Игра не для двоих

Гром продержался почти месяц. Вначале пришлось разбираться с бандой — на это уходили все силы и время, потом свалилось ещё одно непростое дело. В выходные дёргала Юля, пытаясь отвлечь и растормошить, по будням не давал скучать Дима, которого надо было натаскивать на нормальную работу. А не только на сумасшедших маньяков. В квартире опять же надо было хоть какой-то порядок навести… И вот на квартире до него дошло, что он просто хватается за всё подряд, пытаясь отвлечься, не думать, забыть… Забыть эти строго охраняемые стены, душные кабинеты и расфокусированный взгляд Разумовского, шарящий по стене мимо него. Нервные рывки плечом и искусанные губы. Согнутую, перетянутую рубашкой фигуру. Не получалось. Если раньше ему только казалось, что он чего-то недоделал, то теперь он это точно знал. Более того, ему даже предложили возможность исправить, вот только… от мысли о ещё одном визите становилось откровенно тошно. Он не представлял, что будет говорить, как привлекать внимание… чем он вообще может помочь. Он даже не мог определиться, с какой из личностей Разумовского он боится столкнуть больше. Чумного Доктора с его самоуверенностью и наглостью хотя бы… не жалко. На Сергея же он просто не сможет смотреть. Он подумал, что мог бы принести какие-то новости, которые смогут Сергея заинтересовать, как-то взбодрить. Что-то, что ему было важно. Даже попытался подобное найти, но быстро понял, что дело безнадёжное. Соцсеть была закрыта, сервера выключены и опечатаны, как вещественные доказательства. Счета благотворительных фондов заморожены. Даже на детдом «Радуга» сейчас косились с подозрением, как на рассадник. Потому что им не хватило ума просто откреститься, люди оттуда — и сотрудники, и воспитанники — до последнего пытались Разумовского защищать, отстаивать его невиновность. Не так уж они были и неправы, но кто же об этом знал. Для мира Разумовский был маньяком и убийцей, а все его благие дела… Чумной Доктор их попросту перечеркнул. Люди куда лучше помнят плохое, да и в маньяков верят охотнее, чем в благодетелей. Так что пришлось смириться и на этот раз ехать без чёткого плана в голове. Врач, оставивший ему номер — на визитке значилась фамилия Рубинштейн — не обманул и принял его быстро и без лишних вопросов. Правда, как оказалось, не совсем легально. Точнее, совсем нелегально: его привезли в сумерках, на лёгком катере к какому-то грузовому причалу в техническом гроте. — Вы же понимаете, что я иду на нарушение, допуская вас сюда без веской причины, — объяснял Рубинштейн, встречая его в начале полутёмного коридора. — А улучшение состояния больных таковой не считается? — Ну что вы, Игорь, официально мы можем лечить только по протоколам: беседы, таблеточки, покой… никаких раздражителей, даже если без них не будет прогресса. Понимаете, тем, кто составляет протоколы, прогресс же не нужен. Нужен порядок. И стандарт. А с нашей спецификой никакого стандарта быть не может. Каждый случай уникален, каждый — интересен по-своему. И подход нужен свой. А если по правилам действовать… Ну что я вам объясняю, вы и сами понимаете. Гром был вынужден согласиться. Впрочем, обратно он бы всё равно не поплыл. Пришлось следовать за врачом по едва освещённым переходам, нырнуть в одно из еле заметных ответвлений и оказаться в небольшом кабинете с ещё одной дверью. — Присаживайтесь, я сейчас вызову санитаров, и вам его приведут. Только большая просьба, накиньте халат и никуда отсюда не выходите, на глаза чтобы никому не попались. Ну сами понимаете… — Понимаю, — отмахнулся Гром, нервничая по совершенно другому поводу. — А может, посоветуете мне, как я могу с ним… ну, о чём говорить? Чтобы «растормошить», как вы сказали. — Это уже на ваше усмотрение, — Рубинштейн развёл руками. — В прошлый раз у вас отлично получилось. Причём, что меня особенно порадовало, на вас среагировали обе его личности. — Да уж, и со второй я предпочёл бы не встречаться, — проворчал Гром. — Ну что вы! — всплеснул руками врач. — Это как раз лучшее, что вы можете сделать. Со мной вот, например, эта часть личности общаться так и не пожелала, несмотря на все мои… усилия. А вытащить и изучить её — очень важно для понимания этого случая. И для дальнейшего ведения, конечно. Гром скривился, понимая разом две вещи: болтовни с Чумным Доктором ему не только не избежать, но её ещё и добиваться придётся. А второе — за их общением будут пристально наблюдать. Это как-то совсем не радовало. Но раз надо, значит, надо. Кроме того, с этим-то и общаться может будет как-то попроще. Он разговорчивее. Разумовский выглядел ещё бледнее и зажатее, но Гром был готов поклясться, что в этот раз он заметил его сразу. Бросил короткий взгляд, тут же его отвёл. Но теперь намеренно игнорируя — это что-то новенькое. Кажется, разговора у них в этот раз не получится… — Добрый вечер, Сергей, — на пробу начал он. Сергей ожидаемо не отреагировал, старательно глядя в сторону. — Как вы себя чувствуете? Разумовский как-то странно качнулся вперёд. Совсем чуть-чуть, и тут же оборвал движение, замерев, а потом немного расслабив плечи. Словно заставил себя затормозить. Но Грому всё равно вспомнились классические «психи» из фильмов, бессмысленно раскачивающиеся взад-вперёд. Разумовский сейчас чертовски их напоминал. Но, видимо, ещё держался, не позволяя себе скатиться. Тема с самочувствием была явно неудачной, и так видно, что оно неважное. Хоть про погоду разговор начинай. Впрочем, сидящему тут взаперти, он тоже вряд ли приятным покажется. — Я в этот раз не по делу, — сообщил он. — Так, просто пообщаться. Тишина. — Собеседник из меня, пожалуй, неважный, но выбор тут невелик, так что или со мной, или… Гром оборвал фразу, оценив, как у Разумовского мгновенно напряглись плечи. Будто Гром на него уже замахивался. Или угрожал. А, чёрт, врач же говорил что-то про «беседы» и про то, что Разумовский «на контакт не идёт». Вообще-то, Гром имел в виду, что общаться здесь больше не с кем, но его слова действительно расценили как угрозу. А и хрен с ним, врач вроде Чумного Доктора хотел? Вот к нему тогда и обратимся. Гром сел посвободнее, откинулся на спинку и ухмыльнулся напоказ: — Кстати, подражателей твоих я поймал. — На «ты» он переключился на автомате, выкать этому маньяку совершенно не хотелось. — Такие идиоты, представляешь? Напоказ пай-мальчики, культурная оппозиция, чтоб их. А в закрытых группах такое творилось… и планы ограблений обсуждали, и расстрельный список тех, «кто подвёл этот город» вели. Забыли только, что это уже им не «Вместе» с её полной безнаказанностью. При первом серьёзном подозрении я разрешение выбил и запросил доступ. А там всё как на ладони — даже имена как-то шифровать не додумались, вот придурки, да? Гром скорее почувствовал на себе пристальный холодный взгляд, чем смог разглядеть его сквозь завесившие лицо волосы. — В общем, тупое у тебя войско, — поспешил он закрепить успех. — Да и то редеет, мы стараемся. Скоро на твоей стороне разве что романтично настроенные фанатки останутся. Вот у этих силу любви никакой полицией не остановишь. Чумной Доктор — а это уже однозначно был он — презрительно зашипел, щурясь на него из-за чёлки: — Весь этот мусор не имеет ко мне никакого отношения. И ты это отлично знаешь. — Ну раз так, то у тебя вообще никого нет. — Ошибаешься, мы всегда есть друг у друга, — вздёрнул голову Разумовский. — И этого ничто не сможет изменить. — Это мы ещё посмотрим, — ответно прищурился Гром. — Отцепись от Серёжи. — Сам отцепись! — злобно рявкнул Чумной Доктор, сверкнув на него глазами. — Не хочет он твою рожу видеть, разве не ясно? Он тебя терпеть не может, это из-за тебя всё так пошло. — Да неужели? — Гром постарался не показать своей растерянности. Потому что сказанное было, вообще-то, весьма похоже на правду. Сергей ему явно был не рад. — А что, нет? Это ты нас сюда засадил, из-за тебя мы здесь. И ему здесь плохо. А я, — Разумовский злобно заворчал, будто даже увеличившись в размерах, — не люблю, когда ему плохо! И ты об этом ещё пожалеешь! — А мне вот кажется, что он здесь как раз из-за тебя, — тоже разозлился Гром. — Из-за того, какую дичь ты творил. Да ещё и напоказ, чтобы точно все узнали. Преступников он карать надумал. — Он этого хотел! — Ага. Что ж его тогда так крыло, когда я твои подвиги перечислял. Нет уж, если кто-то ему плохо и делает, так это… Тут Разумовский с рычанием рванул к нему, заставив подскочить и почти инстинктивно увернуться. Хоть и в смирительной рубашке, но выглядел он весьма грозно — такой и зубами вцепится. Да и не бить же его… Гром споткнулся о подвернувшийся под ноги стул, чуть не упал, но всё-таки успел перехватить Разумовского вначале за связанные сзади рукава — что не особо помогло — а потом, слегка пнув под колено, за плотный воротник. Им, как оказалось, можно было одним движением неплохо придушить, так что ворвавшиеся через десяток секунд санитары получили на руки уже довольно вяло сопротивляющееся тело — и тут же выволокли вон. Гром перевёл дух, пытаясь оценить, что он сейчас натворил. Ещё при первых попытках заговорить он думал, что насколько бы проще было подойти, встряхнуть за плечо, как-то привлечь внимание. Но был уверен, что трогать пациентов тут категорически нельзя. Врач об этом не предупреждал, но это казалось само собой разумеющимся. А он чуть ли не драку устроил… пусть и не им начатую. Да и остановить Разумовского он мог бы помягче, хотя бы без удушения. Но что-то испугался, столько ярости было в этом броске… — Простите, — с порога начал Рубинштейн, — но сейчас вам лучше уйти. Вас проводят. Я буду слишком занят. — Я это… — сглотнул Гром, поднимаясь со стула, — не хотел. Случайно вышло. — О нет, нет, не переживайте, — замахал руками врач. — Всё отлично вышло. Я почти разобрался, что провоцирует вторую личность на защитную реакцию, за что вам премного благодарен. Теперь должно быть куда проще до него достучаться. Но сейчас я не хочу терять ни минуты, поэтому прошу… — Он настойчиво потеснил Грома к потайной двери. — И никому, помните, никому о вашем визите! Через несколько минут Гром уже подставлял лицо мелким брызгам и недоумевал. Как это можно было назвать «отлично вышло»? С его точки зрения маньяк был, в общем-то, прав, его присутствие делало только хуже — Серёжу заставляло замыкаться, а Чумного Доктора так и провоцировало вылезти наружу. Хотя Гром эту тварь вообще лучше бы не видел. Он хотел увидеть Сергея, заглянуть ему в глаза, убедиться, что он соображает, что воспринимает действительность, что он… не сломался в конце концов. Столько же хрени произошло. С другой стороны, врачу ведь виднее. Гром устало потёр переносицу. Врачу лучше знать, как его вытаскивать. Если начинать разматывать этот клубок нужно с Чумного Доктора… ну что же, Гром действительно помог: раздразнил, вытащил. Может, сейчас он побуйствует — и Серёже полегче станет. Но даже уже сходя на берег, Гром так и не смог себя ни в чём убедить.