Сказочник из Булонского леса

      Впереди, в сгущающейся тьме, мелькнул неясный силуэт. Так, силуэт не силуэт, а тень, которая могла быть в равной степени и плодом разыгравшегося воображения нашего героя, и апашем – как станут величать романтиков большой дороги через парочку столетий. Была – и уже нет, так, что вконец отчаявшийся Шарль и не успел понять, не шутят ли над его неудачей проказливые les fées.       — Стойте! – вскричал он, когда в отдалении всё же весьма отчётливо зашуршали раздвигаемые ветви, и зашуршала листва. – Постойте же!       Давно уж под ногами пропали любые следы тропинки. Деревья росли слишком близко друг к другу, иногда их огромные стволы занимали всё доступное им пространство, а вездесущий шиповник, неизвестно каким чудом выживающий там, куда никогда не проникали лучи солнца, так и норовил полоснуть по алому плащу.       Да что там плащ – острые шипы грозили рукам и глазам Шарля, продирающегося сквозь заросли вслед за стремительно удаляющейся тенью!       Но вот впереди, в зелёной стене леса, показался просвет – то луна, с любопытством выглянувшая из-за туч, милостиво посеребрила дорожку запоздалым путникам и вечным парижским романтикам.       Да-да, дорогой Читатель! Луна! Ведь к тому моменту как Шарль, задыхаясь, вывалился из густого подлеска на открытое пространство – на самом деле, лесную поляну, ограждённую вековыми дубами, – закат давно остался позади, а молодой человек окончательно потерял счёт времени.       Но вечное ночное светило оставалось безразлично к горестям Шарля – даже к тому, что час дуэли был безнадёжно просрочен.       В отчаянии глядя на шпили зелёных гигантов, обступивших поляну со всех сторон, Шарль повалился на колени.       Опоздал, он опоздал!       Да теперь каждый нищий гасконец будет самодовольно утверждать, что младший Перро être né un jour de grand vent!       Но, как верно догадался Читатель, нерешённые вопросы чести оказались не самой главной бедою несостоявшегося дуэлянта. Ведь одна из теней, отбрасываемых поросшими ядовитым плющом стволом дуба-великана, раскинувшего свои ветви посреди полянки, сейчас, в ярком лунном свете, повела себя весьма нехарактерным для тени образом: лениво заколыхалась, а потом и вовсе изменила очертания, отделившись от ствола. И вот уже всего в нескольких pied du roi от Шарля стоял – да-да, самый настоящий волк!       Господин Перро, беззвучно зашептав слова святой молитвы, медленно, стараясь не делать резких движений, потянулся за шпагой. О, он вовсе не был трусом, что бы ни посмел в дальнейшем утверждать его несостоявшийся противник дю Роше! Но волк здесь, в древнем лесу, как ни крути теперь окультуренном и, вообще, столичном, был видением неожиданным и не сказать, чтобы приятным.       Тем более что и волком-то это существо можно было назвать с большой натяжкой.       Размером с добрую лошадь, коль скоро той взбредёт в её лошадиную голову одной прогуляться по ночному Булонскому лесу, волк, однако же, нападать не торопился, склонив вихрастую голову, обросшую серой шерстью, набок и, на собачий манер, вывалив красный, длинный язык из клыкастой пасти. А потом и вовсе учудил: поднялся на задние лапы и, отвесив Шарлю вполне благовоспитанный поклон, заговорил!       Что же сказал зверь?       — Прошу прощения, месье, Ваш алый плащ ввёл меня в заблуждение. Видите ли, какая штука! Одна моя знакомая мадемуазель предпочитает предметы гардероба именно этого пикантного цвета – знаете, перчатки и плащи, чулки и подвязки, – при упоминании интимных предметов гардероба означенной мадемуазель на морде волка появилось что-то вроде мечтательной улыбки, если у зверей вообще могут меняться выражения. – Но, больше всего, конечно, ей нравятся алые шапо: береты, гаучо и клоши, панамы и котелки. Ох уж мне эта изменчивая парижская мода!       — А Ваша знакомая мадемуазель, пардон, тоже волк? – хотя сбитый с толку пространным повествованием о дамских причудах Шарль и вспомнил о манерах, учтиво поклонившись зверю в ответ, но, однако же, бестактные слова сорвались с языка раньше, чем он успел его прикусить.       Хищник же такого вопиющего нарушения приличий вроде как и не заметил.       — Ах, экий Вы шутник! – благодушно улыбнулся волк. – Боюсь, не всем везёт с родословной: представьте конфуз – некоторые урождаются и вовсе человеками.       Слово было произнесено с явным презрением и даже брезгливостью, но чуткий к малейшим намёкам на оскорбление Шарль благоразумно предпочёл задушить подобные мысли в зародыше: сколь воспитанным ни казался волк, однако не вызывать же на дуэль… лесного зверя!       Благо, никто в XVII веке о расизме, толерантности и прочих новомодных штукенциях слыхом не слыхивал, а то закончилась бы сказка, едва начавшись.       Луна-проказница спряталась в густых тучах, и опять заморосило, а господин Перро же вспомнил о поводе, приведшем его под сень дубов Булонского леса.       — Не соблаговолите ли Вы, любезный господин… – тут он сделал паузу, тактично намекая, что раз уж волк изволил проявить себя благовоспитанным и, вообще, цивилизованным, то не мешало бы узнать его имя.       — Фаол Вейлин де Буа Корбё, je me présente moi-même! – склонив громадную голову, представился волк.       — Enchanté! Шарль Перро, позвольте представиться! – ответил на знакомство молодой человек, и, таким образом завершив ритуал, продолжил озвучивать свою просьбу: – Итак, не соблаговолит ли любезный месье де Буа Корбё оказать мне услугу и сопроводить к Булонь-сюр-Сен, где меня, должно быть, уже заждались?       Но месье Волк лишь горестно вздохнул, качая косматой головой.       — Боюсь, Месье Перро, что не в моих силах исполнить Вашу просьбу!       — Отчего же, месье? – вскричал вконец сбитый с толку Шарль.       — Оттого, что в Вороновом лесу отродясь не строили базилик и соборов! – развёл лапами собеседник. – Приличный трактир-то всего один – зато какой! И вот до него Ваш покорный слуга с удовольствием Вас сопроводит. Идёмте же, идёмте, укроемся от дождя в тепле и уюте!