Джейн подскочила на кровати, судорожно ловя ртом воздух. Где он? Кто он? Девушка рывками охватывала поле зрения, пока её рука автоматом сжималась в кулак на уровне груди.
Стоп.
Вокруг была темнота, но воздух определённо не пах той медной вонью и никаких визгов вокруг не раздавалось. Что за чёрт.
Где я? Джейн потянулась за телефоном, стоявшим на зарядке под кроватью, и больно стукнулась пальцами о каменный пол. Почему кровать так низко. Почему пол ледяной. Где её ковёр.
Джейн попыталась нащупать лампу на тумбочке, но потеряла равновесие, провалившись в пустоту. Кровь ещё громче застучала в её ушах, пока она в панике пыталась понять, что происходит. Железной вони не было, но воздух душил сыростью, и Джейн, не выдержав, закашлялась.
В темноте рядом что-то сверкнуло, и черноволосая инстинктивно отпрянула, занеся руку для удара. Если это то самое чудовище, она должна ударить его первой, иначе оно настигнет её. Натянутые нервы Джейн лопнули, когда руку мягко перехватили, и девушка моментально подорвалась, рывком падая на пол. Яркий свет ударил по глазам, и Джейн, жмурясь, отскочила ещё дальше, врезаясь позвоночником во что-то острое, длинное и такое же ледяное, как и камень под ногами. Она услышала звук падения, а затем что-то с дребезгом разбилось рядом. Джейн прикрыла голову руками, и нечто с болью рвануло кожу на сгибе локтя.
— Успокойся, — сухой голос раздался прямо сверху, и Джейн не думала дважды: она шарахнулась в сторону, молясь уже увидеть хоть что-то. Наконец она приоткрыла глаза, насколько это было возможно, и тут же оцепенела. Это было не то существо и абсолютно точно не та местность. Но это и не было её комнатой — Джейн впервые в жизни видела эти кровати и кирпично-жёлтые стены вокруг. Она подняла глаза ещё раз на фигуру перед собой.
— Кабуто, — еле слышно вырвалось у неё. Чёрные глаза медика смотрели с ледяной насмешкой, пока остальные черты лица оставались беспристрастными. Джейн глубоко вдохнула, поражённая. Как он, что он...? Постепенно в голове начало проясняться, но цепочка событий отказывалась восстанавливаться. — Почему я здесь?..
Якуши чуть надменно прикрыл глаза.
— Ты ничего не помнишь? — черноволосая дёрганно мотнула головой пару раз. Её всё ещё потряхивало. — Ты в лазарете, потому что твоё тело не выдержало нагрузки.
Нагрузки?
— Нагрузки от чего? — со стороны Кабуто донёсся смешок.
— Проклятой печати Орочимару-сама, — перед глазами пронеслась вспышка: летящая к ней белая разинутая пасть и пылающее золото глаз. Внутренности Джейн сжались. Точно... Так получается, она в логове Орочимару, а тот берег и существо — просто сон? Джейн зарылась пальцами в волосы и тут же с удивлением увидела трубочку, подсоединённую к сгибу на локте. Капельница. Так вот почему было больно, когда она рванула рукой... — Тебе нужно восстановиться, — пояснил Кабуто, перехватив взгляд.
— Мм.
Джейн качнула пару раз головой, словно соглашаясь с чем-то. Её взгляд упал на лужицу, блестевшую позади медика. Девушка озадаченно моргнула, а затем увидела слева металлический шкаф, полный склянок. Справа, в паре шагов от него, стояла кровать с измятым постельным бельём.
Похоже, я спрыгнула с неё и ударилась спиной об этот самый шкаф. Постепенно картинка в голове складывалась, и, чем больше прояснялось, тем менее радостной становилась Джейн.
Проклятая печать, значит... Она поняла всё ещё тогда, когда к ней через всю комнату летела голова Орочимару, вытянувшись на словно пластилиновой шее. Он проверяет её силу и выносливость: насколько Джейн помнила, печать накладывала какую-то тягу к жестокости, открывавшую вместе с тем новые пределы самого себя. Ты мог развиться, но для этого должен был отдаться ледяной ярости и безжалостности, чтобы познать всю силу печати. Джейн это совсем не нравилось. Но оставалась надежда, что она просто что-то неверно помнит или понимает.
— Я... кажется, разбила что-то из твоих лекарств... — пробормотала девушка, приподнимаясь. — Извини, — сверху послышался очередной смешок. Джейн стиснула зубы, изо всех сил сдерживая вскипевшую ярость.
Да что ж вы все так меня не терпите?!
— Ты ещё не пришла в себя, тебе необходимо лечь, — руки Кабуто оказались внезапно рядом, поддерживая за плечи, но черноволосая на автомате дёрнулась прочь, ещё не до конца осмысливая реальность. Осознав, Джейн смущённо взглянула на медика и промямлила «Извини». По лицу Якуши нельзя было сказать, что он думает, а блики на очках не давали рассмотреть глаза, поэтому девушка хмуро дёрнула углом губ и окончательно перебралась на кровать. Кабуто молча принялся собирать осколки с пола. Джейн кожей чувствовала, насколько она не нравится ему, и от этого грудь неприятно сдавливали горечь и злоба.
Я же вам ничего не сделала, какого чёрта ты с Саске окрысились на меня?! Возможно, конечно, это было связано не конкретно с ней, а с внезапным решением Орочимару: наверняка даже Кабуто не ожидал подобного от змеиного саннина, а теперь он ещё и вынужден быть тут рядом. Хотя Орочимару мог уже и объяснить ему истинные намерения, пока она лежала в этой коме... Джейн внезапно осенило.
— Кабуто... — медик кивнул на слабый оклик, не отрываясь от подбирания осколков. Черноволосая тихо прокашлялась, только сейчас заметив, насколько севшим и хриплым был её голос. — Сколько я уже здесь?
— Сутки, — просто отозвался тот. — Вторые сутки.
Джейн поражённо застыла. Двое суток? Она здесь уже двое суток?
Почему так долго? Вдруг Якуши снисходительно улыбнулся, со смехом сощурившись, и Джейн поняла, что случайно произнесла это вслух.
— Большая часть носителей проклятой печати не просыпаются никогда, — легко, как если между делом, сказал он. — Ты можешь радоваться своей маленькой победе.
Победа? И в чём же заключалась её победа? В том, что её организм делал что-то за неё, пока она была в отключке? Джейн фыркнула себе под нос.
— Я ничего не сделала ради этой победы.
— Кто знает, — голос медика таинственно понизился. Черноволосая проводила его мутным взглядом, а потом сморщилась от боли, запульсировавшей в голове. Только сейчас, уже подуспокоившись ото сна, она поняла, насколько разбитой чувствовала себя и какая тяжесть в её затылке и на висках. Джейн сглотнула, пытаясь побороть приступ тошноты. Наконец она продохнула и смогла открыть глаза. Оказалось, Кабуто уже закончил убирать и теперь стоял над ней, изучая.
— Что-то не так? — холодные пальцы медика невесомо коснулись её лба, а вторая рука прислонилась к артерии на шее.
— Нет, всё в порядке, — бодро ответил Якуши, обходя кровать и доставая шприц. Джейн нервно заёрзала.
— Тогда зачем?.. — она настороженно посмотрела на иголку, и Кабуто внезапно по-доброму засмеялся. Это совсем не вязалось с тем, как он вёл себя до сих пор, и черноволосая напряжённо замерла, точно готовясь к удару.
— Ты никогда не лежала в больнице? — девушка осторожно покачала головой. Что, так заметно? — Это обычная процедура.
Джейн было от души всё равно, обычной или необычной была процедура — она лишь знала, что ей что-то будут колоть, и от понимания этого хотелось укрыться с головой под одеялом, выдернув из себя все иголки. Джейн никогда не лежала в больницах и не планировала даже начинать, но вот, пожалуйста. Она с злым бессилием наблюдала, как Якуши щёлкает какой-то ролик на переходнике трубки, а потом не выдержала и отвернулась. Ну неужели нельзя обойтись просто таблетками? От паники и злости голова лишь сильнее разболелась, и Джейн, чтобы как-то отвлечься, принялась осматриваться.
Лазарет оказался небольшим: здесь было только четыре кровати, а у стены напротив стояли ряды шкафов с разными склянками и свитками внутри. Сквозь стеклянные дверцы некоторых проглядывали мотки бинтов и, кажется, ваты. Темно не было: Джейн с удивлением обнаружила две люминесцентные лампы под потолком. Так всё же тут есть электроэнергия? Черноволосая задумчиво опустила глаза и только тут заметила, что одета не в свою одежду, а чью-то серую лёгкую пижаму, пахнувшую сыростью. Похоже, её одежду уже выкинули или сожгли. Скривившись, Джейн снова повернулась к Кабуто. Медик вслед за ней рассматривал лампы. Ощутив на себе взгляд, он обернулся.
— Электричество, — пояснила черноволосая. — Я думала, у вас здесь только свечи, — медик, на миг вскинув брови, кивнул.
— Где нужно более яркое освещение, используются лампы. В остальных — да, свечи, — Джейн мысленно поставила галку напротив «проверить розетки». Кстати.
— Кабуто, а где мои вещи?
— Орочимару-сама отнёс их к тебе в комнату, — Джейн постаралась не показать своего разочарования. Ладно, по крайней мере, сейчас здесь не было Саске, который бы наверняка смухордил рожу.
Внезапно вернулась злость на Учиху. Из-за этого козла теперь вся жизнь полетела невесть куда, и надо же было этой твари тогда на той дороге стоять! Ничего, как она придёт в себя, обязательно найдёт способ выбраться отсюда, на прощанье выбив этому уроду пару зубов. Джейн с опозданием осознала, что бешено раздувает ноздри и что этот приступ ненависти не прошёл даром: в висках и лбу вновь застучало, расползаясь к затылку. Да что ж так хреново-то... Девушка зажмурилась и перевернулась на бок, стискивая голову. Кожа рук обожгла лицо, и Джейн страдальчески утянула ладони прямиком на виски. Каждый шорох бил по ушам, поэтому черноволосая едва удержалась от проклятия, когда сбоку послышался хлопок (для её слуха сейчас он был подобен гонгу). Джейн приоткрыла глаза и увидела Кабуто, покидавшего лазарет. В смысле? Он оставляет её одну? А если ей станет хуже?
— Кабуто? — тихо позвала черноволосая.
— Мм? — и тут же вздрогнула, когда голос донёсся сверху.
— Ты не ушёл? — от удивления она даже нашла силы повернуться. Угол губ Кабуто уже привычно дрожал в усмешке.
— Как видишь.
Сопоставив веселье медика, ушедшую фигуру и хлопок, Джейн едва не закатила глаза на собственную глупость. Конечно же, Кабуто просто призвал клона. Как можно быть такой дурой? Стоп.
— А куда тогда ушёл... тот? — немного помявшись, кивнула на выход девушка.
— Орочимару-сама будет рад узнать, что его ученица пришла в себя, — Джейн еле удержалась, чтобы не застонать. Боже, ещё этого ей тут не хватало! Зачем ему здесь быть, для чего, ну вот что он может сказать? Черноволосую снова охватила ярость, на этот раз на саннина.
Она мало что помнила обо всём этом мире, знала только основные моменты: экзамен на чунина, встреча с Орочимару, смерть Третьего, возвращение Цунаде, уход Саске. Из всего идущего дальше она помнила лишь участников Акацуки, их смерти и Мадару с его желанием погрузить всё в вечный сон.
И это лучшее, что ты могла запомнить из всей информации вокруг себя, в Джейн вспыхнуло дикое желание погнуть поручни кровати. Ну почему, ну почему оно всё так вышло? Орочимару! Шиноби! Проклятая печать! Да это же какой-то бред сумасшедшего! Черноволосая всё же тихо завыла в подушку. Это походило на больной и нескончаемый кошмар. Её плеча коснулись, и она непроизвольно вздрогнула, вскидываясь. На неё непроницаемо смотрели чёрные глаза Кабуто.
— Что такое? — желание быть вежливой осталось где-то в моменте «я его бешу, так что какая разница», поэтому голос Джейн звучал почти что враждебно.
— Я спросил тебя, так ли сильно болит печать.
— Кабуто, у меня болит всё тело, а ты про печать, — черноволосая отвернулась от усмехнувшегося медика и вновь тоскливо уткнулась в подушку. От грустных мыслей отвлёк насмешливый голос Якуши.
— Даже сильные шиноби многое бы отдали за то, чтобы обладать проклятой печатью, —
так-то оно так, но они ХОТЕЛИ этого, Кабуто. Тот же Саске: гонялся за силой, открыл с печатью что-то новое, пришёл за большей силой. Но зачем это нужно было ей?
Да правильно, мне это вообще не было нужно. Хотя с другой стороны оно могло быть по-своему интересно. Но при условии, что её жизнь не колебалась бы сиюминутно между «жить» и «отправиться на опыты».
— А что, эта печать многое даёт? — без особой надежды протянула Джейн, уже привыкнув, что объяснять ей никто ничего не собирается. Но Кабуто удивил.
— Да, с её помощью можно стать во много раз сильнее. Она позволяет преодолеть свои границы и выйти на новый уровень. Тебе очень повезло, — Джейн немного помолчала, озадаченная. Ладно, может, стоит попробовать всё же что-то спросить.
— Как я смогу выйти на «новый уровень», если не знаю и своего нынешнего?
— Тебе необязательно знать его — ты просто почувствуешь, — одухотворённость этой фразы никак не вязалась с действительностью.
— Я чувствую лишь боль и разбитость, Кабуто.
Медик переливчато посмеялся.
— Это обычный процесс слияния природной энергии с твоей, —
О. Что-то новенькое. — Когда ты примешь её до конца, боль и разбитость отступят.
— Природная энергия? Это она что, из камня вокруг высасывается? — Джейн тоже приготовилась смеяться, но Кабуто внезапно спокойно заметил:
— Да, что-то вроде того. Сейчас твоё тело учится пассивно принимать эту «энергию камня», что и вызывает такой сбой и истощение, — черноволосую пробрало нервными мурашками. У стен есть чакра. И она её впитывает. Просто прекрасно. Ещё и пятнадцати минут не прошло, как она проснулась, а её уже огорошили очередной потрясающей новостью. Что ещё она не знает?
Думаю, много чего. — У каждого слияние занимает времени по-своему, так что сложно сказать, когда ты встанешь на ноги, — а вот теперь Джейн всё же прыснула, вспомнив, как пару минут назад вполне самостоятельно шарахалась от медика на своих двух.
— Поняла. Спасибо, — Кабуто едва заметно кивнул, не убирая лёгкой усмешки, и Джейн чуть улыбнулась в ответ. Может, Якуши и не такая сволочь? Черноволосая осеклась, подумав, что просто попадает в ловушку «доброго и злого полицейского»: из всей их компании здесь меньше всего проблем ей доставил именно медик, и именно поэтому пока что у неё просто не было причин ненавидеть Кабуто столь же сильно. Улыбка сползла с лица девушки, когда в голове вновь что-то сжалось. Казалось, в мозгу прорастает какое-то семя, и его стебли распирают черепную коробку, пытаясь вырваться наружу.
Какая же гадость. Джейн показалось, что её вот-вот вырвет от этой свинцовой тяжести, давившей на всё тело.
— Кабуто, — прошелестела девушка. Медик моментально оказался рядом. — Голова разламывается... И тошнит... — было неловко признаваться в предательстве собственного тела. Джейн виделось это откровенно постыдным, но лапа, стискивавшая желудок, была слишком ощутимой, чтобы её игнорировать, и вывернуться здесь на пол было бы ещё более постыдным.
Якуши проворно кивнул, и его рука мягко коснулась её висков. Джейн почувствовала тепло, обволакивавшее сознание, и поплыла. Какое же приятное ощущение.... Черноволосая чувствовала, как отступает тошнота, а росток в голове сворачивает свои листки обратно, переставая давить на череп. Девушка блаженно вздохнула.
— Лучше? — поинтересовался медик, убирая руки. Джейн открыла глаза и кивнула.
— Ты настоящий волшебник, Кабуто. Спасибо большое.
Бледная улыбка коснулась тонких губ Якуши, и девушка успела заметить гаснувшее зелёное сияние вокруг его пальцев. Так это и есть медицинские дзюцу? Настоящее волшебство... Джейн впервые увидела в медицине что-то большее, чем просто лекарства и боль.
— Болит ещё что-нибудь?
— Всё тело, но это не так сильно, — улыбнулась в ответ Джейн. Кабуто кивнул.
— Хорошо. Если что, говори, — черноволосая добро мерцнула глазами и качнула головой. Тепло в висках всё ещё мягко оседало в её теле, и Джейн хотелось раствориться в нём. Она снова закрыла глаза, погружаясь в эту убаюкивающую негу. Как будто и не было никакого приступа...
Джейн услышала скрип: это был Кабуто, севший за стол у стены. Это окончательно увело усталое сознание, и девушка провалилась в неглубокий сон.
***
Она проснулась от холода и предвкушения, будораживших кровь. Моментально открыв глаза, Джейн наткнулась на Орочимару. Выходит, эти жадно-ледяные волны шли от него? Девушка прочистила горло и попыталась привстать.
— Добрый вечер, — она осеклась, поняв, что не знает, какое сейчас время суток.
Саннин стоял в дверях и загадочно улыбался, сощурившись.
— Добрый. Как твоё самочувствие?
Черноволосая ощутила прилив раздражения.
— А вы как думаете? — сухо произнесла она, выпрямляясь в кровати, и только потом подумала о том, как это выглядит со стороны. Вопреки вспыхнувшему в ней страху, Орочимару лишь одобрительно приподнял голову, точно оценив её жест.
— Но ведь оно и не настолько плохо, как могло бы быть, верно? — и снова Джейн не удержалась.
— Да, а потерявшему одну ногу вполне могло оторвать и вторую, — её пугал Орочимару, но вместе с тем она не могла не злиться на него и прежде всего — за то, что он сильнее и поэтому она вынуждена подчиняться ему, оставаясь здесь лишь по его прихоти. Ярость, клокотавшая в груди, жаром опаляла плечи и лицо, и черноволосой с трудом удавалось держать себя в руках, и особенно — не выдавать это поведением. Ненавижу, как же ненавижу тебя... Джейн почувствовала, как огонь, сжиравший её кровь, пополз от затылка прямиком к переносице, вспыхнув в правой половине лица.
Вот бы разбить твою самодовольную харю, чтобы эта бледная кожа лоскутами полетела на пол, а из-под неё повылезали мышцы...
— Но у тебя обе ноги на месте, не правда ли? — саннин продолжал веселиться, а черноволосая ощущала, как теряет постепенно над собой контроль от чёрной ярости, волнами накатывавшей на рассудок.
— Верно, — прошипела она, взмахивая руками в сторону ног. — Все на месте, но ходить мне всё равно нельзя, потому что —
И тут Джейн потрясённо замерла, увидев чёрные волны, покрывшие руку.
Что это. Как это. Оно...
— Это проклятая печать?.. — девушка оторопело смотрела на завитки, раскрасишие кожу, как опавшие с вишни лепестки. Со стороны Орочимару раздалось довольное посмеивание.
— Умная девочка.
Не умная, а просто видевшая это однажды. Рука, охваченная чёрными завитками, пылала, точно став средоточением всего жара тела. Получается, та злость появилась из-за прораставшей в ней печати? Джейн поплохело от мысли, что теперь не только она, но и какая-то чужеродная дрянь может управлять ею.
— Чем больше я злюсь, тем больше она захватывает меня?.. — Орочимару засмеялся, и это почему-то обидно укололо.
— «Захватывает»? Это не паразит, чтобы «захватывать» тебя — тебе нужно научиться сосуществовать с ней, а не отторгать как инородное тело. Пока что твой организм всё ещё пытается частично побороть её, уничтожив. Но за двое суток этой борьбы он уже понял, что избавиться так просто не выйдет. Поэтому теперь учится взаимодействовать с ней. Появление печати в руке — не что иное, как следствие этого. При злости в кровь вбрасывается адреналин, при адреналине мы мобилизируем все силы, включая резервные, а печать и есть твои резервные силы.
Оплавившись под потоком хлынувшей информации, Джейн во все глаза таращилась на Орочимару. Наконец она неуверенно протянула:
— Но я не злилась раньше так часто и так сильно.
Однако Орочимару легко парировал:
— Это и есть
взаимодействие. Твой организм влияет на печать, а печать — на организм.
— Вы говорите так, словно печать сама просит организм задействовать её, — буркнула девушка. Насмешливость саннина отчего-то расстраивала: возможно, потому что Джейн осознавала, что всё равно многого не понимает, а для Орочимару оно ясно как день.
«Учитель» в ответ лишь загадочно поулыбался, его глаза блестели интересом и азартом. Джейн с удивлением обнаружила, что снова чертовски зла.
— Почему вы так улыбаетесь? — сердито спросила она, украдкой глядя на хищный задор в лице Орочимару.
— Ты быстро поправляешься, — певуче вторил тот и оттолкнулся от косяка, подходя ближе. Джейн замерла, не поднимая головы.
— Двое суток — это совсем не быстро.
— А куда ты торопишься? —
И правда. Эта мысль ударила обухом, и Джейн удивилась собственной нетерпеливости.
Куда мне торопиться? Поскорее отправиться на опыты? Здесь, в лазарете, она была вне зоны досягаемости для безумных планов саннина, что равнялось относительной безопасности. Девушка озадаченно хмыкнула.
— А что мы будем делать после моего выздоровления?
— Узнаешь, как поправишься.
— И какая же мотивация мне тогда поправляться? — вместе со злостью вернулся и только что исчезнувший узор печати в руке.
— Думаю, их много, — Орочимару со смешком склонил голову. К Джейн вернулось ощущение тошноты под его пристальным взглядом. — Например, быть способной ответить Саске не только словами, но и делом.
А вот тут Джейн пришлось поднимать свою упавшую челюсть. В смысле?
Она? Ответить
Саске?
Учихе? Это даже не было смешным: одно дело — вынашивать такие планы внутри себя, и совсем другое, когда кто-то ещё подстрекает тебя на них. Внутри себя Джейн, хотя и искренне желая Учихе сдохнуть в муках, понимала, что муки эти вряд ли сможет доставить именно она (хотя так хотелось). А когда это говорил Орочимару, бесплотные планы становились чем-то большим, чем просто словами: когда такое говорил один из Великой троицы, это уже значило, что он видел путь достижения. И от этого Джейн было не по себе. Да и к тому же... Некомфортно ей стало ещё и потому, что Орочимару так легко нащупал рычаг воздействия на неё. И поганее всего оказалось то, что рычаг в самом деле работал. Джейн скривила лицо, как от горькой пилюли.
— Всё веселитесь, да? — в неясном всполохе храбрости и горечи проблеяла она.
— Едва ли, — Орочимару не хватало лишь нимба над головой, чтобы стать воплощением великомученика. — Ты можешь гораздо больше, чем думаешь.
И вновь Джейн затопила тощая злость.
Прекрасно, давай ещё толкни мне тут мотивационную речь. Черноволосая всё же встретилась взглядом с Орочимару и грузно вздохнула, удерживаясь от желания врезать ему по печени.
— Да, например не сдохнуть здесь раньше, чем надоем вам.
Орочимару с интересом поднял брови. Он украдкой переглянулся с Кабуто.
Кажется, у крысёныша прорезаются зубки. Джейн ощущала, как плещутся внутри неё страх и злоба, и всецело отдавалась второму, чтобы не думать о том, что и кому только что сказала. В итоге от любопытных глаз саннина всё-таки стало дурно, и черноволосая искренне раскаялась в своём непонятном никому и откровенно бесполезном порыве.
— Ты смотришь с позиции того, кто не хочет умирать, — вкрадчиво прошептал саннин. — Но на самом деле, если смерть что-то и значит, так это «извлекай выгоду из того, что есть».
Джейн неуверенно подняла глаза. Всего на секунду, но успела увидеть и понять, что сейчас это истинность, а не игра.
Вы просто предлагаете мне смириться и использовать то, что имеется. Но, даже понимая это, ей было нечего возразить саннину, и это казалось самым отвратным.
Золотые глаза Орочимару тепло горели над ней, точно два маленьких солнца, но вертикальные зрачки-иголки не оставляли шанса погреться в них. Черноволосая потупила взгляд на бледно-бежевую тунику «учителя». Саннин легко изумился про себя оказанному эффекту.
Похоже, она вслушивается в чужие слова. Орочимару снова переглянулся с Кабуто и быстро моргнул. Якуши встал со стула и подошёл к нему.
— Я скоро вернусь, не вставай и постарайся уснуть, — напутствовал медик, на ходу коснувшись лба девушки. Джейн растерянно посмотрела ему вслед. То есть как?
— А если мне станет хуже? — неуверенно протянула она, рефлекторно дотронувшись до катетера.
— Не станет, — слова заверения донеслись уже из дверного прохода, лишив возможности возразить. Орочимару напоследок мерцнул глазами, легко проведя по её голове, и Джейн внезапно вместо злости испуганно замерла. Ледяная ладонь саннина была металлом, забравшим весь жар ярости, и теперь девушка чувствовала только липкий страх, скопившийся за сердцем. Что она вообще делает, с кем спорит? По мере того, как доходило очередное осознание, в тело возвращалась тошнота и боль.
— И обращайся к Кабуто «Кабуто-сан», — мурчаще попросил саннин напоследок, но черноволосая слышала его как сквозь толщу воды и ничего не ответила. В коридоре Орочимару ждал Кабуто. — Ты сказал ему?
— Да.
Саннин сощурился и усмехнулся. Всё же было что-то в этой девочке, но он и сам пока не мог понять до конца, что именно.
— Остаётся надеяться на их обоюдную неприязнь и силу печати.
***
И Орочимару, и Кабуто уже ушли, а Джейн только-только начало казаться, что они здесь, рядом, и чем больше она представляла, тем боязнее становилось на душе. Опасные, беглые шиноби, ставящие эксперименты над людьми, и она среди них, них!
У Джейн вспотели ладони, и её легко затрясло. Она сцепила между собой руки, пытаясь успокоиться. Получалось с трудом. Секунда за секундой ей становилось всё хуже, пока она окончательно не сползла в кровать, с трудом дыша.
Расплата за короткий приступ храбрости пред саннином была впечатляющей: Джейн думала, что вот-вот сдохнет от боли, парализовавшей голову и умудрявшейся отдаваться даже в кончиках пальцев ног. И когда казалось, что хуже уже быть не может, оно стало.
В лазарет пришёл Саске.
И одного взгляда было достаточно, чтобы понять, как он был «счастлив» видеть её снова.
— Ты всё ещё жива, — пасмурно бросил он уже с порога. Если бы Джейн не было так плохо, она бы непременно прокомментировала это.
— Что ты здесь делаешь, — сипло выдавила она, таращась на него во все глаза.
— Кабуто просил, — бросил тот и отвернулся, сев за стол, показывая, что разговор окончен.
— Мне не нужна твоя забота, — страх пред саннином улетучился, и теперь к Джейн снова вернулась злоба, но на сей раз на Саске.
Учиха фыркнул.
— Забота? Не выдумывай, я о тебе точно заботиться не собираюсь.
Джейн стала пунцовой от смущения (и правда, забота — и как она могла до этого додуматься), но печать взяла верх, и черноволосую снова захлестнула желчь.
— Отвали, — отрывисто рыкнула Джейн, сжимая голову руками. Учиха лишь холодно усмехнулся.
— Ты ведь в курсе, как жалко выглядишь сейчас?
— Ты ведь в курсе, что выглядишь так всегда? — рявкнула черноволосая, всё же выходя из себя. Она ощутила, как жар печати вновь охватывает её лицо и шею, и моментально сконцентрировалась, пытаясь не пустить его дальше по руке. — Кабуто скоро вернётся, так что давай просто сделаем вид, что не знаем друг друга, и помолчим? — как пить дать, Саске горел желанием не просто «не знать её», а всем «хорошенько отметелить», но, видимо, он решил поэкономить силы и в самом деле просто сел возле стены, читая свиток. Джейн могла бы ещё бросить что-то злое и колкое, но сейчас ей просто хотелось, чтобы оно уже кончилось: и испепеляющая ярость на весь мир, и рвавшаяся наружу сила, манившая размозжить чей-либо череп о стену.
...
Кабуто не вернулся и спустя час, а Джейн стало лишь хуже. Черноволосая ненавидела медика настолько, насколько это позволяло её разваливавшееся от боли и лихорадки тело, мысленно уже много раз похоронив его заживо. Она глухо рычала сквозь зубы в подушку, не давая себе повысить голос, потому что
этот выскочка всё ещё был здесь, уже закончив читать свиток и теперь пялившись в пол. В какой-то момент жар стал совсем невыносимым, и Джейн поняла, что так больше продолжаться не может.
— Саске, — ломким голосом позвала она. — Мне нужно умыться.
— Кабуто отведёт тебя в ванну, когда вернётся, — тот даже не поднял на неё глаза. — Что ты делаешь, — зло зашипел он, когда Джейн села в кровати.
— Тебя не касается, — черноволосая поднялась, взявшись за штатив капельницы, и с готовностью впилась глазами в лицо Учихи, выросшего перед ней. — Отойди, — Саске, схватив за плечи, рывком отбросил её к кровати.
— Тебе сказано лежать.
Понадобилась секунда, чтобы Джейн осознала, что только что сделал Учиха, и ещё секунда, чтобы она впечатала в него штатив капельницы правой рукой, а левой — кулак в солнечное сплетение. Саске перехватил удар и наконец поднял на неё глаза.
— Отпустил меня, — зарычала черноволосая, дёргаясь из его хватки. Лицо обжигала пробудившаяся печать. Джейн ощущала, как вместе с этим её мысли стираются яростью. — Я сказала: пусти.
Ладонь Учихи сильнее стиснула её запястье.
— А не то что? — при этих словах кровожадность проснулась в Джейн. В ней вспыхнуло желание сломать шею Учихи, выдрав перед этим его ледяные, презрительные глаза. Вместо ответа девушка оскалилась, обдавая взглядом исподлобья.
И тут произошло удивительное. Саске дёрнулся, отшатнувшись, словно рука Джейн оказалась медузой, ужалившей его.
Понял, да? Черноволосая быстро схватила штатив и обогнула Учиху, решительно направляясь к выходу. Здесь её лоб полоснула резкая, как от лезвия, боль, а тело внезапно ослабло, и Джейн поняла, что падает.
В себя она пришла от резкого запаха, бьющего в нос.
— Пей, — холодно наказал голос рядом. Джейн открыла глаза, но всё, включая мысли, расплывалось, и поэтому она лишь молча отвернулась. Запах вновь появился под носом, и от него начинало тошнить. Черноволосая вяло поморщилась. — Не выпьешь — станет лишь хуже, — наседал тот. Джейн не хотелось, чтобы было хуже, хотя казалось, куда бы ещё. Но густой, прилипчивый запах буквально добивал её. И голос упорно не хотел никуда убирать его. Джейн вынуждена была согласиться и сделала несколько глотков. Вкус оказался таким же омерзительным, как и запах, и от него драло глотку со ртом. — До конца, — голос не отступал. Джейн с неохотой осушила стакан и упала обратно, молясь, чтобы её не вырвало. Тяжёлая лапа на желудке сдавила сильнее, но только черноволосая ощутила липкую горечь, впрыснувшуюся в рот, и ринулась свеситься с кровати, как её придавили обратно, зажав рот. — Терпи.
Ты дурак, как мне терпеть рвоту?! — хотелось заорать Джейн, но её резко прямо посадили и поднесли что-то к носу, ударившее по ноздрям сильным запахом.
Убери! Убери эту гадость! Её тело крупно трясло, хотя холода она не чувствовала.
— П... пусти... — прошелестела в ледяную ладонь Джейн. Но эти два слога лишь забрали все остатки сил, и она больше не могла сопротивляться слабости, разливавшейся по телу. Казалось, с каждым ударом даже сердце замедляло темп, и Джейн наконец сдалась.
Она обмякла всем телом и провалилась в тяжёлый сон.
