Нокс

      Говорят, человек может привыкнуть ко всему. Видимо, Северус Снейп был исключением.       Гермиона бросила на него беглый взгляд и продолжила мешать бодроперцовое зелье. С наступлением зимы в подвалах стало совсем холодно, и у Сопротивления резко вырос спрос на микстуры и согревающие настойки. Завтра придёт Джейми…       — Инцендио! — раздалось у неё за спиной, а затем в комнате снова воцарилась тишина. Лишь едва слышно побулькивало содержимое котла.       Гермиона вздохнула и как ни в чем не бывало продолжила помешивать зелье. Сейчас начнётся.       — Банши тебя дери! — прошипел Северус и со злостью швырнул палочку на стол. От звука её падения Гермиона вздрогнула и опасливо обернулась.       Снейп сидел неподвижно в кресле, обхватив голову руками. На журнальном столике стояла свеча. Он пытался зажечь её каждый день, и каждый день фитиль лишь слегка дымил. Чем больше он пытался, тем больше уходил в себя. Гермиона видела, как с каждой неудачной попыткой иллюзия нормальной жизни убегает от неё, словно песок сквозь пальцы.       Всё начиналось хорошо: он набросал себе план тренировок и планировал восстановиться как можно скорее, чтобы потом они смогли безопасно перебраться в другое место. «Одна палочка хорошо, а две — лучше», — сказал он ей пару месяцев назад.       После того как Джейми вырубил патрульных, обходы участились не только в Лондоне, и долго засиживаться на одном месте стало слишком опасно. Они должны были перебраться в другой город месяц назад, но к Северусу так и не вернулась магия.       Однажды, когда она попыталась его утешить, он сорвался на неё. Это было обидно, но она попыталась поставить себя на его место — и поняла, что наверно поступила бы так же. И всё же ей было невыносимо больно лишиться его случайных прикосновений, а затем и голоса. В их подвал снова пришла тяжёлая, удушающая тишина.       А потом исчезли газеты.       Гермиона пыталась выяснить у Джейми, в чём дело, но он лишь разводил руками. Видимо, до их городка тоже дошли обыски. Как бы то ни было, вот уже почти месяц ей приходилось довольствоваться одними слухами.       С другой стороны, можно ли было безоговорочно верить «Пророку»? Ведь за всеми этими неестественно сдержанными «разоблачениями», «получением информации» и «пресечениями очередных преступлений» на самом деле стояли доносы и пытки. С каждым выпуском свободные газеты становились всё тише, пока совсем не терялись в информационном шуме министерской пропаганды. А вслед за ними затихали голоса Сопротивления.       Однажды Джейми рассказал, что в министерстве случилась череда отставок, которые пресса объясняла недостаточной компетентностью служащих. В этом не было ничего удивительного: не все министры оказались готовы убивать грязнокровок. Только вот простой отставкой дело наверняка не ограничилось: приближенные Тёмного лорда наивно полагали, что смогут выйти сухими из воды, но от него можно было уйти только одним способом — через кладбище. Все прекрасно знали, что предателей не оставляют в живых. Правда, каждый из министров верил до последнего, что уж он-то предателем точно не станет.       Теперь же они все были в одной лодке: и «преступники», и их палачи.       Гермиона вытерла пот со лба и принялась разливать зелье по флаконам. Она очень устала за этот месяц. Не то чтобы ей приходилось работать больше, нет. С этим она справлялась. А вот справиться с одиночеством она никак не могла, и это досадное чувство отбирало все её силы. Она скучала по разговорам с Северусом и, лишившись их, чувствовала, что неотвратимо теряет волю к жизни.       Как Снейп не мог привыкнуть к своей беспомощности, так и она не могла смириться, что он снова отвернулся от неё. За эти месяцы они смогли приспособиться почти ко всему. Но он так и не научился принимать помощь и зависеть от кого-то, а она — не искать поддержки у тех, кто не мог и не хотел её дать.       За своими размышлениями Гермиона не заметила, как Снейп поднялся из кресла и встал у неё за спиной. Она вздрогнула, и зелье вылилось из переполненного пузырька на стол. Северус и раньше так делал, но прежде она никогда не пугалась.       От него никогда нельзя было услышать похвалы, но даже то, как он молча наблюдал за её работой и не вставлял ни одного едкого замечания, можно было уже считать достижением.       И ей это нравилось. Нравилось случайно задевать его пальцы, когда она передавала ему ингредиенты, слышать его спокойное дыхание — да просто быть рядом с ним. Она не понимала это чувство, но и не гнала его прочь.       Впрочем, длилось это недолго. В этот раз Северус сделал всё сам, снова возведя между ними стену из собственного отчаяния и невозможной гордости.       — Вы меня напугали, — сказал Гермиона, готовясь к тому, что сейчас её отчитают за неуклюжесть.       — Ничего, уберёте потом, — ответил он, и сердце Гермионы пропустило удар. Такой Снейп пугал её еще больше. Он точно что-то замышлял. — Я кое о чём подумал и хотел с вами поговорить.       — О чём же? — она резко развернулась к нему.       — Вам пора выбираться отсюда.       — А вы?       — Что-нибудь придумаю. В конце концов, я вроде всё ещё официально мёртв, и меня вряд ли кто-то станет искать. Я вижу, как вы страдаете, мисс Грейнджер, и я устал от мысли, что ничем не могу вам помочь. Собирайте вещи, завтра я поговорю с Джейми.       — Не можете мне помочь? — во взгляде Гермионы вспыхнул яростный огонек. — Я могу сама сварить оборотное зелье и защитить себя. Да я ограбила самый охраняемый банк и… дурацкий супермаркет, чёрт бы вас побрал! Неужели вы думаете, что я осталась бы с вами хоть на день, если бы мне от вас нужна была только защита?       — Мисс Грейнджер…       — Гермиона! Я просила вас тысячу раз называть меня по имени. Вы обещали, что не бросите меня…       — Я ничего вам не обещал.       — Лжец! Вы сказали, что я не одна, — Гермиона со злостью вытерла слёзы рукавом толстовки. — Просто быть рядом — я что, многого прошу? Вы нужны мне!       Снейп приблизился к ней и, взяв её за плечи, хорошенько встряхнул. Гермиона смотрела ему в глаза и не понимала, что он чувствовал в этот момент. Конечно же он был рассержен. Тогда почему в его глазах было так много сожаления и растерянности?       — Держите себя в руках, мисс Грейнджер, и идите собирать вещи, — наконец строго сказал он. — И не смейте называть меня лжецом.       Гермиона скинула его руки и отошла к полкам с запасами. Вытерев нос, она пробежала взглядом по этикеткам и достала оборотное зелье. Ей нужно было прогуляться и всё обдумать. Бросив в пробирку светлый волос, она сделала глоток и поморщилась, почувствовав, как меняется тело. Затем натянула на голову капюшон и схватила со стола сумку.       — У нас закончился хлеб, — бросила она Снейпу, который молча за ней наблюдал. Уже в дверях она обернулась и, прищурившись, сказала: — Да что вы сделаете, если я откажусь? Превратите мою жизнь в кошмар?       Не дожидаясь ответа, она захлопнула дверь. Отойдя подальше от дома, она свернула в переулок и наконец-то по-настоящему дала волю эмоциям. «Будь ты проклят, бездушный чурбан!» — шептала она, а слёзы так и катились из глаз, скапливаясь уродливой каплей на распухшем носу. Волосы намокли и липли к щекам.       Она не должна была плакать. По сравнению с остальными участниками Сопротивления, она жила очень даже неплохо: не голодала, ей почти не угрожала смертельная опасность, даже зелья хорошо покупали в последнее время. Но пустота в душе отравляла её изнутри. Она чувствовала, как постепенно чахнет, и тянулась к Северусу, пытаясь спасти себя от своих же мыслей. А он её отталкивал снова и снова.       Удивительно, как она умудрялась всегда оставаться одинокой, не имея возможности побыть одной.       Она устала бороться. Устала кричать о помощи и не получать её.       И всё же она чувствовала, что не могла сейчас сдаться. Она хотела застать смерть Волдеморта, пусть на это уйдут десятки лет — ей некуда было спешить. Она умела ждать. Они проиграли битву, но не войну. И пусть Сопротивление ушло в подполье, Гермиона верила, что когда-нибудь они доберутся до него. Хоть кто-нибудь из них…       И тем не менее ждать в одиночестве было слишком тяжело.       За размышлениями она не заметила, как оказалась на незнакомой улице. Осмотревшись по сторонам, она хотела уже вернуться, как услышала голоса у себя за спиной.       — Это ж надо было попасть в такую дыру! Да тут одни маглы кругом, — от одного этого слова сердце Гермионы больно сжалось. Натянув посильнее капюшон и зажав рот рукой, она продолжила идти вперёд. «Не беги, не беги…» — повторяла она и пыталась сосредоточиться и вслушаться в разговор.       — Поступил донос. Одна ведьма утверждает, что видела заколдованные газеты.       — Ей почти сто лет! В таком-то возрасте что угодно может привидеться.       — А что поделать? Долохов с нас шкуру сдерет, если мы упустим хоть одного сопротивленца…       — Как он меня достал, честное слово! Почему я вообще должен в ночи шарахаться по грязным подворотням, а не лежать в теплой постели с женой?       — Потому что это твоя работа, Арни, — похлопал его по плечу напарник. — К тому же поговаривают, что начальство скоро сменится, — Гермиона напрягла слух и не заметила, как сбавила шаг.       — Да ладно?       — Отвечаю, что-то там происходит. Но конечно же мы об этом узнаем в последнюю очередь. Так что заканчивай ныть и доставай уже эту бандуру. Говорят, в Лондоне с её помощью смогли вычислить двадцать человек.       — Ты в это веришь?       — Не особо доверяю новым технологиям, но вдруг и правда сработает. Давай на той магле проверим. Прошу прощения, мисс! Разрешите задать вопрос?       Гермиона прибавила шаг. «Только не обращай на них внимание, они тебя не раскроют. Все будет хорошо», — говорил внутренний голос, но когда патрульный окрикнул её второй раз, она не выдержала и попыталась аппарировать. Ничего. Кажется, она вообще забыла, как это делается: мысли путались — она даже не знала, куда ей отправиться.       И тогда она побежала. Поворот, ещё один… Надо было увести их от дома.       Внезапно щиколотки словно обвили веревки, и, запнувшись, Гермиона полетела на землю. Сначала она подумала, что теряет сознание, — в глазах на мгновение потемнело. Потом грудь и живот пронзила острая боль. От неё хотелось закричать, но получалось только судорожно хватать ртом воздух. Весь её мир внезапно замолчал и сжался ещё сильнее.       Казалось, она пролежала так целую вечность.       Резкий рывок вернул её в реальность. Её тащили за капюшон толстовки в ближайшую подворотню. Воротник давил на горло; она вцепилась в него и попыталась немного оттянуть. Когда в лёгкие наконец поступил воздух, она собрала все силы и закричала. Получилось совсем тихо. Да и все равно никто бы её здесь не услышал.       — Да заткнись ты, — раздраженно прикрикнул патрульный и с силой встряхнул её. Воздуха опять стало не хватать.       Впрочем, длилось это недолго: её снова швырнули на землю. Было уже не так больно — не больнее, чем падать с высоты собственного роста.       — А ну иди сюда, — пробормотал мужчина и схватил её за волосы.       У Гермионы снова потемнело в глазах. Не помня себя от боли, она вцепилась ногтями ему в руку и забила ногами по асфальту, пытаясь приподняться, лишь бы ослабить её.       — Да не брыкайся ты! — прошипел мужчина и склонился над ней. Она не видела его лица за маской — только смеющиеся глаза. Кажется, происходящее его веселило, и от этого было ещё страшнее. — Эй, неси сюда сыворотку правды! Кажется, она под оборотным: у неё, вон, волосы начали завиваться.       От последних его слов сердце Гермионы упало. «Дура, дура, ну зачем ты вышла сегодня?» — пронеслось у неё в голове.       Гермиона почувствовала, как патрульный оттянул волосы вниз, запрокидывая ей голову, а затем его пальцы грубо разжали челюсть. Холодное стекло коснулось губ, и по языку потекла безвкусная жидкость. Гермиона закрыла глаза. Теперь всё было кончено. Она дала слабину всего один раз и сразу же попалась.       С другой стороны, они продержались достаточно долго. Для вчерашней школьницы и почти сквиба не так уж и плохо. Почти восемь месяцев вместе. Сейчас они казались не такими долгими. Особенно время их ночных разговоров. Даже как-то обидно…       Внезапно мимо неё пронеслась яркая вспышка — она даже смогла увидеть её сквозь закрытые веки. В следующее мгновение ей на ноги упало что-то тяжёлое. Раздался свист. Затем ещё одна вспышка — патрульный сильно дернул её за волосы, но вслед за болью в затылке неожиданно пришло облегчение. Она приоткрыла один глаз, затем другой.       Перед ней стоял, держась за стену, Северус. Гермиона опустила глаза вниз и увидела на своих коленях патрульного — тот был без сознания. Она с отвращением оттолкнула его ногой. Ничего не говоря, Снейп медленно подошел к другому мужчине, выбил носком ботинка палочку из его окоченевших пальцев и принялся рыться в карманах.       — Интересно, — он вытащил пачку сигарет и, покрутив её в руках, забрал себе. Пока он искал другой карман в складках мантии, на асфальт выпал вредноскоп и бешено завертелся, разрываясь противным свистом. Снейп раздавил его ботинком. В переулке стало тихо.       Северус выпрямился и хотел было проверить второго патрульного, но пошатнулся и осел на землю. Уже на четвереньках он дополз до стены и прислонился к ней, затем вытащил сигареты и достал одну зубами. Немного посидев так, он наконец поднял глаза на Гермиону, которая всё это время неотрывно следила за ним.       — Мисс Грейнджер, боюсь, мне придется попросить вас стереть им память. Они не нападут, пока их не расколдуют. Я бы и сам с радостью это сделал, но, увы, не могу. На сегодня мои тренировки окончены, — сказав это, он поднес к сигарете палочку и, поморщившись, прикурил.       Его голос привел Гермиону в чувство. Стереть память она могла. Она поднаторела в этом деле.       Закончив, она проверила карманы патрульного, который влил в неё сыворотку правды: немного денег, вкладыш от шоколадной лягушки, пропуск в министерство… Последнее полетело в грязь. Гермиона подошла к Снейпу и опустилась рядом, вытянув ноги. Он был так близко, что их плечи касались.       — Простите, — прошептала она.       — Мисс Грейнджер, о чём вы? Вы соблюдали все меры предосторожности, вашей вины здесь нет, — он затянулся и медленно выпустил в воздух струйку дыма. — Просто иногда так бывает.       — Они придут за нами?       — Думаю, да. Вряд ли сегодня, но я бы здесь долго не задерживался, — Снейп зажал сигарету в зубах и мягко взял Гермиону за подбородок. Свободной рукой он убрал волосы с её лица, и она поморщилась от боли: странно, она даже не заметила, как ободрала себе лоб и щёку. — У меня припрятана мазь. Быстро пройдёт.       Гермиона сглотнула и посмотрела ему в глаза. Читающееся в них безразличие почему-то не раздражало её, как прежде, а напротив, успокаивало. Она наконец-то его поняла. Не было смысла бояться неизбежного — оно всё равно бы настигло их. Ожидание этого момента отравляло ей жизнь все эти восемь месяцев. Но правда была такова, что никогда не стоял вопрос, обнаружат ли их, был только вопрос, когда это случится. Это было страшным откровением, но как только она смогла это признать, то сразу же почувствовала облегчение.       Единственное, что сейчас её волновало, — человек напротив. Северус всё ещё аккуратно придерживал её подбородок и задумчиво смотрел на приоткрытые губы. Зажатая в зубах сигарета почти догорела, и пепел в любой момент мог сорваться и упасть ему на свитер. Но они боялись пошевелиться: оба так истосковались по теплу, что не хотели лишиться его сейчас.       Наконец Гермиона слегка наклонила голову, прижавшись щекой к его руке. Снейп отпустил её подбородок, и у неё перехватило дыхание. Она в страхе распахнула глаза. Но он всего лишь отбросил сигарету, и увидев это, она улыбнулась.       — Странная вы, — произнес он и провел пальцем по её скуле, — возможно, мы скоро погибнем, а вы улыбаетесь.       — У нас нет ингредиентов для успокоительного зелья, — прошептала она и положила руку ему на колено.       Снейп ухмыльнулся и скользнул большим пальцем по её нижней губе, заставив приоткрыть рот. Он медлил. Не потому что сомневался. Он хотел запомнить её смущенный взгляд и обветренные губы.       В душе Гермионы поднялась волна тепла, которая затем мягко растеклась к пылающим щекам и озябшим кончикам пальцев. Она была готова поклясться, что прежде на неё никто так не смотрел. И наконец призналась себе, что давно хотела этого. Её ранила холодность Северуса не потому, что она нуждалась в чьём-то внимании, а потому, что хотела получить его именно от него.       Не в силах больше сдерживать себя, она подалась вперед и тут же встретилась с его губами. Мягкими. От него пахло дешевыми сигаретами, но это было совершенно не важно. У них не было завтра, было только здесь и сейчас. На сыром асфальте глухой подворотни.       Он целовал её, а она пыталась запомнить каждое его прикосновение. Каждую венку на его руке, каждый вдох, каждый раз, когда их языки встречались. Она ахнула, когда он остановился и, невесомо касаясь щеки губами, спустился к шее. Его тяжелое дыхание отдавалось в теле, словно разряд тока. Горячие руки скользили под одеждой, и казалось, их жар мог оставить следы на её пояснице. Она тихо застонала, когда Северус слегка прикусил кожу на её шее, а затем начал снова целовать. Ещё страстнее, ещё громче, ещё отчаяннее.       Они прижимались друг другу, боясь разлучиться.              Гермиона потянула его за волосы и немного отстранилась, а затем снова прижалась к его губам. От щетины на его щеках уже саднило губы, но она не могла насытиться им. Он заполнял своими ласками пустоту в её душе, оставленную восемью месяцами страха и боли, а она — в его. Они понимали, что уже никогда не смогут до конца оправиться, но знали…       Они больше не одиноки.       Северус разорвал поцелуй и, прижавшись лбом к её лбу, прошептал:       — Нам нужно домой, ты можешь простыть.       — Хорошо.       Она помогла ему подняться и обхватила за талию, когда он, не удержав равновесие, начал падать. Мягкая рука легла ей на плечо и сжала его. Бросив последний взгляд на всё ещё искрившийся вредноскоп, они поплелись в свой подвал.       У них оставалось не так много времени на побег.