dying light aikon drabbles

«Ты отведешь меня к морю, идёт?» «Мне нужен этот ключ, Эйден». «Малыш». «Со мной опасно». «Без тебя мне ещё опаснее». «Мы справимся с этим». «Расскажи мне о Мие?» «Не могу поверить, что ты никогда не читал книги». «Что, нравятся байки старого таксиста?» «Серьезно, цветы и свечи?» «Ненавижу тебя». «Люблю тебя, малыш». Обрывки фраз доносятся до слуха словно сквозь вату, оседая тяжестью на жёстком матрасе, стенах, витая в воздухе и затрудняя и без того загнанное дыхание. Бессознательное тело изо всех сил старается вырваться, сделать что-нибудь, разорвать вязкий плен, но только путается ещё сильнее в отрывках из воспоминаний о многочисленных моментах с Хаконом. Эйден с силой подскакивает на кровати, болезненно скрипнувшей от такого напора, и тяжело и часто дышит, приходя в себя. Чувствует капельки пота на лбу и по всему телу и неприятный холодок от них. Когда наконец удается прийти в себя и сфокусировать зрение, он облегченно улыбается виду: в открытой двери видна мужская фигура, прислонившаяся к косяку, а позади нее теплое солнце и яркая зелень, колыхаемая ветром, а где-то совсем близко шумит море, играя с песком и лаская слух. Пилигрим блаженно выдыхает и приподнимается. «Хакон?» Тот стоит неподвижно, скрестив руки на груди. Только ветерок колышет отросшую темную макушку. «Хакон?» — Эйден неуклюже встаёт, ещё не отошедший от сна, но стоит ему только приблизиться, как мужчина делает шаг вперёд и плавно скрывается где-то за дверью, словно пропадает в так полюбившихся за несколько месяцев текстурах. Парень трет глаза, ногами нашаривая шлепанцы, и выбегает из хижины. Вокруг только все привычное, но из живых душ только мелкие крабы, бегущие куда-то по своим делам. Бесполезно спрашивать, видели ли они Хакона. Эйден все мечется и мечется туда-сюда, лихорадочно осматривая окрестности. «Хакон? Хакон! Где ты, мать твою, Хакон!» Кричит, кажется, до кашля, до разрыва связок, но ощущает неприятную боль и першение, только когда осознает, что не может нормально издать звук ещё раз. Ветерок также приятно гуляет в окрестностях, соленые лазурные волны игриво лижут песок, солнце брезжит на горизонте среди белых пушистых облачков, но ничего из этого не имеет смысла, потому что Хакона нет нигде. Он просто, блять, растворился. Эйден просыпается, тяжело дыша. Кошмары не были чем-то новым, но сюжет — да. Он смирился с потерей Мии, смирился с тем, что является отпрыском Вальца, но... Смириться со смертью Хакона было невозможно. Тем более, когда у них почти, почти получилось, а паршивец не дожил до моря какой-то жалкий месяц пути. Эйден утер слезы и вышел из постройки. Море и природа были такими же завораживающими — к этому виду вообще можно привыкнуть? — но этого стало навсегда недостаточно, никогда картинка не была и не станет уже завершенной. Пилигрим разбегается и падает на колени у воды, увязнув в золотистом песке, и со всей силы бьёт кулаками. Соленые волны смывают вмятины, попадая на одежду и отпрыгивая каплями в лицо, смешиваясь с такими же солёными слезами. Картинка никогда не будет полной, но Эйден знает, что Хакон не желал ему такую жизнь, полную страданий. Он хотел бы, чтобы Эйден после всех выпавших на его долю испытаний пожил нормально, хотя бы несколько лет, хотя бы немного понял бы, что есть в мире кроме дурацких конфликтов и выживания. Странно было исполнять мечту человека, который чуть не убил тебя когда-то. Но Эйден воспринимал ее как некое наследство (небогато, а что поделаешь), неожиданно сделав своей. Может, хотя бы так Хакону будет спокойнее где-то там, куда он отправился.