***
Санзу Харучиё — второй человек в преступной группировке «Бонтен» и владелец крупнейшей наркокартели в Японии. Первое убийство, наркотики и постоянная угроза смерти: его путь к вершине был словно зыбучие пески. Харучиё затягивало все сильнее. С каждым днем, с каждой каплей крови, пролитой по его вине, с каждой белой дорожкой, что он снюхивал в клубах… Он так слепо шел к своей цели, даже не заметив, что теперь каждый день в зеркале на него смотрит уже другой человек, не Акаши Харучиё, а прокуренный до мозга костей Санзу. Он всегда помнил, для чего выбрал эту дорогу и постоянно пытался вразумить самого себя. Однако его попытки выбраться из этой пучины наркотиков и убийств только усугубили ситуацию. Жажда крови и тяга к запрещенным препаратам только вспыхнула с новой силой. Харучиё тонет. Медленно. Мучительно. Но он еще жив. Он держится изо всех сил, чтобы оставаться таковым. Каждое утро Харучиё смотрит на себя и не понимает, как посмел такое допустить. Красные глаза, исколотое тело, остатки порошка на кончике носа. Таким он собрался прийти к ней? Разве ей нужен убийца-наркоман? Это даже смешно. Взобрался на вершину ради того, чтобы стать ровней ее брату, чтобы наконец забрать ее, как они мечтали в детстве. Но не смог. Не справился сам с собой. А что теперь? Неужели все было зря? Ответ на этот вопрос может дать только она. Харучиё нравилось лелеять надежду, что они встретятся и будут вместе, что все наконец наладится. Но это же сказка… Скорее несбыточная детская мечта.***
Родная мать ушла из жизни незадолго после ухода Кай. Ее пациенты гибли один за другим. За несколько месяцев женщина полностью выгорела душевно. Ее нашли в собственном кабинете. Повесившейся. Смерть матери Харучиё переживал тяжелее, чем брат и сестра. Если те держались вместе и разделили боль друг друга, то младший Акаши был один. Тогда он впервые коснулся дозы, купленной не в самом благоприятном переулке Минато. Смерти близких чередой преследовали его. Мама, Шиничиро, Баджи. Дозы стали увеличиваться, как и потребность в них. Такеоми и Сенджу предложили брату обратиться к специалисту, но тот не считал, что нуждается в помощи. После первого передоза Харучиё уже никто не спрашивал, чего он хочет. Такеоми подписал необходимые документы, и младшего закрыли в наркологическом центре. Были выявлены психические заболевания, такие как апатия, затяжная депрессия, психопатия. Харучиё перенаправили в психиатрическую больницу в Уэно. Но игнорировать все это дальше Акаши был не намерен. Достаточно. Он терпел унижение в наркологическом центре, но дурка — уже слишком. Харучиё сбежал. Майки не составило труда быстро найти беловолосого, ведь того он знал, как облупленного. Сано решил взять за друга ответственность; с тех времен и по сей день Акаши следует лишь за Майки. Хотя Харучиё не нравились люди, которые им командовали. Он долго царапался, но вскоре Майки нашел для него отряд, чей капитан все-таки подобрал к беспризорнику ключик. Вскоре Харучиё спрятал свои острые когти меж мягких подушечек и успешно влился в банду.***
Перед сном он, как по обычаю, много думал. Пытался вспомнить ее лицо. Ему особенно нравился тот вечер перед их расставанием. Эта близость, поцелуи, ее взгляд. Кай с самой первой встречи смотрела на Харучиё так, словно он что-то значил. Только Ее глаза выражали волнение, заботу и… любовь. Это слово — «любовь»… Все вокруг только и твердят о том, как же это прекрасно. Мудрецы говорили, что разлука для любви, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, большую раздувает еще сильнее. Маленький Харучиё не верил в это. Он смотрел на своих сверстниц и не видел совершенно ничего, за что их стоило бы любить. Харучиё всегда был нейтрален к противоположному полу и их неуклюжимым проявлением симпатии. Ключевое слово — «был». Широ Кайто перевернула весь его мир. Его первый поцелуй. Первое желание кому-то понравиться, получить поддержку и любовь. В его груди давно раздулся этот огонь до всепожирающего пожара. Кажется, еще чуть-чуть, и это пламя сожжет его изнутри. Чувства Харучиё окрепли, и он стал лучше себя понимать. Казалось бы, система готова. Но не хватало самой главной детали — Кай.***
И вот Санзу как обычно сидит в этой вип-комнате. В кармане плотная пачка зеленых, в другом — пакетик с белой пудрой. Рядом красивые девушки, которые готовы отдаться ему по щелчку пальцев прямо на этом диване. В этой атмосфере он варится уже несколько лет. Но сегодня что-то изменилось. В воздухе кружил родной запах. Еле уловимый, еле ощутимый. Для любого другого человека это даже незаметно, но Харучиё чувствует. Каждой клеточкой тела. Чувствует, потому что успел заметить боковым зрением знакомое лицо. А теперь не может понять, показалось ли ему или нет. Голубые глаза усиленно выжигают дыру в его повернутой затылком голове. «Вот значит, чем ты занимался, Хару-чан», — говорил голос в голове Кай. Чаша обиды за одно мгновение наполнилась до краев. В голове было столько вопросов… Но на каждый из них она нашла один общий ответ — ему. было. плевать. все. это. время. Хотя, чему удивляться? Они же не виделись столько лет. Да и к чему ему помнить ее? Всего лишь детская симпатия… Всего лишь. Кай не нравилось. Все не нравилось. Еще и этот Риндо жмется к ней, будто действительно думает, что ему удастся уломать ее на интимную близость. Забавно. Но Кай мало осведомлена о том, как «взрослые» развлекаются, поэтому любовница из нее выйдет так себе. Заметив, что все внимание присутствующих парней было занято двумя теперь уже голыми девушками, развлекающимися на пилоне, Кай незаметно ускользнула из комнаты. Еще чуть-чуть, и ее бы принудили присоединиться к тем двум. В полумраке ее уход никто не заметил, кроме Риндо и двух подчиненных Рана. Широ спустилась из вип-зоны к бару и пыталась собрать по кусочкам выводы, к которым она в итоге пришла, касательно Харучиё. Ее отвлекли два парня, что выползли следом из той комнаты. Они, при более хорошем освещении, показались очень даже милыми и дружелюбными. Светленький протянул ей грановитую стеклянную бутыль с янтарной жидкостью, сопровождая свои действия солнечной улыбкой. Эти ямочки на щеках делали его мордашку еще более располагающей к себе. Но Кай все равно не могла полагаться лишь на внешность. Она взяла с его рук бутыль и попросила у бармена три стакана со льдом. «Если уж и пить из чужих рук, то пусть и они пьют тоже. Буду я страдать — будут и они», — подумала девушка, протягивая парням наполненные до половины стаканы. Второй, с веснушками на носу, спохватился и убежал на кухню. Вернулся через пару секунд с уже нарезанными лимонами на маленькой тарелочке. — Первый раз пьешь бурбон? — спросил светловолосый. — Ага, — сухо ответила Кай, выпивая стакан залпом. В груди прошлось жжение, красивое лицо скривилось от горечи на языке. Парень с веснушками захохотал и подвинул к ней тонко нарезанные дольки лимона. — Кислота хорошо балансирует горечь, — констатировал он. Кай спорить не стала, так как ничего не смыслит в алкоголе. «Лимон, действительно, раскрыл напиток», — удивилась девушка, заказывая еще. Алкоголь размыл воспоминания, мечты и желания. Она просто наслаждалась приятным ощущением легкости и беззаботности. Тело бросало в жар, хотелось снять пиджак и кофту. Да вообще всю одежду, чтобы наконец остудиться. Кай чувствала себя странно. Такого с ней еще не было. Она чувствовала, как белье стремительно намокает от каждого незначительного касания, поддерживающих ее парней. — Ты устала? Хочешь, мы отведем тебя в комнату? — прошептал светловолосый, обжигая спиртовым дыханием ее кожу. Не дожидаясь ответа, он подхватил ее на руки и понес к спальням. Парень с веснушками шел впереди, проверяя комнаты на наличие людей. «Блять, лимон. Он чем-то залил лимон!» — последняя мысль Кай до полного провала памяти да и рассудка.***
Утро. Кай титаническими усилиями разлепила веки, оставив совсем маленькие щелочки, и сделала глубокий вдох. В воздухе веяло перегаром, но несильным. Почему-то Кай всегда казалось, что после пьянки вонь стоит такая, что мухи мрут. «Все не так плохо», — подумала она, как вдруг почувствовала неестественную тяжесть на своем теле. Она тут же распахнула свои веки, и первым, что попалось ее взору была прикроватная тумба с уже знакомой вазой, в которой чуть ли не по цвету лежали ее любимые леденцы и сахарный мармелад. Кай медленно переместила свой фокус с вазы на тушу, наваленную на нее. Лицо было прямо у шеи девушки, а накаченная рука перекинута через девичье тело, словно дополнительное одеяло. Нежно-розовый хвост совсем разболтался и неряшливо был рассыпан на ее груди, которая вся была в кровавых засосах, как и шея. Кроме белья и мужского тела, на ней больше ничего не было, к слову. А в голове, как мантра, повторялся лишь один вопрос: «Как я, блять, оказалась с ним в одной кровати?!»