…maybe this is danger and you just don't know
You pray it all away but it continues to grow
I want to hold you close
Skin pressed against me tight
Lie still, and close your eyes boy
So lovely, it feels so right
I want to hold you close
Soft breath, beating heart
As I whisper in your ear
I want to fucking tear you apart
***
— Я так сильно тебя хочу. И Снейп поцеловал его. Нет! Это безобразное слово совершенно не подходит для того, что сделал Снейп на самом деле. Конечно, обозвать это действие можно было бы по-всякому. Ну, что там в подобных эпизодах обыкновенно… Снейп мог… притянуть к себе Гарри? Может быть, накрыть его губы своими? Или, лучше, впиться в них… Не сказать, что неправильно, но всё-таки катастрофически далеко от того, что произошло. К чёрту, попробуем ещё раз. — Я так сильно тебя хочу. Должно быть, жар, с которым на резком выдохе сорвались эти несколько маленьких, ничтожно коротких слов, содержал в себе некий взрывоопасный химический реагент. И было бы в инструкции по его эксплуатации обязательно броским, жирным шрифтом категорически подчеркнуто: «Угроза для жизни! В обществе Северуса Снейпа не вскрывать». Всё потому, что раздался страшный, пронзительный грохот. За ним незамедлительно последовало не что иное, как ударная волна, причём силы настолько сокрушительной, что будь в снейповской гостиной окна, их стёкла попросту бы разлетелись на сотни, тысячи мелких осколков, а остальное убранство тотчас обратилось бы в жалкую пыль. Это был взрыв. Самая настоящая эксплозия, оглушившая обоих, когда Снейп с утробным, звериным рыком схватил Гарри за волосы — грубо, болезненно — и рванул на себя с такой нещадностью, что они ударились лбами. Гарри показалось, что у него лопнули барабанные перепонки. Он не слышал ничего, совсем ничего, кроме вонзившегося в уши заливистого звона. Был ли он посторонним? Действительно ли мир вокруг расколошматило вдребезги, или так кипела в висках его собственная кровь? Откуда же он мог знать! Гарри не предоставили ни секунды на размышления. Снейп обхватил его поперек спины: всего одной рукой ему удалось сдавить обмякшее тело до хруста позвонков, едва не ломая, и ногти его непременно разорвали бы кожу между лопаток, не будь на Гарри чёртовой толстовки. Наверное, умер. Так подумалось Гарри, когда он упал на чужие колени. Снейп набросился на него, как… как животное. Волосы выскользнули из цепкой хватки, и Гарри честно, правда попытался вдохнуть, но не смог: эти острые когти тут же вцепились в щёки, стиснули, разводя челюсти и заставляя запрокинуть голову назад. А затем раздался ещё один, новый взрыв, который оказался в стократ безжалостнее и сокрушительнее предыдущего. Всё поплыло, вспыхнуло перед глазами кроваво-красным маревом, и виной тому были не съехавшие под напором сумасшедшей стихии очки… Это были горячие, требовательные губы, которыми Снейп впился в его рот. Тело сотрясла мучительная судорога — Гарри весь, весь задрожал, как осиновый лист, испугавшись на неуловимое мгновение, что теперь не просто оглох, а вдобавок ещё и ослеп. Никто никогда прежде не целовал его так. Эти губы сминали его с яростным упоением, таким, словно действительно собирались уничтожить, вобрать в себя, поглотить целиком и полностью. Как бы он ни старался перехватить инициативу, Снейп только сильнее оттягивал его за волосы и наказывал болезненными укусами, от которых вскрывались и саднили ещё не запёкшиеся трещины. А потом он самозабвенно их зализывал, будто извиняясь за причинённую боль, обжигая Гарри рваным дыханием, напоминавшим собой нечеловеческий хрип. Снейп не оставлял ему выбора. Единственное, на что был способен Гарри, — подчиняться его абсолютной власти, по крайней мере, до тех пор, пока Снейп не утолит этот жуткий, ненасытный голод. Или до тех пор, пока они оба не задохнутся и вовсе не потеряют сознание. Гарри ни черта не слышал, но стоило жадному, влажному языку наконец вторгнуться в его рот, как всё его тело с головы до пят пробрало глухой вибрацией: этот низкий гортанный стон принадлежал Снейпу. Казалось, тот стремительно и необратимо лишался рассудка. Веки его были полуопущены и неконтролируемо подрагивали, а под ними — каждый раз, когда их с Гарри языки соприкасались — то и дело закатывались глаза. Удивительно, но большой крючковатый нос Снейпу не мешал. Напротив, вполне вероятно, что именно он позволял мужчине постоянно менять угол, исследуя Гарри изнутри, везде, везде, везде, даже там, куда, казалось, дотянуться было невообразимо, невозможно! Снейп пожирал его с такой неистовостью, словно вновь оказался на смертном одре и в его распоряжении имелось катастрофически мало времени, чтобы исполнить свою последнюю волю. Да. Снейп целовал Гарри как в последний раз. От этой неожиданной мысли Гарри залихорадило. Он плавился в этих руках, пока его выедало изнутри жуткое пламя, так, как если бы невыносимо горячие угли тлели сейчас в его собственной груди, а не в камине. Он не мог дышать — только захлёбываться бессмысленными судорожными вдохами каждый раз, когда Снейп отстранялся, всего на миг, чтобы сменить положение, а потом снова припасть к его истерзанному рту. И этот огонь жидким напалмом струился по венам, чудовищный, всепожирающий. Где-то на задворках уплывавшего сознания возникла ещё одна мимолётная мысль: если Гарри сгорит заживо, он точно, в отличие от какого-нибудь феникса, не сможет переродиться. А какая разница? Такая смерть его более чем устраивала. Охваченный неодолимым вожделением, Гарри полностью и бесповоротно отдался тому, о чем кричало его бешеное сердце. Едва соображая, трясущимися руками он обхватил затылок Снейпа, до этого лишь отчаянно цепляясь за спинку кресла, царапая натянутую под весом их переплетённых тел обивку. Гарри нащупал ту маленькую, тоненькую резинку, которая давным-давно сползла почти до самых кончиков смоляных прядей, и сорвал её. Сорвал, чтобы наконец исполнить сокровенную мечту, сделать то, что долгие годы преследовало его в самых невероятных фантазиях… Гарри зарылся в эти густые, иссиня-чёрные волосы, вплелся в них дрожащими растопыренными пальцами. В тот момент, когда он, забывшись, принялся беспорядочно их перебирать, а из горла его вырвался приглушённый стон, Снейп застыл, как обездвиженный. Руки, надежно удерживавшие Гарри, вдруг ослабли, и он чуть не свалился на пол, разрывая поцелуй. Вовремя ухватился за подлокотники, съезжая вниз по напрягшимся бёдрам. — Ха-а… Гарри дышал тяжело и прерывисто, глотая ледяной воздух, от которого у него тут же закружилась голова. Очки запотели, и он стянул их, прежде чем с раздражённым фырканьем швырнуть куда-то на пол. Гарри не настолько плохо видел, чтобы не разглядеть этого лица так близко. С трудом заставив себя сфокусировать взгляд, он посмотрел перед собой и снова задохнулся. Не дыхание, громкий, свистящий хрип, как у хронического астматика, — Снейп откинул голову назад, и рука его почему-то прикрывала опущенные глаза. Мерлин всемогущий. Один только взгляд на этого человека сводил с ума. Гарри ошеломлённо замер вместе с ним, боясь пошевелиться. Никогда в жизни он не видел ничего более прекрасного. Волосы растрепались, губы — это его губы? — распухли и были слегка приоткрыты… их влажный блеск вместе с кровью на свежих ссадинах был неоспоримым свидетельством произошедшего. Тело пробирала видимая дрожь: Снейп выглядел таким… Почему он остановился? — С-с… Северус, — сдавленно прошептал Гарри. Он далеко не впервые произнёс это имя, но казалось, только сейчас, сорвавшись с его обезображенных губ, оно наконец прозвучало правильно. Так томно, так чувственно, что Гарри бессознательно облизнулся, точно в попытке попробовать его на вкус. Снейп вздрогнул, вовсе отворачивая от него лицо. Между бровей набежала глубокая складка. — Северус, — сказал Гарри громче, не отрывая от него глаз. — В чем дело? Ему пришлось хорошенько постараться, чтобы вопрос прозвучал как можно твёрже, потому как теперь, отвлёкшись от поцелуя, он в полной мере, физически ощущал, как сильно был возбуждён Снейп. Ведь в его, Гарри, разведённые бёдра упиралось не что иное, как внушительная эрекция. А собственные джинсы болезненно натянулись, сдавливая пах. — Я не… — захрипел Снейп и откашлялся. — Этого достаточно. — Что? О чем ты говоришь? — нахмурился Гарри. — Довольно, Поттер. Нужно остановиться. Нужно остановиться? Без малого минуту Гарри сидел неподвижно, впившись в Снейпа ошалелым взглядом. Но тот словно и не собирался никак перед ним объясняться. Более того, он даже не удосуживался на Гарри посмотреть: рука его всё так же закрывала лицо. Медленно втянув ноздрями воздух, Гарри собрал последние остатки сил и попытался сам подумать, что же могло произойти. Снейп как с катушек слетел. То, что они вытворяли… Мерлин, казалось, это длилось целую вечность и никогда, никогда не должно было прекращаться. Гарри готов был поклясться жизнью, что Снейпу нравилось его целовать. Он определённо был — и до сих пор — возбуждён. Гарри сделал что-то не так? Но ведь он успел только коснуться его во… Не может быть. Гарри дёрнулся и резко обхватил худые запястья. Насильно отвёл подрагивавшие руки от лица. А потом и в самом деле чуть не умер. На коже, всегда аристократически бледной, почти белой, горел яркий румянец. Боже правый. Снейп был… смущён? — Прекрати, — прорычал он, но то ли руки его совсем не слушались, то ли Гарри настолько крепко их держал. — Отвечай! В чем дело? Что тебя смутило? На последнем слове Снейп поморщился, как если бы проглотил горькое лекарство. Казалось, одно только понятие «смутило» к собственной персоне он находил если не оскорбительным, то совершенно неприменимым. Однако, так или иначе, щёки его продолжали гореть. — С чего ты вообще взял, что меня что-то смутило, Поттер, — убийственно зашипел Снейп. Будь Гарри лет так пятнадцать и сиди он сейчас на какой-нибудь контрольной по зельеварению, от этого шипения его сердце сделало бы кульбит, а шея испуганно вжалась бы в плечи, лишь бы на него не обратили внимания. Однако для этого Гарри оно было более чем безобидным. — Убери. Руки. Чёрта с два! Он не отступится. Да, Гарри не хотелось бы оставлять синяков на этих прекрасных аристократических руках, но Снейп вёл себя до безобразия… нелогично. Нет, так не пойдёт. Не сейчас, когда они зашли так далеко. Гарри во что бы то ни стало заставит его говорить. — Посмотри на меня. Снейп, конечно, не посмотрел. — Отлично, — холодно сказал Гарри, отчего запястья в его руках настороженно напряглись. Чем дольше длилась эта игра в молчанки, тем больше Гарри осознавал отсутствие в ней всяких правил. Лицо его посерьезнело, расслабилось. Он не был зол или раздражён, отнюдь, его решительный в своём спокойствии взгляд был прикован к замершему под ним мужчине. С минуту он подождал хоть какого-то положительного изменения, но Снейп упорно безмолвствовал. И Гарри не выдержал. Брови его приподнялись, рот приоткрылся, когда он, затаив дыхание… …завёл эти руки за голову, а бёдра его одним возмутительно медленным, плавным движением скользнули по окаменевшим ногам. Так, чтобы Снейп обязательно почувствовал его возбуждение. Так, что взор затуманился от внезапной вспышки удовольствия. — Что-ты-творишь. Вместе с шумным выдохом, который удалось вырвать из Снейпа, на губах у Гарри заиграла слабая, удовлетворённая улыбка. Он тут же повторил свою маленькую шалость. Сначала один раз. Потом другой. А потом ещё, ещё, ещё, с каждым разом настойчивее вжимаясь пахом в твёрдую плоть и всё отчётливее ощущая, как она пульсировала, вздрагивая под его телом. — Посмотри на меня и скажи, что не хочешь этого, — прошептал он. Когда эти глаза — цвета эбенового дерева, тёмные, как никогда — распахнулись и наконец посмотрели в его — лихорадочно блестящие, зелёные, — Гарри забыл обо всем на свете. Словно его принудительный допрос вмиг утратил всякое значение и стал теперь чем-то необязательным, лишним. Потому что в этих глазах был самый настоящий пожар. — Сказать, что не хочу? — одними губами. Странный, незнакомый взгляд из-под опущенных век — взгляд, которого Гарри никогда не видел, изучал его лицо с такой небывалой сосредоточенностью, точно в нём могла быть заложена вселенская тайна. Боясь теперь не только пошевелиться, но и ненароком спугнуть это удивительное явление каким-нибудь звуком, он неслышно вздохнул. Снейп открыл рот. Потом закрыл. Бровь его вздёрнулась. — Ты, Поттер… и правда законченный идиот, — наконец, беззлобно заключил он и закрыл глаза, выравнивая дыхание. Гарри такой вердикт не обрадовал. Щёки его вспыхнули. Напрочь позабыв о том, в каком положении находится, он возмущенно цокнул языком, накуксился и выпалил: — Конечно, исход всегда один. Что бы ни произошло, Поттер — идиот! Это доходчиво объясняет твоё поведение. Ты, — в голосе его дрогнула обида, — подпускаешь меня к себе так близко. Набрасываешься как дикий зверь. Вытворяешь со мной вещи, от которых можно лишиться рассудка. И, Мерлин, я уверен! — воскликнул он. — Уверен, что ты сам этого хочешь так же сильно, как я. А потом ты просто берёшь и отталкиваешь меня. Снова, — грудь сдавила горечь, и Гарри почувствовал, как задрожали его губы. — Посмотри на себя! К чему эта игра в неприступность? Зачем ты так со мной по… Он не успел договорить. Захлебнулся воздухом, когда Снейп, к которому невесть откуда вернулись силы, с внезапной лёгкостью вырвал запястья из его дрогнувших пальцев. На мгновение Гарри испугался, что его действительно оттолкнут. Или и вовсе швырнут на пол. Но этого не случилось. Случилось нечто совсем невообразимое. Эти руки решительно схватили его за предплечья и дёрнули на себя. Гарри успел только растерянно хлопнуть ресницами, когда Снейп вдруг вскинул бёдра в резком, агрессивном рывке, прижимаясь к нему вплотную — там, где даже через два слоя одежды было невозможно не почувствовать. И тогда в напряжённой тишине, продлившейся так недолго, раздался низкий и протяжный горловой стон. Стон, от которого у Гарри в глазах потемнело, а спина мгновенно покрылась мурашками. Он судорожно сглотнул и облизал пересохшие губы. — Разумеется, хочу, ты, глупый мальчишка! — зашипел Снейп сквозь стиснутые зубы. Голова его откинулась назад, волосы угольно-чёрной россыпью разметались по спинке кресла. — Какой же красивый, — пробормотал Гарри. Снейп скривился, явно собираясь что-то возразить, но Гарри предупредительно качнул бёдрами, втираясь в него пахом. А потом навалился сверху, припал набухшими губами к беззащитной шее, едва успевая заглушить рвущийся из груди возглас удовольствия — он обратился в невнятное мычание. Над ухом послышался хриплый, порывистый вздох. Тело под ним вздрогнуло, напрягаясь, острые колени впились в зад, а пальцы стиснули предплечья, болезненно заламывая руки за спину и удерживая с такой силой, что трудно было определить, чего Снейп на самом деле хотел в этот момент больше — изувечить Гарри или же просто-напросто впечатать в себя. Намертво. Его шея изогнулась, подбородок упал на копну тёмных волос, а громкий исступлённый стон разбил крепко стиснутые зубы, когда Гарри раскрыл рот — широко, бесстыдно — и коснулся языком кожи, там, где за длинными прядями скрывался всё это время безобразный, восхитительный шрам. Потом ещё раз — сильнее, настойчивее. Гарри плевать хотел на боль — пустяки, она не имела никакого значения, неважная, бессмысленная! Он готов был остаться без рук и без ног, лишь бы никогда в жизни больше не отрываться от этой податливой шеи. Её солоноватый привкус уничтожал в нём последние крупицы здравого смысла, глаза его закатывались так, что остались только белки, казалось, ещё немного — и просто перевернутся в глазницах. А стоны, неприличные, натужные — сколько в них было неудовлетворённого страдания, сколько жара и похоти… их звучание было прекраснее всякой музыки, они отдавались во всём его теле, распаляли до сладостного изнеможения. И вдруг пальцы, сдавливавшие онемевшие руки, разжались. Холодные и длинные, они обожгли его поясницу и нырнули под края толстовки, дразня кожу лёгкими, щекочущими прикосновениями, едва ощутимо царапая ногтями позвонки. От этой безотчётной ласки Гарри — один сплошной оголённый нерв — задрожал почти истерически. — Ты… — прохрипел Снейп ему в макушку. С трудом отодрав себя от напряжённой шеи, Гарри впился в неё зачарованным взглядом: шрам теперь практически полностью перекрыло собой одно огромное багровое пятно, обрамлённое глубоким отпечатком зубов. — Поттер… ты… рехнулся. Голова дёрнулась вверх, глаза — радужка потерялась за расширившимся зрачком — уставились на мужчину так, словно собственную фамилию Гарри услышал впервые. Словно в ней проскользнула та ничтожно маленькая, хрупкая ниточка, связывавшая его с реальностью. Он несколько раз моргнул, бесцельно шевеля охладевшими губами, или что там от них оставалось, и как будто пытался вспомнить, как разговаривать. — Северус… — только и смог вымолвить он. После чего обхватил липкими ладонями это чудовищно прекрасное лицо, обхватил, вглядываясь в него с отчаянием душевнобольного, и зашептал прямо в изумлённо приоткрытый рот: — Ты сводишь меня с ума. В чёрных омутах промелькнула необыкновенная эмоция. Снейп поджал губы — уголки были опущены вниз и подёргивались. Кажется, попробовал приподнять брови — однако они тут же опустились и сдвинулись на переносице. И вроде бы даже попытался глубоко вздохнуть — но вместо этого будто поперхнулся воздухом и прижал ладонь ко рту, захрипев. А потом и вовсе прикрыл глаза, точно хотел сокрыть их странное, и вполне вероятно, что даже для самого Снейпа незнакомое выражение. Гарри потребовалось лишь несколько секунд, чтобы определить, что пряталось за тяжёлым занавесом опущенных век. Ну конечно. Это была растерянность. Такая, словно яростно рвалось наружу нечто потаённое, неизвестное, что-то, с чем не способен был совладать даже Снейп. А потому каждая разгладившаяся морщинка, каждый взмах подрагивавших ресниц, каждый сдавленный вздох, — всё лицо его, как ни старался бы он побороть эту страшную, нежелательную для себя эмоцию, кричало о полном и бесповоротном поражении. И теперь он, побеждённый, никак не был готов смириться со своей беспомощностью. Не прекращал этой глупой, бесполезной борьбы с собственным сердцем, с каждой жалкой попыткой бессмысленно разбиваясь о его сумасшедший ритм. Таков был защитный механизм Северуса Снейпа. — Ты проиграл, — беззвучно резюмировал Гарри, иронично вздёргивая бровь, в точности так, как это делает он. И, игнорируя онемение в ногах, вдруг приподнялся в кресле, чтобы медленно, осторожно сползти на пол. На колени. Где-то сверху раздался какой-то невнятный горловой звук, что-то с претензией на протест. «Протестуй», — возрадовались внутренние демоны, когда Гарри оплёл руками поясницу Снейпа и заставил прогнуться, одним уверенным движением притянув к себе ослабленное тело. Он потёрся щекой о шершавую ткань брюк, там, где спазматически напряглись узкие бёдра. Уткнулся подбородком в колено, устремляя вверх игривый взгляд весело поблёскивающих глаз. — Поттер, — предупреждал его низкий рокот. Гарри это только раззадоривало. Он самодовольно ухмыльнулся, уворачиваясь от дёрнувшейся к нему ладони. А потом едва не рассмеялся от того, как сильно — всем телом — вздрогнул Снейп, когда он в два счёта расправился с пряжкой и расстегнул кожаный ремень, с такой повседневной лёгкостью, будто знал наизусть. Вытянув его из петель, отбросил куда-то в сторону за явной ненадобностью. Эта дрянь лишь мешала, причём, судя по натянувшей брюки рельефной выпуклости, обоим. Ему не нужно было полностью раздевать Снейпа — одному Мерлину известно, как тот пережил бы подобное со своей непреклонной гордостью. Вместо этого Гарри, не оставляя мужчине никакого шанса на отпор, развёл упрямо стиснутые ноги и вклинился между ними, устраиваясь поудобнее. Прекрасно. — Маленький зверёныш… Для осклабившегося Гарри это утробное рычание прозвучало как комплимент. Он подхватил обнажившимися зубами металлический язычок и расстегнул вздыбленную ширинку, проезжаясь носом по открывшемуся ему бугорку. От этого действия в голову его закралась поразительная мысль: никогда прежде Гарри не чувствовал себя таким окаянным, распутным… бесстыдником. Как же ему это нравилось. Чтобы полностью соответствовать своему новоиспечённому амплуа, он высунул язык, причем посильнее, до болезненного натяжения в корне, и широко, напористо облизал подергивавшуюся плоть, прямо сквозь тёмный хлопок боксеров. Руки его легонько надавили на вскинувшиеся бёдра. — Тише, — попросил он шёпотом и неодобрительно мазнул губами по взмокшей ткани. Гарри прерывисто вдохнул — запах чужого возбуждения, густой, пряный, забил ноздри и заставил их восторженно затрепетать. Он пьянил лучше всякого алкоголя. Стоило ему, Гарри, прокрасться дрожавшими от нетерпения пальцами к единственному объекту своего интереса и поддеть резинку, как в запястье ему вдруг вцепились мёртвой хваткой. Недовольный этой непрошенной интермиссией, он возвёл глаза к потолку и сокрушённо захрипел, теперь и в самом деле напоминая собой какое-нибудь озверевшее создание. — Сейчас-то что? Этого достаточно? Наверное, нам нужно остано… А когда посмотрел на Снейпа, удивлённо вскинул брови. Мужчина склонился над ним, хмурясь и, казалось, неконтролируемо кусая губы. — Нет, я… — рассеянно забормотал он, и лицо его почему-то выглядело так, словно каждое слово давалось с трудом. — Я никогда… раньше… Мерлин. Гарри недоверчиво моргнул, чтобы убедиться, что действительно разговаривал с Северусом Снейпом. Потому что поведение его было настолько невероятным, что от замешательства Гарри даже заново обрёл способность мыслить и изъясняться трезво. — Я не понимаю тебя. Что ты пытаешься сказать, Северус? — спросил он серьёзно, выискивая в чёрных глазах насмешку. Но её не было. Снейп — брови нахмурены, губы сжаты, скула задёргалась — раздражённо повёл плечами и отвернулся от него. Потом закрыл глаза и едва разборчиво прошипел: — Мне-никто-никогда-не… А всего несколькими мгновениями позже чуть не подпрыгнул в кресле, вцепившись побелевшими пальцами в бедные подлокотники. Рот его раскрылся в тихом вскрике. Потому что Гарри молниеносно стянул с него боксеры и одним уверенным рывком вобрал в себя толстый, налитый кровью член. — Пот…тер… Ч… Ч-чёрт тебя подери, — Снейп чуть не сломал зубы, стискивая их до звучного скрежета. Гарри улыбнулся бы, если бы только мог. От ощущения распирающей рот эрекции в собственных джинсах ему стало до невозможности тесно. В ушах заколотило. Он замер, привыкая к этому новому, удивительно приятному дискомфорту. Неужели он и правда дожил до того самого дня, когда Северус позволил ему оказаться у его разведённых ног? Неужели этот мужчина наконец во власти его, Гарри, распухших от поцелуев-укусов губ и жадного языка? Неужели он может делать всё, что ему заблагорассудится? И снова в глазах потемнело. Он выпустил член изо рта, потёрся о него багровой от нахлынувшего восторга щекой и всё-таки решил на него посмотреть. Из-за гула в ушах Гарри не слышал судорожного дыхания где-то наверху, оно его совершенно не волновало. Впрочем, ладно, может и волновало, но не сейчас, когда в руках у него изнывала от необоримого желания пульсирующая плоть. Гарри уставился на неё расширившимися, сумасшедшими глазами так, будто хотел запомнить каждую тоненькую венку, украшавшую окаменевший ствол. А от одного только беглого взгляда на набухшую — красивее, чем в самых его откровенных снах — головку он чуть не потерял сознание. И только когда до Гарри таки донёсся шумный и жаркий вздох, он опомнился — и сомкнул на ней губы. К этому моменту рот услужливо наполнился слюной, и член без всякого сопротивления погрузился во влажную, горячую тесноту. Гарри заурчал и сделал несколько поступательных движений, млея от солоноватого привкуса смазки на языке. Челюсти его по понятным причинам напряглись: Северус Снейп был обладателем по-настоящему внушительного достоинства. «Кажется, даже больше, чем у меня», — с благоговейным ужасом подумал Гарри. А потом Гарри решил, что если и хотел бы о чём-нибудь в данную секунду думать, так это о том, чтобы хорошенько позаботиться о его удовольствии. С этой восхитительной мыслью он в очередной раз, про себя, улыбнулся и резко опустился головой на дрогнувший член. Когда большая, толстая головка упёрлась в спазматически сжавшуюся глотку, Гарри её любезно расслабил, заставляя раскрыться. — Боже… Поттер… «Мерлин, боже, чёрт… ты когда-нибудь определишься, в кого веришь больше?» — захотелось спросить Гарри, но он не стал отвлекаться на подобное ехидство, это дело слизеринское. Вместо этого закружил головой, как если бы ввинчивал в себя разгорячённую плоть. Прежний опыт подсказывал, что именно так у него получилось бы полностью взять её в рот, и он, к счастью, не ошибся: Гарри вдруг уткнулся носом в жёсткие короткие волоски на лобке. Получилось. На голову его опустились руки — сразу обе. Наверное, волосы и без того растрепались не хуже совиного гнезда, так что Гарри себя не пожалел, когда длинные пальцы вцепились в них с таким остервенением, словно собирались вырвать. Снейп выгнулся, проталкиваясь в узкое горло, и с губ его сорвался громкий, исступлённый, сладкий стон. От этой сладости Гарри пробрала мучительная судорога, а член в джинсах едва не задымился. Он приложил всевозможные усилия, чтобы не дай Мерлин не поперхнуться, заламывая голову вперёд и приподнимаясь на коленях: так он мог хотя бы немного дышать. Найдя наконец относительно удобное положение, Гарри опустил взмокшие ладони Снейпу на бёдра и слегка похлопал по ним. Побуждая к действию. Одна из причин, по которым в целом мире для Гарри просто не могло существовать более нужного — и, кажется, любимого? – человека, заключалась в том, что Снейп… понимал его. Лучше, чем кто-либо. Без всяких слов. Так и случилось. Снейп как с цепи сорвался. Пара ничтожных мгновений — и он уже яростно вбивался в податливую, будто бы созданную для него одного глотку. Гарри оставалось лишь тихонько всхлипывать, раскрывая рот до челюстного хруста и насильственно обнимая саднящими губами зубы, лишь бы не поранить. — Господи… какой же узкий… сладкий… — как в бреду шептал Снейп, лихорадочно взмахивая бёдрами навстречу сокращавшемуся горлу. Пальцы его уже откровенно тряслись, сжимая чёрные пряди. — Я и представить себе не мог… Хороший… мальчик, — последние два слова были сопровождены мощными, глубокими толчками. Необычайная, совсем не характерная для Снейпа нежность, с которой прозвучало это обращение, потрясающе контрастировала с грубостью, почти что яростью фрикций. Гарри захлебнулся. Из глаз брызнули слёзы, горло горело и теперь всячески стремилось вытолкнуть из себя член. Но он упрямо держался: даже под предлогом смерти, ни за что и ни при каких обстоятельствах он не позволит себе прервать это безумие. По щекам побежали две мокрые дорожки, и Гарри не мог быть уверен, что именно послужило тому причиной. Ему хотелось верить, что так его тело реагировало на столь агрессивное вторжение, но бешеный стук сердца подсказывал, что виной предательским солёным слезам было кое-что другое. Просто Гарри так давно, так сильно об этом мечтал. — Посмотри… на меня… — прохрипел Снейп, оттягивая его за волосы. Гарри подчинился. Глаза щипало, но он покорно приподнял голову, встречая одуревший, больной взгляд чёрных глаз. И тогда наступила тишина. Тишина, в которой его несчастное горло издало неприлично громкий, клокочущий звук, когда ему наконец удалось, давясь, высунуть язык и несколько раз скользнуть им по поджавшейся мошонке. Снейп — всё тело прошибла кошмарная дрожь — прижал голову Гарри к паху, и ноги его конвульсивно задёргались, удерживаемые, как в тисках, одними окаменевшими ладонями. Зажмурившись, Гарри весь задрожал вместе с ним, когда в глотку выстрелило вязкое семя. В унисон приглушённому мычанию звучали короткие гортанные стоны: Гарри пытались оттянуть за волосы, но он лишь сильнее вжимался, терзая Снейпа последними, завершающими глотательными движениями, так, чтобы не обронить ни капли. Убедившись, что выжал из него всё, что можно, Гарри наконец отстранился. Член выскользнул изо рта с непристойным причмокивающим звуком. Но Гарри был не в том положении, чтобы эта непристойность его хоть как-нибудь беспокоила. Только теперь, опершись руками о худые ноги, он смог разрешить себе полноценно вдохнуть — и тут же зашёлся хриплым кашлем, сгибаясь едва не до самого пола. Снейп распластался на спинке кресла, дыша шумно и рвано — и это постепенно приводило Гарри в чувство. Он обессиленно уронил голову на подрагивавшее бедро, закрыв глаза. Ладони его мягкими, успокаивающими движениями гладили обтянутые в чёрное голени, то спускаясь к самым щиколоткам и легонько касаясь босых пяток, то вновь пробегая вверх пальцами и останавливаясь на коленных чашечках. Гарри подумал, что так и не испытал оргазм, но вдруг понял, что это его абсолютно не тревожило. Он не обращал никакого внимания на то, как собственный член беспомощно трепыхался где-то под несчастной ширинкой. Обошёлся тем, что мысленно его поругал за болезненные спазмы в паху и приказал — пускай и не очень убедительно — угомониться. Это же совсем не важно. Только что он, Гарри, довёл до ручки Северуса Снейпа. Человека, с которым они взаимно отравляли друг другу существование на протяжении долгих лет его обучения в Хогвартсе. Человека, с которым, кажется, они тогда испытывали такую же взаимную ненависть. Человека, за жизнь которого сегодня Гарри запросто, не раздумывая, подставился бы под Аваду — и не пожалел бы! Ведь теперь ради него Гарри был готов сделать всё на свете. Услышав звук застёгивающейся ширинки, он заинтересованно поднял голову. Губы его расползлись в самой искренней, почти идиотской улыбке — так он предвкушал вид растрёпанного и удовлетворённого Снейпа. Гарри очень хотелось сейчас посмотреть в его бездонные глаза. Интересно, что он сможет поймать в них на этот раз? Будет ли в чёрных радужках прежний огонь, или, быть может, на смену ему успела прийти та самая необыкновенная нежность, с которой он назвал его… — Поттер, — тихо сказал Снейп, выпрямляясь в кресле и убирая со лба липкую прядь. Гарри внимательно всматривался в его лицо, но почему-то не мог разглядеть выражения. Кажется, Снейп успел слегка отодвинуться, и при таком положении дел зрение его всё-таки подводило. Сощурившись, Гарри продолжал счастливо улыбаться, довольный собой: пусть черты Снейпа были неразличимы, он был категорически уверен, что постарался на славу. И вполне заслуживал похвалы. Конечно, можно было посчитать такую его мысль по-детски абсурдной и бессмысленной, но Гарри отчего-то требовалось, чтобы Снейп что-нибудь сказал. Он не был уверен, что именно. Впрочем, что бы то ни было, оно обязательно должно было ещё больше его обрадовать. Прождав в неловком молчании несколько секунд, Гарри не удержался и, хлопая почти незрячими глазами, спросил несколько самодовольно: — Тебе понравилось? Он удивился, когда вместо голоса получилось сухое, сдавленное сипение. Чёрт, видимо, горлу его пришлось нелегко. Хоть это и было весьма неуместно, учитывая всё, что Гарри успел сделать за последние… не важно, сколько времени, он почувствовал, как вспыхнули щёки, и прикусил отёкшую губу, замирая в трепетном ожидании. Руки его не переставали оглаживать расслабленное тело. — Что вы, Поттер, понравилось — не то слово, — саркастически протянул Снейп, и в голосе его слышалась неподдельная насмешка. — Оказывается, ваш нахальный рот всё-таки на что-то пригоден. Это было… неплохо. А теперь можете идти. Гарри словно окунули в ледяную прорубь. Озорной блеск вмиг покинул зелёные глаза: перед ними всё поплыло и стремительно размазывалось от выступивших в уголках крупных слёз. С глухим стуком он рухнул с коленей на пол, больно ударяясь задом. Ладони его сползли с чужих бёдер и неуклюже болтнулись в воздухе, прежде чем приземлиться по обе стороны от вздрогнувшего тела. Гарри попробовал пошевелить губами, но они нервически затряслись и отказывались слушаться. Радостный трепет, игривость, нежность, возбуждение — всё будто бы испарилось в ту самую секунду, когда Снейп небрежно обронил последнее слово. Оставляя за собой леденящий душу ужас. Гарри зазнобило: он задрожал, как в лихорадке, наощупь прокладывая себе путь пальцами. Ковёр, по которому он медленно полз спиной вперёд, казался теперь невыносимо жёстким, грубым. Ударившись затылком о дерево журнального столика, он издал полузадушенный всхлип, и во рту его стало вдруг отвратительно солёно — невольно проглотил слёзы. В носу защекотало, и Гарри почувствовал, как и оттуда потекло, вниз по губам и подбородку. В голове снова и снова крутилась одна и та же пластинка, на повторе проигрывая ужасные слова:«...на что-то пригоден»
«...можете идти»
Сквозь застлавшую распахнутые глаза пелену проглядывался тёмный силуэт. Он будто омертвел: застыл на месте холодным мраморным изваянием. Наверное, усмехался. Гарри попытался проглотить предательский ком, но тот лишь сильнее сдавливал горло, разрастаясь. Какой же кретин. Снейп всего лишь решил его… использовать. Утащил в собственный дом, намеренно вёл себя как какой-нибудь дьявол-искуситель, пичкая ложным чувством исключительной важности, наврал про свадьбу, вдобавок ради приличия бросил на комод чёртов выпуск «Пророка», а потом нарочито любезно поил виски и терпел его сопливые откровения, чтобы дождаться, когда он полностью раскрепостится. Просто искусно притворялся, строил из себя то неприступность, то животную страсть, то даже какую-то… нежность. Игрался с ним, как кот с глупой мышью. А Гарри так слепо взял и доверился ему? И после всего, что случилось, он для Снейпа всего лишь… «нахальный рот»? Грудь пронзил внезапный укол, такой жестокий и болезненный, как если бы кто-то вогнал острый нож в его, Гарри, самое сердце, а потом несколько раз провернул внутри. Кажется, он всё-таки оглох. Потому что не слышал Гарри собственных надсадных стонов и судорожных всхлипов, не слышал, как в истерическом кашле едва не выплёвывал лёгкие, отчаянно пытавшиеся вобрать в себя хоть немного воздуха: он по-настоящему задыхался. Пол провалился, стены оторвало и унесло во все четыре стороны — не чувствуя больше ни рук, ни ног, Гарри летел вниз с сумасшедшей скоростью, как с бесконечно крутого обрыва. Он представил себе, как вот-вот приземлится прямиком на скалу, такую же крутую, острую, и она рассечёт его безвольное тело пополам. Одна-единственная мысль кошмарным криком норовила расколоть череп: «Я сейчас умру». — …тер! Чёрт тебя возьми! Гарри! Чья-то сильная рука обхватила его поперёк спины, и Гарри вспомнил, где у него находился затылок, когда его решительно обхватили длинные пальцы, надавливая, вынуждая приподнять бесконтрольно болтавшуюся голову. Приторная, обжигающе-горячая жидкость полилась в рот, и он, жмурясь и захлёбываясь рыданиями, плевался ей, но глотал. Дрянь огненными языками облизывала горло, шпаря не хуже кипятка, а потом продвигалась вниз по пищеводу и выедала его изнутри. Это длилось целую вечность: с каждым новым глотком Гарри сильнее пронизывала невыносимая, страшная боль, и единственное, чего он желал в эту минуту всем искромсанным сердцем — действительно умереть. Лишь смерть сейчас навсегда избавила бы его от этой зверской пытки. И вдруг всё закончилось. Испарилось, исчезло, как по щелчку пальцев. Уши с хлопком взорвались от внезапно вернувшегося слуха, и он услышал звонкий удар, такой, как если бы на пол упало что-то стеклянное. Все конечности его обнаружились там же, где были в последний раз: Гарри попробовал пошевелить пальцами ног, и они послушались, а руки, хоть и мелко дрожали, всё-таки поднялись к лицу. Он растерянно провёл тыльной стороной ладони по щекам — они оказались мокрыми и скользкими. С жадным, глубоким вдохом Гарри оттянул рукав толстовки, чтобы вытереться, но кто-то на полпути перехватил его запястье раньше, чем он успел бы это сделать. А потом его крепко-крепко стиснули в объятиях, притягивая к себе. — Поттер… господи… — хрипло зашептали над самым ухом. — Идиот… старый дурак… Гарри распахнул глаза, и их тут же защипало от ослепительно ярких пятен. Он снова начинал видеть. Голова закружилась так, что руки его змеями обвились вокруг чужой шеи, неосознанно, инстинктивно. — Какой же дурак… — Северус? — пробормотал Гарри. Тогда от него тихонько отстранились, и Гарри почувствовал на лице две шершавые ладони. Тёплые. В незнакомом, влажном блеске чёрных глаз отсвечивался слабый огонь камина. Они выглядели неестественно огромными и выражали собой натуральный ужас. Бледные губы дрожали и то открывались, то смыкались. К мокрому лбу прилипло несколько длинных прядей волос. — Я… Голос надломился. — Это была… шутка. Я, понимаешь ли, пошутил, — проговорил Снейп твёрже, и в этих словах отчётливо прозвучала неприкрытая ненависть. Ненависть к самому себе.