Шрамы не заживают

Белоснежные лунные кролики из-за ценного меха и особенностей поведения были чрезвычайно популярны среди знати. Совершенствование с таким партнёром помогало обрести внутренний баланс и успокаивало горячее сердце. С другой стороны кролики предпочитали женщин и не подходили к мужчине. Их неприязнь была столь высока, что если женщина была беременна мальчиком, то кролик отказывался идти к ней на руки. Несложно догадаться, почему дворяне стремились заполучить лунного кролика. На пике Линъю было достаточно животных, к чьим капризам приходилось приспосабливаться. Так, к павлиньей змее нельзя было приближаться днём, а синеглазые стрекозы агрессивно реагировали на синий цвет. Традиционно у Пикового лорда должен быть наследующий ученик противоположного пола, дабы оба вышестоящих лица могли охватить большинство подопечных. Однако нынешний лорд отличался более свирепым нравом и ученика себе выбрал похожего. Об этом всем с лёгкой головной болью думал Юэ Цинъюань, не забывая кивать в нужных местах. Его уважаемый боевой дядя, Не Минцзюэ, требовал ещё одну гору для размещения других животных, являющихся антагонистами нынешних. Этот разговор уже имел место быть и не один раз, что в этой, что в прошлой жизни, из-за чего Юэ Цинъюань чувствовал себя ещё хуже. Они, черт побери, не могли просто взять и отдать безымянную вершину под нужды Линъю. Остальные лорды похоронят его, если узнают! — Этот шичжи действительно понимает необходимость разделения двух враждующих видов, — Юэ Цинъюань в упор не мог запомнить каких именно, что подтверждало бессмысленность разговора. — Линъю подвергнется хаосу, едва они учуят друг друга. Нельзя ли решить вопрос с отправкой одного вида на подконтрольные территории на юге? Не Минцзюэ посмотрел на него, и все началось заново. Честно, Юэ Цинъюань подозревал, что шицзунь бросил это дело на него только потому, что устал справляться со своим шиди. Не то, чтобы Юэ Цинъюань не понимал, в конце концов, он руководил Цанцюн почти сорок лет, если включать годы после захвата Шэнь Цинцю. Говоря о нем. После ослепительной потери контроля во время испытания страхом они не разговаривали. Это значит, что все наглые действия мужчины остались проигнорированными, что убеждало его в нежелании Хуа Юань иметь с ним какие-либо отношения. Сердечная боль была привычным спутником, хотя отсутствие натянутой нити между его душой и Сюаньсу определенно облегчало жизнь. Мин Цинъи взялся проводить его, когда безрезультатный разговор с Не-шишу закончился. Дорожки, протоптанные учениками и животными, вели их запутанным маршрутом мимо различных полян с огромными вольерами, искусственных водоемов с куполом над ними и других интересных мест. Всюду сновали люди в черно-золотистых мантиях, и почти каждый второй с необыкновенным зверем рядом. Пик Линъю всегда притягивал этой атмосферой дикой природы, и здесь нередко подолгу находились ученики других вершин. Вот почему Юэ Цинъюань не остановился, когда в его поле зрения попали две ученицы, обе в окружении белоснежных лунных кроликов. Помимо них в отдалении ещё несколько дев, с нежностью воркующих с животными. Картина очаровательная, но не такая уж необыкновенная. Женский смех пустил тысячи мурашек по телу главного ученика Цюндин, и он резко обернулся, заставая момент, когда дева в вуали наклонилась к спутнице. Они сидели вполоборота, что-то обсуждая, веселое до такой степени, что Юэ Цинъюань впервые слышал смех Шэнь Цинцю за последние несколько десятилетий. Не игривый и хитрый, когда Шэнь Цинцю находился в предвкушении чужого поражения, не злобный короткий смешок, призванный вселить страх в противника, не недоверчивый с ноткой боли, гнева и желчи, который Юэ Цинъюань получал чаще всех. Это был нежный беззаботный смех. Что-то обычное для других людей, более открытых и не омраченных тяжёлой жизнью. Высокий и незнакомый. Его издавала прелестная девушка в вуали, с искусно подобранным цветком в волосах, болтающая о чем-то со своей сестрой, пока лунный кролик лениво теребил ушами на ее коленях. Если бы на Юэ Цинъюаня обрушилась гора, он бы не заметил. Настолько картина чужой жизни поразила его, настолько, что он наконец прозрел. — Молодая госпожа Хуа — женщина. Цзяго испытывают тягу к ним, — голос Му Цинфана раздался в его голове эхом. — А, это белоснежные лунные кролики, — ранее Мин Цинъи вел его к Не-шишу. — Бесполезны для мужчин. Настолько нетерпимы, что даже к беременной мальчиком женщине не приблизятся. Но они отличные духовные партнеры. Иное телосложение, более округлое, более хрупкое. Женственное поведение, походка, даже способ вести разговор изменился. На самом деле не так сильно, как, например, рост. Шэнь Цинцю всегда был известен элегантностью и утонченностью, что подводило к другому вопросу. Мозг Юэ Цинъюаня работал как никогда быстро и продуктивно. Хуа Юань ощутила внимание и обернулась. Расслабленные брови напряглись, появилась складка на переносице, а глаза сузились. Следом обернулась Хуа Синьи. Увидев застывшие фигуры главных учеников, она поднялась с колен. — Приветствую молодой господин Юэ, молодой господин Мин. — Доброго дня, — кивнул Мин Цинъи. Они все раскланялись. Неловкая тишина установилась, пока трое старательно смотрели куда угодно, но не на молчащего ошеломленного Юэ Цинъюаня. Отбросив прочь свою личность любезного совершенного старшего брата, мужчина стоял и с невежливо сомкнутыми устами смотрел на Хуа Юань. Даже Мин Цинъи косо взглянул на шисюна. Хуа Синьи мягко подняла руку, позволяя длинному рукаву отразить больше солнечных лучей на золотой вышивке. Этого должно было хватить, чтобы передать невысказанное замечание поведению Юэ Цинъюаня. Тем больше возмущения поселилось в сердце девушки, когда он не заметил этого. — У этой ученицы что-то на лице? — поинтересовалась Хуа Юань. — Прошу прощения, — сию же секунду отреагировал Юэ Цинъюань, ко всеобщему облегчению опуская невоспитанные глаза. — Этот рад встретить главную ученицу Хуаньхуа и первую госпожу Хуа. Снова тишина. Видя, что Юэ-шисюн не в состоянии поддержать разговор, Мин Цинъи почти вздохнул. — Лунные кролики в это время года не особенно активны. Они уделяют больше времени для сна. — Это расширяет возможности для наблюдения вблизи, — мягко ответила Хуа Синьи, прижимая рукав к губам. — Они поистине прелестны. Душа отдыхает просто сидеть в их окружении. Из-за близости учеников мужского пола, почти все кролики остались там, где ранее отдыхали девушки. Лишь один, что на руках Хуа Юань, остался. Тонкие пальцы время от времени зарывались в белую шёрстку. — Согласен, — отозвался Мин Цинъи, проклиная шисюна. — Жаль, что этому не доведётся подержать хоть одного. — Вы все еще можете посмотреть на чернолунных кроликов, — предложила Хуа Юань. — Вы знаете о них? — сбился с мысли Мин Цинъи, приподняв брови. Хуа Юань кивнула. — Можно сказать, это естественная противоположность белоснежных лунных кроликов, — пояснила Хуа Юань для своей заинтересованной сестры. — Прекрасные духовные партнёры для мужчин. — Если противоположность, значит ли это, что женщине к ним не найти подход? И Мин Цинъи, и Хуа Юань кивнули, внезапно объединенные общим увлечением. — На самом деле противоположности в порядке вещей в природе. Жизнь и смерть, день и ночь, солнце и луна, мужчина и женщина, — спокойный голос Хуа Юань перестроился, словно та находилась в аудитории перед студентами. — А потому неудивительно и существование чернолунных и белоснежных лунных кроликов, выбирающих в спутники людей разного пола. Зато благодаря этому в некоторых аспектах они подходят лучше чем другие животные. — Чем шире лапа, тем больше след, оставляемый ею. Чем меньше — тем глубже зверь проваливается в снег, — сказал Мин Цинъи. — Линъю покоряет картиной первозданной природы и ее детей, эта ученица начинает завидовать вам, — улыбнулась Хуа Синьи. Мин Цинъи был слишком социально отрешенным, чтобы как-то отреагировать на комплимент. Что-то буркнув себе под нос, он резко заговорил о попытках приручения Красного черепахообразного медведя, являвшегося одним из самых агрессивных видов животных. Они поговорили ещё немного прежде, чем разошлись. Юэ Цинъюань вернулся к шицзуню и рассказал об итогах переговоров с шишу, после чего до позднего вечера занимался делами учеников. Он обнаружил себя стоящим в отдалении от гостевого домика Хуа Юань. Было темно, и ему меньше всего хотелось произвести впечатление сумасшедшего, однако думы привели его ноги сюда, а сил сопротивляться не было. Смерть была ужасной. Боль от тысячи стрел, пронзивших его тело, беспокоила в непогоду, а по венам, казалось, течет яд. Ло Бинхэ не пожалел средств для устранения угрозы, Юэ Цинъюань испытал это и страдал от мысли, чем он наградил Шэнь Цинцю. Если уж месть толкнула полудемона уничтожить каждого обитателя Цинцзин, не оглядываясь на пол и возраст, то как Ло Бинхэ отыгрался на своем главном враге? Отрубленные ноги были лишь верхушкой айсберга. Картина человеческой палки, окровавленной настолько, что цвет мантии смешивался с цветом кожи, с отсутствующим глазом и отчаянием в каждом сиплом выдохе, преследовала и ночью, и днём. А вины было столько, что порой Юэ Цинъюань задыхался в преддверии искажения ци. Невозможно уйти от ужасов прошлой жизни и начать новую, даже когда он видел юную ослепляющую Хуа Юань, будущую госпожу Хуаньхуа. Комок подкатил к горлу Юэ Цинъюаня. Хуа Юань — женщина плотью и духом. Шэнь Цинцю — мужчина. Где-то здесь закралась ошибка. Что произошло с Сяо Цзю, когда Ци-гэ не было? Всегда ли… Всегда ли Сяо Цзю был женщиной? Вопросы без ответа роились как стая надоедливых жадных до крови оводов. Он даже не понимал важно ли сейчас это знать. Слишком много нового открылось ему. Юэ Цинъюань не мог считать себя самым близким сторонником Шэнь Цинцю, однако же когда-то они были все равно что один человек. Куда Ци-гэ — туда Сяо Цзю и наоборот. В особняке Цю с ним сделали страшные вещи, бесчеловечные, жестокие. Зверь в шкуре молодого господина обрёл власть над людьми и посчитал себя богом, способным выносить приговоры по своему усмотрению. Ради своего удовольствия он даже наложил лапы на собственную сестру… Или сестер. Юэ Цинъюань жил, оглядываясь на бессердечных взрослых и озлобленных детей. И его не миновала участь получать побои просто так, иной раз до потери сознания. Но свои беды он привык считать чем-то несущественным перед лицом той боли, выпавшей на долю Сяо Цзю. Страх душил жалкую душу Ци с момента, как он проснулся в новом мире. Страх толкал творить глупые вещи, как и раньше. Он не мог… Юэ Цинъюань сжал челюсти, чувствуя, как зрение затуманилось от пелены слез. Разве он мог любить Сяо Цзю?

***

Время шло то медленно, то быстро, и близился момент, когда ученики чужих сект разъедутся. Состязания двенадцати пиков завершились победой Юэ Цинъюаня. Хуа Юань заняла третье место, сразу за Лю Цингэ. Она не собиралась побеждать изначально, а Лю Цингэ не собирался давать ей поблажек. В какой-то момент она поддалась ностальгии и использовала трюк с облаком пыли, но опомнилась. В прошлой жизни Шэнь Цинцю осуждали за использование уловок, в этой жизни ради достижения своей цели Хуа Юань не должна прибегать к грязным методам. Хотя она по-прежнему не видела разницы между так называемым боем с честью и с уловками. Все средства хороши, когда на кону победа или жизнь. Юэ Цинъюань встретился с Мин Цинъи в поединке и победил, не вытаскивая Сюаньсу из ножен. Как и в первой жизни, он редко его использовал. Затем главные ученики Цюндин и Байчжань скрестили мечи, и началась битва. На самом деле, Шэнь Цинцю лишь дважды видела Сюаньсу: когда Цин присягали на верность во время церемонии инаугурации и когда Ло Бинхэ принес осколки меча. Горло сдавливало всякий раз, когда она видела Юэ Цинъюаня, не важно был он с Сюаньсу за плечом или без него. Хуа Юань увидела Сюаньсу в третий раз, когда Юэ Цинъюань использовал его против Лю Цингэ. Сначала он явно не хотел этого делать, тактика боя исходила скорее из необходимости сражаться. Будучи лидером секты Юэ Цинъюань не нуждался в агрессивном нападении, у него не было стимула сражаться. Лю Цингэ же, как генерал, наоборот всегда пылал жаждой битвы и крови. Это пламя горело в нем сильно и ярко, Шэнь Цинцю нередко становилась его объектом. Не счесть сколько раз Сюя и Ченлуань сталкивались друг с другом. Двое мужчин вели напряжённую тихую беседу прямо на поле перед сотнями глаз, после чего Юэ Цинъюань посерьезнел. Он вытащил Сюаньсу на пару сантиметров, давлением ци пригибая к земле более слабых учеников. После чего меч был обнажен полностью. Хуа Юань пришлось обдумать тот бой дважды, прежде чем Хуа Синьи указала на проблему. Юэ Цинъюань испытывал азарт. Пара слов, и он захотел победить. Шэнь Цинцю никогда не видела его таким: с горящими глазами, с очевидным напором и желанием нанести противнику поражение. Гладкое прекрасное лицо добропорядочного старшего брата испортилось под влиянием эмоций. Тогда Юэ Цинъюань был не похож на самого себя, и эта перемена глубоко отозвалась в Юань. Что-то случилось с Ци-гэ, когда ее не было рядом. Идиот что-то натворил вдали от глаз Сяо Цзю. Раньше она всегда думала, что Юэ Цинъюань оставил маленькую рабыню в далёком грязном прошлом, похоронил взаимную привязанность и любовь. А когда ошибка снова появилась перед ним, ему пришлось взять на себя ответственность. Но если он действительно боялся разоблачения, то зачем настаивал пойти с ним в Цанцюн? Ци-гэ едва ли желал убить ее за отказ, тогда молодой ученик выглядел больным и виноватым, как и долгие годы в будущем. В секте у Шэнь Цинцю было больше возможностей запятнать репутацию благородного господина Юэ, но он все равно хотел ее. Всегда торчал поблизости словно сорняк, который не выжечь до конца. Никакие действия Шэнь Цинцю не отогнали его. Даже когда Юэ Цинъюань был уверен, что она убила Лю Цингэ. Не верить, но стоять рядом. Что за проблема в этом идиоте? Для чего тогда он терпел десятилетия? Чтобы проиграть в суде, разоблачающем преступления Повелителя Цинцзин? И потом умереть, пытаясь ее спасти? Только не говорите, что Юэ Цинъюань всерьез думал будто с Шэнь Цинцю ничего не сделают в Водной тюрьме. Смерть Юэ Цинъюаня оставила самый глубокий шрам в сердце Шэнь Цинцю. Потрясение было настолько сильным, что она не выдержала. Если Ци-гэ мертв, зачем ещё ей жить? Продолжать быть игрушкой в руках полудемонического звереныша — не предел мечтаний. Осколки Сюаньсу пронзили горло в нескольких местах, а его духовная мощь завершила дело. Ло Бинхэ ничего не успел бы сделать. Казалось бы, что подобные жертвы, на которые способны эти двое, должны были сплотить их. Заставить отбросить все обиды, и видит бог, в ее сердце для Ци-гэ всегда было место. Но Цинцю желала держаться от него подальше, дабы не вовлечь снова в свою ужасную судьбу. Уберечь от смерти, дать жить полной жизнью без нее. Да только идиот отказывался принимать такой подарок. Что и доказал в дальнейшем. Письмо из Хуаньхуа пришло за неделю до окончания обучения. Оно принесло облегчение и тревогу в равных долях. Хуа Юань не стала испытывать удачу и в тот же час отправилась на поиски главы ордена, дабы сообщить о своем отъезде. — Моя сестра останется на Цинцзин и вернётся с целителем Цзинь, — сказала Хуа Юань, заканчивая разговор. — Позвольте этой ученице выразить благодарность за гостеприимство. Обучение Цюндин достойно высших похвал, эта Юань научилась многому. Юэ Мингуан позволил ей отдать дань уважения как временного наставника. И, пока Хуа Юань поднималась с колен, подготовил разрешительные документы для ухода из Цанцюн. Чего она не ожидала, так это решительного предложения Юэ Цинъюаня себя в качестве сопровождения. Тишина между ними стояла оглушительная, когда он провожал Хуа Юань в родную секту. Улыбка Юэ Мингуана отвратила ее от каких-либо взаимодействий с его учеником, а собственные демоны шептали: «Оттолкни его! Ты же утянешь его на дно, иначе и быть не может! Брось его, чтобы спасти!». Она не довела даже одно благородное дело до конца. Если раньше Шэнь Цинцю потребовала бы карету для передвижения, то сейчас подобное длинное путешествие станет мукой. Она отказалась, решив за двоих, что они полетят на мечах. Духовных сил достаточно, а Цзюэхуэй способен вынести перелет между сектами. Хуа Юань задержалась, когда Сюаньсу обнажился. Юэ Цинъюань встал на лезвие с уверенностью человека, летающего на нем постоянно, что было неправдой для первой жизни Шэнь Цинцю. Встречный ветер трепал волосы и вуаль, щёлкая подолом их церемонных одеяний. Юэ Цинъюань заговорил первый, предложив сделать остановку, когда они преодолели три четверти пути. Внизу раскинулся лес, относящийся к территории дворца Хуаньхуа. Хуа Юань чувствовала себя лучше, когда Цанцюн остался далеко позади, возвращаясь на территорию, где у нее теперь больше всего контроля. Они спустились вниз и пошли вперёд в поисках удобной поляны. Хуа Юань не сильно устала, но хотела бы смочить горло и побыть в спокойствии на земле. Что двигало Юэ Цинъюанем непонятно, но когда он остановился, то что-то затрепетало в ней в ожидании. Чего? Ну если бы она знала. Сюаньсу сверкал ослепительным белым цветом, словно маяк в ночи. Запах тлена попал в ноздри, вынуждая сморщиться. В таких темных лесах это частое явление, из-за недостаточного солнечного света и тепла у корней деревьев образовывались ямки с застоявшейся водой. Мокнущие листья гнили, а трупы животных, поеденные хищниками, усугубляли ситуацию. Голова Юэ Цинъюаня была опущена, но он не оборачивался. Хуа Юань достала воду из припасов и как раз приподняла вуаль, как тот взглянул на нее через плечо. Выгнув бровь, девушка выпила воду и тщательно закрыла пробку. — Тебе есть что сказать? Не испытывай мое терпение. Решительное наступление всегда отпугивало его, будто Шэнь Цзю его сожрёт, приблизься он ненароком. Но сценарий пошел по другому пути, напоминая, что все ее планы имели свойство ломаться. — Я никогда не хотел этого, — туманно сказал Юэ Цинъюань. Хуа Юань нахмурилась. Начало разговора, что так долго зрел в собеседнике, не внушало доверия. — Ты была права в своих суждениях касательно меня. Я действительно человек порывистый и глупый, шагающий в обрыв там, где стоило остановиться, и замирающий в нерешительности, где следовало бы идти стремительно. — Ты это признал, — заметила Хуа Юань, подходя ближе, раз уж Юэ Цинъюань предпочитал стоять на месте. С такого расстояния она увидела, насколько бледен мужчина. — Когда-то я понимал тебя лучше прочих, и спустя годы во мне была надежда, что так и продолжается. Мне казалось, что нет никакого смысла в пустых оправданиях. Я подвёл тебя, в равной степени сделай я один шаг или тысячу, но не дойдя до конца дороги, — горечь просочилась в голос Юэ Цинъюаня. Хуа Юань в раздражении колыхнула вуаль, стремясь избавиться от вони. К чему ведёт Юэ Цинъюань? — Должна ли я похлопать тому осознанию, от которого бежал все это время шисюн? — и осеклась. Намеки действовали на нервы, возвращая обоих в прошлое. Она устала ждать ответы, а теперь он решил признаться? Ей это не интересно! Вот только ноги приросли к земле, не подчиняясь гневному разуму. Что-то мешало Юань уйти прочь от пустых слов, от Юэ Ци. — Сюаньсу могущественный меч. Благородный и сильнейший, я и мечтать не смел, что он выберет своим спутником меня. Когда зов Сюаньсу увлек меня в первый зал, я поддался ему, отмахнувшись от истинного пожелания. Меня ждал мой младший брат, разве мог он ждать ещё и меч? Хуа Юань дрогнула и посмотрела на лезвие, обнаженное и наполненное силой. Она не знала, что Сюаньсу отказался связать себя с Юэ Цинъюанем. Но тогда он пришел за ним позже? Вот почему он не вернулся к Цю? Ждал свой тупой меч? — Когда я пришел за тобой, то было уже поздно, — как гром среди ясного неба сказал Юэ Цинъюань и продолжил, не взирая на пристальный взгляд: — Пепелище на месте некогда богатого дома и братское кладбище для безымянных рабов. Казалось, я умер прямо там, стоя над могилой, где, как я считал, похоронена ты. Дрожь стала сильнее. — Чушь! — выплюнула Хуа Юань. Лицо Юэ Цинъюаня исказилось. Спокойствие было напускным, а внутри он горел эмоциями, как и всегда в моменты импульсивности. — Пытаешься сказать, что вернулся за мной? Как смеешь ты городить такую ложь, глядя мне в глаза?! Смелости или глупости набрался? Чушь! Действительно чушь. Не может быть такого. Юэ Цинъюань бредит прямо перед ней, иначе чего ради он молчал столько лет? Для чего он превратил ее жизнь в комок разочарований и обиды?! — В стремлении схватить Сюаньсу я потерял терпение и потерпел неудачу на Пути единения человека и меча. Я навязал эту связь и поплатился. Шицзунь запер меня в пещерах Линси, где я метался в искажении ци целый год, а когда, наконец, покинул то место… Опоздал. Губы Хуа Юань слиплись. Пещеры Линси были мощным источником природной энергии — лучшее место для совершенствования последователей учения Цанцюн. Несколько залов соединялись меж собой узкими коридорами, и чем глубже, тем насыщеннее ци. Шэнь Цинцю медитировала в четвертом гроте, Лю Цингэ был в пятом. Юэ Цинъюань, учитывая всю его силу, должен быть способным заходить в шестой, а то и седьмой, однако… Она действительно не помнила, чтобы он делал это. Все уединения главы ордена проходили в его доме на Цюндине. Тогда она думала об этом мимолётно, озабоченная другими проблемами. Складывая воедино кусочки пазла, она не ожидала, что конечная картина полна страданий. — Ты привязал Сюаньсу к своей жизни, — прошептала Шэнь Цинцю упавшим голосом. — Вот почему ты никогда не вытаскивал его из ножен. Я всегда полагала, что это потому, что ты глава ордена и не пристало твоему положению бегать с голым лезвием как дурак с Байчжань. Но ты… Ты превзошел все мои ожидания. Она замолчала. — Прости. Шэнь Цинцю отшатнулась в невообразимом отвращении. Эту тайну следовало хранить. Хуже всего, что она понимала мотивы Юэ Цинъюаня. Раскрытие того, что меч главы Цанцюн пожирает его жизнь, пошатнуло бы баланс в Цзянху. Кто-то воспользовался бы ситуацией, доведя Юэ Цинъюаня до использования Сюаньсу, чтобы ослабить, а затем убить. Лишить великий орден головы. — Мне не нужны твои извинения, — хрипло произнесла она. — Ты был прав, что молчал. Тебя бы убили, а это прямой путь к разрушению Цанцюн. Но Юэ Цинъюань покачал головой. — Это не беспокоило меня. — «Не беспокоило»?! — недоверчиво спросила Шэнь Цинцю, чувствуя, как все волоски на теле поднялись. — Что же беспокоило Юэ Цинъюаня, раз угроза собственной смерти для него несущественна?! У тебя несколько жизней или что ещё я не знаю?! — Ты, — коротко ответил он, и его хватка на мече ослабла. Сюаньсу упал в пожухлую траву. — Что «я»? — Зачем же мне бросать на тебя эту историю, насмешку судьбы над жалким человеком, когда я единственный, кто виноват во всем? Обещание остаётся обещанием, и я не выполнил его. Никакие оправдания не являются причиной такого поступка… — Замолчи немедленно. Если бы Шэнь Цинцю умела творить лёд, то превратила бы говорливого Юэ Цинъюаня в статую. — Цинцю, — попробовал снова он и резко оборвал себя. — Я больше не Цинцю, — автоматически сказала она, без прежнего запала. Это не важно сейчас. Но Юэ Цинъюань кивнул. — Ты права. Конечно. К ее сожалению, она права. Ци-гэ создал себе такие проблемы, масштабы которых она не могла осознать в полной мере. Вот почему ей казалось странным ощущение от лезвия Сюаньсу во рту. Этот проклятый меч напитался Юэ Цинъюанем, как какой-то комар кровью. — Наивный дурак. Чего ты хочешь, рассказывая мне эту историю? Если жалости и прощения, то ты ещё хуже, чем я себе представляла. Настолько наивен, что глядеть на тебя тошно, совершенно не изменился. Хладнокровие вернулось к ней, насильно успокаивая разгоряченные меридианы. — Все, чего я желал когда-либо в жизни — рухнуло. — По твоей вине, — поспешила указать Юань без надобности. — По большей части, — безропотно согласился Юэ Цинъюань, вновь внушив ей брезгливость его слабовольностью. — Потому я… — Как долго ты собираешься жить так? — оборвала его Хуа Юань. — До сих пор позволяешь вытирать об себя ноги, да что за бесхарактерный глава ордена? Гляжу на тебя и поражаюсь! Соберись, не веди себя как жертва. Десять тысяч жизней на твоих плечах, а ты заявляешь, что они ничто, если на противоположных весах нахожусь я?! Вопреки всему Юэ Цинъюань улыбнулся. Простое движение губ осветило удрученное лицо, преобразуя мужчину в человека счастливого, а потому красивого. То, что ее слова вызвали перемену, напугало Хуа Юань. Она снова нахмурилась. — Что ты улыбаешься? Выглядишь как идиот. — Юань ругается на меня, — чуть ли не со слезами на глазах сообщил очевидное Юэ Цинъюань. Был ли он мазохистом? — Это напоминает о временах нашего детства, когда Ци-гэ совершал глупости, а Сяо Цзю всегда останавливала его. Не желая слушать разглагольствования Юэ Цинъюаня, который решил, что исповедь даёт ему право ворошить дела ушедших дней, Хуа Юань поворотилась прочь. Она не ушла далеко, когда ветер швырнул в нее приторный запах разлагающейся плоти. Рука поднялась к груди, но не успела. Юэ Цинъюань рванул вперёд, в панике цепляясь за все, что попалось под руку. Со всех сторон хлестко взметнулись плети. Лозы крепко обхватили запястья, разрывая печать меча Хуа Юань, и дернули их вверх. Хуа Юань изо всех сил боролась, но по ощущениям хватка становилась жёстче и крепче, пока пальцы не посинели. Когда лоза аккуратно и хищно скользнула вдоль горла, девушка замерла. — Не двигайся, — стараясь не потревожить лозу, с трудом проговорила Хуа Юань предупреждение. Юэ Цинъюань остановился. Ее взгляд скользил по крепким стеблям, а в голове мелькнул по меньшей мере десяток различных тварей, что охотились подобным образом. Она не могла поверить, что двое заклинателей попались в ловушку. Пусть силы далеко не на том уровне, которого достигли оба повелителя в прошлой жизни, но ума-то они не лишились! Лозы оплели их таким образом, что Хуа Юань спиной чувствовала твердую грудную клетку Юэ Цинъюаня, а его дыхание шевелило волосы на шее. Их ноги оказались тесно сжаты, как и туловище. Против воли в памяти всплыли сумасшедшие объятия в черном кубе, когда никто из них толком не видел друг друга. Ситуация напоминала ту, разве что ни одна из сторон на сей раз не соглашалась на это. Опустив ресницы, Юань обратилась к источнику ци, толкая энергию по меридианам. Юэ Цинъюань перевернул все, во что она верила, встревожил древнейшего демона сердца. Находясь опасно близко к отклонению ци, она бы не рискнула будоражить и без того воспалённые духовные вены, но другого выхода не виделось. Вот только ничего не получилось. Энергия текла так медленно, словно вода в засорившемся канале, ее количества было ничтожно мало для освобождения. Повнимательнее присмотревшись к лозе, она чертыхнулась. Из всех возможных представителей флоры они встретили тот тип, что блокирует энергию ядом. Кожа рук покрылась мелкими царапинами из-за колючек, тогда-то яд попал в организм. — Яд, — шепнула она. Цзюэхуэй висел на поясе, Сюя она спрятала в цянькунь, не желая раньше времени показывать его. Так близко, но так далеко. Никакой возможности достать их. — Я использую Сюаньсу. Хуа Юань хотела бы узнать как, но колючки недвусмысленно уткнулись в шею. Лучше приберечь слова на будущее. Пока Юэ Цинъюань возился сзади, она усиленно вспоминала все, что знала об этом демоническом растении. Ползучий убийца мог обходиться без пищи долгое время, принимая вид безобидного стебелька. Таких множество в лесу. Но это до тех пор, пока в зону обитания не попадает живое существо. Живя столетиями, Ползучий убийца мог разрастись, сплетая громадную сеть, и ты не узнаешь об этом, пока не попадешься. Они с Юэ Цинъюанем приземлились посреди чащи, где нет никаких дорог. Люди были редкими гостями в этой части, и поэтому о существовании растения-хищника Хуа Юань узнала впервые. Заразу следовало уничтожить полностью. Малейший пропущенный черенок, и сеть раскинется вновь. Идеален удар молнии — электричество разом прижжет ползучую тварь. Также можно использовать огонь. Глухой стук внизу насторожил ее. — Не выходит, — слегка задушено выдохнул Юэ Цинъюань, и его голова дернулась, сталкиваясь с ее затылком. Боль в теле нарастала. Совсем скоро наступит вторая стадия отравления, после которой уже ничего не получится сделать. Они умрут во сне, позволяя Ползучему убийце разорвать тела и выпить их кровь. Хуа Юань моргнула. Показалось ли ей, что белое пятно на дереве шевельнулось? Попытка прищуриться не дала особого результата, а меж тем пятно удлинились и начало приближаться, скользя по ветви к ней. Глаза Хуа Юань распахнулись, когда очертания расплывчатого существа обрели ясность, и стало понятно, что это змея. Точнее змеиная форма Чжучжи-лана. Мгновенно она поняла, как он здесь оказался. Гневно зашипев, Хуа Юань дернулась вперёд, игнорируя кровь, что потекла из многочисленных ран на коже. Тяньлан-цзюнь продолжал следить за ней! О Боги, у нее нет никаких сил, чтобы слушать голос разума, что сдерживал ее весь период знакомства с Небесными демонами. Это действительно невозможно. Казалось, Чжучжи-лан понял, что его появление не обрадовало главную ученицу Хуаньхуа, и остановился в нерешительности. Но, как не крути, вид, что предстал его взору, очевиден — Хуа Юань и заклинатель Цанцюн на краю гибели. Рука Юэ Цинъюаня дернулась, краешком пальцев задевая талию девушки. Она через плечо почувствовала его тяжёлый взгляд. Змея недолго нависала над ними. Бесшумно спрыгнув на землю, он активно зашуршал. Лишь когда значительно увеличившаяся голова предстала перед ними, Хуа Юань поняла, что он делал. Хвостом Чжучжи-лан крепко держал Сюаньсу, слегка потускневший от того, что не хозяин владел им. Со звуком раздираемой плоти Юэ Цинъюань дернулся, решительно обхватывая Хуа Юань одной рукой, второй хватаясь за лозу, обвившую ее горло, и разрывая ее с помощью ци. Путы дрогнули от боли, как и жертвы. Их замотало из стороны в сторону, пока Хуа Юань кашляла, избавляясь от чувства удушья. Юэ Цинъюань сзади сдавленно захрипел. Повернувшись, она увидела посиневшее лицо — лоза сдавила его шею так, что он начинал терять сознание. — Чего ты ждёшь?! Разруби стебли! — закричала Хуа Юань. Не во второй раз! Ты не посмеешь сдохнуть здесь, когда выбросил столько откровений! Свист и гудящий белым цветом меч смешались. Двое заклинателей освободились из плена и упали вниз. Даже в забытии Юэ Цинъюань держал Хуа Юань так, чтобы его спина защитила ее от удара. К счастью, до этого не дошло — Чжучжи-лан поймал обоих в кольца своего змеиного тела, максимально обеспечив комфортное приземление.