История длиною в жизнь

      В тот вечер, когда прошло уже полторы недели с момента отъезда Кати, я делал уроки. Вдруг в дверь позвонили — это было настолько неожиданно, что я аж на стуле подпрыгнул; потом пошёл открывать дверь. Кто же это мог быть, у меня не было ни малейшего понятия. К моему огромному удивлению, на пороге стояла Она с небольшим чемоданом и дорожной сумкой, поникшая и с блестящими и опухшими от слёз глазами. — Здравствуй… — произнёс я.       Не вымолвив ни слова, Катя кинулась ко мне. Я обнял её, и она громко заплакала. В тот момент я был в абсолютной растерянности. Что мне следует делать? Я ведь никогда не попадал в подобную ситуацию. — Давай зайдём в квартиру, — только и смог я сказать.       Девушка оторвалась от меня и прошла вперёд, я же, в свою очередь, взял её вещи. Очень долго мы молчали. Катя села на кухне на диван, я присел рядом. И тишина. Только время от времени были слышны её всхлипы. Я решил разрешить ситуацию, потому что она взволновала меня, и, приблизившись, спросил: — Что произошло?       Глаза её были опущены вниз, а руки нервно теребили подол юбки. Она всхлипнула, посмотрела вперёд себя и вымолвила: — Мой отец, он… он умер, — и тут она обернулась и посмотрела прямо мне в глаза. Её взгляд был пустым и безжизненным, будто плакала она уже несколько суток напролёт. В моём горле встал ком, и ни одно слово не могло сорваться с языка. Это было страшное зрелище, не от уродливости, а от жалости и сочувствия, наполнявшего тогда всё моё нутро. Бедная, бедная девочка… она ещё так юна, но уже перенесла несравнимое горе.       Я мигом прижал её к себе и, гладя её мягкие волосы и целуя в макушку, шептал: — Мне так жаль, милая… как же мне жаль… — в течение часа я старался успокоить её рыдания. — Я здесь, я рядом с тобой. Ты очень сильная девушка; то, что случилось, просто ужасно, но ты сможешь со всем справиться… я помогу тебе, буду рядом с тобой, и ты сможешь обратиться ко мне в любую минуту дня и ночи, мы со всем справимся. Мне очень-очень жаль…       Со временем она успокоилась и слёзы больше не текли по её щекам, лишь тихо подёргивалась губа и сопел нос. Мы сидели довольно близко, так что я мог слышать её дыхание, но в тот момент мне было не до этого. До сих пор я отчётливо помню тот вечер и последующую за ним ночь. Я не знаю, какими словами можно было бы описать те чувства… словно та связь, зародившаяся ранее, при нашей первой прогулке, теперь окрепла, стала прочной нитью, которой вряд ли суждено было когда-то разорваться.       Кое-как я вызвал улыбку на её лице. Потом мы разговаривали. Очень долго разговаривали. Временами, конечно, прерывались, но всё-таки продолжали узнавать друг друга, упрочнять нашу нить. И под утро мне казалось, что я знаю эту девушку всю свою жизнь, знаю о ней всё. Катя рассказала мне про своё детство, родителей и любимую бабушку, про загородный домик, в который её семья переезжала практически на целое лето, про школу, подруг и их возлюбленных, про свои увлечения: языки, книги, стихи… Затронула она и тему своей любви к географии и миру, к искусству и людям, но больше лошадей она не любила никого и говорила о них так, что её глаза сияли и увлажнялись. И в тот момент мои глаза тоже сияли, потому что я смотрел на неё. Смотрел и не мог поверить в своё счастье, о котором, с одной стороны, мне хотелось рассказать каждому человеку на Земле, а с другой, сохранить этот секрет как свою самую большую и сладкую тайну. Я смотрел на неё, слушал захватывающие и одновременно забавные истории и понимал, что люблю её. Катя говорила про университет, свои первые экзамены, жизнь и звёзды на небе, а я думал, как сильна моя любовь, как чиста и неподдельна. Катя философски рассуждала о жизненном предназначении, о судьбе и заложенном потенциале, упоминала политику и снова возвращалась к своему детству, как она болела или как сочиняла стихи своему ухажёру в четырнадцать лет, а в голове у меня крутилось лишь одно: «моя дорогая, моя любовь, прошу, не покидай меня…». И вот так вдруг, заявившись ко мне домой одним холодным вечером, она стала для меня целой Вселенной, стала моим смыслом и надеждой, моим учителем и самой большой слабостью, моим счастьем и болью.       Под утро, где-то часов в пять, мы оба заснули так, как сидели. Я был на одном краю дивана, а Катя облокотилась на меня. Спустя несколько часов, когда мы проснулись, её голова уже лежала на моих коленях. С наших лиц не сходила лёгкая улыбка воспоминания о предшествующей ночи, в особенности, у меня. Я предложил позавтракать, и девушка согласилась. Как-то так Катя начала почти жить у меня. Во время завтрака она спросила, может ли остаться на несколько дней, потому как не хочет возвращаться к себе, где ей очень одиноко, и я согласился.       Прошли недели две в привычном мне темпе жизни с одним только изменением: рядом со мной была Катя. Мы не были любовниками, всего лишь хорошими друзьями, и после того поцелуя в саду между нами ничего не было. Однако это не означает, что нас не тянуло друг к другу, при том с каждым днём эта тяга становилась всё сильнее и сильнее, постепенно превращаясь в ломку и срочную необходимость. Наши взгляды, неловкие касания и случайные столкновения накаляли атмосферу, и по телу то и дело пробегал ток. Я почти никогда не мог по-настоящему расслабиться, потому что Она занимала не только все мои мысли, но и жизнь. Могу сказать, что я страдал и душой, и телом. Мне хотелось притянуть её к себе, обнять и прошептать, насколько она мне дорога; хотелось страстных поцелуев и близости, чтобы стать чем-то большим, чем просто друзья, чтобы почувствовать её всю.       Но я не мог ничего сделать. Катя будто бы мысленно говорила мне ничего не делать. Сама она была легка и невинна, словно не замечала того, что происходило. Временами меня это раздражало, и она понимала это, понимала и причину, но продолжала играться. Я прощал совершенно всё, потому что на том же самом мысленном уровне верил ей и верил в неё, каким-то образом понимал, что, если она это делает, значит так нужно.       Тем временем на улице вовсю бушевал суровый ноябрь. Двадцатого числа должен был наступить мой день рождения, который в моей семье особо пышно не праздновался, поэтому ничего особенного я не ожидал. Однако именно в тот день всё переменилось.       Это был обычный день. С утра я рано проснулся на учёбу, Катя ещё спала с её привычном видом ангела. Я тихо собрался, выпил кофе и вышел из дома. Утро было серое и слякотное, моросил противный дождь. Я не спеша шёл и думал: «мне двадцать четыре… и в следующем году я заканчиваю универ. Что я буду делать? Хороший вопрос, конечно, но как найти на него ответ? Я не знаю… В моём возрасте у родителей уже были дети. А у меня нет даже работы, приносящей хоть какой-то доход. Я не делаю ничего важного…»       В целом, настроение немного отдавало грустью и отчаянием, но одногруппники изменили его. Меня поздравили, сказали пару слов и преподаватели, в течение дня мы много смеялись и мечтали, смеялись и над мечтами друг друга. После пяти я вернулся домой. Морось прекратилась и тучи понемногу разошлись, кое-где даже выглядывало голубое небо с лучами солнца.       С порога Катя бросилась обнимать меня и поздравлять. Это было так приятно. Оказалось, что она подготовила для меня подарок, но с оговоркой, что подарит чуть позже, после ужина. А это было ещё приятней. Когда она сказала об этом, я стал ломать голову над тем, что же она могла мне такое подарить. Но тут же все думы рассеялись, как мой взгляд зацепился за накрытый по-праздничному кухонный стол. От неожиданности я замер, не произнося ни слова. Катя обернулась и посмотрела на меня с улыбкой. — Ты что, никогда день рождения не праздновал что ли? — негромко произнесла она. — Да вообще-то нет…       Девушка промолчала, затем сказала: — Хорошо, я научу тебя, — в ответ я усмехнулся.       Мы сели за стол. Катя подала мне бутылку вина, чтобы я открыл её и наполнил бокалы. Блюда были не очень сложными, но в общем оформлении стола смотрелись красиво и аппетитно.       Прошло немного времени. Разговаривали мы мало. В воздухе витало небольшое напряжение и недосказанность — это мы понимали оба. В комнате уже было довольно темно, но электрический свет решили не включать, горели только свечи на столе, огоньки которых время от времени подрагивали. Катя поднялась и не спеша приблизилась к окну, облокотилась на подоконник. Воцарилось молчание. Чуть погодя я повторил за ней и подошёл. Она смотрела вдаль. Уличный свет легко касался её сияющей кожи. Она была так красива в тот момент, что мне стоило приложить немалые усилия, чтобы вымолвить хоть слово.       Вдруг она посмотрела на меня, резко повернув голову. Эта девушка испытывала меня своим взглядом. Но затем спросила: — Ты любишь меня?       Я растерялся от неожиданности вопроса, однако, в целом, понимал, что рано или поздно мы затронем эту тему. — Я… мне кажется, я влюбился ещё в самую первую нашу встречу… понимаешь, ты бесподобна… — Скажи: любишь или нет? — Люблю… конечно, люблю! Люблю больше, чем что-либо ещё на этой планете. Ты стала смыслом моей жизни, и я никому тебя не отдам. Я хочу видеть тебя каждый день, слушать, обсуждать что-то, открывать новое вместе, просыпаться и засыпать, видеть тебя на своей кухне… на нашей кухне. Я хочу постоянно быть рядом и смочь защитить тебя, поддержать. Я люблю тебя… до безумия люблю… как не любил ещё никогда до этого, — Катя смотрела прямо мне в глаза, и от её взгляда всё моё нутро будоражило, я был на взводе от чувств и эмоций, переполнявших моё сердце. Я понимал… я всё прекрасно понимал, — но… — Но? — Но мне будет этого мало, — она вздёрнула бровь и ухмыльнулась. — Я хочу заполучить тебя всю. Чувствовать, — я сделал шаг ближе, — касаться, — дотронулся до её руки, — сильно обнимать, сокращая расстояние между нами до минимума, — я притянул её спиной к себе и прижался, — слышать твоё дыхание и перехватывать его поцелуями, — коснулся губами её шеи, оставил несколько влажных следов, — и любить тебя всю, — шептал я.       И наконец сказал: — Я узнал твою душу, так позволь узнать и тело.       Катя повернулась лицом и ответила: — Я вся в твоём распоряжении… — и здесь у меня вспыхнуло всё. Она отдаёт мне себя.       А далее время потеряло счёт, проблемы потеряли своё значение, и сама жизнь будто остановилась. Разум заволокло эйфорией, дурманом чувств и страсти, вожделением плоти. Мы стали единым целым, отдавая себя без остатка, словно весь мир был сосредоточен в нас самих.       Влажные и страстные поцелуи, мурашки по коже, накатывающее возбуждение, накалённая поверхность кожи… и вот я делаю ей приятно. Она извивается, лежа на диване, и шумно выдыхает воздух. Ей нравится, но моё терпение сходит на нет. Резкие, быстрые движения, её руки касаются меня, и на секунду всё тело напрягается, она замечает это и продолжает, затем садится прямо и вот уже касается губами, проводит языком, поддразнивая. Весь мой дух перехватывает от каждого её действия. Я понимаю, что больше не могу, и порываюсь к ней. Жаркий поцелуй… объятия, я притягиваю её за бёдра и вхожу. Воздух накалён, в голове туман, я вижу и чувствую лишь её, её тело, такое притягательное и сексуальное, тело, которое я всё покрыл поцелуями, которое я ощущаю изнутри.       Она стонет и двигается в такт моим движениям, она подчиняется мне, она сделает то, что я скажу. Я переворачиваю её, прохожусь губами по шее и спине и продолжаю. Темп ускоряется, но потом снова замедляется. В этот момент я осознаю все то, что происходит, и завожусь ещё сильнее. Я вожделел её и получил, я наслаждаюсь ей, а она мной. Её стоны, изгибы, движения… я беру один такт, не резкий и не глубокий. Она вся замирает, вбирает ртом воздух, и я чувствую, как она заканчивает. Делаю толчок, ещё один, и на последнем с моих губ срывается стон. По телу проходит ток, напряжение, расползается до кончиков пальцев рук и ног и затем гаснет, оставляя приятную усталость и напоминание о случившемся.       Всё последующее время мы лежали рядом. Катя дышала мне в грудь, а я дышал запахом её чудесных волос. В комнате было темно и жарко, мы вслушивались в тишину и слышали отголоски нашей недавней любви…       Утром я узнал, что подарок — это не только наша ночь, но и кое-что ещё. Катя подарила мне набор дорогих красок и кистей, отчего я даже встал в ступор. Мне было очень трудно принять такой подарок, потому что когда я в голове примерно прикинул стоимость этого добра, то сумма превысила недельный заработок моего отца. Девушка подметила моё смущение и, беря меня за руку, сказала: — Послушай, я не глупая и всё прекрасно понимаю, но, прошу тебя, не надумывай себе многого… я очень хотела сделать тебе приятно, и к тому же, я видела несколько твоих работ — они прекрасны. Надеюсь, ты не забросишь это дело…       Я притянул её к себе и нежно поцеловал в губы. — Спасибо тебе.