Мой великий и коварный Бог огня

Тьма. Бездонная и тягучая тьма, что своей смолой, словно заразой, проникла в мое тело, рассудок, жизнь и даже мою смерть. Холод. Странный холод, который совершенно не был похож на хлад Хельхейма или Нифльхейма, но был могуч и беспощаден. Пустота. Склизкая пустота, что желала вывернуть все внутренности наружу, насмехаясь над ничтожеством всего живого. Горящий янтарь рассыпался, а с ним миры исчезли, выплюнув меня, словно я была объедком гнилой пищи. Мой кусок из бесконечной истории, что и дальше побежит по колесу времени, оборвался. Дрожь колоколом стала биться вокруг, подсказывая, что больше не осталось начала и конца, а с этим аромат из хвои и меда стал растворяться, превращаясь в осколок чужой жизни. Время застыло, став густой смесью, что навсегда затвердеет, истратив весь запал и шерсть для нитей. Мысли испарились, а с ними все чувства и ощущения, которые еще недавно бурлили во мне, стали несущественными. Внезапно сильный импульс прошелся по неизвестности, а с этим тьма остановила крупные когти, что тянулись к кускам разорванной души. — Лив. Странный аромат свежести стал проникать сквозь толстую стену конца. Тихое пение коснулось моего слуха, а с этим невидимые корни обвили рассудок. Что это? Чей это голос? Или это лишь дурман? Это смерть смеется надо мной? Или нечто иное? Вновь новый импульс, а следом тьма занервничала, боясь в очередной раз испить из сосуда, который и был мной. Едва слышное пение мелких птиц волной пробежалось по округе, окропив ее иглами жизни, а следом моя душа стала трепетать, вновь соединяясь в единое целое. — Очнись, Лив. Знакомый голос принялся шипеть, а тени зафыркали, испугавшись. Мой рассудок обвили светящиеся нити, что приняли странный образ древа, которое своей силой сдавливало холодную смерть. — Лив! Я вмиг распахнула веки, поддавшись настойчивому приказу. Нечто светлое, словно облако, держало меня в своих пушистых объятиях. Мое тело лежало в воздухе, а перед глазами виднелись крупные белые корни, украшенные синими прожилками. Корни Иггдрасиля? Я в мире меж мирами? Значит, я все еще жива. Или.. Я попыталась втянуть в замершие легкие воздух, испытав резкую боль в груди, а после поняла, что не могу этого сделать. — Что.. — я подняла ладони над собой, всматриваясь в узоры на руках, — Нет. Я отрицательно покачала головой, увидев, что кровь, став окончательно черной, словно мгла, больше не лилась по моим венам. Прислушавшись к себе, я почувствовала, что сердце перестало биться, и даже сила вихря Хельхейма не могла помочь ему. Поджав губы, я опустила ладони, понимая, что не испытываю должного разочарования, и все же крупица сожаления прошлась по мыслям шипами, а с ней воспылал образ Энмиры, которая теперь для меня навечно останется лишь ребенком. — Вставай. Вмиг мое тело, подчинившись, поднялось, а стопы коснулись прохладного воздуха, который был мягким, словно перина, и в то же время жестким, будто сталь. Засвет стал одолевать глаза, заставляя меня прищуриться. Я нахмурилась, впиваясь в далекий силуэт, который постепенно приближался ко мне. Уверенная походка создания давала понять, что оно управляет ситуацией, а исходящая от него сила казалась мне родной и чужой одновременно. Я слегка попятилась, не понимая, что происходит. Это и есть истинный облик копья Одина? Или что-то иное? — Ну наконец-то мы встретились, — змеиный шепот стал чуть громче. — Кто ты? — я нахмурилась, пытаясь сосредоточиться на размытом образе, который неспешно плыл на волнах молочного тумана. — Это как посмотреть. Танцующий силуэт приблизился, избавив себя от воздушной паутины, а мои глаза расширились, не веря в то, что предстало передо мной. Длинные белокурые локоны, что вились почти до самых пят, висели знакомой копной. Светлое платье, украшенное рунами ванов, обнимало тело создания в мягкие легкие ткани, а выцветшие глаза взирали на меня в ответ с высокомерием и холодом. Мои уста приоткрылись, а пальцы задрожали, будто от дикого страха, который проснулся окончательно. Я отступила на несколько шагов, а нервозность иглами прошлась по телу, которое реагировало так, словно было полностью живым. — Ну? — нечто вскинуло свою бровь, — Кто я, Лив? — образ улыбнулся, — Я - это ты? — силуэт прищурился, а я замотала головой, не веря в происходящее, — Быть может, твои мать и отец? Мгновенно округу пропитали желто-серые засветы, а с ними пространство наполнили знакомые образы Регинлейв и Аудуна. Чистый искристый смех валькирии и вана сменился криками и черными всполохами, что затянули мир во тьму. — Может быть, я дитя твое? Я вздрогнула, не веря в то, что видела и слышала. Образ Энмиры возник перед глазами, а следом аромат молока и меда прильнул ко мне, словно был реальностью, что стала вызывать горечь. — Или я.. — аромат уже знакомого меда стал переплетаться с запахом терпкой хвои, — Душа твоя? Мгновенно пространство стало чернее, а хвойно-сладкие нотки поутихли, отдав себя на поруки боли, что смешалась с густой гарью. Темные углы мира воспылали пламенем, которое нарастало, пожирая округу, а мелькающие рыжие всполохи закружились над моей головой. — Быть может, ты назовешь меня грехом своим? В секунду огонь потух, а я стала вертеться из стороны в сторону, глядя на образы из прошлого, что с холодом подчиняли и запугивали других созданий, которые в страхе выполняли мои приказы. — Я есть прошлое, настоящее или будущее? Пространство, словно калейдоскоп, забурлило разными красками тех событий, которые были когда-то частью меня, жили сейчас или могли произойти через сотни лет. — Или меня и вовсе нет? Вмиг все стихло, возвращая светлый невесомый мир, который казался оплотом спокойствия. Силуэт исчез, а уже через мгновение оказался за моей спиной. Странная сила окутала меня, покоряя, а прохладные пальцы коснулись моих шеи и лица, захватывая в свои осязаемые тиски. Звук насмешки, превращаясь в гулкое эхо, что билось о невидимые зеркала, охватил рассудок. Я дернулась, желая избавиться от власти создания, а моего уха коснулся шепот: — Кто я, Лив? Я отпрянула, чувствуя, как в душе задрожали гнилые нити, которые стали тянуться к созданию, что казалось родным, но опасным. Я зажмурилась, покачав головой, в которой внезапная боль стала набирать силу, вызывая в сознании видения, что были частью далекого и нереального Мидгарда. Боль и одиночество бегали по моему телу, а с этим всполохи воспоминаний из детства и юности стали биться в истерике, сменяя друг друга. Мгновенно час полетел быстрее, а мир людей исчез, пропитавшись владениями божеств, которые в разы ярче горели в моих воспоминаниях. Разочарование, радость, нежность, желание, любовь и отчаяние крутились в водовороте событий, что мелькали, словно отрывки из чужой жизни, но все же моей. Слишком все знакомо. Этот голос. Я его слышала всегда в своей голове. Нет. Всегда ли? Был ли шепот в те далекие времена, когда я жила в мире людей? Или все же он был лишь тихим мурчащим бредом, который обрел силу, когда я вернулась в родные земли Богов? — Ты из моей головы? — я вздохнула, раскрыв глаза, — Тот голос, что был всегда. Нет, — я встряхнула прядями, — Или.. Непонимание стало пожирать существующие границы, которые одарили меня разрушающимся сознанием, что отказывалось трезво мыслить. Воспоминания исчезли, а рассудок поплыл, словно забыв о силуэте, что был моей копией. Сколько времени прошло с того момента, когда я пала? Минуты или целые века? Почему моя душа здесь? Зачем этот пустой разговор? Или это лишь видение, что выедает мой рассудок? Черт, Лив, соберись. Хватит поддаваться бреду, сосредоточься. — Я не понимаю, — я сглотнула, чувствуя, что холод стал наполнять меня, а с ним сталь заструилась по умирающим венам, — Кто ты? Нет, кто подослал тебя? Мой образ ухмыльнулся, словно только и ждал, когда я начну задавать вопросы. Копия кивнула, от чего ее белые локоны задрожали, а меня наполнила знакомая сила настороженности, что нашептывала варианты битвы. — О, Лив, я покажу тебе, — создание перешло на шепот, в котором сплетались голоса детей, женщин, мужчин и стариков, — Покажу тебе то, кто я и ради чего живу столь долго вместе с тобой. А с этим ты поймешь, кто подослал меня. Девушка прищурилась, а после стала тянуть пальцами невидимую нить, заплетая ее в особенное полотно, что накрыло меня с головой. Пространство вокруг задрожало, словно было водной гладью, потревоженной руками неизвестной стихии. Тикающий звон охватил округу, нарастая и пугая. Темень стала жадно пожирать свет, отбирая мое зрение и унося тело сквозь времена. *** Небольшое деревянное помещение, наполненное серо-желтым светом, предстало перед моим взором. Запах сухих трав обжигал слизистую носа, а биение камня, перетирающего зерно, дразнило слух. Двое мужчин стояли по разные стороны крепкого, но пожившего дубового стола. Высокий рыжий Бог лакал мед из фляги, а его светловолосый собеседник усердно толок ингредиенты для будущих отваров в небольшой ступке. Я шумно сглотнула и сделала шаг в сторону Богов, желая расслышать каждое слово из беседы, что была частью истории, зарожденной мужчиной, который лишь желал схватить веселье за хвост. — Локи, — Аудун бросил щепотку сухих грибов в ступку, — Зачем пришел? — Принес предложение, — Бог обмана ухмыльнулся, внимательно рассмотрев содержимое темной торбы, что лежала на краю стола, — От которого ты не сможешь отказаться. — А именно? — светловолосое божество застыло. — Сегодня отправимся в таверну Гуды, — трикстер подошел ближе и затейливо развел ладони в стороны, прищурившись, — Там будут валькирии. — О Мать-земля, — Бог процветания вскинул брови, — Ну нет, плут. Один убьет нас, если узнает, что мы к его дочерям подходили. — Брось, — Локи обошел стол, подошел к моему отцу и обнял его за плечо, — Выпьем меда, поведаем девам о подвигах наших, а с этим.. — Локи, — Аудун нахмурился. — Да брось, старина, — трикстер ухмыльнулся, — Лишь в пляс их поведем, — рыжее божество приподняло ладони, останавливая недовольство вана, — Только танцы. Ну же, Аудун, — Бог коварства пожал плечами, — Когда еще выпадет шанс станцевать с валькириями? Я поджала губы, уже зная конец истории, а также то, что для одного из мужчин, встреча с дочерьми Верховного Бога станет роковой. — Ладно, — ван покачал головой, — Но лишь танцы, Локи. — Ну конечно, — трикстер отхлебнул из фляги, — Лишь танцы. Неприязнь, смешавшись с равнодушием, пронзила сердце, которое не подчинилось, отказавшись издать импульс жизни. Я вздохнула, понимая, что узнаю историю моих отца и матери чуть подробнее, а мир вновь стал дрожать, расплываясь под невидимыми каплями дождя и подтверждая мои догадки. Свет темной хижины стал меняться, пропитываясь яркими всполохами и новыми видами. Бойкая мелодия сплеталась с озорным смехом девушек и мужчин, которые находились в знакомой таверне. Мои глаза забегали по бушующим в пьянстве и страсти божествам, что от дурмана отдавались порывам. Я принялась пробираться сквозь пляшущую толпу, пока глаза не впились в длинный стол, за которым сидел Бог обмана, Бог процветания и несколько знакомых мне валькирий, среди которых были Регинлейв и Рота. Всадница Бури активно попивала вино из своего кубка и делала вид, что слушала речи Гуды, которая нарезала кусок дичь, угощая темным мясом гостей. Взор валькирии искоса бросался к Богу процветания, который в ответ глядел на нее так, словно ничего иного вокруг не существовало. Час, подчиняясь моменту, застыл, а с ним и я. Моя душа, переполненная интересом и неким трепетом, следила за двумя божествами, меж которыми натягивалась едва заметная нить, что краснела на моих глазах, превращаясь в странное чувство, которое живет в душе многих существ. — Ну, а танцевать будем? — послышался веселый и пьяный голос Роты. — Если желаешь, дочь Одина, — шустро произнес Локи. — Желаю, — блондинка поставила пустую кружку на стол, — Но будь осторожен. Если плохо станцуешь со мной, плут, — Рота оскалилась, — То я ведь и на Хольмганг вызвать могу. — О, Рота, — йотун лукаво прищурился, — Да покарает меня сам Сурт, ежели я вру, но я готов рискнуть жизнью ради танца с валькирией. Блондинка громко засмеялась, окрыляя округу своей энергией, а после кивнула и вместе с Локи отправилась в пляс. Воздух вокруг стал приторнее, а запах хмеля, трав и еды принялся вгрызаться в мое сознание. Я поджала губы, понимая, что эта часть жизни неизменна, и время навсегда останется столь вьющимся и печальным. Аудун непременно влюбится в Регинлейв, а моя мать падет от безмерных чувств к Богу процветания, но главное из-за того, что родит меня. — Регинлейв, — едва слышно произнес ван, продолжая смотреть на мою мать, — А ты танцуешь? — Да, — девушка кивнула, отхлебнув из кубка, — И если ты станцуешь плохо, то я не стану тебя на бой звать. — Это славно, — мужчина встал, пропитавшись волнением, и протянул валькирии свою руку, — Ибо я танцую дурно. Ясные глаза валькирии на миг расширились, а после дочь Одина заулыбалась, прикрыв губы тыльной стороной ладони. Девушка, не задумываясь, ухватилась за ладонь божества, которое неспешно повело создание в пляс. Поддавшись вихрю музыки и шелесту песни, валькирия вместе с ваном сплелись в едином танце, что жил лишь мигом в таверне Гуды. Мир вновь затрепетал, в очередной раз меняя жизнь вокруг на знакомую лачугу, что еще недавно была пристанищем одинокого вана. — Так ты поможешь? — Аудун встревоженно смотрел на трикстера. — Не знаю, — йотун задумался, коснувшись пальцем своей губы, — Это не очень уж и безопасно. Если нас поймают, то тебя лишь запретом наградят да в Ванахейм сошлют, а мне ведь и голову снести могут. Совсем скверное дело.. и потом.. — Чего ты хочешь взамен, Локи? — ван свел густые светлые брови на переносице, — Говори. — Взамен? Да так, — трикстер закатил глаза, — Мало ли какие дела могут быть, верно? — И? — Бог процветания приблизился к рыжему плуту. — Что ж, — Локи спохватился, словно лишь выжидал момента, который настал, — В час, когда истинная нужда упадет на твою голову или голову твоей валькирии, то доверишься ты лишь мне, — рыжий мужчина ухмыльнулся, а Аудун слегка отпрянул. — Что ты задумал, плут? — ван хмыкнул, — О чем речь? Какая нужда, Локи? — Не знаю, — Бог коварства пожал плечами, — Ну так что? Я помогу тебе пробраться в Вальхаллу и встретиться с твоей красавицей Регинлейв, а взамен лишь это. Белокурое божество поджало губы, нахмурившись, а после мужчина отвел взгляд, явно обдумывая затею Бога обмана. Я сделала несколько шагов к Богу процветания, чувствуя, что во мне бьются в буйстве разные чувства. Неужели эти слова не навели на Аудуна подозрения? Почему он верит Локи? Нет, я задаю глупые вопросы. Я тоже верю Богу обмана. Сколько бы лжи не лилось из хитрых уст мужчины, но у меня всегда находилась причина довериться ему вновь. Так может и у Аудуна есть свои причины? Быть может, было нечто особенное меж Богами раньше, что заставило моего отца поверить Локи. — Ну же, Аудун, — трикстер цокнул, выбивая меня и блондина из раздумий, — Всадница Бури там совсем одна. Бедная дева ждет своего вана в остывающей постели, — йотун протянул свою руку моему отцу, — Договорились? — Да, — Бог процветания кивнул, а после ухватился за предплечье Локи, — Договорились. Я вздохнула, глядя на рукопожатие мужчин, а мир вновь затрепетал, волнуясь и уступая силам нового видения. Хижина вана пропиталась запахом крови и белесым паром, который едва заметной вуалью витал в воздухе. Несколько деревянных тазов с мутной водой стояли вокруг настила, что находился на крупных козлах. Рота неспешно собирала окровавленные ткани, а на самой постели лежала роженица, державшая в руках небольшой сверток с ребенком. Бог процветания находился рядом и прижимал к себе валькирию, что едва могла смотреть на мир. — Они идут, — тихо прошептал Аудун, покачивая возлюбленную, — Регинлейв, нужно спрятать нашу дочь. — Хоть имя надо дать, — женщина всхлипнула, прижав к своей груди новорожденное дитя. — Как пожелаешь, моя валькирия, — губы мужчины коснулись макушки моей матери. — Пусть ее зовут Лив, — Регинлейв стала спешно кивать. — Лив? — Бог процветания вздохнул, — Значит, сама жизнь. — Да, — уставшее создание шмыгнуло носом, — Мы свои жизни отдадим, а значит, ее нить никогда не прекратит виться, Аудун. Наша дочь будет жить вечно, верно? — Конечно, — ван стал покрывать легкими поцелуями лицо дочери Одина, — Наша Лив выживет, моя любовь. Жгучие слезы брызнули из глаз моей матери, а после с силой полились по ее впалым щекам. Горе созданий было практически осязаемым, а с этим во мне вновь появилось нечто больное. — Регинлейв, — к вану и валькирии подошла Рота, — Время. Дочь Одина, встрепенувшись, впилась глазами в новорожденное дитя, которое мирно спало, не подозревая, что это последний раз, когда оно находится в объятиях своей матери. Металлический аромат стал жиже, растворяясь в дурманных травах, которые подожгла блондинка. Моя душа стала рваться на куски, а глаза затянула мутная пленка, что мешала взору. Когда моя жизнь принадлежала Мидгарду, то я тысячи раз представляла свою мать и час нашего расставания. Сотни раз пыталась понять почему я осталась одна. И вот я смотрела на проклятый момент, вновь чувствуя всю боль, что терзала мою душу и сердце Регинлейв. Более того, валькирия прекрасно понимала, что это наша первая и последняя встреча. Неужели она заслужила это? Аудун заслужил? А с ними и я? Предсказание. Всему виной скука Локи. Нет. Виной всему стал Всеотец, который уничтожил Бога обмана и его жизнь, а после превратил мужчину в создание, что желало лишь меда, веселья и мести. Шумно всхлипнув, я подошла ближе к постели, а соленая вода, что уже стала частью меня, вырвалась наружу, убивая мою душу, которая и так была мертва. — Спрячь Лив в мире йотунов. Я уведу ваш след в другую сторону, а после найди Бога обмана, — шепотом произнесла Регинлейв, — Скажи, что я зову его. — Зачем? — блондинка нахмурилась, — Локи несчастье на наши головы принесет. — Он помогал нам все время, — в разговор встрял Аудун, который взмахнул кистью над головой дитя, — Поможет и сейчас. Он обещал. — Не просто ведь так он помогал, — светловолосая валькирия фыркнула, — Знаю я его. — Сделай, что просим, Рота, — тихо прошептала моя мать, — Скажи ему прийти в чертог нашего отца. Один скоро поймет, где дитя, — девушка отвела дрожащий взгляд, — Слишком скоро. Я должна успеть попросить о помощи. Рота закивала, а после ухватилась за сверток, из которого вдруг полился недовольный плач, что разрывал сердца всех присутствующих на части. Ослабевшие руки Регинлейв нехотя отпустили ребенка, навсегда прощаясь с тем, что было рождено от запретной любви двух божеств. Темень стала спиралью окружать мир, сдувая видение взмахом крыла крупной птицы, что растворила в себе горькие слезы валькирии. Небольшая душная комната, схожая на темницу, предстала перед моими глазами. Два каменных столба, объятые толстой цепью, были единственным убранством. Бог, что был олицетворением жизни, стоял меж столбами на своих переломанных ногах. Руки вана были скованы цепями, а тело избито до синевы, что плелась паутиной по ребрам, спине и бокам. Неприязнь вновь укусила кровавую мышцу, которая с каждым разом становилась все более истерзанной, а с этим перед глазами возникли образы Одина и Тора, что сотворили ужасное с моими отцом и матерью. Аромат металла стал испускать сладковато-гнилые нотки, смешавшись с запахом пота, а невидимый гул боли нарастал, пожирая спокойствие. — Аудун, — длинные пылающие пальцы, возникшие из воздуха, залезли под белокурые пряди и коснулись избитого лица, — Ауду-ун. Тягучие капли крови, смешавшись со струйкой слюны, шумно упали на каменный пол. Бог процветания приподнял голову, а его лицо, избитое до кровавой каши, впитало свет от свечей, что жадно пожирали тьму. — Локи, — с кряхтением произнес мужчина, — Где моя дочь? — Я спрятал ее, — Бог обмана ухмыльнулся, — Одину и его длинным старым рукам не добраться до твоего дитя, Аудун. Я буду защищать девочку, и.. я принес вести о твоей валькирии. Мужчина с непониманием посмотрел на трикстера, который едва поджал губы. Бог коварства выпрямился, а после прищурился, внимательно рассматривая янтарем умирающее божество. — Ты ведь знаешь, что Регинлейв позвала меня, — глаза вана расширились, на мгновение втянув силу, а сухие уста мужчины приоткрылись в немом вопросе, — Твоя валькирия умирает, как и ты. — Нет, Один не был бы с ней столь жестоким. Он.. — Один лишил ее крыльев, а после истязал тело и душу, — трикстер спокойно перебил моего отца, из которого жизнь принялась уходить быстрее, — Наш договор был исполнен. Твоя Регинлейв обратилась именно ко мне за помощью. Локи на мгновение застыл, выжидая слов Бога процветания, взгляд которого метался по помещению, что наслаждалось муками вана, вина которого была лишь в том, что он полюбил мою мать. — Та просьба.. зачем все это, Локи? — пробубнил мужчина. Ван покачал головой, словно складывая кусочки головоломки. Озарение вмиг одарило рассудок Бога процветания, а его тело будто загорелось силой земли. — О Боги, — с хрипом выпалил мой отец, — Так ты специально.. проклятье, Локи. — Клянусь Суртом, я не думал, что ты и Регинлейв падете. Однако, — рыжий плут развел руки в стороны, — Так даже лучше, Аудун, — йотун присел рядом, хмыкнув, — Ваша дочь будет надежно спрятана, а вернется сюда взрослой девой, которая поможет мне свергнуть Верховного Бога, — трикстер пожал плечами, — Всего лишь. — Вернется? — голос белокурого божества задрожал, — Царство Хель.. или.. Мидгард? — Может, твоя дочь и там, и там успеет побывать, а, Бог процветания? Аудун потянулся вперед, а Локи отскочил в сторону. Цепи, что сковывали тело белокурого мужчины, остановили его движение, одарив волной тока, который заставил божество задрожать, выгибаясь в мучениях. Я плотно сжала губы, чувствуя запах подгорающей плоти. Ощущение боли, которая ранила тело моего отца, а с ним и мою душу, что была переполнена любовью и ненавистью, наполнило меня, напоминая о неизменности времени. Йотун хмыкнул, прищурившись, а после подошел к вану, что перестал изгибаться и вновь опустил голову к земле. — Ты обещал Регинлейв защищать нашу дочь, — хрипя, произнес Аудун, — Локи.. ты дал слово. — И я ведь сдержу его, — пальцы йотуна коснулись засаленных прядей вана, а после заправили их за ухо мужчины, — Научу ее чему полезному, — трикстер перешел на шепот, — А там, — Локи ухмыльнулся, а его голос стал хитрее, — Как Норны решат. Твою дочь не обязательно ждет смерть, Аудун, а уже тем более с моим покровительством. Легкий смешок сорвался с моих уст, не веря в то, что я, уже мертвая, смотрела на то, как Бог обмана твердит о моей жизни. Трикстер внезапно вздрогнул, а после на мгновение обернулся, от чего я застыла. Густые медные брови свелись на переносице, а янтарные глаза прищурились и впились в меня. Я шумно сглотнула, оживляя свои мышцы, и сделала шаг в сторону, ощущая, что Бог коварства видит меня сквозь время. — Глядишь, — произнес Локи, еще раз осмотрев место, где я стояла, — Отдам ей весь Ванахейм после победы над Всеотцом. Кто знает? — Не смей приплетать мое дитя к своей войне. — Аудун, — Локи засмеялся, — Да ты, считай, уже мертв. Твоя дочь лишь в моих руках. И потом.. — трикстер взмахнул кистью, а комнату залил странный гремящий шум, от чего йотун вздрогнул, — Сурт, кажется, Тор идет. Что ж, прощай, Бог процветания, и спасибо, что столь слепо шел по этому пути. Бог обмана отпрянул от вана, растворяясь в пространстве, которое впитало хвойно-медовый аромат, что всегда кружил мою голову. — Ах да, я забыл сказать, — голос йотуна стал лукавее, а его силуэт окончательно исчез, — Хель поглотит твою душу, чтобы у твоей Лив не было соблазна вернуть тебя в царство живых. Мир вновь стал биться, словно зверь, попавший в лапы охотника, а крупные двери в комнату распахнулись, впуская Бога грома. Грани рунного молота блеснули, втянув серо-желтый свет, а следом оружие разрезало пространство. Я всхлипнула, в последний раз глядя на Аудуна, а мир потемнел, забрав за собой смертельный удар, что обрушился на голову моего отца. *** Яркий свет постепенно набрал силу, возвращая меня в спокойное пространство. Я с неверием смотрела вперед, не придавая значения больше ничему. Слова Локи врезались в голову, в которой его голос стал биться о невидимые стены сознания. Проклятый Бог обмана позволил своей дочери уничтожить душу моего отца. Как он мог? И что же я теперь могу сделать? Локи врал все время, что я была рядом с ним. Он клялся, а после врал вновь. Но ведь он изменился, разве нет? Ради меня и Энмиры. Или я вновь ищу оправдание поступкам, которые это оправдание не заслуживают? Глупая. Я слишком глупая. И доверчивая. Так влюблена, что готова простить ему все. Но видения из его пошлого.. я не могу их вытащить из головы. Не могу забыть Сигюн и сыновей Локи. Не могу просто выкинуть то, что он чувствовал в часы потери. Не могу забыть его взгляд в миг, когда я умирала. Черт! Едва заметное дуновение ветра прошлось дугой по округе. Я вновь попыталась втянуть воздух, который в очередной раз отказался подчиняться моей воле, не позволив легким ожить. Чаши весов в моем сознании переполнились ненавистью и любовью, которые стали качать сосуды в разные стороны, вновь отбирая силу спокойствия. — Ну что, — я вскинула голову, впиваясь в создание, которое улыбнулось, — Стало яснее? — Ты - время, — я сглотнула, — Верно? — Отрезок времени, — моя копия хмыкнула, — Бог Аудун создал меня и поместил в тебя в час, когда ты родилась. — Аудун был мужчиной, — я фыркнула, — Владел магией светлого Сейда, но время.. — Бог Аудун был сильным ваном, — девушка прищурилась, — И светлый Сейд способен на многое, если знать его темные стороны. — И? — я захрипела, не понимая, что делать, — Зачем мне все это? Моего отца давно нет, как и Регинлейв. Мое сердце проткнули Гунгниром, что пожрет мою душу. Моя дочь осталась без матери, — я пожала плечами, чувствуя, что мысли об Энмире стали пропитывать меня водой, а следом поток бреда полился в пустой сосуд, — Ну, хоть ее отец теперь будет править мирами, ведь Один мертв, — я хмыкнула, чувствуя нарастающее нетерпение, а с ним и раздражение, что выливалось в несвязанные речи. Время вдруг замерло, а его глаза, что были моим отражением, расширились, словно я сказала некую несусветицу. — Один мертв? Моя копия вскинула брови вверх, взглянув на меня с искренним удивлением, а после стала смеяться, захлебываясь, словно в истерике. Я нахмурилась, а непонимание забилось в моей голове тревогой, что стала вызывать гнусные мысли. Нет. Не верю. Он мертв. Я видела, как Локи пронзил сердце Всеотца огненным клинком. — Лив, — силуэт едва сдерживал смех, словно читал мои мысли, — Ты знаешь почему Всеотца называют Богом висельников? Мои глаза стали расширяться, а в голове возникли записи о бесчисленных легендах, которые были переданы из уст в уста, а после записаны на пергамент в мирах, что хранили десятки тысяч тайн. Еще юный Бог Один, желая познать секреты миров, провел в петле девять дней и ночей без еды и питья. Сам Гунгнир и Иггдрасиль приняли сердце и тело Верховного Бога, одарив того несметными знаниями и магией. Величие Одина после стало безграничным и в мирах божеств, и в мире людей. — Убить Бога, что сам был частью смерти, лишь клинком, — создание пожало плечами, — Даже столь могущественным клинком, что был выкован из пламени сердца Бога обмана, — силуэт приблизился ко мне, а его выцветшие глаза налились льдом, — Невозможно. — Значит.. жив.. — мой голос был едва слышен, — Моя дочь.. — Тело Верховного Бога мертво, — отрезок времени продолжил, — Но вот остальное.. сомневаюсь, что Хель получила в свои двухцветные лапки душу Верховного Бога. Нет, Лив, нет, — моя копия покачала головой, а ее голос стал шипеть, — Бог обмана забрал плоть и, быть может, даже расколол душу Всеотца, но он ее не уничтожил. Один жив. Но где же он? Образ, что был создан силами Аудуна, пожал плечами, дразня меня и оставляя понимание того, что Локи и я проиграли. Лишь одержали мнимую победу, но не ту, что была нашим общим желанием. Отмщение? Возрождение Ванахейма? Защита Энмиры? Что же из этого я действительно получила? Один жив. Ванахейм все еще ничтожен. А мой ребенок.. моя маленькая дочь.. не получила истинного мира. — В любом случае, — силуэт кивнул, привлекая мой взгляд, — Настал час сделать выбор. — Выбор? — я отрицательно покачала головой, не успевая бежать за событиями, которыми девушка наполняла округу, — Какой? Отрезок времени вскинул свои брови, словно вновь услышав очередную глупость, что сорвалась с моих уст. Пространство стало еще светлее, а мягкость воздуха под ногами затвердела, накаляя мою душу и наполняя мир тихой мелодией шепота. — Ты можешь остаться здесь, — моя копия грустно улыбнулась, — В мире, где больше не будет войны, лжи и боли. В мире, с которым ты сольешься воедино, отдав свои силы и душу. В мире, что навсегда заберет заботы и отчаянье, — создание времени взмахнуло кистью и пространство стало распадаться, открывая вид на нечто темное, схожее на знакомый чертог, — Или вернуться домой. В миры, которые вновь будут наполнены войной, жестокостью, потерями и страхом. В миры, где пало столь много душ из-за битвы, которой ты и твой Бог обмана обозначали конец всему. — Один пробил мое сердце Гунгниром, с которым нужно сражаться, — я пожала плечами, сжав челюсти, — Разве я могу выжить после такого? — Ах это, — моя копия улыбнулась, — Битва с Гунгниром идет уже сейчас, — я нахмурилась, хватаясь за слова, — Что же касается остального, то у тебя есть две причины на жизнь. И первая находится прямо за твоей спиной. Я обернулась и увидела полупрозрачные корни, что вились от моих лопаток к нескольким очагам света, которые вливали в меня молочно-зеленые сгустки энергии. — Что это? — я нахмурилась, — Что за магия? — наклонив голову набок, я прищурилась, ощущая знакомое покалывание, — Это.. энергия ванов. — Сила павших матриархов, если быть точнее, — спокойно произнес силуэт, привлекая мое внимание, — Они поддерживают твою душу, пока еще есть возможность. — Гулльвейг не только помогла мне подчинить силу Матери-земли, но и.. — мои брови взмыли ввысь, — Значит, таким образом она смогла выстоять против сил Одина, а после скрыться в Свартальвхейме. — Да, — образ кивнул, — Души предков помогают выжить матриархам, — моя копия пожала плечами, — Никто не знает откуда пришли ваны, но сила тех земель льется в твоих жилах, а с ними сила, женщин, павших в боях. — Откуда ты все это знаешь? — я прищурилась, — Ты же лишь отрезок времени. — Верно, — девушка кивнула, — Я лишь отрезок, что жил некогда с Богом процветания, а после и с тобой. Однако, быть может, — моя копия задумалась, отведя взгляд, — Во мне течет память твоего отца и его предков, — силуэт пожал плечами, — Я не знаю ответа, Лив. Я поджала губы, понимая, что тайна, покрытая густой пеленой непрозрачных тканей, так и останется тайной, а с ней и тысячи ответов ускользнут сквозь мои пальцы. — Все время ты была со мной, — я сглотнула, — Говорила, показывала видения во снах о родителях. Ты желала помочь? — Да, — время кивнуло, — Я хотела уберечь от ошибок, которые совершил Аудун. Хотела спасти твою жизнь. Все время твердила о лжи и коварстве Локи, о безнаказанности Хель, о том, что доверять Богу обмана.. — создание замолчало, поджав губы, — Я видела конец Аудуна. Даже смерть Регинлейв подвластна моему взору. Хочешь.. — Нет, — я отрицательно покачала головой, зная, что не смогу пережить видение, в котором Один убьет мою мать. — Я лишь желала помочь, Лив. Желала уберечь тебя. Я слегка кивнула, точно зная о чем идет речь, но в то же время сомневаясь во всем, ведь мне казалось, что магия Бога процветания обрела собственную душу, которая не смогла смириться с потерей своего хозяина. — Что ж, кажется, вышло так себе, — я грустно улыбнулась, — Хотя, все же свою жизнь не уберегла именно я. — Кто знает, — создание пожало плечами, а я захлопала ресницами, — Что же касается второй причины, — девушка улыбнулась, а я вспомнила о том, с чего начался этот разговор, — Сила матриархов лишь поддерживает твою душу, но тело оживить эта сила не может. — Но может магия, — я вздрогнула, — Нет, может энергия Локи. Моя копия слегка ухмыльнулась, кивнув, а после прищурила холодные глаза и взмахнула кистью, создав полупрозрачное зеркало, что показывало разные части девяти миров. — Иногда божества, что отреклись от дружбы на словах, — слабеющая энергия проскочила в зеркале и подбежала к яркой силе, что была схожа на огонь, — На деле всем сердцем желают помочь тому, кого они перестали называть другом. Нечто теплое и знакомое потекло по моим жилам, словно я испила из колодца с живой водой, а после вкусила мякоть молодильных яблок. В груди стало трепетать, а сильный импульс с болью ударил изнутри, одарив чувством легкости. Я приподняла ладони и уставилась на кисти, заметив, что чернота вен стала утихать, вновь возвращая телу белую, но все же живую оболочку. Жжение упало на палец, который был голым, но впитал в себя след от кольца Бога коварства. Я оживаю? Мое тело вновь живет! — Сагр пришел на помощь и принес кольцо? — я задала вопрос силуэту, хотя и так знала ответ. — Верно. Так что же, Лив? — отрезок часа протянул мне ладонь, кивнув, — Свобода и спокойствие? Или битва и страх? Подумай, — время сглотнуло и сделало шаг ко мне, — Здесь ты будешь в безопасности, клянусь. — Там меня ждут Энмира и.. — я покачала головой, отступая, — Локи. — Да, — со странной печалью произнес голос, — Даже я признаю, что Бог обмана изменился. Он ждет тебя вместе с вашей дочерью. Пылает жаждой вернуть матриарха ванов, которого бы не было, если бы не скука трикстера. Предсказания бы не было, не было бы столько смертей, а с этим твоей жизни и жизни Энмиры, — внезапно моя копия нахмурилась, — Из-за него пали твои родители, а теперь и ты мертва. Разве не он причина всему? Его плутовские мысли породили пророческие слова, что являются ложью. Прозрачные бусы, которые кружились вокруг меня и моего силуэта, наполнились черной жижей, что стала литься меж нитями. Я сглотнула, вспоминая недавний спор с Богом обмана, который пытался доказать, что выдуманные речи вёльвы теперь реальность, которая впитала в себя каждый мой шаг, подотканный словами прорицательницы. — Один сделал Локи таким, — я сглотнула, а перед взором всплыли видения о павшей Сигюн, Ангрбоде и детях, рожденных от Локи, — Что же до предсказания, — я вздохнула, — Так ведь оно стало явью, — я кивнула, то ли соглашаясь со словами Локи, то ли стараясь себя в этом убедить, — Разве это не моя судьба? Прорицание было лишь словами ровно до мгновения, когда Один стал считать его угрозой. Любовь Аудуна и Регинлейв стали исполнять волю дурных слов. Предсказание перестало быть лишь пустой выдумкой Локи и вёльвы. Силуэт девушки встрепенулся, призадумавшись. Холодные глаза стали напряженнее, а брови свелись на переносице, отражая сомнения, что зародились в голове моей копии. Я сделала крохотный шаг в сторону магии Аудуна, а отрезок вновь взглянул на меня, отпустив напряжение, которое оставило после себя горькую дымку. — Как сложно все у живых созданий, — девушка улыбнулась, — Выдумка становится былью, а с этим превращается в новый отрезок времени, который все запомнит и унесет воспоминания в нити очередных веретен. Я вздохнула, закивав, а с этим понимая, что все так и есть. Для меня ложь Бога обмана и вёльвы стала истиной, что создала всю мою жизнь. Однако для моей копии, которая взирала на меня изнутри, вся моя жизнь - это очередной отрезок бесконечного часа, что будет бежать по великому колесу. — И все же, — девушка хмыкнула, — Там тебя ждет новая война, — образ времени покачал головой, — Смерть, Лив, все новая и новая. Может быть, она придет за Локи, а может, даже за ребенком, которого ты родила от Бога обмана. Или теми детьми, что еще родишь. Я встрепенулась, не осознавая всех сил времени, которое отказывалось говорить о прошлом, но так легко видело мое будущее. — Здесь же, — моя копия нахмурилась, — Ты получишь покой. Твоя душа получит мир. Не ты начала эти войны, так зачем тебе участвовать в них? Зачем терзать свое сердце? Разве ты мало отдала девяти мирам? Мало отдала Локи? Я предлагаю покой. Прямо здесь. Девушка резко развела руки в стороны, разрезав пространство едва слышным шумом. Локоны отрезка времени встрепенулись, на мгновение замерев в воздухе, а перед моими глазами запылал в нежных красках мир меж мирами. Корни древа над головой и царство мертвых под ногами казались оплотом стабильности и покоя, которых моя жизнь никогда не знала. Мир внезапно запылал, сменяя свои нежные краски на тьму и пламя. Перед моим взором, словно колесо, закрутилось все плохое, что было в жизни, а с этим возникло понимание того, что причиной этой жизни стал Бог обмана. Я знала, что мое сердце пылает в желании убить Локи. Однако мое сознание понимало и то, что я никогда не смогу этого сделать, ведь как бы не была велика моя ненависть, но любовь в моем сердце была куда сильнее. Невидимые весы, что еще недавно буйствовали в панике, стали спокойнее. Глубокая чаша впитала в себя новые капли силы, а после стала неспешно опускаться, подталкивая меня к решению. Соленые кристаллы одолели глаза, перед которыми менялись образы друзей, врагов, а с ними мелькали рыжие пряди Локи и Энмиры, от которых в моем сердце распускалась сила огня. Разве я могу оставить их? Однако смогу ли я жить, вынуждая себя каждый день переступать через боль, которую сотворил мужчина, что вечность будет рядом? Да, не он стал началом всего, но все же он был частью того страшного мира. Как разделить эти жизни? Время говорило правду, и впереди была новая битва, которая могла отобрать у меня все. Нет. Если меня не будет, то я действительно потеряю своего ребенка, своих друзей, своего мужа, а с ними и всю жизнь. А быть может, я вернусь и стану причиной того, что они исчезнут? Я вздохнула, а мой взгляд метался по темнеющим лоскуткам, что отливали холодом жизни, которая не была столь умиротворенной, хоть мое сердце и жаждало именно этого. Нет. Эта жизнь всегда была и будет наполнена страстью и болью, которые не могут существовать друг без друга. — Лив? Я встрепенулась, вновь осмотрев отрезок времени, который с выжиданием взирал на меня в ответ. Мой взгляд упал на протянутую ладонь, а сердце перестало биться, окончательно убедив меня в том, что решение принято. — Хорошо, — я кивнула, вобрав в легкие побольше воздуха, — Я сделала выбор.