг, Шан Цинхуа мечтал только о кровати. Мешочек цянькунь приятно грел душу, Шан Цинхуа то и дело прижимал ладонь к груди, куда спрятал его. Он уже подготовил все для того, чтобы в полной мере насладиться забытым вкусом. Благодаря улучшившимся отношениям с Му Цинфаном у него была возможность вырастить кофейное дерево, ну а пока у него достаточно зёрен. Пик Аньдин встретил своего главного ученика привычной суетой. По мере того, как Шан Цинхуа поднимался выше, вес воображаемых бумаг сильнее придавливал его к земле. Третья жизнь по счету, а он все продолжает работать на износ. Можно подумать, что возвращение к началу должно было дать развитию другого пути, но Шан Цинхуа так и продолжал идти по лестнице давно знакомого пика. Он исправил большинство вещей. Наладил сообщение между вершинами, вовремя поймал за руку взяточника из числа учителей, преобразовал систему обучения и обзавелся друзьями. Спустя столько лет он мог назвать Му-шиди и Чу-шиди таковыми. В первой жизни он едва ли обращал внимание на коллег, занятый попытками протиснуться между молотом и наковальней. Оглядываясь, Шан Цинхуа был доволен своими действиями. Но оставались моменты, над которыми он не имел власти. Заточение Тяньлан-цзюня отложилось на неопределенный срок. Как автор «Пути гордого бессмертного демона» он знал множество историй о первом мире, в том числе и историю падения нынешнего правителя южных земель демонов. Тяньлан-цзюнь, демон высшего ранга, по странности влюбленный в человеческую культуру. Неудивительно, что и избранницей его оказалась Су Сиянь, главная ученица дворца Хуаньхуа. Именно от их несчастливого союза родился Ло Бинхэ, по крайней мере по задумке Самолёта, стреляющего в небо. Однако годы шли, а Хуаньхуа хранил молчание. Главной ученицей стала Хуа Юань, о которой Шан Цинхуа не слышал никогда ранее. Ансамбль красавиц цветочного дворца стал известен не меньше чем Юэ Цинъюань, Лю Цингэ и Му Цинфан. (Когда-то Шэнь Цинцю сиял в этом списке. Его известность в отличии от остальных не основывалась на чем-то одном. Люди знали о боевых качествах Шэнь Цинцю, о его остром уме, о непревзойденных навыках в четырех искусствах. Но так же они знали о бесчестии и разврате, и лишь от личности сплетника зависело, какие качества упоминались в разговоре). Что ж, возможно судьбоносная встреча родителей Ло Бинхэ не произошла в этом мире из-за эффекта бабочки под именем Хуа Юань. И, хотя таинственная личность занимала его мысли чаще чем позволял обычный интерес, Шан Цинхуа не был готов к встрече с ней лицом к лицу в собственном павильоне. — Главная ученица Хуаньхуа ожидает тебя целый шичэн, — яростно шептал в ухо замершего Цинхуа его шиди. Когда-то он был его шисюном, а потому позволял себе больше чем положено. — Что ей нужно от тебя? Ты не говорил, что близко знаком с ней. Вся в белизне и золоте, одетая в лучшие шелка и изысканные украшения, Хуа Юань сидела в гостевом павильоне, окруженная вниманием со всех сторон. Ее руки расслабленно лежали на коленях, а подбородок был приподнят, открывая вид на тонкую шею. Этот вид, отстраненный, далёкий, потрясающий, до боли напомнил о другом человеке. У Шан Цинхуа застыли в груди все вопросы, когда Хуа Юань повернулась к нему и поприветствовала лёгким кивком. (Шэнь Цинцю раскрыл перед собой веер и повернулся к Шан-шиди, всегда замечая момент, когда Повелитель Аньдина заходил в зал заседаний. Ленты, украшавшие его корону, качнулись в такт кивку) Дуновение ветра шевельнуло вуаль, и на мгновение Хуа Юань прищурилась, пряча зелёные радужки. — Шан Цинхуа, — непоколебимо упало слово между ними. — Ты здесь. «Ты здесь» — наконец-то прибыл, негоже заставлять гостя ждать. «Ты здесь» — в Цанцюн, снова в Цанцюн, как и в первой жизни. «Ты здесь» — рядом со мной, как вечный напарник. Чувства, не поддающиеся описанию, охватили худое тело Цинхуа. Он бесконечно устал, в голове царила каша, а одежда неприятно липла к телу. Они создавали контраст, словно благородная красавица-дворянка и паренёк на побегушках. Тем не менее эти двое всегда были объединены, просто никогда не хотели работать вместе. Шан Цинхуа долго думал, что будет делать, когда найдет Шэнь Цинцю. В его голове побывало множество планов, в которых они либо действовали сообща и предотвращали ужасное будущее, либо погибали и встречались в следующей жизни. — Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю веско достал веер из рукава и повелительно указал им на место напротив.