Над Луаньцзан светла луна

      Зимы в Илине были лютые. Вэй Ин прекрасно помнил это — на своей шкуре выучил, можно сказать, и всех своих подопечных, даже Лань Чжаня, старательно оберегал от холода. Пещерное поместье было буквально сверху донизу исписано заклятьями сохранения тепла, а в очагах пылал неугасимый огонь Феникса, наполняя каждое жилое помещение уютом. Если же кому-то приходилось выходить наружу и тем паче спускаться в город, он самолично проверял, чтоб все были одеты и укутаны в самые теплые одежды. Серебра, которое они оставили в лавках дядюшки Му и его друзей, продававших теплую обувь и одеяла, хватило бы обеспечить им всем безбедную жизнь на пару десятков лет: экономить на тепле для Вэй Ина было равно экономить на здоровье любимых, а это было недопустимо.       — Хэйфэн, ты не Феникс, ты наседка! — бурчала А-Тао, пытаясь отбиться от еще одного, на сей раз мехового, одеяла.       — Кудах-кудах, — немедленно согласился Вэй Ин. — Ночью холодно. Завтра я спущусь вниз и куплю ковры. Много-много теплых ковров!       Все взрослые обитатели Фу-Мо синхронно закатили глаза.              Свою угрозу-обещание Вэй Ин собирался выполнить во что бы то ни стало. Конечно, были у него мысли по поводу ковров из меха, и были они не только в сторону сохранения тепла. Притащив первое меховое одеяло, он познал истинное блаженство прикосновения меха к голому телу. А вспышки страсти не всегда приводили их с Лань Чжанем к кровати. Он намеревался устлать мехом полы в их покоях поверх плотных мягких циновок, потому что хотел и мог себе позволить вот именно сейчас комфорт, а не терпеть стертые о камень колени или лопатки, или смотреть на такие же следы на возлюбленном. Так что — ковры. И циновки. Много. Мертвецов для переноски купленного он уж как-нибудь позовет, если все не влезет в большой, специально для таких масштабных покупок созданный цянькунь.       — Мне пойти с тобой? — застав его собирающимся, Лань Чжань подобрался со спины и мягко уткнулся носом в изгиб шеи.       — Ты обещал тренировку для младших. Не отказывайся, А-Чжань, займись ими. Я справлюсь быстро, так что вечером будем уже наслаждаться теплыми и мягкими полами, — лукаво усмехнулся Вэй Ин. — Если, конечно, ты меня сейчас отпустишь, а не...       Горячий выдох в шею сказал ему, что Лань Чжань с радостью бы именно это и сделал: не отпустил, прикусил кожу, оставляя очередную метку, запустил руки под теплый шеньи и чжундань. Но Дракон нашел в себе силы принять его желание прогуляться и позаботиться о комфорте и разжал руки.       — Ванцзи будет ждать Вэй Ина.       — Я знаю, — Вэй Ин развернулся к нему лицом и поцеловал между бровей, стирая поцелуем чуть заметную складочку. — Ты не успеешь соскучиться.       — Уже скучаю.       Рассмеявшись, Вэй Ин погладил его по щеке и легонько оттолкнул:       — Иди к детям. Я скоро вернусь.              Лань Чжань говорил: ни к чему экономить серебро, его на Луаньцзан много. Если что-то хочется — покупай. Но Вэй Ин никогда не привязывался к вещам и не жаждал обладания несметными сундуками нужного и ненужного барахла. У него даже в бытность адептом Юньмэн Цзян одежды было немного — два комплекта форменных ханьфу да пара комплектов белья. Зачем ему больше? Уйдя из ордена, он вообще обходился одним. На горе же и вовсе носил какое-то рванье, которое не жаль было запачкать землей или кровью, пожертвованное ему кем-то из дядюшек Вэнь. Это сейчас у него целый сундук изумительных ханьфу, всех цветов, что только были у дядюшки Му. И он их даже надевает, правда, обычно ненадолго — терпения у его Дракона все-таки маловато.       В те две зимы на Луаньцзан он не заботился о теплой одежде, внутри было так вымороженно и худо, что он не чувствовал ни холода, ни зноя. Он и сейчас их не чувствовал, но уже по иной причине: внутри бился его темный огонь, согревал и давал чувство полной защищенности. Он мог бы идти хоть обнаженным, но в городе пока никто не догадывался об их с Лань Чжанем нечеловеческой природе, а потому он тоже укутался в пять слоев теплой одежды. Ну, так просто было уютнее.       Илин давно не будил в нем тяжелых воспоминаний, да и годы от начала сиротства до принятия в орден стерлись в памяти, как стираются символы, высеченные в мягком ракушечнике. Он не помнил, где они с родителями остановились, не помнил, в каком именно тупике обитал, а может, их было два или три. Он не понимал, какое чутье завело его сюда. Звук, от которого раньше он бы бежал так быстро, как могли нести ноги? Запах псины? Тихие писки и вскрики? Он уже закончил свои покупки и кошель опустел, да и не было здесь, на этой улице, интересующих его лавчонок. Но он свернул именно сюда и гневно заклокотал горлом, глядя на стаю собак, подбирающихся к двум мелким оборванцам. Один — или одна, в грязи и лохмотьях пол ребенка не определялся, — свернулся калачиком у стены, зажимая распоротую клыками ногу, второй, с уже искусанными руками, пытался отогнать от него псов, размахивая какой-то деревяшкой. Это он зря, уличных собак подобное только раздразнить могло, а не остановить.       Феникс вдохнул, замер, рассчитывая траекторию огненной струи, и выдохнул. Стая осыпалась невесомым пеплом, не успев даже понять, что произошло. Детишки зато теперь уже сбились в один клубок, глядя на него бессмысленными от ужаса, круглыми глазами.       — Что, испугались? — он присел рядом, бесцеремонно схватил мелкого за ногу, рассматривая укус и первые признаки обморожения. — Давно бродяжите?       Он и сам мог сказать: не так уж и давно, может, с осени. Эти двое еще не отвыкли поддерживать хотя бы относительную чистоту тела, еще не озлобились и не утратили надежду.       — Где родители?       — У-у-у... ушли... Н-на Н-ночную... — заикаясь, ответил все-таки старший.       — Ясно. И давно?       — Д-д-да... господин. Т-три луны м-м-минуло...       Вэй Ин вздохнул. Возвращения саньжень, что оставили детей в городе и подались на Ночную охоту где-то в здешних лесах, можно было не ждать.       — Они уже не вернутся, ребенок. У вас есть кто-то еще кроме них?       Старший всхлипнул, младший — ему навскидку было всего года три-четыре — просто хлопал мокрыми ресницами и кривил губки от боли.       — Н-нет, господин.       — Что ж... У меня есть уже два сына, будет еще два. Идем? — он легко поднял младшего на руки, посадил на локоть и протянул руку старшему.       — Вы демон? — серьезно вопросил тот, стиснул ледяными пальчиками его ладонь.       Вэй Ин рассмеялся:       — Нет. Демоны — яо-мо — не дышат, у них не бьется сердце и выдыхать огонь они не умеют. Я — Феникс. А мой муж — Дракон.       — Муж? Так вы — госпожа? — смутился мальчишка. — Простите, я не распознал...       — Нет, ты не ошибся, — хохотнул Вэй Ин. — Просто мы вот такая неправильная семья.       В конце концов он понял, что ребенок не сможет быстро идти, да еще и в рваных, насквозь промокших от снега люй, и закинул его себе на спину. Так можно было значительно ускориться, потому что детям... детям нужно в тепло, их надо искупать и переодеть, накормить и успокоить. А все остальное не важно.       Он принял решение, не предупредив никого, но, когда ввалился в чженфан, зовя А-Тао, А-Нина и остальных, никто ему не сказал ни слова против. Только полыхнул пониманием и теплом золотой взгляд возлюбленного супруга, да обнимал тот Феникса этой ночью крепче и нежнее прежнего, и, когда Вэй Ин, глядя в его глаза, спросил:       — Тепла ведь хватит на всех? — твердо ответил:       — Мгм!