Над Луаньцзан светла луна

      Зал Зверя ничуть не изменился за все то время, что прошло с начала войны. Вэй Ин ступил на шершавые каменные плиты, гордо вскинув голову. Он знал: на наследника и тех, кто с ним пришел, обратились многие взгляды. Заметил краем глаза вспышку грозовой ауры, ухмыльнулся краем рта — движения не было, не было и крика. Глава Цзян, кажется, в самом деле взялся за ум? Зато вскочил с места глава Лань, дернулся, было, к ним, но замер на полудвижении. Лань Чжань в ту сторону не повернул даже головы, стоял плечом к плечу с Вэй Ином, словно высеченная изо льда статуя.       По залу расползались шепотки и возгласы, он прислушивался, замечая все: и гнев, и ненависть, и страх, и зависть. Не Хуайсан что-то быстро говорил брату на ухо, лицо Не Минцзюэ выглядело высеченной из гранита маской. Вэй Ин видел стоявшую рядом с ним в подставке саблю: точная копия Бася, наверняка вплоть до зазубринок на орнаменте, вот только — просто копия, не духовное оружие. У него самого была такая же «обманка», выглядевшая как Суйбянь, сгинувший в подземельях Цзиньлин Тай. Лань Чжань уже предлагал слетать туда и попробовать отыскать меч. Оружие столь высокого уровня, каким стал Суйбянь за годы, что он владел им, не могло просто так исчезнуть, да и огонь, даже темный огонь Феникса, вряд ли добрался до сокровищниц. Сколь бы богат ни был Луаньцзан, а забрать свое по праву победителя не мешало бы. Вэй Ин сперва отказывался, но сейчас подумал: а, собственно, почему нет-то? Если до сокровищ погибшего ордена Ланьлин Цзинь еще не добрались такие крысы как Су Миншань, то стоит все же этим заняться. Впрочем, пепелище на месте Цзиньлин Тай в народе прослыло проклятым, его обнесли высокой каменной стеной без ворот. Вэй Ин подозревал, что стена была нужна исключительно для того, чтобы шариться по пепелищу без лишних глаз.       Вернувшись мыслями к двуличности заклинателей и главы Не в частности, он хмыкнул: к Не Минцзюэ никто в здравом и не в здравом уме тоже не полезет, чтоб задираться и вызвать на поединок. А вот к нему, если б хватило ума в свои семнадцать сделать так же и носить «подделку», полезли бы обязательно. Такая уж у Феникса судьба была — притягивать к себе все плохое. Так что идея, пусть и запоздалая, хороша для кого другого. Сейчас он не собирался вынимать меч из ножен, даже если будут провоцировать. Чтобы избавиться от провокатора, хватит и огненного плевка, который испепелит, к примеру, одежду от пояса до сапог. Шутка в его привычном стиле, ха-хах!       Его размышления много времени не заняли, но даже его хватило, чтобы весь зал наполнился выкриками и призывами «уничтожить Старейшину Илина». Вэй Ин чуть склонил голову к плечу, молча ведя взглядом по искаженным яростью лицам. Уголок его губ кривился в косой усмешке, в глазах чистое серебро уступало алому пламени, рассыпающемуся искрами вокруг зрачков. По каменному столу грохнул кулак главы Не.       — Ти-и-и-хо-о-о!       На зал пала тишина: когда нужно было, Не Минцзюэ умел быть очень убедительным.       — Никто никого не уничтожит. Этот Не приветствует Вэй Усяня и Лань Ванцзи, глав клана Лунфэн.       — Клан Лунфэн приветствует главу Не, — четверо в цветах цин учтиво поклонились, игнорируя всех прочих.       Вэй Ин, достав из рукава шкатулку с документом об учреждении клана, уставом клана, малым знаменем и даром учтивости для главы, принимающего Совет, прошел к небольшому возвышению, на котором располагался стол главы Не, с поклоном передал ее в руки Хуайсану. Тот с таким же поклоном принял и поднялся к брату, поставил шкатулку перед ним. Увесистый ящичек из сандала был покрыт несложной резьбой в виде стволов и листвы бамбука, раскрывался на четыре части. Не Минцзюэ достал из него золотистый футляр с документом, раскрыл и пробежал глазами, лишь раз удивленно приподняв брови, зацепившись за иероглифы имени клана. Лунфэн — Сгорбленная гора , а вовсе не «Дракон и Феникс», как могло показаться тем, кто плохо расслышал. Глава Не сложил документ, отложил в сторону и вынул книжицу с уставом и знамя. Хуайсан, успевший за это время отдать приказ, взял из рук адепта шест-держатель, и вдвоем с братом надел шелковое полотнище на медную перекладину. Хуайсан поднял шест, позволяя всем увидеть белое знамя с вышитой зеленым шелком веткой бамбука, поклонился в сторону Вэй Ина, дождался ответного поклона и передал знамя адепту, который тотчас унес его, чтобы выставить во дворе, рядом со знаменами всех прочих кланов и орденов.       — Не Минцзюэ от имени клана Не и ордена Цинхэ Нэ признает клан Лунфэн независимым, земли клана в границах округа Илин — суверенной вотчиной клана, право клана — принимать новых членов в соответствии с уставом, обучать учеников в соответствии с законами Цзянху и Дао Меча. Я сказал.       Тишина в зале стояла мертвая. Слышно было, как жужжит и стукается о стены одинокая муха. Потом тишину нарушил шелест одежд: с места поднимался глава Цзян. Когда он заговорил, его голос показался неживым и скрипучим, словно тот отвык произносить слова вслух и давно не практиковался.       — Цзян Ваньинь от имени клана Цзян и ордена Юньмэн Цзян признает клан Лунфэн. Я сказал.       Тишина, кажется, стала еще гуще, прервалась сдвоенным шелестом: глава Цзян сел, глава Лань поднялся.       — Лань Сичэнь от имени клана Лань и ордена Гусу Лань признает клан Лунфэн независимым, не связанным ни с кем обязательствами либо вассалитетом, земли клана Лунфэн в обозначенных границах округа Илин — суверенной вотчиной клана. Право клана — принимать новых членов в соответствии с уставом, обучать учеников в соответствии с законами Цзянху и Дао Меча. Клан Лань признает за собой обязательство выплаты ежегодной виры в размерах и на срок, установленных главой клана Лунфэн. Я сказал.       Вэй Ин куснул щеку изнутри, сдерживая смешок. Право, такого он не ожидал: чтоб Лань Сичэнь привселюдно признал законность дани? Это же, практически, было равнозначно тому, что признаться в совершенном преступлении, за которое и наложена вира!       Глава Лань сел. Тишина сгустилась совершенно невыносимая, и Вэй Ин знал, что она должна, просто обязана сейчас взорваться, как котел под плотно притертой крышкой, слишком долго кипевший на огне без выхода пара. Он поклонился, зная, что и трое за его спиной сейчас учтиво отвечают на признание скромного маленького клана тремя Великими.       — Да будет так.       Тишина повисела еще пару мяо и взорвалась негодующим криком.       Вэй Ин повернул голову, встречаясь взглядом с горящими от бешенства глазами Су Миншаня.       — Ты, выродок Тьмы! Убийца! Как вы можете?! Признавать это — равным остальным! Достойным сесть за один стол с праведными заклинателями! Как вы можете молчать?! Эта тварь уничтожила клан Цзинь! Убила всех и сожгла Цзиньлин Тай! Вы не можете позволить темному отродью быть главой какого-то смехотворного клана! Он похищает детей, уводит юных адептов и насилует дев! Он убил праведных даочжанов Сун Цзычэня и Сяо Синчэня!       Смех распирал горло, но Вэй Ин старательно сглатывал его. Шевельнул рукой, и юные дицзы сделали по два шага вперед, дождались паузы, заговорил Синчэнь, как и всегда в их паре:       — Этот Сяо просит простить его. Но, кажется, этот Сяо жив и никоим образом не был убит.       — Этот Сун подтверждает, что жив и о собственном убиении главой нашего клана впервые слышит, — невозмутимо добавил Цзычэнь.       По знаку Вэй Ина оба отступили назад, он же повернулся к Не Минцзюэ и отчеканил:       — Но, тем не менее, этот Вэй подтверждает: на его адептов и членов клана Сун Цзычэня и Сяо Синчэня шестнадцать дней назад было совершено нападение. Все было обставлено так, чтобы возложить вину на этого скромного главу. Если бы не наше с Лань Ванцзи вмешательство, юноши были бы мертвы, а вместе с ними были бы заживо сожжены еще шесть человек — хозяева постоялого двора в районе Илина. Этот Вэй требует разбирательства и наказания виновных. Этот Вэй готов предоставить свидетелей нападения и нескольких схваченных наемников. Этот Вэй не стал брать на себя ответственность и допрашивать пленных, всецело полагаясь на справедливость и непредвзятость главы Не, известного всей Цзянху именно этими качествами.       Не Хуайсан, стоя за креслом своего дагэ, кусал губы и явно очень сожалел об отсутствии у него веера: каждое слово Вэй Ина, превозносящее качества Не Минцзюэ, разило, как меч в твердой руке, без промаха. Глава Не и сам это прекрасно понимал — его слегка перекосило, но, дождавшись, пока Вэй Ин закончит, он кивнул и заверил, что лично проследит, дабы справедливость восторжествовала. Заткнутый и практически забытый Су Миншань молча кипел от гнева. Высказаться не посмел даже глава Яо, известный всей Цзянху сплетник и подстрекатель.       Закончив с основными вопросами, Вэй Ин вместе со своими людьми расположились на уже приготовленных для них местах. Не Хуайсан успел все, таким наследником главе Не следовало гордиться неустанно. Сам Совет был мероприятием невероятно скучным, после того, как глава Не дал обещание расследовать нападение, даже самые тупые поняли, что устроить нечто подобное тому, первому походу на Луаньцзан, не выйдет. Великие кланы признали отступника равным им всем. Великие кланы встали на сторону отступника... Так может он и не отступник вовсе? А что клан Цзинь уничтожил — ну, значит, было за что. Двуличие заклинательского мира разворачивалось во всем цвету.       Вэй Ин не просто так заявил о готовности предоставить для расследования пленных и свидетелей. Десяти дней ему хватило, чтобы отыскать наемников, уничтожить большую часть и захватить четверых во главе с неким Булумянем. Этих четверых он приволок на гору и бросил в отдаленной пещере, которую практически замуровал, оставив только крохотное оконце для пропихивания пищи. Через трещину в стене протекал крохотный ручей, от жажды не подохнут, использовать для оправления устье того же ручейка и сами догадаются. Коридор, ведущий к пещерке, был закрыт печатью, пропускавшей только Вэнь Нина и их с Лань Чжанем, так что ни А-Тао, ни А-Жэнь, ни тем более дети в него попасть не могли. И все равно Вэй Ин слегка волновался, улетая на этот гуев Совет.       На самом деле, оставайся они на горе впятером с Лань Чжанем, Вэнь Нином, А-Лином и А-Юанем, он бы и не почесался заявить о каком-то там клане. Но сейчас, когда у них есть А-Тао и подрастает А-Лян, которых они обязаны выдать замуж, как полагается, в свое время, да и мальчишкам желательно расти не просто безымянными саньжэнь, становление их уже немаленькой семьи кланом было необходимостью. Мир таков, что без даже мало кому известного клана за плечами заклинатель будет всего лишь бесправным одиночкой. Примером тому — Сун Лань и Сяо Синчэнь. Уж на что мальчишки успели прославиться, но и их бы просто убили, и никто бы даже не пошевелился, чтоб расследовать: мало ли саньжэнь гибнет на Ночных охотах?       А еще то, что одним из глав их клана является самый одиозный темный заклинатель Цзянху, станет просто приманкой для всяких темных личностей, жаждущих легкой славы и новых знаний о Мо Дао. Вэй Ин не собирался учить кого бы то ни было именно этому, но признавал, что если так получится, и в Лунфэн придет какой-нибудь несчастный ребенок, в котором он почувствует темный дар, то они с Лань Чжанем постараются сделать все, чтобы развить его золотое ядро, уравновешивающее внутреннюю тьму, воспитать хорошим человеком, справедливым, честным и чистым. Признавал и то, что за таким воспитанником они будут внимательно наблюдать всю его жизнь, принимая на себя ответственность за все его деяния. И без жалости уничтожат, если он преступит закон. Да, им будет потом больно и плохо. Но они Байлун и Хэйфэн, Справедливость и Кара этого мира.              К тому, что происходило на Совете, Вэй Ин прислушивался мало, зная, что Лань Чжань внимательно слушает и запоминает, как и младшие, отслеживая не просто вопросы и их решения, но и политическую ситуацию в Цзянху, влияние отдельных глав, коалиции, союзы «за» и «против» кого-то, парий и лидеров. Конечно, клан Лунфэн пока что будет относиться к тем, кто стоит наособицу, не имея влияния, не заключая союзы, ничего не предлагая и не прося взамен. Но так будет недолго: Вэй Ин уже разработал несколько занятных вещиц, кое-что осталось еще со времени их первого поселения, например, тот же компас зла и флаги, привлекающие нечисть. В Илине были свои мастерские и достойные мастера. За тот, считай, уже год, что они жили на Луаньцзан, жизнь и самого городка немного поменялась: присутствие на горе двух полубогов сказывалось тем, что нечисти в окрестных лесах стало на порядок меньше, а разбойный люд и вовсе изрядно повывелся усилиями Дракона и Феникса. Да и давление темной ци, укрощенной Хэйфэном, стало намного меньше, земля за пределами барьера, более не отравляемая ею, очищалась и лучше родила, живность перестала болеть, как и люди. В город потихоньку потянулись торговцы, оживился местный рынок. А когда на нем появятся товары «от клана Лунфэн», оживится еще больше. Мало-помалу о поделках для заклинательской братии узнают сперва от саньжэнь, потом зашлют своих соглядатаев. А там и до заказов дело дойдет. А если у А-Жэня и А-Нина все пойдет хорошо, то и лекарства по утраченным рецептам Вэнь станут одной из существенных статей их дохода.       Вэй Ин мог казаться сколь угодно взбалмошным и несерьезным юнцом в бытность адептом Юньмэн Цзян. Но он не зря был шисюном Цзян Ваньиня, приходившим вместе с наследником клана на те же занятия, изучавшим те же книги. Впитывая знания, как губка, он никогда не забывал то, что считал важным. А в те годы он искренне намеревался стать правой рукой своего шиди, и все, что касалось управления кланом — было важно. Пусть эти знания были не полны, но у него был Лань Чжань, а Лань Чжаня учили так же, как наследника клана, ведь его, по сути, ждала такая же судьба — стать правой рукой своего брата. Вдвоем они справятся.       Погрузившись в свои мысли, он не заметил, как был объявлен перерыв и последующий обед. Начавшаяся суета заставила очнуться и мгновенно собраться: Вэй Ин ждал провокаций. Все это время он чувствовал на себе горящий ненавистью взгляд, и не один. Скорее всего, первым будет снова этот выскочка из Молин Су. Возможно, кто-то еще, кто посчитал себя обиженным — те же Сун, которым перед Советом было отправлено письмо с клановым знаком Сун Минжэня и требованием вычеркнуть его из списков клана. Наверняка подойдет и Лань Сичэнь — ему тоже был отправлен нефритовый жетон Лань Чуньтао и ее лобная лента. Теперь, после признания клана Лунфэн, Вэй Ин и Лань Чжань могли с полным правом принять их, как членов клана.       Неторопливо поднявшись с места, он сделал пару шагов, намереваясь подойти к Не Хуайсану, который тоже отслеживал его и явно жаждал пообщаться поближе, не забыв ни их прежней дружбы, ни той летней ночи, когда он закрыл брата грудью и получил гораздо больше, чем ожидал. Но первым успел глава Лань, стремительно разрезавший толпу, как льдина, отколовшаяся от ледника и плывущая в горном потоке. Вэй Ин коротко оглянулся на возлюбленного супруга, поймал его взгляд и едва заметное покачивание головой. И заступил дорогу Первому Нефриту.       — Нет.       — Разве он пленник?       — Я сказал — нет. Он не желает с тобой говорить, Лань Сичэнь, и ты не подойдешь к нему.       Этот диалог был тих, оба едва шевелили губами, чтоб нельзя было прочесть по ним слова. Феникс чувствовал бурлящую и кипящую ледяную ци человека, его бьющие через край эмоции, умело спрятанные под маску доброжелательности. Вряд ли кто-то из окружающих смотрел в глаза этому заклинателю, да и если даже смотрел, за теплым серо-карим морионом прятались все его сердечные демоны, и люди обманывались его ласковой улыбкой. Вэй Ин — не обманывался. Признание клана было своеобразной взяткой, да вот только он — не чиновник, мздоимством не занимался. Лань Чжаню не о чем было разговаривать с тем, кто его предал. Оградить его от неприятного разговора было правом и обязанностью супруга.       — Лань Ванцзи все еще мой брат. Я имею право с ним поговорить! Даже если он этого не желает! — почти прошипел глава Лань.       Хах, кажется, то, что вокруг них полно заклинателей, и большая часть из них, если не все поголовно, настроены по отношению к Старейшине Илина враждебно, ударило ему в голову, заставив считать, что Феникс не будет устраивать склоку, если хочет мирного сосуществования. Отчасти, конечно, он был прав — Хэйфэн не жаждал раскрывать, кто он есть, сейчас, до суда над Су Миншанем. Но осадить зарвавшегося смертного он мог и словами.       — Он. Мой. Супруг. И я говорю — нет, ты не будешь с ним разговаривать. Я запрещаю.       Лань Сичэня словно мечом по затылку огрели, глаза на пару мгновений обессмыслились, превратившись в тусклый запыленный хрусталь, постояв еще с десяток мяо, он развернулся и канул в толпу, не сказав более ни слова.       Вэй Ин вернулся к Лань Чжаню, и тот позволил ему увидеть облегчение во взгляде и улыбку в уголках губ.       — Тигренок, Черепашка, вы можете встать и размять ноги. Держите меня в поле зрения, но сидеть на одном месте не обязательно. О чем можно говорить, мы с вами обсуждали, наверняка вас будут расспрашивать.       Младшие тут же подорвались с места, поклонились и направились здороваться с кем-то знакомым. Вэй Ин их понимал: высидеть такую нудную тягомотину как Совет, юношам сложно, а ведь еще и слушать надо внимательно. До его семнадцати они с Цзян Ваньинем были избавлены от подобного ужаса, а после была война, и военные советы были совсем другими. А когда война окончилась, для него она продолжалась кошмарами по ночам, болью в даньтяне, нападками, презрением и страхом в глазах «праведников» на тех советах, куда ему не повезло быть затащенным главой Цзян.       — Не хочу оставлять тебя одного, гэгэ. Но со мной явно жаждет пообщаться Хуайсан. Составишь компанию?       — Мгм, останусь здесь.       Вэй Ин улыбнулся: это явно был прогресс в их отношениях, раньше Лань Чжань непременно бы испил уксуса и последовал за ним.       — Если что — зови, я услышу, ты же знаешь.       — Хорошо. Иди, — Дракон подарил ему еще одну бесценную улыбку и устроился в чуть более вольной позе, готовясь к ожиданию.       Пол-фэнь спустя Вэй Ин был готов выругаться в голос, потому что дойти до Не-сюна ему, кажется, было просто не суждено! Из толпы блеклой белой тенью вынырнул Су Миншань, и по одному только взгляду стало ясно, что вот она, провокация. Вэй Ин сделал вид, что собирается пройти мимо и добился того, что его едва не схватили за руку.       — Позвольте пройти, — холодно сказал он.       — Такой твари как ты тут не место! — прошипел Су Миншань.       — Вот как? И какой же именно твари? — Вэй Ин по-птичьи склонил голову к плечу, разглядывая заклинателя, как букашку.       — Ты Темный Феникс! — выпалил тот.       — Хм? И?       Су Миншань в замешательстве хлопнул глазами.       — Ну вот узнал ты, кто я. Кстати, откуда бы? О том, что Старейшина Илина — это Хэйфэн, знают немногие, и эти немногие предпочтут промолчать. Так откуда какому-то Су стало известно это ма-а-аленькое дополнение к образу Ужаса всея Цзянху? — насмешливо выгнул бровь Вэй Ин.       — Ты сжег Цзиньлин Тай! Но ты не Вэнь, всех вэньских псов перебили, значит, ты — Феникс. Мой господин догадывался, я сам искал для него старые легенды.       — Господин? А. Ты прислуживал Мэн Яо. Верная псинка. И что ж тебе теперь надо от меня? Господина-то больше нет. Псина может жить свободно.       Если до этого Су Миншань еще сдерживался, больше шипел, чем говорил, то после этого пассажа заорал в голос:       — Да я тебя уничтожу! Думаешь, ты такой всесильный? Даже бога можно убить, если натравить на него весь мир!       — Интересно, как? — усмехнулся Вэй Ин, краем глаза отслеживая, как вокруг них становится все шире пространство, зато плотнее толпа. В первом ряду, рядом с его младшими, поигрывал пальцами по рукояти сабли Не Хуайсан, напротив него плечом к плечу маячили Не Минцзюэ, Лань Сичэнь и Цзян Ваньинь. Какая солидарность! — Так, как ты уже это пытался провернуть? Ну, исполнителей надо искать получше, псинка. Наемников так просто перекупить...       — Булумянь, выродок! Он же сказал, что все сгоре... — Су Миншань осекся от того, как громко прозвучал его полузадавленный злобой рык в установившейся тишине, обвел глазами всех собравшихся, рванул меч, бросившись на Вэй Ина.       Оскаленный, едва не плюющийся пеной, он как никогда напоминал Фениксу бешеную собаку, но собак тот больше не боялся. И свой меч не доставал, уклоняясь от ударов с легкостью и изяществом прирожденного бойца. Он не учел только одного: такие люди, как Су Шэ, не полагаются на знания и умения, нужные для прямого боя. Он уже и забыл, что именно этот заклинатель, еще в бытность его учеником в Гусу Лань, предпочитал подставить под удар кого угодно, а не себя. В этот раз он выбрал Сяо Синчэня, и в этом была его величайшая ошибка.       Вэй Ину сперва показалось, что его враг просто провалился в удар, от которого он сам ушел очередным уворотом. Но нет, тот намеренно прянул вперед и выхватил из толпы замешкавшегося юношу. Лезвие меча прижалось к нежному тонкому горлу.       — Я ухожу! Глава Не, прикажите страже пропустить меня!       Вэй Ин клекотнул от ярости и презрения: о своих людях, которых уже успели схватить, стоило Су Миншаню напасть на Вэй Ина, эта мразь даже не подумала. Решил спасти только свою шкуру! Он сделал полшага вперед, и по лицам, одеждам окружающих заплясали отсветы мертвенно-синего, ядовито-зеленого пламени, ореолом окружившего фигуру Феникса.       — Ухо-о-одишь? — протянул тот, вскидывая руку, развернул ладонью вверх, полюбовался на сгусток пламени, принимающий форму вырванного из груди сердца.       — Только сделай еще шаг — и я перережу ему глотку!       — Ах, во-о-от как? — тянул Феникс, и алые глаза смотрели только на пламенное сердце. — Глава Не, что ска-а-ажете? Кажется, моя просьба о расследовании удовлетворилась сама собо-о-ой?       — Похоже, это так, глава Вэй.       — Виновен ли Су Миншань? — одновременно и тяжело, и звонко прозвучал вопрос Лань Чжаня, шагнувшего в круг и вставшего спиной к спине с Фениксом.       — Виновен, — в противовес ему глухо и хрипло обронил Цзян Ваньинь.       — Виновен, — сказал, словно сплюнул, глава Лань.       — Виновен... Виновен... — загуляло шепотками и выкриками вокруг.       — Вы сами это признали, — рассмеялся Феникс и медленно сжал окутанную черным огнем ладонь вокруг пульсирующего пламенного сердца.       Су Миншань, застывший, словно в параличе, выронил меч, и Лань Чжань тут же выдернул Сяо Синчэня из его рук, толкнул в руки Сун Цзычэня и задвинул обоих за спину.       — Кажется, я зря хотел сохранить в тайне, кто я.       Феникс повел головой, алый взгляд резал, как отточенный клинок.       — Думал, прошлого страха хватит, чтоб к нам не совались лишний раз. Думал — пусть называют Старейшиной Илина, Ушансе-цзунем, Повелителем мертвецов, этого довольно. Но, как видно, миру стоит напомнить, кто я есть на самом деле. Кем вы меня сделали. Гори.       Су Миншань закричал, не двигаясь с места, он корчился так, словно изнутри его раздирали на части, перемешивая внутренности в крошево. Из его рта и ноздрей потянулись тонкие струйки черного дыма, а глаза выпучились и закровоточили. Мяо за мяо он дергался, раздирал на себе одежды, с каждым фэнем выглядя все больше похожим на дерево, в дупле которого развели костер, и тот теперь выжигает трухлявую древесину, пока еще не пожирая кору. Но вот потемнела в некоторых местах кожа, словно обугливаясь изнутри, прорвалась сотнями мелких отверстий, в которых заплясали черные, синие, зеленые искорки и язычки пламени. Человек сгорал заживо, не прекращая кричать, даже когда вместо воплей из его горла начали вырываться лишь хрипы, а после и тех не стало — все внутри его грудной клетки превратилось в сплошной ком демонического огня. Даже когда его тело прогорело и распалось на две половины, голова продолжала вращать залитыми кровью глазами, а пальцы скребли камень пола. Только пять фэнь спустя все прекратилось, и демонический огонь обернулся яростным ало-золотым, мгновенно пожрав останки, выжег скверну до горстки пепла.       — В каждом из вас горит искра божественного огня, — голос Феникса звучал ровно и практически скучающе. — Не вставайте на пути у Владыки Пламени, не протягивайте руки к тому, что я назвал своим, и мне не будет дела до вас. Глава Не, пожелаете поговорить — приезжайте в Илин, зайдите в чайную у базарной площади, она называется «Домик под сливой». А сейчас мы уходим.       Люди расступились мгновенно, провожая четверку в одеждах цвета цин молчанием.