***
Они шли по длинному сырому коридору, к холоду которого Джейн никак не могла привыкнуть. Сколько раз они здесь ни ходили, а всё равно каждый раз она мёрзла, как будто вышла поздней осенью без куртки. Здесь по-прежнему летал ветер, хотя казалось бы, откуда ему тут было взяться? Всё тело Джейн покрылось мурашками, и черноволосая от души бы принялась растирать себя ладонями, но она не была до конца уверена, как на это отреагирует Орочимару (в прошлый раз он на это презрительно фыркнул, а у Джейн едва сердце в пятки не ушло), поэтому она мужественно тряслась в своих тонких одеждах и молчала. Хотя одежда... нет, она не была такой уж и тонкой. Когда черноволосая коснулась её впервые, то была поражена, сколь плотной показалась ей ткань. Но ключевым словом было именно «показалась». Потому что на деле что песочная футболка с серыми полукругами-узорами, что сиреневая кофта-безрукавка поверх прекрасно пропускали воздух, и от холода спасать мог только высокий ворот безрукавки, в который Джейн прятала заледеневший нос. С ногами всё было сложнее. Её и без того бледная кожа синела и начинала просвечивать, казалось, все сосуды, из-за чего черноволосая периодически напоминала самой себе замороженную курку. От дрожи в коленях удерживала лишь небольшая прослойка ткани пепельно-серых бридж, ну а ступни, без шанса на обратное, безбожно мёрзли. Время от времени Джейн вспоминались пингвины: она где-то когда-то читала, что от их лап кровь идёт чуть ли не минусовая, а потом, поднимаясь, нагревается до обычной — так вот сейчас она чувствовала себя как никогда близкой к ним. Но пингвинам хотя бы холодно было только ногам — у Джейн же мёрзло всё, кроме бёдер и какой-то части туловища: и там и там шло наслоение тканей (на бёдрах бриджи перекрывались валами аккуратных краёв всё той же песочной футболки, а брюшко грел второй слой безрукавки). Они прошли мимо камер, и Джейн по привычке начала забивать голову тысячами мелочей, лишь бы не думать о задушенных стонах и озлобленных взглядах, направленных на них. Черноволосая усиленно размышляла о тренировках, зарядке для телефона (о да, она нашла розетки!), о тёплом одеяле (в которое так хотелось зарыться), о мёрзнувших руках и онемевших ногах, об ужине (интересно, в этот раз опять будет суп?), и всё равно по телу полз леденящий ужас. Джейн не понимала, зачем Орочимару таскает её постоянно через это крыло, ведь до этого они с Саске спокойно прошли по другому пути, без этих чудовищ по сторонам, но спросить боялась, поэтому стискивала челюсти и молча шла. Саске... Мысли о нём вернули былую ярость в как будто остывшую кровь, вновь заставив кипеть. Джейн помнила, как пришла в себя после того припадка, и над ней висели живые, блестящие глаза Кабуто. Он быстрыми движениями проверял её состояние, и по льду в его кончиках пальцев до черноволосой дошло, что это были руки медика, тогда помогавшие ей не двинуть кони от приступа. То есть Саске её просто бросил. Бросил подыхать. Джейн захотелось зарыдать от осознания того, насколько ничего не значит её жизнь здесь. Черноволосая, ещё давая какой-то шанс для Учихи в душе, тогда бледно спросила: — А Саске?.. — Якуши определённо удивился её первым словам, но ответил тут же. — Ушёл, — и Джейн уже не могла придумать для себя оправданий Учихе — лишь остервенело кусать щёки изнутри от режущей обиды. С тех пор она больше ни разу не видела его и то неистово радовалась этому, то откровенно расстраивалась, потому что не могла высказать ему всё, что думала о нём ещё с того дня. Неизменным оставалось одно: черноволосая его по-прежнему не терпела, и иногда даже сильнее, чем раньше. Мысли об Учихе служили лучшей заслонкой от мира вокруг: Джейн не заметила, как они преодолели подземелье и как Орочимару остановился перед одной из дверей бесконечных коридоров (которые было так сложно различать, что девушка не выходила из своей комнаты в принципе, боясь заблудиться). Орочимару аккуратно открыл дверь, и та беззвучно качнулась внутрь тьмы комнаты. Джейн проглотила бессильную злость: если их открывала она, петли скрипели так, словно кошке защемили хвост. Внутри черноволосая оторопело замерла: это оказался тот самый кабинет, в котором она когда-то создала клона. И здесь мы будем тренировать мою чакру? Джейн быстро оглядывалась, точно оценивая пригодность местности для сражения. Всё было то же самое: пара факелов на стенах, письменный стол в углу слева, длинный вытянутый стол у стены справа и шкафы с полками, поделённые на два ряда и уходившие далеко вглубь кабинета. Джейн не представляла, как тут можно что-то тренировать. Мне от двери до этих шкафов максимум шагов пять! Девушка неуверенно посмотрела на ряды свитков, аккуратно уложенные на полках. Нет, здесь бегать и прыгать мы точно не будем... Поставив для себя точку, она облегчённо перевела дух: больше никаких истязательств над её телом сегодня, спасибо! Хотя ладно, нужно быть честным. В случае с Орочимару ничего нельзя знать наверняка. — Садись, — Джейн чуть вздрогнула от голоса наставника возле уха. Она торопливо вскинулась, столкнувшись с ним взглядом, и рублено кивнула, подходя к стулу возле стола слева. Здесь она с удивлением обнаружила свечи (и почему она не заметила их раньше?) по разным краям стола, а между ними — раскатанный свиток на такой же бело-жёлтой бумаге, что и тот, который призвал клона. И зачем они здесь. Ещё один клон? Черноволосая осторожно подняла глаза на вставшего напротив Орочимару: тот облокотился о стол и не отрываясь следил за малейшим её движением. Они молчали какое-то время, и под цепким взглядом саннина Джейн в который раз ощутила себя загнанной в угол мышью. Наверное, ей следовало что-нибудь сказать, но пауза уже успела стать неловкой, и черноволосая не знала, что теперь делать. Поэтому молча разглядывала лицо Орочимару, стараясь делать это как можно более безмятежно. Она вновь прошлась взглядом по восковой в свете свеч коже, впалым скулам, узким крыльям носа, прямоугольному, точно высеченному, подбородку и замерла на широком рту. Узкие губы были дерзко раскинуты, демонстрируя белоснежные (хотя при свечах даже соль покажется жёлтой) зубы, и всё бы ничего: улыбка как улыбка. Но клыки. Джейн видела их опасную отточенность и помнила остроту на собственной шее, поэтому всякий раз её внутренние органы сжимались при виде этого оскала. Внезапно губы задвигались. — Как твоя нога? Черноволосая смущённо моргнула. И как он только всё замечает... — В порядке, — коротко обронила она, умалчивая о горящей боли в лодыжке. Орочимару кивнул, усмехнувшись под нос. На Джейн снова налетела беспричинная злоба. И толку от того, что ты это спросил? — Как думаешь, что это? — он качнул головой на пергамент на столе. Черноволосая неопределённо повела плечом. — Свиток для какой-то техники? — смоляные глаза Орочимару блеснули. — И для какой же? — что-то в голосе саннина заставило Джейн напрячься. Он опять что-то вынюхивал о ней, опять в чём-то проверял. Сначала черноволосая разозлилась, а потом испугалась, поняв, что её жизнь в очередной раз висит на волоске. — Я не знаю. Но из такого же свитка в прошлый раз появился клон, — предположила она, вкладывая в голос как можно больше беспечности (чем заслужила внутреннюю похвалу от Орочимару). Тут саннин взял паузу, и Джейн показалось, что её сердце скакнуло куда-то к горлу, выстукивая нервный ритм. — Ты совсем не спрашиваешь о том, кто мы... — по Джейн прокатилась волна холода, когда она натолкнулась на задумчиво-вопросительный взгляд саннина. — И даже не интересуешься, что такое чакра... — Орочимару замолчал на секунду, но черноволосой хватило, чтобы вклиниться. — Саске приучил к тому, что задавать лишних вопросов не стоит. А про вас... тут всё понятно и так, — горько хмыкнула Джейн, посмотрев вбок. — Только дурак бы не понял, особенно после подземелий и клона. Вы ведь шиноби, да? Глаза Орочимару остались непроницаемыми, ровно как и его лицо, и черноволосая поняла, что довела всё до нужного градуса недоверия и накала. Сейчас. Она серьёзно посмотрела на саннина. — В моём мире тоже были шиноби. Но они существовали много столетий назад в одной из стран, и сейчас их уже не осталось, — Орочимару всё так же нечитаемо наблюдал за Джейн, но та не вела и бровью. — Вы были наёмниками, использовали разные скрытые оружия и яды. Умели маскироваться и вторгаться в вражеские лагери шпионами, а ещё вас считали неуловимыми и ни перед чем не останавливающимися; миссию вы ставили превыше всего, — Джейн подумала секунду и добавила: — Но шиноби моего мира могли делать всё в пределах своих тел, никаких свитков с клонами у нас не было. И перемещаться так быстро, как Саске, они тоже не могли. Про чакру я знаю лишь, что она даётся свыше как духовная энергия: некоторые в моём мире учатся равномерно распределять её по организму, чтобы чувствовать себя лучше. Но никто не может доказать, работает это или нет. Это считается антинаучным. Джейн наконец выдохнула и смолкла, молча благодаря всевышнего за собственную предусмотрительность. Как же хорошо, что она всё продумала, как же, чёрт возьми, хорошо, что она всё продумала на подобный случай. Когда ей впервые пришла в голову мысль, что Орочимару начнёт выспрашивать про её мир, Джейн разом похолодела, памятуя, как именно вся их компания известны ей и всему её миру в принципе. Она не могла сказать про то, что всё знает: во-первых, потому что неизвестно, как этим решит воспользоваться Орочимару, а во-вторых, потому что она ни черта не помнила об их мире, кроме чего-то совсем масштабного. Вот про Саске и Итачи она помнила, но Джейн даже не хотелось думать, что с ней мог сделать Учиха, заикнись она об этом — скорее всего, просто зарубил бы, наплевав на указания саннина. Но и врать, что совсем ничего не знает, было не вариантом: что-то подсказывало, что она уже наваляла достаточно ошибок, чтобы казаться совсем идиоткой, и все вокруг это поняли. Черноволосая с тоской вспоминала, как фактически безразлично отреагировала на убийства АНБУ — господи, ну кто, ну кто так будет нелепо и равнодушно выспрашивать про то, как погибли те шиноби? Да любой нормальный человек бы просто бросился в кусты при первой же возможности, визжа от увиденного, а она! Стояла там что-то выспрашивала про какую-то катану (зачем она ей вообще сдалась? Ведь валяется сейчас просто в комнате!) — господи, как можно было быть такой дурой! В общем, подведя скудный итог своих шансов на «избежать опытов и при этом не попасться на собственной лжи», Джейн решила, что скажет правду, но ровно такую, чтобы оградить себя от ненужных расспросов и при этом объяснив предыдущие возможные странности. Судя по лицу Орочимару сейчас, оно сработало. Черноволосая выглядела максимально честной и невозмутимой — на этом и зиждилась вся её афера. Мелькни в её лице сомнение или забегай глаза — пока-привет, опыты ждут тебя. Господи, и почему это моя жизнь. Джейн внутренне тряслась, как осиновый лист, но цеплялась за спасительную твёрдость в собственных словах: она ведь не соврала, ей нечего бояться. Но это же Орочимару! И нужно быть честным: в случае с ним ни в чём вообще нельзя было быть уверенным. Саннин медленно повернул голову, его глаза умудрялись оставаться холодными даже в теплом свете свеч. Затем он насмешливо хмыкнул, и у Джейн отлегло. — Думаю, теперь ты можешь смело всем говорить, что ваши тренировки в распределении чакры определённо научные. Джейн невесело усмехнулась. — Я их не посещала, — Орочимару поднял брови. — Вот как. И что же тебе известно о чакре? — Насколько подозрительным покажется, если я скажу, что ничего? Джейн моргнула, прогоняя наваждение. Не время всякую околесицу выдумывать, её по-прежнему могут раскусить и отправить к тем несчастным в камеры. — Ровно то, что я и сказала, — она пожала плечами. — Энергия, дающаяся свыше при рождении, которой можно улучшить своё состояние здоровья. Но вы, видимо, её используете как-то ещё, да? — она приняла наиболее беспечное выражение лица, и даже нагнала немного скуки в глаза, и не прогадала. Орочимару видел, что та скрывает что-то, но ставку делал в большей степени на нервозность, которую ученица тщетно пыталась подавить. Плюсом шло ещё и её абсолютное неумение использовать чакру: если она и утаивала что-то, оно явно ей никак не помогало в раскрытии потенциала. На этой мысли саннин фыркнул. — Можно и так сказать, — вторил он, чуть взмахивая волосами. Джейн заворожённо проводила взглядом звякнувшие в его ушах серьги. — Чакра появляется через преобразование запасов твоих физических сил. Шиноби создают чакру в моменты, когда она им необходима, и используют, когда применяют техники. Ты же преобразовываешь и расходуешь её нон-стопом. Джейн отупело посмотрела на Орочимару. — В смысле. К саннину вернулся задор, и из-под тонких губ вновь насмешливо блеснул клык. Саннин подцепил со стола один из листочков (которые Джейн чудесным образом не заметила позади свитка) и поднял вверх, зажав между указательным и средним пальцами. — Видишь? — черноволосая тщетно вглядывалась в тонкий кофейный квадрат бумаги, силясь что-то различить, но в итоге так и не заметила каких-то изменений. — Вижу что? — неуверенно протянула она, переводя взгляд поочерёдно то на Орочимару, то обратно на листок. Саннин продолжил насмешливо улыбаться, а потом кивнул на другой листок на столе. — Возьми. Джейн всё ещё не понимала, что тот хочет ей показать, но покорно взяла лист. Резкое пламя вспыхнуло на его углу, и за пару секунд бумажка полностью превратилась в пепел. Джейн, от неожиданности выронившая листок, молча таращилась на серую горстку. Наконец она собралась с мыслями и повернулась к Орочимару. Бумага в его пальцах по-прежнему была целая. — Хочешь знать, почему так вышло? — черноволосая активно закивала головой. Саннин усмехнулся от растерянности ученицы. — Эта бумага реагирует на малейшее колебание чакры. Её делают из специального дерева, которое растят, питая чакрой. Если ты не подаёшь чакру, она не реагирует. Джейн рассеянно заморгала. — А я свою даже взять не успела... Орочимару утвердительно кивнул. — Потому что чакра циркулирует внутри тебя непрерывно, ты постоянно подаёшь её в свой организм. — Но вы же говорили, что её высвобождают для техник. Саннин снова кивнул. — Верно. И ты могла использовать её, увеличивая выносливость своего тела. Чакра даёт дополнительный стимул для организма, чем больше и чаще она работает, тем бодрее чувствует себя шиноби. — Но ведь я не шиноби, и я понятия не имею, откуда она во мне... — Джейн вновь, как в первый день здесь, показалось, что всё это просто затянувшийся сон, и она даже незаметно ущипнула себя за руку. — Но тем не менее успешно используешь, — прошло несколько секунд, прежде чем до Джейн дошёл смысл сказанного. — Я? — глядя в мертвенное лицо наставника, черноволосая испугалась, заметив в нём мелькнувшее разочарование. — То есть... Вы же сами сказали, что я просто гоняю её по организму, но ни о каком применении речи не шло: я же не знаю ни одной техники (кстати, что именно вы подразумеваете под техникой?), как я могла бы применять её тогда? В змеиных глазах мерцнули блики, и Джейн незаметно облегчённо вздохнула, вновь увидев там затаённое любопытство. — А я разве говорил, что чакру используют лишь в ниндзюцу? Черноволосая не понимала, почему Орочимару сияет, как начищенный чайник. Она лишь видела, что тот знает что-то, чего не догоняет сама, и это не давало никакого повода для радости. — Что такое ниндзюцу? — сияние исчезло, осыпавшись накипью, и Джейн не без злорадства проводила это взглядом. И тем не менее саннин быстро сориентировался, вернув той же монетой: — Это то, чем ты будешь заниматься, когда научишься пользоваться чакрой.***
Очередной день тренировок не приносил ничего, кроме боли и страданий. Джейн закинула горевшие руки назад и сконцентрировалась на ногах, вкладывая в каждый прыжок максимум баланса. Это было дьявольски сложно, потому что дождь лил, как из ведра, с самого утра, и почва под ногами превратилась в скользкое месиво. Орочимару, заставляя бегать в такую погоду, явно мстил за её «успехи» в освоении чакры. Черноволосая с отчаянием думала о том, что через пару часов ей опять захочется провалиться сквозь землю или умереть на месте. Впрочем, Орочимару не был бы столь милосерден: в нём не хватало сострадания даже на то, чтобы открыто высказать своё неодобрение, хотя они уже неделю топчутся на одном месте. Поправка. Не они, а я. Джейн вновь подскочила и не сдержала горечи, фыркнув. В начале всё казалось простым и понятным. ... Орочимару проигнорировал явно недоумённый взгляд Джейн и махнул локтём на свиток на столе. — Как ты это назвала? — злость хлестанула черноволосую на явное пренебрежение саннина, но девушка лишь стиснула челюсти, памятуя, что сейчас её задача номер один — выжить, а не отстаивать гордость. — Свиток, — процедила Джейн, и Орочимару любезно сделал вид, что ничего не произошло. Он только кивнул. — Это лишь один из их видов. Свитки бывают разные, но все они (как и любое искусство ниндзя) требуют контроля чакры, — Джейн скептично взглянула на саннина. — А как же тот свиток, что призвал моего клона? — глаза Орочимару насмешливо заблестели. — Без исключений, Джейн, без исключений... Черноволосая оторопело уставилась на ехидно усмехавшегося саннина. — Но ведь я ничего... — Разве? Орочимару едва сдерживал смех, глядя на растерянную ученицу. — Так... так я... — наконец неуверенно начала она. — Да, Джейн. «Я использовала чакру, призвав клона?» — Но я же ничего не помню! Я даже не поняла, как это делать! Орочимару всё же не удержался и легко рассмеялся. — Удивительно, правда? Как ты, из другого мира, так легко использовала её интуитивно. Даже не заметив этого... — выглядя абсолютно несчастной, Джейн бледно кивнула в ответ на немигавший пристальный взгляд саннина. — Вы поэтому... не сказали мне тогда, что в свиток надо чакру впустить, да? — обречённо улыбнулась она. — Хотели посмотреть, что будет? Орочимару лишь ухмыльнулся уголком губ. — Ясно, — устало подытожила Джейн, понимая, что стала подопытным кроликом гораздо раньше, чем осознала это. В течение всего остального времени стало известно, что «просто впуска чакры» недостаточно — количество ещё надо и контролировать, иначе можно попросту сжечь себе все ладони (что Джейн почти и сделала: поэтому всё тогда так и чесалось). Выяснилось также, что свитки бывают запечатывающие, распечатывающие, наводящие проклятия и призывающие. В отдельную категорию входили свитки контракта: они не исполняли как таковой воли, но были необходимым связующим звеном между шиноби и призывом. Орочимару ещё что-то бормотал про лечащие свитки и их «искусное применение», но Джейн была слишком расстроена, чтобы перемолоть такое количество информации. Орочимару, видимо, ожидал подобного исхода, поэтому бубнил недолго — вскоре он развернул перед ней свиток и наказал впускать в него чакру. Несмотря то что девушка понятия не имела, как это сделать, она не растерялась, а лишь недоверчиво взглянула на саннина. — Но я ведь... — Пытайся, — весело заметил Орочимару с прыгавшими в глазах искрами смеха. Джейн в очередной раз смирилась с выпавшей участью подопытной и положила руки на бумагу. Вскоре стала ясна причина энтузиазма саннина: свиток не пропускал всю чакру — он впитывал лишь строго определённое количество, точно вымеряя по мензурке, а все остальное оставалось жариться в ладонях Джейн, что, естественно, вызывало ожоги и злое шипение со стороны последней. Хватило её ненадолго, но и этого оказалось достаточно, чтобы возненавидеть светящиеся чернила, жёлтый пергамент и поганый барьер-дозатор. После небольшой передышки она вновь зависла над свитком, терпя жгучую боль в ладонях, точно они были над пламенем свечи. Под конец тренировки выяснилась ещё одна чудесная новость: неумелым использованием чакры можно сжечь себе не только ладони, но и капилляры с сосудами в принципе, отчего на коже расцветают фиолетово-красные пятна. Что и случилось с Джейн, руки которой (особенно ладони) пылали маком с васильками. И самым противным оставалось то, что она так и не поняла, как контролировать и тем более призывать нужное количество чакры. Оно происходило само по себе, и Джейн даже не ощущала, в какой момент оно приходило. А что это значило? А верно, значило это лишь то, что она и дальше будет жарить свои несчастные ладони, пока не научится дозировать или хотя бы определять мало-мальски источник чакры. Но больше всего расстраивало то, что это наверняка было очередным звеном в планах Орочимару, а она, Джейн, понятия о них не имела. ... Подошва скользнула по мокрой коре, и Джейн, не удержав равновесия, полетела вниз. Чёртовы каблуки, чёртовы каблуки! Будь её подошва хоть чуть шире и гибче, она бы удержалась! Но нет, теперь она вынуждена валяться в этой грязи, без всякой надежды на очищение, а ведь впереди ещё столько кругов! Джейн затопила ярость, и она бешено стиснула кулаки (сгоревшие ладони прострелило болью), ненавидя и Орочимару, и Саске (ведь именно он стал началом всех её злоключений). Ей хотелось кричать, вопить от злости, наорать на судьбу за то, что та послала ей такое безумство, но не могла сделать даже этого, боясь, что саннин непременно услышит её вопли и тогда разочаруется и непременно отправит на опыты. Выживать! Вот и всё, что ей сейчас приходится делать каждый день! Следить, чтобы у «учителя» не гас огонёк в глазах и не опускались в расстройстве углы губ, и не допускать прорыва собственных эмоций. Всё тело бессильно протестовало, и ноги немели, не желая согреваться, и черноволосая зло отерла щёку тыльной стороной руки. За что ей всё это, за что у неё обнаружилась эта чакра? Почему она расплачивается за то, о чём даже не знала? Если бы её поймали хотя бы за то, что у неё есть вторая рука, это и то было бы не столь обидно, а здесь! Земля влажно чавкнула, когда Джейн поднялась наконец с колен. Отбитая нога пылала, а ступня выскочила из-под перемычки, уехав вперёд в грязь. Её серые бриджи покрылись коричнево-чёрными пятнами и теперь холодно липли к коже, а ладонь разодралась при падении, и по ней расползалась кровь вперемешку с мутной дождевой водой. Джейн перекинула хвост обратно за спину, и внезапно, после мокрого шлепка волос о поясницу, она ощутила, как из её глаз хлынули слёзы. Они лились горячим потоком, жгя щёки и опаляя белки, и Джейн ничего не могла поделать, кроме как обессиленно вдавить в них ладони и согнуться. Глухие рыдания рвались из её горла, и в конце концов ей надоело бороться с этим и она перестала их сдерживать и тихо завыла. Услышит Орочимару? Да плевать, какая разница! Ей ведь всё равно уже не жить, её ведь всё равно бросят на опыты со дня на день! Джейн вспомнила, с каким спрессованным раздражением и досадой смотрел на неё Орочимару в последнюю их тренировку, и смертоносная злость обуяла её. А чего ты ждал, старый змей, беря к себе кого-то, узнавшего о чакре впервые в своей жизни? Ты думал, что он вот так вот начнёт всё и сразу тебе выдавать, как тренированный шиноби? Джейн продолжала рыдать, но на этот раз уже от обиды и несправедливости. Она так старалась быть прилежной и не бесить этого урода, а в итоге всё пошло прахом, и всё из-за того, что ей не даётся то, что так жаждет видеть Орочимару. Она терпела холод, усталость, боль, даже ублюдочного Саске и по-прежнему тихо не терпевшего её Кабуто, и всё равно, всё равно у неё ничего не вышло! Джейн задохнулась болью, пронзившей грудь, и какое-то время обессиленно сидела на земле, онемело опустив руки в грязь под собой. Резко стало плевать. Какая разница. Ей ведь всё равно не жить. Будь ты проклят, Саске, будьте все вы прокляты, чтоб все вы сдохли, кровью захлебнувшись. После горячей злобы тело стало настывать под холодом идущего дождя, и это постепенно возвращало Джейн к жизни и рассудку. Она всё так же ненавидела всех их, укравших её жизнь, но теперь в голове мелькнула идея, что, возможно, саннин вовсе и не ждёт возле входа, а всё время незаметно следует за ней по пятам, а это значит, что он вполне мог видеть этот её припадок. Значит, он мог разочароваться уже сейчас. Джейн посидела ещё какое-то время неподвижно, точно ожидая, что вот-вот из-под земли вылезет Орочимару и схватит её за руку, кинув в темницу. Но он не объявлялся, и черноволосая вяло качнула головой, смахивая дождь, заливавший глаза. Тут она и увидела, что в месте, где она отталкивалась, здоровенный корень треснул посередине, словно в него били молотком. Джейн недоумённо дёрнула бровями и проследила взглядом дальше — чуть поодаль вновь была такая же отметина, и снова она оказалась в том месте, где была её подошва. В черноволосой что-то шевельнулось, и она, кое-как поднявшись, прошла назад и потрясённо замерла, увидев такие же отметины на всех предыдущих местах её прыжков. Что за чертовщина. Джейн вздохнула, напряглась. Сконцентрировалась на подошве ненавистных босоножек и отпрыгнула. Она не слышала грохот, не слышала треска — лишь увидела, как земля под её ногами разошлась волнами и там образовалась вмятина. Джейн сделала ещё один прыжок, второй, третий, и всякий раз под её ногами оставались рытвины, тут же заполнявшиеся грязной дождевой водой. Забыв о холоде, боли в коленях и рези в ладонях, черноволосая стояла и отупело переводила взгляд с одной ямы на другую. Её мысли лихорадочно метались. Каким-то образом она дырявит землю, но понятия не имеет, как именно. Интересно, а Орочимару знает об этой её способности? Джейн почти что рассмеялась, когда вдруг её озарило, и она застыла. Орочимару же что-то говорил ей про использование чакры и увеличение выносливости, верно? Джейн не понимала, как ямы в земле и чакра связаны, но потом смутно вспомнила, что Цунаде как раз вокруг всё и крушила голыми руками. Это что, она как легендарный саннин? Боже, глупости какие. Джейн раздражённо отмахнулась от этой мысли и попыталась восстановить цепочку событий. Логово, клон, проклятая печать, тренировки, свиток. Черноволосая взглянула на свою багрово-сиреневую ладонь. Орочимару заставляет её учиться управлять своей чакрой, потому что пока что она бездумно гоняет её по организму. Ей вспомнились насмешка и высокомерие лица саннина, когда тот объяснял, как нельзя делать и как надо. Его вечное «не так», «меньше», «сильнее», и коронное, после которого хотелось вырвать его чёртов язык, «разве?». Джейн снова оцепенела. ...разве я говорил, что чакру применяют только в ниндзюцу? Ты, старый змей... Её затрясло от ярости, когда она отказывающим мозгом поняла, что именно это подразумевал Орочимару, говоря о её использовании чакры. Он знал, но не сказал, он видел, но не говорил! Он опять играл с ней, а она даже не понимала! Он опять сделал её частью какого-то своего плана, он хотел, чтобы она сама всё это обнаружила, он знал, как она страдает, но ничего не сделал! По руке Джейн зазмеилась вскрывшаяся печать, но девушка и не собиралась её подавлять. Она никогда не задумывалась над такими простыми действиями как «бежать», «ударить», «прыгнуть» — просто делала и всё. Но Орочимару заметил это моментально. Он сразу понял, что в каждое мельчайшее действие Джейн вкладывала бесконтрольный всполох чакры, и Саске, видимо, тоже, поэтому и схватил её тогда. Да и Кабуто тоже наверняка. Но никто ничего не сказал ей. Ярость Джейн внезапно сменилась ошарашенностью. Но Саске же застал её в её мире. И чакру он почувствовал, когда она просто шла по улице. Точнее... подпрыгивала, пытаясь перейти лужу. Джейн оторопело забегала глазами. Получается, каждый раз на физкультуре, на занятиях и просто даже при обычном похлопывании кого-то по плечу она... Мысль была настолько ошеломительной, что у Джейн заложило уши и ей пришлось упереться спиной в дерево. Я использовала чакру всю жизнь, не сознавая этого. ...что ж, по крайней мере, это объясняло, почему все вокруг называли её руку «тяжёлой».