История длиною в жизнь

      Не помню, как я оказался дома, потому что всё моё сознание будто бы застлало пеленой. Перед глазами всё ещё стоял её образ, такой манящий и интригующий. Мне безумно хотелось увидеть её снова, поговорить с ней, узнать что-то про её жизнь. До этого я никогда не испытывал подобного, поэтому все эти ощущения немного пугали меня и озадачивали. Я не мог найти себе места. Всё представлял её, размышлял, как должен себя вести и что мне лучше сказать при встрече.       Время тянулось крайне медленно, но я коротал его, как мог: фантазировал, смотрел в окно, умывался, прихорашивался у зеркала, даже пробовал взяться за книгу, но ничего толкового из этого не вышло. Наконец на часах показалось пятнадцать минут восьмого, и я, как ужаленный, выбежал из квартиры. На свежем воздухе, а к тому времени уже достаточно похолодало, мне стало легче, однако кровь всё равно не переставала стучать в висках. Дождь не прекратился, поэтому, выходя, я прихватил с собой зонт. Но, если честно, мне было настолько жарко, что я не отказался бы и от дождевого душа.       По мере приближения к универу я всё больше успокаивался, и под конец моё самообладание взяло верх. Сердце уже не колотилось, в горле не пересыхало, жар совсем сошёл. Я постоял у входа минут пять, и тут показалась Она — моя незнакомка.       В тот день я вернулся домой около десяти часов вечера, опьянённый одной единственной женщиной и с улыбкой до ушей. Тогда я оставил в своём дневнике следующую запись:       «Я встретил её у входа в универ. Она подошла ко мне уверенной, но лёгкой походкой. Её бёдра, подчёркиваемые тонкой талией и облегающей юбкой, двигались по мере шага, приковывая к себе взгляд. Мы поздоровались, шутя пожав друг другу руки. — Что мы будем делать? — Поинтересовалась она. А я даже не подумал об этом раньше! — Скажите, не желаете ли прогуляться? — Я только «за». У нас в аудитории так душно и всегда пахнет пудрой и духами, — девушка усмехнулась, — представляете, что это за ад? Ах, а на улице так свежо, да и дождь почти успокоился. — Она широко раскрыла руки, опустила веки и вздохнула полной грудью.       Действительно, за эти несколько минут, что я стоял здесь, от дождя остались лишь крохотные моросящие капли. Однако я всё равно раскрыл зонт и подставил локоть моей спутнице. Конечно, я сразу же понял, что необходимо решить вопрос с именами. — Я ведь даже не знаю, как вас зовут, — сказал я. Она загадочно улыбнулась и представилась: — Екатерина.       Я представился в ответ: — Николай Алексеевич. — И мы, хохоча, снова обменялись рукопожатиями, она ещё чуть слегка присела.       Некоторое время мы шли молча, пока не вышли к Летнему саду. К этому времени зонт я уже совсем сложил и держал его в левой руке. Я чувствовал, как Екатерина держится за мою руку, и это было так необычно для меня — чувствовать женское прикосновение. Мы, ещё два незнакомца, уже касались друг друга, и в этом я видел нечто интимное между нами.       В саду было довольно тихо и безлюдно, сгущались сумерки. Я слышал её ровное дыхание и старался представить, о чём она думает. Мне это было не под силу. Как вообще можно догадаться, о чём думает женщина?       Когда мы проходили под фонарём, я, бросив на девушку короткий взгляд, разглядел в её лице ту же самую таинственную улыбку. Было видно, что она думает о чём-то своём и что молчание не приносит ей дискомфорта, а лишь добавляет нотку загадки.       Идя по дорожке сада, я спросил: — О чём вы думаете? У вас с лица не сходит улыбка. — Да я и не знаю, так, о чём-то, что придёт в голову. Мне нравится этот вечер. Он такой спокойный и безмятежно тихий. Как вы считаете? — Я полностью с вами согласен. Однако… это так странно… — Что именно? — Мы идём молча, хотя совершенно ничего не знаем друг о друге. Вам это не кажется каким-то… не таким, как обычно?       Она тихо усмехнулась. — Что же… наверное, вы правы. Вообще, во всём сегодняшнем дне есть что-то не совсем обычное — как минимум, эта прекрасная погода. — Екатерина посмотрела наверх и снова набрала в лёгкие воздуха. — Скажите, почему вы согласились встретиться со мной? Может, я затевал что-то непристойное? Вы так легко доверились мне… — У меня нет ответа на ваши вопросы. Сойдёмся на том, что сегодня — день странностей и всего такого «не как обычно».       Я промолчал.       Мы мерно шагали по саду, встретив за всё это время лишь пару человек. Когда я говорил или раздумывал над каким-нибудь вопросом, всё было нормально, но стоило мне только лишь вдуматься в происходящий момент, в то, насколько мы близки, дыхание сразу же перехватывало и по телу пробегала волна возбуждения. — На кого вы учитесь? — Задал я вопрос, решив отвлечь себя, дабы не сойти с ума. — Я учусь на факультете иностранных языков: английский, французский. В будущем смогу стать переводчицей как речи, так и письменных источников. Вы бы только знали, как сильно я люблю читать! — А в чём-то мы с вами похожи… только вот французского я не знаю. Я учусь на филолога. — Это серьёзно, — усмехнулась она и затем чуть помолчала. — Больше ничем не занимаетесь? В чём ваша отдушина? — В живописи. — Как прекрасно… что же вы обычно пишете? — Что угодно. Я пока не нашёл своего стиля, поэтому стараюсь пробоваться во всём.       Она замолчала. — Позвольте предположить… вы думаете о том, чтобы я вас написал?       Екатерина сразу же закрыла лицо рукой и залилась продолжительным смехом. Я тоже не мог сдержать улыбки. — Это настолько предсказуемо? — Наконец спросила она, отдышавшись от смеха. — Вы даже не представляете насколько.       Вдруг моя спутница остановилась напротив одной из скульптур, хотя до этого прошли мы уже мимо многих. Она отошла от неё подальше, как бы вглядываясь в это творение. — Аллегория сладострастия. — Тихо произнесла она. — Вам нравится? — Очень. Думаю, это моя самая любимая скульптура. — Но почему? — Не знаю. Я не могу этого объяснить. Просто она так близка мне. Находясь рядом, я ощущаю что-то такое, чего не в состоянии ощутить ни с чем здесь. — Почему не Аполлон или Юлий Цезарь? — Поинтересовался я. — Цезарь неплох, однако это не то. Мужчины… — Заключила Екатерина. — А что не так с мужчинами? — Это сложно объяснить. От статуй-мужчин исходит совсем другая энергия. Да, они прекрасны как творения искусства, но мне же не симпатичны. — А я вам симпатичен?       Между нами повисло молчание. Она сделала шаг вперёд, подойдя совсем вплотную ко мне. Я же, в свою очередь, испытующе смотрел на неё, пока моё сердце норовилось вырваться из груди. — Да, вы симпатичны мне. — Прошептала Катя так близко, что я почувствовал её жаркое дыхание. — Тогда разрешите мне вас поцеловать. — Как вам будет угодно, сэр.       И наши губы сомкнулись в горячем влажном поцелуе. Она была ниже меня ростом и поднималась на носочки. Чтобы получить полное наслаждение, я настойчиво, но при этом аккуратно, прижал её к скульптуре. По иронии судьбы это была «Аллегория сладострастия».       Я обнимал её стройное тело и чувствовал, как сбивается её дыхание, как часто поднимается грудь. Она кусала мои губы, а затем снова проходилась по ним языком. Всё моё нутро в тот момент трепетало, и мне так сильно не хотелось отрываться от неё. Я держал правой ладонью её лицо, поднимаясь иногда к волосам, забираясь в них пальцами. В порыве страсти я поцеловал её в шею, она шумно выдохнула и запрокинула голову, отдаваясь мне полностью. Я ощущал на своём лице её обжигающие выдохи, и в тот момент для меня не было ничего ближе и дороже, чем эта девушка, несмотря даже на то что я знал её от силы пару-тройку часов.       Через короткие поцелуи мы оторвались друг от друга и после этого особо много не разговаривали. Я проводил её до дома. Многозначительно переглянувшись и поцеловавшись в щёку, мы расстались. Я поспешно вернулся в свою квартиру, а далее сделал эту запись»