Осень со звоном рассыпалась под руками Джейн, и та ничего не могла поделать, кроме как попытаться оставить в своей памяти хоть что-то. Ведь вернуть так ничего и не получалось.
Она так и не вспомнила свой язык — лишь обрывки и общую ауру некоторых слов. После того занятия и внимательного взгляда Орочимару до Джейн дошло, что саннин заметил эти перемены гораздо раньше: он часто просматривал её заметки и хвалил за ту или иную умную мысль. И девушка радовалась, чувствуя себя особенной.
Она ей и осталась. Но теперь стала видеть за похвалой от саннина что-то большее, чем «молодец, хорошо постаралась». Стала приглядываться и вновь различать звериное любопытство, мелькавшее среди восхищения. Видеть холод, блестевший в янтарной радужке. Сдержанность невысказанного в изогнутом углу губ.
Она поняла, что он смотрит на неё не просто как на человека, кто на что-то способен.
И это начало пугать.
Заигравшись в примерную ученицу, Джейн забылась и перестала обращать внимание, как саннин поступал с
непримерными учениками. Забыла, что Орочимару — совсем не тот, кто будет держать рядом ради забавы или из светлых чувств привязанности. Мысль, что всё это время он знал о потере её старых навыков, но молчал, даже не намекнув, попросту оглушила. На Джейн разом нахлынула тяжесть происходившего, и дикий ужас сдавил ей сердце. Она ощутила абсолютную оторванность от своего мира, и это было как ледяное пробуждение от столетнего сна.
До неё впервые за всё время стало доходить, куда она себя сама же загнала.
Ей казалось, что, подыгрывая Орочимару, она постепенно двигалась к выходу, продлевая жизнь, но теперь видела, что попала лишь в большую ловушку, как рыба, метавшаяся по рыболовной сети, чтобы спастись, но запутавшаяся только сильнее. Поддерживая планку ожиданий саннина, Джейн открыла в себе новые таланты и стремительно развивала их, но она не подумала, что именно эти таланты в итоге усилят и
нездоровый интерес Орочимару.
Джейн смотрела и леденела от понимания, как глубоко она тут увязла. Орочимару ни за что не отпустит её. Он ни за что никогда не позволит ей отсюда уйти. Он гонит её, как кабана, от одной живоловки к другой, чтобы в итоге привести к последней ловушке, вырваться из которой не выйдет. И тогда земля под ней обвалится, она упадёт на колья в яме, и ничего уже не будет вокруг, кроме тьмы, боли и безысходности.
Джейн поняла, что у неё больше не было будущего.
Ни хорошего, ни плохого — не осталось ничего, кроме неизбежной гибели в этих стенах, что бы она ни предпринимала.
Её начал сжирать животный страх. Она стала меньше есть, хуже спать, вскакивая на каждый шорох с зажатым в руке кунаем, который держала под подушкой. Не то чтобы это как-то помогло против великого змеиного саннина, но оно было лучше, чем ничего. Так хотя бы чувствовалась иллюзорная защита. Ещё Джейн пыталась расставить ловушки по периметру своей комнаты, мотивируя тем, что иногда по логову ходят вырвавшиеся образцы, но Орочимару недоверчиво сощурился на неё, а потом сказал, что эти ловушки не настолько мощны, чтобы уберечь от силы заключённых, и ещё одна иллюзорная защита исчезла. Ловушки, тем не менее, девушка оставила, одна из которых однажды сработала на Кабуто, чуть не сожгя ему ноги, и с тех пор в комнату к ней заходить перестали, заменив стуком в дверь.
Вставала Джейн уже давно сама и по привычке, поэтому её это никак не побеспокоило и на тренировки она никогда не опаздывала. Но, конечно же, девушка не тешилась надеждой, что заходить к ней в её отсутствие перестали: тарелки из-под еды всё так же регулярно забирались, новые свитки оказывались на кровати, а постельное бельё по-прежнему менялось. Всё, что раньше делали её родители, теперь делал Кабуто, и Джейн пугало то, что она не испытывала из-за этого дискомфорта.
Её даже домой не тянуло — остался лишь пустой, жадный страх от близости и неизбежности смерти. Она не могла понять, почему не испытывала влечения обратно, почему мысли о маме и папе давались с такой простой и лёгкостью, как будто между ними не было пропасти в сотню миров, почему воспоминания о друзьях стали такими тусклыми и размытыми, словно их накрыло взмыленной пеной. Она ведь помнила всё. Помнила встречи, прогулки и их личные шутки; помнила, как сидели в кафе, как смотрели фильмы, как мёрзли на улице вечерами. Помнила и семейные праздники у них дома. Родственники за большим столом, дымящаяся жаром еда, а потом болтовня с двоюродной сестрой, когда уходишь из-за стола от взрослых. Семейные поездки к тёте в Эстонию. Болтовня на ночь, из-за которой невозможно уснуть от смеха. Гамак между деревьями у тёти в саду, в котором она часто засыпала. Ящерицы, которых она ловила и показывала маме. Их кошка Микки, таскавшая со стола еду. Большая кухня в квартире в России с видом на парк. Маленький деревянный балкон.
Она же видит фотографии этого каждый день в телефоне. Она же смотрит видео, не понимая слов, но помня, о чём они говорили.
ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ ОНА БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ ЧУВСТВУЕТ.
Орочимару объяснил это подменой умений: то, чему она научилась до этого момента, вытеснило то, что она могла раньше, поэтому всё начало так теряться. Но Джейн больше не могла ему верить. Хотела, но не могла. Поэтому она стала искать ответы на вопросы сама.
Джейн перерыла все книги из библиотеки в поиске упоминаний переходов между мирами, но ничего не нашла, ни единого упоминания. Была информация о пространственно-временных техниках, призывах и даже связи между миром мёртвых и живых (Джейн с содроганием читала об обрядах, проводимых для возрождения плоти), но ничего о случаях, похожих на её. Такого не могло быть: иначе бы Саске не переходил так легко между их мирами. В тот день на улице Учиха был спокоен, находясь во вселенной Джейн — девушка сделала вывод, что он делал подобное уже не раз, а значит, это точно должен знать Орочимару и уж тем более должно быть написано в его библиотеке. Однако этого не было.
Джейн злилась, паниковала и поэтому злилась ещё больше. Постепенно это начало сказываться на всём вокруг.
Это был короткий перерыв между спаррингом, и Джейн тяжело переводила дыхание, сидя на полу. Нога, на которую пришёлся удар Орочимару, онемела и теперь начинала болеть. Точно так же болели руки, спина и даже затылок. Жаль, что нельзя было тратить чакру на их заживление: после лечения стало бы проще.
Тренировка не задалась с самого начала: Джейн просыпалась несколько раз за ночь, думая, что кто-то стоит возле двери, и утром встала абсолютно разбитая. С Орочимару в таком состоянии лучше было не пересекаться. Раньше девушке удавалось избегать особенно сильных ударов, подставляя тело под наиболее слабые, но теперь в смешавшейся реальности она не успевала подхватить ритм наставника и предсказать его следующий удар. Боль обрушивалась на неё отовсюду, с каждым новым броском становясь лишь жёстче и резче. Это не было похоже на переломы костей, но онемения и боли было
так много, что конечности переставали слушаться на нужном уровне, и Джейн начинала пропускать удары уже из-за снижения скорости реакции тела, а не мысли.
Кость в бедре выворачивающе заныла, точно в неё что-то вонзили, и Джейн не знала, куда деться от всего свалившегося: и от физического, и от морального.
Саннин нечитаемо смотрел на неё, но девушка не поднимала глаз в ответ.
— Ты плохо спишь? — внезапный вопрос словно ударил по позвонкам, и Джейн вздрогнула.
— Мм, да, — неловко покачала головой она, всё так же не поднимая глаз.
— Почему? — мягкий голос Орочимару не изменился, и Джейн захлестнула жалость.
Ты ведь вновь просто дурачишь меня, тебе ведь всё равно; понимание этого жалило. Черноволосая убрала с лица чёлку, сгребя её на затылок.
— Образцы в последнее время стали чаще пропадать. Мне снится, что они приходят ко мне под дверь и хотят убить.
— Разве ты не поставила ловушки?
— Поставила. Но вы сказали, что они будут неэффективны.
Джейн услышала, как тихо выдохнул Орочимару, а затем он насмешливо пропел:
— И ты решила перестать пытаться? — отчего-то его слова ошпарили, и ученица непроизвольно вскинула глаза на наставника. Саннин улыбался.
— Перестать пытаться тратить лишние мотки лески на
неэффективные ловушки? Да, — Джейн пожала плечами.
— А если к тебе всё же забредёт однажды образец, что ты будешь делать?
Джейн было глубоко плевать на образцы, потому что они никогда не забредали так далеко от лабораторий, попадаясь в ловушки по пути. Девушка зло метнула взгляд в Орочимару.
— Не знаю, — холодно бросила она, вновь опуская глаза, пока это не стало похоже на вызов. С одной стороны, ей хотелось, чтобы саннин понял, что раздражителем её является именно он, а не заключённые, а с другой ей было страшно от этой же мысли. — Если успею проснуться, поджарю его и убегу.
Последовала пауза.
— Если? — тон Орочимару резко стал ледяным, и эхо каменных стен сделало его ещё более ужасающим.
— Если, — вторила Джейн, неосознанно прикрывая один из синяков на руке.
— А если нет, дашь ему поджарить себя.
Девушка промолчала, чтобы случайно не сорваться. Со стороны Орочимару послышался жёсткий смешок.
— Ну, тогда ты это и заслуживаешь.
Я? Я заслуживаю всего этого? Джейн обуяла смертоносная ярость, и она, сдерживаясь из последних сил, глухо произнесла:
— Может быть. А что заслуживаете вы? — она не поднимала глаз и поэтому могла лишь догадываться, как отреагирует саннин. Тот какое-то время помолчал, но, когда заговорил, тон его был полон склизкого презрения.
— Ты, наверное, думаешь, что всё в этом мире достаётся по заслугам, что если человек поступил плохо, то к нему это же и вернётся. Что жизнь оборвётся так, чтобы уравновесить всё содеянное до смерти, чтобы оно не было «просто так». Так вот это чушь, — Орочимару перешёл на злой, свистящий шёпот. — Люди заслуживают что-то последствиями собственных поступков и предусмотрительности, а не провидением, посылающим радости и горести, и потому
я заслуживаю то, что имею.
Ученица желчно усмехнулась.
— А заключённые заслужили оказаться здесь, потому что вовремя не избежали встречи с вами.
— Да, — Орочимару почти рявкнул, и Джейн поняла, что случайно задела его за живое. Эта мысль раззадорила, и ученица наконец подняла глаза.
— Значит, вы правы, и я заслуживаю этого, — девушка впервые смотрела на Орочимару с ответной насмешкой, снисходительной и в то же время горькой. И Джейн в самом деле было горько: восхищение наставником сменилось разочарованием, и эта неоправданность ожиданий буквально рвала на части изнутри.
Костистое лицо Орочимару не двигалось, и молчание между ними было плотным, как каменная плита — смолкли даже мыши, обычно бегавшие по углам. Джейн прямо смотрела в замершие кошачьи зрачки, не думая отводить взгляд. Ей надоело. А потом произошло что-то неуловимое, и через миг она оказалась среди воплей, лязгов и взрывов. Джейн ошарашенно вскочила, но её тут же смело, как пушинку, подбрасывая высоко в воздух и унося прочь на несколько метров.
Вопреки шоку инстинкты взяли верх, и девушка попыталась вывернуться, чтобы упасть на ноги. Но её конечности не слушались, и, к собственному ужасу, Джейн грузно упала, максимально приняв удар. Рука под её боком омерзительно хрустнула, и ученица взвыла от прострелившей голову боли. Мысли на автомате считывали:
Удар в сустав, падение на всю руку, громкий хруст — перелом ключицы. Вот ключицу она ещё не ломала. Джейн открыла глаза. Взрытая возле глаз земля была свежая и чёрная, как дёготь, дальше в землю был воткнут гигантский сюрикен, а ещё дальше лежал шиноби со стеклянным взглядом и бурым, обожжённым лицом. Он был жив. Мужчина бессвязно шевелил губами, иногда выдирая пару травинок из земли, но делал он это бездумно, и глаза его почти не двигались. Джейн внезапно заметила, как на месте его второго плеча мотался ошмёток кожи и сухожилий, ниткой тянувшихся к куску мяса-кожи-крови, мотавшемуся возле груди. Из плеча хлестала кровь, и уже почти вся одежда шиноби склизко блестела винно-бурым. К горлу Джейн подскочил рвотный ком. Сбоку мужчины прогремел ещё один взрыв, и ученицу накрыло тучей земляных брызг. Она закрыла глаза, а когда открыла, то перед ней стояли ноги, перетянутые грязными бинтами. Джейн попыталась поднять голову, но противник проявил снисхождение и нагнулся сам.
— Почему ты умрёшь? — в ушах пронзительно зазвенело, когда перед глазами возникло холодное, белое лицо наставника. Джейн проглотила кровь и немеющим языком произнесла:
— В гендзюцу не умирают.
В повязке Конохи на лбу Орочимару отразилось полуденное солнце.
— Умирают не только телом, — мужчина усмехался, и у Джейн резко скрутило жилы. Она увидела, как тот выхватил танто (короткий меч) из ножен на спине.
— Что вы... — лицо Орочимару светилось издёвкой, а затем наставник рывком всадил клинок в её правое лёгкое. Ошеломляющая боль разорвала грудь, и Джейн заревела так истошно и резко, что неподготовленные голосовые связки почти сразу сорвались на хриплый вой. Ученица дёрнулась и тут же взвыла по новой, случайно перекатившись на сломанную ключицу. Ослепнув и оглохнув от боли, она уже не соображала, что делает, а пришла в себя, только когда над ухом протяжно зашипели:
— Почему ты умираешь?
Джейн нашла силы разожмурить один глаз — паскудная улыбка Орочимару висела прямо перед ней. Заклинившим мозгом ученица попыталась понять, что тот сказал.
— Мм? — пальцы саннина побарабанили по рукоятке клинка, и Джейн задохнулась очередной волной боли (которая и так накатывала с каждым мелким, судорожным вдохом). Больно. Как же ошеломительно больно. Дышать. Очень хочется дышать. Хотя бы вдох. Хотя бы один вдох. Как же нестерпимо больно. Нет, это невыносимо, лучше вообще не дышать. Девушка мелко задрожала, постепенно втягивая воздух, а затем задержала дыхание и медленно открыла глаза.
— Потом..му... ч..то... н...не ув..верн..у..лась, — по горлу хлынула кровь из лёгкого, словно рвота, и Джейн почувствовала, как она заполняет весь её рот, переливаясь через губы. Мерзко.
— Нет, — внезапно лицо Орочимару вновь исказилось в бесстрастную маску, и саннин с ожесточением бросил: — Ты умираешь, потому что слабее противника.
Джейн словно в замедленной съёмке смотрела, как наставник одним точным, безжалостным движением провернул клинок, а затем рванул вверх, разрывая ей грудь.
Она вновь надрывно закричала, а потом с глаз спала тьма и боль исчезла. Девушка вскочила, в ужасе глотая воздух, и с леденеющими внутренностями поняла, что это вновь не их тренировочный зал. Вокруг был лес, густой, мрачный и тёмный. Бурые, покрытые скользким мхом стволы деревьев, взбухшие, как вены трупов, корни, вылезшие из-под земли, и холодная, бесконечная грязь под ногами.
— О нет... — Джейн перепугано озиралась в поиске Орочимару, но того нигде не ощущалось. Инстинкты вновь резко взяли верх, и девушка стремительно отскочила, когда позади ровной линией повтыкались кунаи.
Джейн моментально обернулась, в секунду окинула угол вонзившихся кунаев и тут же вскинулась на предполагаемое место запуска. Противник должен был быть где-то...
— Нет! — мозг захлебнуло ужасом, когда сверху на Джейн полетела пурпурная пасть змеи. Девушка успела увернуться и резко помчалась в чащу. Под пальцами скользила грязь, а каждый шаг даже при нынешних умениях баланса приходилось вымерять, чтобы не опрокинуться на корнях. Джейн поняла, что это отнимает слишком много сил, и взмыла вверх, понёсшись прочь по ветвям.
Она не знала точно, зачем бежит. По всем правилам, ей следовало укрыться и подготовить собственную атаку, но Джейн была настолько перепугана, что мысль об атаке даже не посещала её, — хотелось лишь убежать подальше, чтобы больше не видеть циничного, высокомерного лица Орочимару и не цепенеть под бешеным, беспощадным взглядом. Джейн ещё никогда не видела наставника таким, и эта внезапно вскрывшаяся личность (кровожадная, каменная) леденила кровь.
Ей даже не пришло в голову попробовать развеять гендзюцу. В голове царил хаос, и только страх, безумный страх заставлял нестись вперёд без оглядки, а лес подгонял, протяжно воя ветвями.
Джейн постаралась сосредоточиться на шуме, чтобы различить стук подошв о кору, но множественный шелест листьев мешал, заполоняя все уши. И тут что-то лёгкое коснулось её щиколотки, и черноволосая, немея от ужаса, распознала уголок взрывной печати. В ту же секунду Джейн сорвала и отбросила её, а потом окаменела в испуге.
За ней летела целая стая взрывных печатей.
Джейн на ходу сложила печати и выпустила столб пламени изо рта. Спустя миг лес оглушило мощным взрывом, а Джейн обдало волной жара и снова, как в прошлый раз, отбросило далеко вперёд. Однако в этот раз она сориентировалась и приземлилась на ствол, увязнув обожжённой рукой в холодном, осклизлом мху. Боль полыхала в опалённых участках тела и особенно — в глазах. Джейн с трудом раскрыла их и тут же едва не закрыла обратно. Сухая, изжаренная кожа пылала, но было некогда лечиться или даже перевести дух: после взрыва проблемы только начались. Взрыв, сокрушивший не одно дерево, повалил ещё и соседние, оторвав ветви с частями стволов и выбросив. Теперь было нужно уклониться от них всех.
А ещё здесь где-то прятался Орочимару. И это было хуже уклонений от ветвей.
Перескакивая с дерева на дерево, Джейн не сразу обратила внимание на знакомый шелест, а когда заметила, было уже поздно. На её спине, под длинным чёрным хвостом, прикрепилась взрывная печать, а за ней подтягивалась целая вереница таких же новых. Горло резко передавила паника, и Джейн, не помня себя от опустошившего, сожравшего всё внутри страха, отскочила прочь и закричала:
— Я всё поняла, Орочимару-сама, я поняла! Поняла! Пожалуйста, прекратите!
Перед ней распахнулись гигантские янтарно-зелёные глаза, повиснув между кронами деревьев. В них горела ярость.
— Почему ты умираешь? — голос Орочимару донёсся со всех сторон сразу. Джейн затряслась в испуге.
— Потому что!.. — воздух встрял поперёк горла, и Джейн не смогла закончить. Глаза в воздухе расширились ещё больше, вскипев гневом.
— Потому что слабее противника! — ударило по ушам, и Джейн разорвало на части.
Девушка испустила нечеловеческий вопль, теряясь в огне и боли. А затем, как и в прошлый раз, всё отступило вместе с мраком, и она вновь оказалась в другом месте. Джейн смотрела ошалелыми, абсолютно дикими глазами на озеро, в котором сидела, и ничего не соображала. Всё её тело крупно трясло, и в этом животном ужасе она не сознавала ни себя, ни что-либо вокруг. Мир сузился до единственной точки в голове, которая удерживала от окончательного схождения с ума.
— Почему ты умрёшь? — голос наставника со всех сторон сорвал последний колышек, и зубы Джейн заклацали совсем безудержно. Девушку парализовало страхом, и она полностью лишилась чувства реальности, замкнувшись. Она молчала, обнимая себя за дрожавшие предплечья, когда вода вокруг подхватила её и подняла в воздух.
Мокрый холод вернул жизнь каким-то нервам, и черноволосая резко, как ошпаренная, принялась вырываться из потоков озера, но ноги вязли, неспособные от чего-то оттолкнуться, и Джейн поняла, что попалась.
— Почему тебя убьют?
Из-под озера всколыхнулись клубы ила, и черноволосая еле удержалась от визга, когда огромная белая змея вынырнула прямо перед ней. Холодные, на этот раз ярко-зелёные глаза вспыхнули возле лица, и Джейн не могла пошевелиться, пойманная ими. Змея раскрыла пасть и оттуда донеслось:
— Почему ты здесь? — с головы рептилии свисали длинные смоляные волосы, а вместо бровей торчали рога. По бокам зловонной пасти мотались отростки, как обрюзгшие усы, и они же противно мазнули по руке девушки, когда змея приблизилась. Внезапно отнявшийся язык словно оттаял, и Джейн, медленно возвращаясь к происходившему, криво улыбнулась углом дрожавших губ.
— Потому что... вы сильнее... — это забрало все накопившиеся силы, и горький спазм схватил за горло. Джейн еле сдерживала стоявшие в глотке слёзы.
Вонь от стоячей воды ударила в ноздри, когда Орочимару приблизился к ней. Его глаза всё ещё жгли злобой.
— Заслужила ли ты это?
Ответ был очевиден.
— Да...
Нет. Конечно же, нет.
Джейн опустила голову, борясь с подступавшими рыданиями. Её шеи почти ласково коснулся ледяной белый хвост.
— Вот и весь смысл между жизнью и смертью, — за искажённым хрипом невозможно было различить эмоций, но Джейн уловила внезапную горечь в тоне наставника.
А затем мокрая чешуя сомкнула кольцо на горле и одним рывком свернула ей шею.
В который раз за пять минут на Джейн обрушилась боль, и она резко распахнула глаза, приходя в себя. Это был их тренировочный зал с привычной тьмой у стен и толстыми пыльными колоннами. Черноволосая судорожно дышала дрожавшими ноздрями и пыталась уговорить саму себя поверить, что это и есть реальность.
Орочимару нечитаемым взглядом смотрел на девушку. На её меловое лицо, покрытое испариной, и огромные глаза, лихорадочно рыскавшие вокруг. Джейн даже не замечала, как судорожно сжимала кулаки дрожавших рук и как непроизвольно отползала прочь. Для гендзюцу подобного рода эта реакция была естественной.
Наконец взгляд Джейн упал и на Орочимару, и тот увидел, как отшатнулась ученица от него всем телом. Не так плохо. Могла и сознание потерять.
Черноволосая стиснула челюсти до проступивших желваков, а потом медленно, тянуче подобралась. Может, она пыталась так показать смелость, но саннин хорошо понимал, что эта пружинистость — лишь желание отпрыгнуть и скрыться. Вопреки этому он не усмехнулся.
— На сегодня занятия окончены, — гулко обронил он и, не попрощавшись, ушёл. Джейн хлестануло пренебрежением из его глаз. Так на неё не смотрели, даже когда тренировки здесь только начинались.
Она не помнила, как добралась до душа, словно уйдя в беспамятство, а потом внезапно, когда из-за двери донёсся грохот, ринулась в угол душевой, судорожно схватившись за кунай, лежавший на перегородке. Всё резко смолкло. Джейн вслушалась в тишину и различила позвякивание стекла, а затем проверила наличие чакры — лёгкая и холодная; это был Кабуто. Девушка тихо выдохнула. Видимо, медик уронил пробирки.
Ученица прикрыла глаза. А что бы она делала, если бы это оказался не Кабуто? Её тело истощено после гендзюцу, а психика была готова вот-вот развалиться, реагируя далеко от адекватности. Что бы она делала, если бы это оказался один из заключённых, которого Орочимару специально выпустил, чтобы проучить её? Джейн прошлась глазами по кафелю на стенах, по скользкому от влаги полу и наконец остановилась на стульях в углу. На одном из них лежала её одежда, а рядом сумка со свитками и оружием. Орочимару и Кабуто настрого запрещали приносить их сюда, потому что влага легко могла повредить и даже уничтожить иероглифы, начертанные чернилами, но сегодня Джейн даже не обратила на это внимание и не оставила сумку в комнате, лишь взяв полотенце и бельё.
Зачем она бросилась сразу же за кунаем? Почему не подумала про лески, пропитанные ядом, сенбоны? Девушка содрогнулась, вспомнив огромные глаза, парившие в воздухе между кронами.
Да потому что это абсолютно бесполезно против таких противников.
Она с трудом оторвала спину от холодной перегородки и бесшумно прошла за шторку под лившийся душ, положив оружие обратно на перегородку. Тёплая вода забарабанила по телу и на краткий миг даже успокоила, а потом мысли снова вернулись.
То презрение, с каким Орочимару смотрел сегодня, было ничем не лучше ножа, разорвавшего грудь. Презрение и разочарование всегда оставались тем, что Джейн старалась избегать в этом мире, а теперь сама же перечеркнула все приложенные усилия.
Орочимару не просто не любил слабых — он ставил их ниже себя и не удостаивал вниманием. В его мире сильный имел право убить слабого уже потому, что он сильнее. Потому что слабый не сделал ничего, чтобы стать сильным. А значит, все слабые заслуживали своей участи. И то, что Джейн, до этого такая способная и жизнестойкая, внезапно отказывалась бороться, выбирая участь слабых, взбесила саннина.
Его тактика научения была отменной: такую боль сложно забыть (Джейн до сих пор всё это мерещилось). Как и шок, смешавшийся с ужасом смерти и сильно ударивший по мозгам. Поэтому Джейн вцепилась сейчас в первое, что попалось: кунай, а не леску, пытаясь хоть как-то обезопасить себя.
Теперь она знала, что умирать — больно, и боялась этого ещё больше.
Джейн закрыла глаза, подставляя макушку тёплым струям. Ей хотелось плакать, но слёзы не шли, словно полностью пересохнув.
***
«Мама... — Джейн невесомо коснулась экрана, глядя на фотографию. Это было их совместное селфи на её пятнадцатый день рождения: он выпал на субботу, и в тот день они всей семьёй пошли в аквапарк. Снимала сама Джейн — по бокам от неё сидели родители. Они все были в кафе, куда зашли после аквапарка. — Папа...» — девушка переместила фокус с широко улыбавшейся женщины на сдержанно щурившегося мужчину. Статный, бледный и такой же, как и дочь, черноволосый — Джейн всегда поражалась контрасту между ним и мамой: та была более круглая, с оливковой кожей и каштановыми волосами. Зато она, как и Джейн, вся была усыпана родинками. Сама девушка тут сияла: счастливая, смеющаяся, с лёгкими щеками и растрёпанными волосами. Джейн надеялась ощутить прилив тоски, но внутри, как и до этого, была лишь лёгкая грусть. Девушка вздохнула. Это тоже было своего рода прогрессом: раньше она не испытывала и печали.
Джейн поднялась из-за заваленного свитками стола и обернулась к зеркалу.
От темноты подземелья почти все родинки исчезли, оставшись лишь возле глаза и ещё кое-где на спине. Под глазами залегли фиолетовые тени, щёки впали. Волосы пересохли без кондиционеров и масок и стали совсем жёсткими, как конский хвост. Ну а взгляд... Джейн вновь посмотрела на фотографию в телефоне. Здесь её глаза были совсем другими. Они были не такими уставшими, запавшими и не читалась в них вселенская тяжесть.
Джейн в который раз подумала, как ей хочется повернуть время вспять.
Такой разбитой она представала лишь перед самой собой, когда оставалась одна, а всё остальное время притворялась с Орочимару и Кабуто. Стоило им оказаться поблизости, Джейн вмиг набрасывала на себя уверенность и усмешку, превращаясь в нескончаемый поток энтузиазма. На деле же хотелось зарыться под одеяла и проспать несколько лет. И чтобы к моменту пробуждения весь этот кошмар закончился.
Джейн вновь стала заниматься по ночам, но теперь желание «знать больше» сменилось на «сбежать отсюда». Не найдя ничего о потусторонних мирах, она стала искать о дзюцу перемещения и с этим дела обстояли лучше: у неё уже накопилось несколько страниц выдержек. Но этого было недостаточно.
Всё оно лишь рассказывало, как направлять при этом чакру и какое физическое состояние необходимо для его выполнения. И все эти техники, как правило, имели высокий ранг, что отрезало Джейн возможность даже попробовать себя в этом. Во-первых, она просто не знала, каковы её запасы чакры и состояние тела. Безусловно, она стала сильнее и выносливее, раз уже могла выполнять техники призыва (уховёртки, оказывается, были очень полезными при умелом применении) или стихий (в катоне она уже могла применять Великий Огненный Шар три раза подряд), но тем не менее это давало лишь смутные представления о собственных возможностях и тем более ранге.
Техника призыва была несложной, если знать, кто именно и какого размера тебе нужен. Джейн кинула взгляд в собственные записи. Она значилась за рангом «C». Уровень начинающего чунина.
Стихия огня тоже была нетрудной, если подавать нужное количество чакры. Огненный Шар тоже был ранга «C». Но ведь Джейн могла выполнить его трижды, а потом ещё и продолжить тренировку... Девушка отодвинула упавшую на глаза чёлку. Могло ли это перенести её к рангу «B»?
Медицинские дзюцу вообще считались высшим пилотажем и имели ранг «A». Лишь одна концентрация в ладонях требовала большого количества чакры — Джейн же была способна залечивать порезы и ушибы. Получается, она где-то между концом «C» и твёрдым «B»?
Да даже если и так, техники перемещения всё равно значились за высоким «B» или вообще «A», а то и «S».
Ученица устало потёрла глаза. Было два ночи, а вставать — в семь. Пора спать, иначе Орочимару вновь отобьёт всю её спину о пол. Но как же хотелось ещё посидеть, чтобы найти хоть что-то, способное приблизить обратно к дому!
Джейн разбито подняла веки. В идеале было бы спросить что-то как раз у саннина, но девушка подозревала, что он специально не обучал её подобному, строго избирательно относясь к каждой новой технике и свитку. Может, Кабуто?.. Джейн поморщилась. Нет, дохлый номер. Он сразу же доложит Орочимару. С Кабуто в плане отношений было ещё сложнее, чем с самим саннином: Джейн никогда не могла понять, о чём тот думает, медик всегда находился на ровно вежливом расстоянии и ни разу не высказал собственных мыслей. Он лишь ссылался на то, что говорил Орочимару, что читал в энциклопедиях, но никогда — как считал сам.
Что ж, значит, придётся и дальше искать всё самой. Джейн хрустнула шеей и скатала обратно запретный свиток, изученный сегодня вдоль и поперёк. Этот свиток ни Орочимару, ни Кабуто не просматривали при её выборе, и если бы они узнали об этом, то оно вызвало бы много неудобных вопросов, но Джейн просто больше не могла жить с ответами, полученными лишь от саннина и медика. Все эти ответы были слишком однобоки и совершенно не успокаивали ни её, ни интуицию, истерично визжавшую, что что-то не так.
И вроде бы они всё было логично: вытеснение умений, влияние чакры и приспособление к новому окружению, но! Но девушка больше не верила им. Если это и была правда, то почему же она, Джейн, стала понимать их письмена сразу, как пришла? Почему понимала, что говорил Саске в её мире? Почему так быстро забыла родной язык? Как научилась говорить на их языке? И на каком языке они говорили в принципе? Джейн не видела различий, беспрепятственно выражая мысли, но теперь это вызывало вопрос: мир шиноби говорит на том же языке, что и её родной мир? Или это было каким-то условием при переходе из одного мира в другой?
Из-за всего этого Джейн и стала тайно вытаскивать случайные свитки и подкладывать к уже взятым, пока Кабуто или Орочимару отворачивались. Каждый раз сердце замирало и руки леденели, но отчаяние было сильнее, и Джейн стремительно пихала новый свиток, запечатывая с остальными.
Иногда это приносило свои плоды. Однажды в одном из свитков она нашла упоминание техники Летящего Бога Грома, что было неслыханной удачей: пространственно-временное ниндзюцу, да ещё и с такими возможностями! Джейн сразу же перерисовала к себе формулу, настолько обрадованная собственной фортуной, что даже не обратила внимание на ранг «S». Высочайший...
Черноволосая аккуратно перевязала свиток и превратила его в резинку для волос. Завтра она положит его на то место, где взяла, и вновь взмолится удаче позволить ей утащить ещё один такой же. Конечно, это было рискованно, и девушка прекрасно понимала, с каким огнём играет, но вся её жизнь тут была сплошной горящей избой, спасать из которой Джейн никто не собирался.
Четверть третьего. Пора в самом деле спать.
Джейн собрала все свои тайные листочки (с записями, относившимися к тайным свиткам и шифрованными пометками насчёт побега) и превратила их в набор сенбонов, а затем положила под матрас рядом с кунаем. У неё никогда не было гарантии, что ночью никто не придёт и не начнёт тайно проглядывать её вещи (Джейн не верила, что ловушки на входе остановят таких асов, как Орочимару или Кабуто), поэтому самое важное она хранила под собой. Ни у кого не вызовет вопросов, если они увидят оружие: все знали, что она переживала о заключённых и что всячески старалась обезопаситься от них. А утром Джейн запечатает этот набор в свои свитки и будет спокойна, что никто не найдёт их в комнате в её отсутствие.
Девушка переоделась в ночнушку и задула огонь в стеклянных напольных подсвечниках. Её зрение определённо не скажет потом «спасибо» за то, как она измывается над ним в полумраке сейчас. Но это если у неё будет «потом», конечно.
...
Вопреки ночному обучению Джейн даже была способна вовремя реагировать, что не могло не радовать.
Она уклонилась от очередных змей, вылетевших из рукавов Орочимару, а затем, сделав сальто, сложила в воздухе печати и призвала двух крупных уховёрток. Насекомые легко схватили рептилий клешнями и отбросили. Змеи зло зашипели: зубчики клешней порезали им тела. Они вновь бросились друг на друга, а Орочимару в этом время уже кинулся на саму Джейн, и девушка удивлённо вскинула брови: руки наставника светились голубым — он использовал скальпель чакры. Ученица выплюнула пару сенбонов в ноги саннина, чтобы тот не смог их отбить, и, когда Орочимару подскочил, уклоняясь, рывком сорвалась с места подальше от змей. Но времени всё равно не было — она еле успела сложить печати, когда Орочимару уже оказался рядом. Джейн тут же выпустила столб огня, держа того на расстоянии. Когда саннин всё же проскочил сквозь пламя, в него повлетало несколько сюрикенов и он с хлопком исчез.
Ну, естественно. Джейн вся обратилась в ощущения, пытаясь уловить присутствие настоящего. Ощущения пришли из-за спины.
Джейн быстро сложила печати, но не успела многоножка обвить её тело, как возле шеи загудела чужая плотная чакра. Девушка вздохнула. Опять. Хотя иного исхода не было смысла даже ожидать...
— Неплохой трюк с сюрикенами, спрятанными в пламени, — в голосе саннина чувствовалась улыбка. Хотела бы Джейн тоже улыбнуться ему...
— Спасибо, — довольно прижмурилась девушка, внутренне травясь собственным лицемерием. — Если бы это ещё сработало...
— Оно могло сработать, если бы ты увеличила количество пламени.
Джейн недоумённо дёрнула головой, не оборачиваясь.
— Жар.
— Точно, — девушка поражённо вдохнула. Огонь страшен не только пламенем, но и жаром от него, который бьёт гораздо дальше самих языков. — Противник бы отступил дальше и потерял видимость.
Чакра саннина возле горла довольно звякнула.
— Верно. Или бы он просто зажмурился от резкой вспышки тепла.
Логично. Джейн понятливо кивнула. Её саму ненароком опаляло при выпуске пламени, и глаза пересыхали первыми, из-за чего приходилось щуриться. Скальпель чакры внезапно исчез, и девушка украдкой горько сморщилась: опять оборачиваться и корчить маски. Но Орочимару сам подошёл к ней. Он посмотрел на сколопендру, вившуюся возле ног ученицы, а потом заметил:
— Панцирь плотный. Эта защита тоже могла бы сработать, призови ты быстрее.
— Знаю, — Джейн кисло дёрнула бровями. — Но быстрее никак, печати ведь... — девушка вопросительно подняла взгляд, когда саннин хмыкнул, но тот молчал. Наконец он спросил.
— Как думаешь, почему я могу призывать змей так быстро?
Ученице передавило горло тошнотворным позывом.
Потому что ты тварь, ворующая чужие навыки.
— Потому что у вас с ними особый контракт? — Орочимару сделал невнятный оценивающий жест головой, а потом смеющимися глазами вернулся к Джейн. Ему было весело, в то время как девушке хотелось удавиться и от его присутствия, и от собственной лжи.
— Хорошее предположение. Но нет.
Глаза Джейн расширились в искреннем удивлении, когда саннин приподнял рукав кофты и на белой коже стала видна печать призыва. Девушка изумлённо вскинулась на наставника.
— Так вы как тот АНБУ?.. — Орочимару прыснул. Джейн поражалась, как он при всём, что было, мог не менять к ней отношения, всё так же усмехаясь и ободряюще хмыкая.
— Что-то вроде того.
А почему ему и отношение-то менять, собственно? Она упорно работает, старается, и у неё есть прогресс, и она больше не дерзит и не озвучивает «суицидальные» мысли.
— И вы просто впускаете туда чакру, и всё? — Орочимару кивнул.
Конечно, она теперь будет в его глазах примерной ученицей — она же просто пляшет под его дудку!
— Это... удобно, — честно заметила Джейн, разглядывая чёрные чернила, проступавшие под кожей.
— Ты тоже можешь сделать себе такое.
Ученица оценивающе оглядела татуировку ещё раз.
— Я не уверена, что смогу передать все элементы с такой же точностью.
— Боги, конечно же, ты будешь наносить её не сама, — Орочимару закатил глаза и рассмеялся в приступе «это же так очевидно». — Я или Кабуто сделаем это.
Джейн стало чуть легче. Одной заботой меньше.
— Спасибо, — саннин прижмурился, в то время как справа с хлопками исчезали уховёртки и змеи.
— Кстати, о Кабуто. Он сказал мне, что ты заинтересовалась пространственно-временными техниками?
Сердце Джейн предательски замерло, а кровь отхлынула от ладоней. Ученица силой воли заставила себя не измениться в лице.
— Да, есть такое. Хотела всё понять, как тогда змея расщепилась в той пещере, откуда пришёл Саске, — и она вновь говорила половинчатую правду. Это было наиболее безопасным путём выживания здесь. — Он говорил мне, что там какое-то скопление энергии, но я не слышала, чтобы большое количество энергии могло так влиять.
Саннин понимающе качнул головой.
— Да, ум у тебя всегда был пытливым. И как, нашла? — Джейн неопределённо повела плечами. — Если не получается, почему же не спрашиваешь? — ученица посмотрела на него безнадёжным взглядом, и Орочимару вздёрнул выше брови, веселясь. — Всё ясно. Но не думаю, что ты смогла бы что-то обнаружить: всё, что касается энергетических ям, упоминается в очень древних и редких свитках, и почти все они находятся в других убежищах или поместьях старинных кланов.
У Джейн судорожно заколотилось сердце.
— Энергетические ямы?
Саннин утвердительно кивнул.
— Места скопления большого количества энергии называются энергетическими ямами, и неизвестно, почему именно в этих местах происходит накопление. Однако в таких точках возникают дыры, ведущие в другие миры, — Джейн вся вытянулась, как струна, и едва не звенела от напряжения. Оставлять лицо лишь изумлённо-любопытным было крайне сложно. Орочимару тем временем продолжал: — Всё начинается с небольших крупиц. Однако постепенно всё новая энергия притягивается к уже существующей, пока однажды не превращается в массу, прорывающую ткань пространства. Противостоять ей можно, лишь аккуратно выпуская собственную энергию.
Тут лицо Джейн озарилось догадкой. Орочимару это заметил и довольно мерцнул глазами.
— Да. Мы проходим сквозь них, чтобы тренировать контроль чакры. Сделать его филигранно точным. И умение подавать ровно отмеренное количество вовне — тоже.
— Это же так опасно...
— Зато помогает увеличить резервы. Давление извне провоцирует выработку ещё большего количества энергии внутри. Однако, — саннин сделал паузу, — после этого организм ослабляется, и нужно ждать какое-то время, чтобы ты мог вернуться в собственный мир. Небольшая физическая нагрузка — лучший способ вернуть тело в прежнее состояние.
У Джейн что-то щёлкнуло в голове.
Вот почему Саске тогда бродил по моему миру. Он просто ждал, когда восстановит силы. Девушку внезапно озарило.
Поэтому я и ударить его тогда смогла! Он потерял свои привычные реакцию и скорость...
— Вот как...
Орочимару задумчиво посмотрел на неё.
— Думаю, про энергию можно найти больше в архиве. Я попрошу Кабуто, он найдёт тебе, — у Джейн внезапно заныло сердце, и она неожиданно для себя выпалила.
— Я сама хочу, — лицо саннин вопросительно замерло. Ученица упрашивающе посмотрела в глаза наставнику. — Пожалуйста. Можно я сама? В моём мире... мне нравилось сидеть в библиотеке и искать нужное в рядах книг.
Она не соврала. Библиотеки правда её успокаивали: в них всегда можно было сосредоточиться. Вот только бывала в них Джейн нечасто.
Орочимару озадаченно повёл губами, мышцы возле его глаз дёрнулись, а веки быстро опустились и поднялись. Тонкая прядь волос отделилась от общей массы и спала на его нос, смягчая черты. Наконец, не найдя ничего настораживающего в лице и движениях Джейн, саннин протянул:
— Думаю, такое возможно, — и прежде, чем Джейн успела возликовать, добавил: — Но только под надзором кого-то из нас.
Под опешившим взглядом ученицы Орочимару лукаво улыбнулся.
— Ты же превратишь все многолетние труды Кабуто с аккуратной сортировкой в сущий хаос.
У Джейн нервно дёрнулись брови и углы губ, и неясно было от чего больше: от облегчения или отчаяния. Но девушка взяла себя в руки и кротко улыбнулась в ответ.
— И то верно. Спасибо большое.
...
за то, что оставляете шанс спастись из жизни, в которую сами же и загнали.
***
И всё же это было лучше, чем ничего.
Джейн кивнула на прощание клону Кабуто, оставшемуся в архиве, и закрыла железную дверь. Теперь предстояло идти в прямо противоположное крыло на тренировку с Орочимару — путь предстоял долгий. Девушка ещё раз перепроверила все свитки в поясной сумке и тронулась.
Архив и правда был лучше, чем ничего, потому что её хлипкие попытки пролить свет хоть на что-то порушились почти полностью: Орочимару и Кабуто стали отслеживать каждое её движение в библиотеке, и тайно красть свитки стало невозможным. Джейн не знала, с чем была связана эта перемена, но смутно связывала с собственным поведением и просьбой про архив. Значит, она всё же в чём-то прокололась. Но, что бы тогда ни произошло, отделалась она малой кровью и тайно радовалась, что её ещё не поймали.
Архив принёс не слишком много нового, но в нынешнем положении любая информация была на вес золота. Как Джейн и говорила, она продолжила искать про энергию и её применение в пространственно-временных дзюцу. Для наставника это мотивировала тем, что при таких возможностях можно было бы попробовать применить что-то похожее и самой (сдавливание энергии для удара извне). Джейн было тошно от постоянного вранья, лицемерия и промасленных улыбок, но маска уже точно приросла к её лицу, и она, как на инстинкте, начинала с задором лукавить и шутить при взгляде на Орочимару.
Догадывался ли он об этом? Если и да, то никак не показывал, плавно подыгрывая. Хотя его поведение всегда было сложно предсказать. Джейн не понимала даже, откуда в нём взялось такое радушие и щедрость, что он вдруг предложил ей посетить архив. Но это... было даже милым по-своему. Джейн окончательно запуталась в Орочимару как в человеке и поэтому старалась меньше о нём думать. Ей нужно найти информацию про её мир и сбежать отсюда. Вот о чём надо думать.
Изучая свитки, она узнала, насколько разрушительна бывает скопленная вовремя энергия, и её позабавил тот факт, что медицинские техники считались одной из разновидностей скоплений чакры. Одна вещь, а какие разные применения. Впрочем, скальпель чакры тоже являлся ответвлением медицины.
А ещё ей в кои-то веке повезло, и пространственно-временные дзюцу так же оказались тесно связаны с накоплением энергии, поэтому Джейн со спокойным видом продолжала читать о них и дальше. Это объяснялось тем, что для каких бы то ни было перемещений требовался высокий уровень чакры и умение её концентрировать в нужный момент, чтобы тебя просто-напросто не убило самой техникой. Для этого требовалась и выносливость, жизненная сила. Черноволосая с тоской вспомнила найденное дзюцу Летящего Бога Грома и подумала, что смысла в том мимолётном, как она тогда посчитала, «везении» не было абсолютно никакого: её разорвёт прежде, чем она закончит вхождение в контакт с печатью, о каком путешествии сквозь них вообще может идти речь!
Было бы легче, если кто-то поставил на неё печать и потом бы призвал. Невидимые печати, поставленные с согласия контрактора, упрощали всё сразу на несколько ступеней: не требовалось даже прикладывать усилий с концентрацией чакры, потому что чакру тратил тот, кто призывал тебя. Ты лишь исполнял условия договора, являясь на его зов. Ах, как бы это упростило дело! Если бы кто-то мог вызвать её отсюда, и она бы просто однажды исчезла из этого логова! Джейн с острым разочарованием дёрнула плечом.
Если бы, если бы... Если бы да кабы, то во рту бы выросли грибы.
Ей нужно пытаться управиться с тем, что она имеет, а не желаемым «если бы». Как там писал Фрай? «Пока человек жив, ничто ещё не потеряно, даже если потеряно всё», — Джейн хмыкнула себе под нос и остановилась. Верно, у неё определённо ещё есть шанс.
Внезапно впереди раздался взрыв, и девушка вмиг застыла. Шум донёсся из тренировочного зала. Не похоже на Орочимару... Джейн осторожно подошла ко входу и едва не отпрянула.
В зале был Саске.
