***
В какой-то момент подготовки она почувствовала тонкую, как леска в руке, волну чакры, и взволнованно заметалась: время же ещё должно было остаться! Джейн торопливо завязала узел и принялась прыгать по деревьям, словно тренируясь. Её сердце бешено колотилось, и она украдкой поглядывала на вход. Когда из логова вышел Саске, сердце упало. Черноволосая замерла, как примороженная к дереву, и не дышала. Раз... два... три... На четвёртый шаг в Учиху полетели отравленные кунаи, и он моментально исчез из поля зрения. У Джейн отнялись руки, когда она увидела, как Саске появился на ветке сбоку, и из дупла над его головой вылетели сенбоны. Хуже всего было то, что один из них едва не задел руку Учихи. Так же быстро, как и пропал, Саске очутился вне пределов ловушек и холодно посмотрел на побелевшую Джейн. В вырезе его рубашки остро проступали ключицы, и по движению груди можно было легко заметить, что он даже не сбил дыхание. Учиха продолжал пронзать Джейн взглядом, чёрным, как дно болота, и та не знала, что делать. — Привет, — наконец выдавила она, прочистив горло. Лицо Саске не дрогнуло — лишь неуловимо наполнилось тощим презрением. — Не привет. Всё пытаешься оправдать своё существование здесь? — у Джейн сжались внутренности, и она тихо вдохнула. Передние пряди Учихи висели, как оторванные крылья ворона, под собственной тяжестью даже не шевелясь от ветра — это делало Саске похожим на статую, такую же непрошибаемую и ледяную. Черноволосая хрипло произнесла: — По крайней мере, моё существование хотя бы осмысленное. Нижние веки больших чёрных глаз предупредительно дрогнули. — Животные тоже так думают, наверное. — Наверное. Ведь люди и есть животные. Все люди, — твёрдый голос Джейн звякнул насмешкой, а потом она вдруг улыбнулась и надменно изогнула брови. Саске ответил тем же: едко посмотрев, он высокомерно вскинул подбородок. Они постояли так какое-то время, пока Учиха внезапно не произнёс: — Я ухожу, меня не будет около пяти дней, — сперва Джейн не поняла, зачем он сообщает ей это, а потом поняла, что обращался Учиха к Орочимару, стоявшему позади него под деревом. — Хорошо, — саннин отреагировал так спокойно, что Джейн опешила. — Туда? — Да. А потом до неё дошло, что они просто уже обсудили это раньше. Учиха даже не взглянул на Орочимару — напоследок он лишь прожёг Джейн глазами, но, уже уходя, внезапно обернулся. Лицо Саске дышало ненавистью, и сердце Джейн сжал холодный ужас, когда из его горла с лязганьем и ядом, как из ржавой трубы, вырвалось: — Помни о своей осмысленности, когда окажешься на лабораторном столе, — он словно прочёл её самые жуткие мысли, и, жгуче злорадствуя про себя, победоносно ушёл, оставив за собой последнее слово. Конечно, Джейн могла парировать, но язык вмиг онемел от дикого, охватившего всё тело страха. Потому что это было правдой. Потому что всё это здесь было лишь временной оттяжкой. Потому что Орочимару молчал вместо того, чтобы отрицать. Черноволосая с внезапно открывшимися глазами посмотрела на учителя. Тот оставался спокойным. — Кажется, Саске-кун сегодня не в духе больше обычного, — шутливо протянул он, не изменяя своей манере. В его глазах плясали черти. — Видимо, его расстроило то, что ты почти достала его своими ловушками, — и посмеялся. У Джейн тут же отлегло, и жить сразу стало проще. — Похоже на то, — вторила она и с облегчением рассмеялась следом. ... Оказалось, что Саске порезал пару её лесок, пока уклонялся. Из-за этого работы только прибавилось, и Джейн расстроенно взирала на висевшие ошмётки собственного труда. Вид у неё был столь несчастный, что Орочимару сжалился и перенёс встречу с Кабуто на полчаса позже, отправив ему змею. Радовало лишь то, что порезанными были монофильные лески, а не крепления металлических: устанавливать последние было гораздо сложнее. Джейн закрепила ещё одну леску и проверила её на прочность. Хорошо, теперь надо провести по верху. Джейн кинулась в листву, подыскивая нужное место для траектории. Закончив, она спрыгнула и потом ещё раз внимательно проверила каждое крепление и направление лески. Сегодня она отмахнулась от Орочимару, назвав уворачивание от лесок делом внимательности, но на деле это было лишь бахвальством: уворачиваться от грамотно расставленных лесок было сложно. Любой шиноби, знающий толк в ловушках, никогда не протянет их прямо — он их скрестит и проведёт друг под другом, просчитает углы и заставит оружие поменять их прямо в полёте. Не зная расположения оружия, к которому крепились лески, нельзя было и просчитать, откуда прилетит очередная и как поведёт себя в воздухе. И ни один, даже самый начинающий шиноби не позволит им вылетать по очереди — вся опасность была в их синхронности. Они вылетали моментально и в большом количестве, доводя шансы уклониться до минимума, и поэтому грамотная ловушка могла поймать даже опытного шиноби. Как говорил Орочимару, ловушки должны быть эффективными, иначе какой смысл их ставить. Джейн по очереди обошла каждую ловушку и проверила их готовность. Что ж, если повезёт, она и правда сможет задеть Кабуто. Из глубины логова донеслась знакомая лёгкая чакра, и Джейн, взбежав на ветку, приготовилась. Кабуто вышел, на удивление, быстрее Учихи и тут же вопросительно взглянул на Джейн, перескочившую на ветвь дерева позади. — Тренируешься? — Джейн сдержанно улыбнулась, поведя плечом. — Что-то вроде того. Кабуто кивнул, тоже чуть улыбнувшись в ответ. Со следующим шагом из-под его ног незаметно пополз ядовитый газ. Якуши мгновенно сориентировался (Джейн тоскливо вздохнула: что и следовало ожидать от помощника Орочимару) и сумел увернуться даже от летевших в лоб сенбонов. Он ловко отбил скальпелем и кунаи, просвистевшие мимо, и (Джейн снова тоскливо вздохнула) даже перерезал их лески. Черноволосая продолжала вздыхать всякий раз, как её ловушки раскалывались о непробиваемое мастерство медика, но всё же не прекращала питать надежду. Ещё не всё было потеряно. Его не брали даже одновременные запуски оружия: у Кабуто словно были глаза на затылке, и он умудрялся уклоняться от разных видов оружия в разные части тела, включая спину, голени и даже касательные по бокам. Джейн можно было лишь надеяться научиться когда-то подобному. Но всё же... Но всё же последние металлические лески сделали своё дело. Они вылетели вслед за прямыми ударами кунаев с такими же лесками (которые, к счастью и расчётам Джейн, Кабуто решил так же отбить) и зацепили его кофту и икры. От первых двух кунаев метнулось пламя, и оно, коротко взорвавшись, перекинулось на другие лески, зацепившие Якуши. Джейн ликующе вскрикнула, когда Кабуто, взбегая по стволу, даже не пытался погасить горевшую на боках и пояснице кофту. Да, её расчёты с техниками стихий были верными! Она смогла загнать его аж до того, что он думал лишь об укрытии, а не тушении! Когда медик остановился, он быстро сложил печати и затушил пламя. Затем Кабуто хмуро взглянул на восторженную Джейн и следом неодобрительно — на Орочимару. У саннина проказливо сверкали глаза. Он лукаво перевёл взгляд на черноволосую, и у той запело сердце: не подвела! Орочимару выглядел сытым котом, отличаясь от него разве что тем, что не облизывал сгустки сметаны с усов (которых у него не было, но которые легко рисовало воображение в этот миг) — Джейн не могла устоять перед этим горячим, радостным одобрением и расплылась в счастливой улыбке. Орочимару задержал на ней взгляд ещё на пару секунд, а затем, вернувшись глазами к Кабуто, весело прыснул, как мальчишка. Якуши осуждающе скривил губы, но их уже было не остановить: Джейн расхохоталась, а следом подключился и Орочимару. Саннин смеялся хрипло, но тем не менее сомнений не было: его голос звенел теми же упоением и лёгкостью. Ему определённо было весело, причём искренне. Джейн, держась за живот, от души смеялась с саннином, глядя на рассержено смотревшего Кабуто, поправлявшего подпаленную кофту. Наконец сквозь общий хохот прорвался голос Орочимару. — Ну, что скажешь, Кабуто? Якуши неодобрительно взглянул на Орочимару, но это ничуть не убавило веселья того и он продолжал хрипло посмеиваться. — У Джейн-кун хороший прогресс, — неохотно бросил медик. — Верно, теперь тебе надо держать ухо востро, — голос саннина звучал гордо. — А то однажды ты рискуешь подпалить уже не только одежду. Кислый взгляд Кабуто был встречен очередным взрывом смеха. ... Когда Джейн вернулась в комнату, то хотела по привычке пролистать фотографии в телефоне, но, вспомнив горевшие похвалой глаза учителя, села вместо этого за свитки.***
Недели тренировок сменялись месяцами, и Джейн уже начинало казаться, что иначе никогда и не было. Но что-то подсказывало, что было. Было, но когда-то давно и как будто не с ней. Она больше не боялась Орочимару — наоборот, теперь она его безумно уважала. И хотя саннин по-прежнему был искажённым, перекошенным и перекрученным, Джейн легко принимала это, научившись либо избегать, либо умело уворачиваться от дорожки подобных мыслей. С Кабуто у них тоже царило полюбовное соглашение «живи и дай жить другим»: медик даже был способен вспоминать тот случай с ловушками с улыбкой, а Джейн старалась тактично молчать, лишь загадочно глядя. На удивление, они хорошо сработались, и черноволосая стала получать настоящее удовольствие от медицины, словно всю жизнь врачом быть и собиралась. Она стала разбираться, где какие у человека мышцы, сухожилия, суставы и кости. Ей даже удалось запомнить, где расположены наиболее близкие к коже артерии, чтобы в бою их можно было перебить, тем самым почти сразу же убивая противника. Внезапно Джейн стала нормально спать. Её засиживания до утра перестали быть необходимыми: она смогла нагнать темп, в каком её хотел видеть Орочимару, и поэтому книги и свитки она стала изучать либо по утрам до тренировок, либо вечером после них. По мере того, как росло количество заметок, стопки листов и тетрадей на её тумбах всё увеличивались и увеличивались, и в конце концов однажды Кабуто принёс в её комнату книжный шкаф, куда и перекочевали все те бумажные башни. Но даже это оказалось не самым эффективным: Джейн таскала с собой на тренировки многие из своих тетрадей, чтобы что-то выспросить или уточнить, в связи с чем количество свитков, в которые она запечатывала по одной тетради на печать, вымещало нужную часть экипировки (иглы, катану, лески). В итоге это привело к тому, что однажды из-за тетрадей у Джейн не оказалось с собой нужного, и Орочимару, раздражённо закатив глаза, отдал ей стопку свитков с возможностью запечатывания многих предметов на один элемент. Так Джейн стала таскать с собой целую библиотеку в поясной сумке. Всё шло прекрасно: запас чакры рос, навыки оттачивались, а настрой улучшался, и единственно неизменным оставалось презрение Учихи. Саске, видимо, так и не забыл тех ловушек, в отличие от Кабуто, и всем своим видом показывал, что скорее сожрёт собственную печень, чем будет поддерживать хоть какие-то отношения с Джейн. По идее, было бы пора уже с этим смириться, но черноволосую это всё равно непонятно ранило. Казалось бы: не любит — ну и ты просто не люби, не обращай внимания. Но у Джейн не получалось: её задевал яд слов Учихи, необоснованность претензий и в принципе извечное стремление ужалить побольнее, в то время как она сама ни в чём перед ним виновата не была. Как ни посмотри, она явно чем-то задела (и, похоже, продолжала задевать) Учиху, иначе бы он не вёл себя так, но Джейн не могла понять чем вопреки всем попыткам. Она честно пыталась наладить с ним какой-то контакт (ведь лучше не иметь врагов, чем иметь), но даже при обычном «здравствуй» Саске смотрел с желанием вырвать её язык, и постепенно Джейн оставила эти попытки. Смысл? Она стала его не замечать и просто проходила мимо. Но не спасало и это. Саске стал таскаться за ней на её одиночные тренировки. Джейн не знала, насколько часто это происходило: лишь иногда ей удавалось уловить знакомую холодную чакру или заметить алый отблеск где-то в углу. Сперва она боялась, что однажды Учиха запустит ей в спину пару кунаев или, того лучше, зарубит катаной, но время шло, а ничего так и не летело. Постепенно Джейн привыкла и даже стала представлять, что выступает на сцене, где зритель — Саске. Спрашивать об этом совсем не хотелось. Он и так реагировал на любое её движение с такой остротой, точно по оголённым нервам били, а на подобный вопрос реакцию вообще представить было страшно. Джейн не терпела Учиху, но не считаться с его силой было нельзя. Ну, по крайней мере, самой. Потому что Орочимару она нажаловалась, мотивировав страхом подляны, но саннин лишь посмеялся и напутствовал быть осторожнее. Джейн сначала обиделась на его безрассудство, но на следующую тренировку заметила белую змею, мелькнувшую возле стены в зале (а это определённо было страховкой и предупреждением от Орочимару), и успокоилась. ... Шёл очередной день занятий, и Джейн с любопытством впивалась глазами в руки Орочимару, раскатывавшего свиток. Саннин хитро взглянул на ученицу и, отойдя в сторону, жестом пригласил к столу. Черноволосая с готовностью подскочила и, оценивающе окинув свиток, по-лисьи легко фыркнула. — Нечестно играете, Орочимару-сама, — лукаво сощурившись на саннина, она быстро сложила несколько печатей и приложила одну из ладоней к окаймлявшим чернилам. — Мы ведь ещё этого не разбирали. Орочимару сделал удивлённое лицо. — Правда? Видимо, я перепутал тебя с Саске. Джейн попыталась принять укоряющий вид, но глаза выдавали с головой: ей было весело, и оба из них понимали, что Учиха бы даже не стал тратить на такое время, пройдя это ещё в академии. Ну, или после академии. Потому что комбинированные элементы в запечатывании были уже уровнем выше обычных. Саннин смешливо изогнул губы, но сдержался и лишь качнул в сторону облачка над столом, не отводя взгляда. — Знаешь, что это? Черноволосая тоже подавила накатывавший смех и, собравшись и прочистив горло, отвернулась к распечатанному нечто. Она удивлённо выдохнула. — О. На свитке лежала коса, к ручке которой была припаяна мощная цепь с грузилом на конце. Джейн неуверенно посмотрела на саннина. — Это же кусаригама. — Она самая, — Орочимару согласно кивнул. — Я буду учиться ею драться? — Не совсем. Учиться драться против неё. Джейн вытаращила глаза. Сражаться против такого оружия ей ещё не доводилось. Одно дело — уворачиваться от деревянного меча или кунаев, и совсем другое — огромная стальная коса с длиннющей цепью. Это тебе не шутки. — Хорошо. Чем можно пользоваться? Саннин улыбнулся, обнажив верхний ряд белых зубов. — Всем, что может предложить твоя ловкость. Тут Джейн совсем поплохело, и она затравленно заозиралась на учителя. — Она же настоящая, — беспомощно выдавила черноволосая. — Верно, — видя молчаливое отчаяние ученицы, Орочимару добавил: — В бою тебе никто не скажет, какое оружие он будет использовать. И никто не уберёт его, потому что оно слишком опасное или сложное для тебя, — Джейн растерянно взглянула на саннина. Но ведь я не участвую в боях, хотелось сказать ей, так зачем же мне всё это? Кусаригама была очень опасным оружием. Она имела четыре атакующие зоны: лезвие, рукоять, цепь и само грузило. И все они были тяжёлыми, удар одной из которых легко мог сломать кость. Черноволосая знала, что Орочимару нет смысла упрашивать не делать чего-то: он никогда не прислушивался к ней. Поэтому она лишь пробормотала: — Можно осмотреть? До этого я только читала о ней, — под утвердительный кивок саннина Джейн подняла косу и ошеломилась её весу: не меньше семи кило, а это ведь только рукоять и лезвие. Черноволосая ощупала цепь и попыталась приподнять грузило — эти весили примерно столько же. Если такая цепь обмотается вокруг... Джейн пришла в голову мысль. — Орочимару-сама, а люди умеют превращаться в оружие? Саннин пристально посмотрел на ученицу. — Они могут превращаться во что угодно с помощью хенге, — он явно пытался понять её ход мыслей и внимательно ошаривал взглядом лицо. Джейн отрицательно покачала головой и нахмурилась. — Я не о том. Помимо хенге есть такая возможность? — Орочимару озадаченно поднял брови. — Возможностей всегда много, но нужно знать, какую ищешь конкретно ты, — Джейн чуть улыбнулась саннину и его мягко-выжидающему взгляду. — Я ищу возможность АНБУ, который напал на нас с Саске, когда мы шли сюда. Тот самый, чья катана лежит у меня в комнате. Он обращал оружие в своих клонов. Одну руку ему при этом уже отсёк Саске. — А значит, он обращал оружие в клоны без печатей, — докончил саннин. — Это имеешь в виду? — Джейн кивнула, и Орочимару отчего-то усмехнулся. Черноволосая виновато улыбнулась следом. — Сморозила глупость? Саннин лишь хитро посмотрел на неё, и Джейн растерялась. — ...не глупость? На стол рядом выползла змея, и черноволосая отпрянула, заслышав её шипение. Змея ничего не делала, и до Джейн дошло, что это по душу Орочимару. И тот ведь действительно тут же коснулся головы змеи, а затем рептилия, широко раскрыв пасть, исторгла из себя свиток. Черноволосая проводила сцену немым взглядом. — Ты путаешь причины со следствием, — Орочимару, обтерев свиток, как ни в чём ни бывало раскатал его по столу. Джейн осторожно подошла ближе и заглянула в написанное. Это была информация о пространственно-временных техниках. — Ты исходишь из того, что шиноби работает в одиночку и одним моментом, но на самом деле 60% успеха операции зависит от приготовления к ней. — Имеете в виду экипировку? — Джейн озадаченно мазнула взглядом по тексту. Орочимару утвердительно кивнул. — Есть много способов призвать вещи или существ, и самый частый — свитки. АНБУ вполне мог запечатать оружие. — Но я не видела свитков, — ощутив пристальный взгляд, черноволосая окончательно смешалась и пробубнила: — Хотя я и так ничего не видела: дрался один Саске... Орочимару хмыкнул беззвучно, зато его серьги звякнули вполне звонко. — Призыв можно осуществлять и без свитков. Это может быть лишь небольшая печать, в которую надо впустить чакру. Джейн было неловко спрашивать ещё что-то, но любопытство слишком распирало. — Но ведь здесь написано, что, чем сложнее призыв, тем больше элементов требуется указать в печати! — Орочимару взглянул на ученицу с укором и сложил на груди руки. — Не разочаровывай, — он произнёс это почти ласково, но на Джейн дохнуло могильным холодом, и она резко окаменела, не понимая, что сказала не так. — Оружие в твоих свитках разве так сложно призвать? — получив неуверенный мах головой, саннин качнул подбородком на кусаригаму на столе. — А этот замок включает в себя много элементов? — Джейн снова отрицательно качнула головой. — Но тем не менее он был сложнее обычного. Дело не только в количестве элементов, но и в уровне их сложности и сочетаемости. Есть действительно сложные печати, используемые в медицине, но им необходимо установить связь с человеческим телом, а призыв лишь доставляет то, что уже и так связано с хозяином. Орочимару убрал одну руку с груди и ткнул пальцем в свиток, где было два изображения печатей. — Если ты не запечатываешь что-то в свиток, то связь устанавливается наложением невидимой печати на вещь или существо и затем эта вещь просто дожидается момента, когда её призовут. У Джейн кольнуло в сердце. Её внутренний клон был призван из неё именно с помощью свитка. Значит, на клоне стоит невидимая печать, и она, Джейн, может призвать его в любой момент? Черноволосая задумчиво пожевала губу, боясь спугнуть момент. Как бы вытащить из Орочимару побольше информации об этом... — Вы хотите сказать, что на оружие заранее могла быть наложена печать призыва? — Вполне вероятно. Одну большую печать можно раздробить на две, и тогда они будут в разы меньше. — Но свитки?.. Внезапно Орочимару улыбнулся. — Подумай ещё раз. Разве печати встречаются только в макимоно? — Джейн нерешительно опустила глаза в свиток перед собой. Наконец она протянула, прочистив горло. — У Саске... на руках есть напульсники, из которых он призывает себе сюрикены, — саннин кивнул. — Верно, хвалю за догадливость. Джейн, отчасти обрадованная лестным комментарием, тихо выдохнула. Значит, направление верное. Но что же он имеет в виду? Глаза черноволосой быстро метались из угла в угол, точно пытаясь словить витавшую в воздухе разгадку. Орочимару, внимательно наблюдая за ученицей, неуловимо смягчился в лице, и внутри даже мелькнула мысль снова похвалить за старания, даже если она не догадается (но она ведь обязательно догадается, это же Джейн). Вдруг взгляд черноволосой остановился, лицо вытянулось, и вся она озарилась неожиданным пониманием. — Он нанёс себе татуировку печати на тело, — ошеломлённо произнесла Джейн и медленно обернулась на наставника, во взгляде которого сверкнула гордость. — Он наложил часть печати на оружие, которое может призвать, а часть — себе на тело. Оружие было специальным с уже подготовленной возможностью трансформации? — Орочимару молчал, тем самым подтверждая догадки черноволосой. Джейн потрясённо выдохнула. — Вот это да. Так катана в моей комнате способна превращаться в клона? Саннин неопределённо качнул головой, и его волосы упали на часть лица, скрыв хитро блестевший глаз. Черноволосая тут же сообразила. — Трансформация доступна только для владельца, наложившего эту печать? — она прочла в лице наставника «именно» и разогнулась, убрав наконец руки со стола. Вот оно что. Хитрая штука. В голову пришла ещё одна мысль. — А этот призыв... им ведь можно призвать что угодно? — саннин, уже предвидя, куда клонится разговор, кивнул и ушёл вглубь рядов стеллажей. Джейн вопрошающе проводила его взглядом и спросила чуть громче: — А получается, печать трансформации можно наложить тоже на что угодно? — Можно, — приглушённо донеслось из тьмы кабинета. Черноволосая задумчиво скрестила руки на груди, размышляя. Если можно призвать что угодно на какое угодно расстояние, то какова вероятность, что она, найдя вновь тот свиток с клоном, сможет призвать его обратно? Хотя смысл, конечно? Вот если бы можно было как-то поменяться с ним местами... Джейн немного взгрустнулось от мысли, что этим приключениям придёт конец. Она уже так привыкла к занятиям с Орочимару и поучениям Кабуто... А ещё открывать в себе что-то новое было по-своему здорово. Джейн перестала думать о том, что изначально её хотели отправить на опыты. Какая уже разница, ведь сейчас всё иначе, верно? Орочимару не стал бы так с ней носиться, если бы хотел потом просто препарировать. И всё же иметь возможность уйти лучше, чем не иметь её, поэтому... — А на тело можно нанести любую печать призыва, да? — на этот раз саннин промолчал, а затем неспеша выплыл на свет. В руках он нёс несколько свитков: один здоровый и парочку поменьше. — Можно, но зачем тратить драгоценные секунды на трансформацию чего-то, если можно вызвать напрямик? — Джейн растерянно захлопнула рот, когда Орочимару быстро свернул предыдущие свитки и раскрыл на столе новые. Саннин выглядел крайне довольным, и черноволосая всё не могла понять причину его веселья. — Это что, свиток контракта? — Джейн остолбенело уставилась в письмена, вещавшие о соглашении между призывающим и призываемым и испещрённые кровавыми отпечатками ладоней и пальцев разных людей. Орочимару удовлетворённо кивнул, разве что не сияя в прямом смысле слова. Черноволосая нетвёрдо скосила на него взгляд, ожидая. — Во время боя всегда проще призвать что-то сразу способное тебя защитить, чем тратить время на преобразование этого самого, — И причём тут контракт с животным? Джейн недоумённо переводила глаза со свитка и обратно на саннина, а затем её осенило. — Вы что, предлагаете мне...? — наставник насмешливо запрокинул голову, демонстрируя длинную и белую, как мел, шею. Почему-то этот жест окончательно сбил черноволосую с толку, и даже навёл мысль, как легко было бы разрезать эту болезненно-бледную кожу. Джейн зажмурилась на миг и отогнала дурацкие ассоциации. — Это осталось от одного из тех, кто тут был, — о, а вот и суровая реальность. Джейн мрачно усмехнулась. Скорее солнце сядет на востоке, чем Орочимару кто-то прорвёт артерии. — Думаю, тебе оно вполне могло бы подойти. Черноволосая вопросительно взглянула в заголовок свитка. — Уховёртки? — Так ты их знаешь, — довольно отозвался саннин, отрываясь от чтения. — Я читала о них как о компоненте яда... — пробормотала Джейн. — Или же... Сейчас найду, — она проворно вытащила пару свитков из сумки на пояснице и распечатала пару блокнотов. — Где же это... — она быстро перебирала листки, пробегая взглядом по исписанным строчкам. — О, кажется, нашла, — Джейн радостно ткнула пальцем, узнавая старый карандаш, которым пользовалась ещё в самом начале. Её глаза легко рыскали по странице, пока вдруг не замерли, расширившись. — Джейн? — Орочимару с удивлением наблюдал, как ученица разом побелела на несколько тонов и как отчаянно изломались её брови. На оклик она не реагировала, лишь неотрывно глядя в собственные заметки. «Этого не может быть», — Джейн смотрела и не верила, и только кровь в теле всё быстрее превращалась в лёд. Орочимару, заинтригованный, перегнулся через плечо Джейн, взглядывая в два листа бумаги, зажатых в её руках. Тяжёлая чёрная прядь упала на плечо ученицы, но та не среагировала и на это, точно окаменев. Её глаза бросались от одного листа к другому, и черноволосая не могла понять, как так вышло. Первый лист с недавними заметками чернел иероглифами и хираганой, а старый — языком её мира. Она даже не заметила, как стала писать языком, который никогда не изучала. Но и это не так потрясло её. Ужас был в том, что Джейн больше не могла различить, что написано на другом листе, с пометками на языке её мира. Она просто больше не помнила, что значат эти слова.