Morsmordre

Первый учебный день начался сумбурно: толкотня у ванной, торопливое распихивание учебников по сумкам и бесконечные попытки не заплутать в школьных коридорах. Хогвартс был огромным, это стало заметно сразу. И если большие просторные холлы и залы вызывали восторг и лёгкое благоговение, то вертлявые петляющие и с завидной периодичностью оканчивающиеся тупиками коридоры стали настоящей проблемой. «Проклятым лабиринтом», как это окрестил Барти ещё вчерашним вечером, когда старосты факультетов провожали их до спален. И утром следующего дня Крауч от своих слов не отказался. Наоборот, ещё слегка сонным, он оказался даже ворчливее. — Как ты понимаешь, куда идти? — он постарался пригладить лежащие уже совсем не так аккуратно как вчера волосы. Те были ещё слегка влажные и топорщились от попыток Барти с ними совладать ещё больше. Тот бесился только сильнее. То на собственную шевелюру, то на Эвана Розье — ещё одного их соседа по комнате и сокурсника по-совместительству, который имел неосторожность улизнуть в ванную как раз у Барти перед носом и занять её слишком надолго. В итоге остатки времени, отведённого изначально на утренние сборы, Крауч потратил на ленивые пререкания. И не принёсшую победу ни одной стороне драку полотенцами. Победившим пришлось признать Регулуса, который со страдальческим лицом утомлённого жизнью и всеобщей глупостью человека спас их спальню от дальнейших разрушений. Барти и Эван обменялись подначками, но импровизированное оружие сложили и даже признали авторитет друг друга. Четвёртый мальчик в их комнате — Высокий несколько тучный Мальсибер поблагодарил Регулуса и с недовольным: — Розье, придурок, это было моё полотенце, — зарядил Эвану оплеуху полотенцем Барти. Крауч прыснул себе под нос, но полотенце своё обратно затребовал. На этом перемирие было окончательно восстановлено. Мальсибер и Розье поспешили на завтрак. Регулус и Барти остались собираться, придя между делом к соглашению, что в соседи им достались два придурка, но могло быть и хуже. — Мы уже шли по этим коридорам. Я запомнил, — пожал плечами Блэк. — Ты издеваешься! — Барти отстал всё-таки от своих волос. Светло-каштановая чёлка всё так же строптиво падала ему на лоб. — Это не так сложно. Ты просто не был у меня дома, там не лучше. — Хочешь сказать, у тебя дома двигается лестница? Никогда не зови меня в гости. — Мерлин, нет, — Регулус фыркнул, — Но заблудиться по дороге в гостиную там возможно. — У меня дома можно только потеряться в зарослях цветов, которые разводит моя мама, — рассмеялся Барти, — Ты бы их видел, они повсюду. — У нас дома ничего не выживает. Мне кажется, оно всё вянет, стоит только занести за порог. — Тебя надо к нам на лето. У нас во дворе есть вишня, тебе бы понравилось. — Вы живёте не в городе? — В пригороде. Отец любит природу. В городе его всё раздражает. О, я помню этот коридор! — Барти мотнул головой, торопливо оглядываясь. Чёлка растрепалась только сильнее. Крауч яростно зачесал её набок. Волосы всё так же не поддавались. — Ага, — подтвердил Регулус, — Мы почти пришли. Они, и правда, вскоре зашли в Большой зал. Их тут же окружил гул голосов. Пафос вчерашней церемонии сменился суетой обычного утра рабочего дня. Даже наиболее отстранённый от всеобщего беспорядка слизеринский стол оживился. Над столом хлопали крыльями совы, только подливая масла в огонь всеобщего хаоса. Ученики ловили конверты и небольшие свёртки — родительские письма и подарки. Особенно много таких передачек досталось первокурсникам. Барти, только усевшись за столом, завертел головой. Регулус такого воодушевления не разделял. Его куда больше интересовал омлет. Мама не любила писать письма. Всегда была немногословна, никогда не вкладывала в конверт небольшие трогательные подарки. Многочисленным родственникам от неё в основном доставались открытки, скупо подписанные каллиграфическим почерком, Сириусу — громовещатели. До поступления в школу Регулус получал письма от брата. Тот писал много. Нечасто, но много. От него приходили большие пухлые конверты с несколькими листами пергамента, небрежно исписанными размашистым почерком, и, обязательно, сладости. А по праздникам — по праздникам Сириус писал исправно — он передавал какие-нибудь мелочи вроде сахарных перьев, ёлочных игрушек «Это шар с ёлки из Хогвартса, Реджи! Не потеряй» и забавных слишком шумных безделушек из Зонко. Теперь же даже на такую почту рассчитывать не приходилось. Ещё и Сириус на него, скорее всего, смертельно сейчас обижен. Нарцисса вчера сказала, что Регулус не похож на брата, Сириус же, наоборот, всегда хотел видеть в нём не чужого для себя человека. Но хоть омлет оказался вкусным. И джем для тостов Блэку тоже понравился. Над головой звонко хлопнули крылья. — Хеймдалль! — Барти протянул руку, подставив предплечье ушастой сове с сероватыми рябыми перьями. Сова села на руку, смерив Крауча взглядом умных золотистых глаз. К лапке совы было привязано письмо и небольшой цветной свёрток. Барти принялся торопливо отвязывать конверт и посылку. А потом ласково пригладил перья птицы. — Это Хеймдалль, наша сова, — Крауч повернулся к Регулусу. Птица спокойно сидела на его руке и смешно жмурила глаза, когда Барти перебирал её перья, — Хочешь погладить? Он хороший. И очень умный. Регулус протянул сове ладонь. Та снова наклонила голову. Регулус осторожно пригладил перья на спине птицы. Лоснящиеся, мягкие. Сова внимательнее к нему присмотрелась. И смешно заурчала. Барти хихикнул и почесал птицу. Регулус же чуть не отскочил с перепугу. Сова Блэков, сипуха с тёмными, пепельного оттенка перьями, отличавшаяся дурным нравом, уже неслабо клюнула бы за такие вольности. То, как спокойно сидела птица Барти, вгоняло в замешательство. — Не бойся, — Крауч лукаво улыбнулся, — Он меня любит. Ты ему тоже понравишься, — сова повернулась на голос и снова заурчала, — Хеймдалль, это Регулус, — нарочито важно представил он, — Регулус, это Хеймдалль. Имя, кстати, я придумал. — Хорошее, — Блэк смелее погладил сову. Та продолжала заинтересованно смотреть на него тёплого желтоватого оттенка глазами. Но вскоре беспокойно встрепенулась, распушив перья. — Мы тебя задержали? Хочешь домой? — Барти обращался с совой удивительно мягко и ласково. Даже резкие черты его лица немного сглаживались. А птица в свою очередь слушала его так, словно каждое слово понимала. Регулусу на секунду показалось, что Хеймдалль кивнул, ответив на вопрос, прежде чем взмахнул крыльями и поднялся к потолку. Барти же потянулся к конверту, нетерпеливо разрывая бумагу и разворачивая письмо. Лист был весь исписан мелким округлым почерком. Регулус против воли уцепился взглядом за написанное чуть крупнее всего остального текста «Мой дорогой Барти» в верхнем левом углу страницы и поспешно отвернулся. Он не хотел показаться грубияном. И не хотел давать пищу глупой зависти. Мама никогда не писала ему так. Блэк снова уткнулся в тарелку. Омлет успел остыть. Над головой снова послышались хлопки крыльев. Регулус удивлённо поднял глаза к потолку, уже ожидая увидеть сову Барти, которая зачем-то решила вернуться. Но получил только конвертом, спасибо, что не тяжёлым, в лоб. Сова, принёсшая письмо, не удостоила его и взглядом. — Тебе тоже что-то прислали? — Крауч оторвался от чтения, подняв нос над пергаментом и чуть скосив в сторону Регулуса глаза. Тот кивнул. — Это странно, — признался Блэк, прежде чем Барти снова низко склонился над текстом (тот всегда так читал, чуть ли не кончиком носа следя за строчкой и смешно высовывая кончик языка), — Она обычно не пишет. Крауч нахмурился. — Посмотри, что там, — голос прозвучал взволнованно. Барти подобрался поближе, будто ожидал, что из конверта высунется по меньшей мере боггарт. Регулус распечатал письмо. На сложенном вдвое листе гербовой бумаги витиеватым почерком Вальбурги Блэк было выведено скупое: «Мы с отцом крайне довольны результатами распределения». Дальше красовалась подпись. И больше ничего не было. Ещё с минуту Регулус пялился на листок. На фоне письма, пришедшего Барти, тот выглядел как-то даже нелепо. — Всё хорошо? — Крауч дочитал своё письмо, шустро спрятав его в сумку. Регулус снова коротко кивнул. И слегка неестественно улыбнулся. Барти убеждённым не выглядел. — Что там? — он, от мук совести, в отличии от Регулуса по этому поводу не страдая, через чужое плечо уставился на листок бумаги. И вскоре на его лице отразилось ровно такое же замешательство, что и на лице Блэка, — Ну, это же значит, что они тобой гордятся? — неуверенно протянул Барти. Он не слишком понимал, как реагировать. Казалось, у Регулуса оба родителя такие же как у него отец. Должно быть, это обидно, вместо пожелания успехов и просьб одеваться теплее получать вот такое. Барти закусил щёку, поковыряв вилкой содержимое своей тарелки. — Я придумал, — спустя некоторое время не слишком увлечённого поедания омлета наконец выдал он, — Я напишу маме о тебе. Она спрашивала о моих друзьях. Она будет только рада, — глаза Барти загорелись энтузиазмом — Я не понимаю, зачем… — Твои не любят писать письма. А я не хочу смотреть на то, как ты киснешь, ладно? Ты не думай, мама правда будет рада познакомиться. Она боялась, что я найду плохую компанию. А ты славный, Реджи, — Барти хитро улыбнулся, слегка сощурив глаза. И, как ни в чём ни бывало, уткнулся в тарелку.

*** Травология оказалась и вполовину не такой интересной, как Регулус думал. В теплице было душно, а перспектива ковыряться в земле совсем не радовала. Блэк слушал профессора Спраут с вежливым интересом и даже иногда серьёзно кивал головой на её замечания, просто потому что воспитание не позволяло откровенно зевать. К тому же не стоило запускать предмет с самого начала года. Регулус знал, ему изучение чего-то нового никогда не давалось особенно легко. Это Сириус всегда брал с наскоку. Регулус же предпочитал кропотливый труд спонтанным вспышкам деятельности. Он брал усидчивостью и внимательностью. И обижался, если брат над ним за это подшучивал. Глупым Регулус себя никогда не считал. Наоборот даже, за глупость он бы скорее принял подобную поспешность, нежели излишнюю медлительность. Но сегодня даже его концентрация подводила. К тому же Барти, занявший место по правую руку Регулуса, то и дело делился какими-то своими замечаниями. Иногда совсем не относящимися к теме урока. Блэк стоически это терпел. Возможно, потому что слушать Барти ему нравилось больше чем нагоняющее сонливость вводное занятие. Крауч же, успевший прочитать учебник наперёд, этим только пользовался. — Не нервничай так, — всякий раз отмахивался он, стоило Регулусу недовольно дёрнуть плечом и демонстративно отвернуться, — на первом уроке не проходят ничего важного. Я тебе всё это за пару минут расскажу, если так хочешь, — торопливо шептал Барти. Он умудрялся и записывать под диктовку нужные понятия и определения и трещать без умолку. Блэк почти завидовал. Школьной программы Барти, такое ощущение, было банально мало. Всё слишком просто и в совсем несерьёзном объёме. Вот он и не может найти себе места. — Я, знаешь, о чём со вчерашнего вечера думал? — Барти снова энергично зашептал Регулусу на ухо. Тому пришлось ниже склониться над записями и скорчить самое серьёзное лицо, на которое он только был способен, чтобы хотя бы немного оттенить так и пышущего энергией Крауча. Тот, казалось, прилагает невероятные усилия, лишь бы не взмахнуть нетерпеливо руками и не заговорить в полный голос. Хотя крутился и ёрзал он всё равно больше нужного. Их конспирация трещала по швам. Регулус подпёр подбородок рукой, закрывая Барти плечом от внимательного взгляда профессора Спраут. Впрочем, та, кажется, была слишком увлечена объяснением важности соблюдения техники безопасности, чтобы следить, не пытается ли кто-то прямо сейчас нарушить озвученные правила. Проблемы создавали только их сокурсники, которые, стараясь казаться статуснее и серьёзнее, чем вообще могут быть одиннадцатилетние дети, сидели слишком тихо. И на их фоне недовольно шикающий каждые три минуты Регулус и вертлявый болтливый Барти слишком бросались в глаза. Нет, они оба тоже не теряли при случае шанса поважничать. Но нетерпеливый нрав Барти брал всё-таки своё. А Регулус, выросший бок-о-бок с взбалмошным братом и уже привыкший быть впутанным в авантюры даже без собственного прямого на то согласия, не мог Краучу отказать. Блэк кивнул, мол, слушает он, слушает. Барти продолжил: — Эта шляпа — которая нас распределяла — она же просто делает это случайно, — в тишине, нарушаемой только скрипом перьев и монотонной речью преподавателя, это заявление прозвучало как гром среди ясного неба. — Что? — Регулус недоверчиво нахмурился. — В её распределении нет смысла. То есть, смысл, может, и есть. Но откуда она вообще точно знает, на каком факультете мы станем успешными, а на каком — нет? — Какое-то заклинание? — Блэк вопросительно пожал плечами. — Ты слышал хоть об одном таком заклинании? Регулус покачал головой. — А ещё тебе не кажется странным, что на всех факультетах одинаковое количество учеников? Так же не может быть. Каждый год должно быть по-разному. Регулус медленно кивнул, переваривая услышанное. — И ещё эта история с твоим братом, — на этих словах Блэк насторожился. Барти любил выдумывать всякое, но не решил же он вот так с лёгкой руки разрубить гордиев узел чужого семейного конфликта. Регулус приготовился уже его остановить. У Краучей, очевидно, такая бесцеремонность и слишком цепкая хватка были какой-то семейной чертой. — Ты не думаешь, что это просто была какая-то идея Дамблдора? — Зачем это Дамблдору? — Не знаю, — Барти нервно закусил губу и опасливо глянул в сторону профессора Спраут, — Но мой отец много о нём знает. В Департаменте ему не доверяют, знаешь. Никто не знает, на что он способен. Все думают, что он у него всегда есть какой-то свой план. — Ого, — Регулус удивлённо вздохнул. Барти веско закивал. — Но ты хочешь сказать, что нас распределили так просто потому что? — Блэк недоверчиво нахмурился. — Вроде того. Шляпа же говорила про Рейвенкло, когда тебя распределяли, помнишь? — Вся моя семья на Слизерине, я не должен был попасть на Рейвенкло, — возмутился Регулус. — А что, если бы ты был старше, и первым случилось бы твоё распределение? — Это слишком фантастично. — Шляпа, которая всё о тебе знает, вот, что фантастично! — не согласился Барти. — Ты думаешь, есть система, о которой мы просто не знаем? Барти кивнул, довольный, что его поняли. — Я уверен, я просто с ней договорился. — Со шляпой? — Я спросил, можно ли распределить меня на Слизерин. — Ты спросил? — Ну да, на всякий случай. — И она распределила. — Как видишь. Регулус какое-то время задумчиво молчал, перечитывая записи в тетради. Барти его не торопил, но выглядел взволнованным: он нервно закусил ноготь на большом пальце. — Нам нужно поискать об этом информацию, — с серьёзным видом выдал в итоге Блэк. — Я слышал, в библиотеке есть запретная секция, — с подозрительно хитрой улыбкой протянул Барти. — Мы не станем лезть в запретную секцию в первую же неделю обучения, — возразил Регулус. — Но мы посмотрим там, — не унимался Крауч. У него явно была какая-то особая внутренняя тяга к неприятностям, — Просто позже, — снизошёл всё-таки он. Регулус ничего не ответил. — Нет, ну сам подумай, — приняв молчание за согласие, продолжил Барти, — все боятся туда заглядывать. Если мы прочитаем эти книги, представляешь, сколько мы будем знать? — Это тёмная магия, — заметил Регулус. — Да какая разница? — Барти легкомысленно отмахнулся. Блэк только насмешливо на это фыркнул. Как бы он не уходил от прямого ответа, ему было любопытно. И он уже достаточно хорошо знал Барти, чтобы догадаться, что тот от своей идеи не отступится. Так какой смысл оставаться в стороне. Они ведь даже не планируют ничего плохого. Остаток травологии прошёл без приключений. Разве что Крауч вертелся особенно нетерпеливо, явно увлечённый своей идеей и уже выстраивающий мысленно грандиозные планы её реализации, пусть и вряд ли они приступят к ней даже к концу этого курса. Профессор Спраут обещала сделать следующее занятие практическим и наконец попросила их собрать книги. Регулус аккуратно уложил их в сумку. Барти торопливо сгрёб свои. И они зашаги из теплиц к подземельям. Следующим по расписанию было зельеварение.